Оковы Желания

Сэм помогал Бобби чинить один из драндулетов, которые валялись на автосвалке, когда услышал рёв знакомого мотора. Он неуклюже завозился с гаечным ключом, и тот выпал из его руки на землю. Копошившийся рядом Бобби выпрямился и с прищуром глянул в сторону парадного подъезда. Двигатель мурлыкнул в последний раз и заглох. — Похоже, Дин наконец-то решил объявиться, — заметил Бобби и добавил: — Можешь в дом с ним пойти, если хочешь, я, наверное, не скоро ещё закончу, через пару часов только. Вся влага у Сэма во рту как будто бы испарилась. Он кивнул, но не смог произнести ни слова, когда двинулся мимо ржавой рамы пикапа к фасаду дома. Впереди со скрипом открылась и снова захлопнулась дверца Импалы. Позади него Бобби включил радио погромче и вернулся к работе над двигателем Вольво. Когда Сэм появился у него на пороге на прошлой неделе, то не сказал, что именно произошло. Да и незачем было: Бобби открыл ему дверь, едва только взглянул на него — пыльные джинсы и футболка, на плече полная спортивная сумка — и спросил: «Повздорили, что ли?» Догадка оказалась настолько близка к истине, что Сэм не стал её опровергать, и Бобби поселил его в гостевой комнате без дальнейших обсуждений. Сэм пару часов уныло слонялся по дому, а потом Бобби вернулся и сунул ему в руку отвёртку, и так с того дня у них и повелось. Теперь же, когда до встречи с Дином остались считанные секунды, Сэм подумал, что, может быть, стоило чуть больше размышлять о том, что сказать брату, и чуть меньше пачкать руки смазкой под капотами Мустангов и Камаро. Хотя, как ни готовься, от кислого привкуса вины во рту не избавишься всё равно. Сэм обогнул дом и увидел Дина, который поджидал его, прислонившись к Импале. Несмотря на июньскую жару, сгорбленные плечи Дина покрывала кожаная куртка, а поднятый воротник затенял ему шею. Солнцезащитные очки скрывали его глаза, и Сэм не знал, то ли радоваться — ведь не придётся смотреть Дину в глаза, то ли беспокоиться — ведь нельзя понять, о чём брат думает. Дин надёжно держал зов сирены под контролем, но рядом с Сэмом в тот миг он мог и не стараться. После той ночи в ванной Дина могла покрывать желчь василиска, и Сэм всё равно бы с трудом сопротивлялся искушению прикоснуться к нему. Осознав, насколько он близок к тому, чтобы уступить этому искушению, Сэм остановился в нескольких футах от брата. Сунул руки в карманы и выждал целых две секунды, пока Дин что-нибудь скажет, а потом спросил сам: — Как ты узнал, что я здесь? Дин пожал плечами с нечитаемым выражением лица. — Куда же ещё ты бы подался? И правда. Молчание неловко затянулось, а затем Сэм откашлялся и сказал: — Ну, так… зачем пришёл? — Я получил твоё сообщение. Когда прошла уже неделя, а вестей от брата по-прежнему не было, Сэм наконец так обеспокоился, что отправил сообщение — узнать, как у него дела. Он предположил, когда Дин не ответил сразу же, что брат ещё не готов с ним разговаривать. Как видно, тот просто решил отчитаться лично. — Ясно, — сбивчиво произнёс Сэм. — Ага, — ответил Дин. Он скрестил руки на груди и привалился к Импале ещё сильнее. На мгновение губы его скривила гримаса, а потом он вздохнул и начал: — Сэм… Сэм потерял голову, и рот его раскрылся сам по себе: — Прости меня, Дин, я… я не нарочно, клянусь богом, не нарочно. Обещаю, это больше не повторится, но если… если хочешь разделиться, пока охотиться по отдельности, я пойму. Бобби сказал, я могу взять один из его грузовиков, так что не переживай, на попутках ездить не буду, и, господи боже, Дин, может, ударишь меня уже, и покончим с этим? Когда Сэм наконец захлопнул рот, его тело дрожало от адреналина, но Дина своей речью он будто бы не затронул. Брат перестал скрещивать руки и выпрямился, но выражение его лица осталось столь же непроницаемым, как и прежде. Мгновение спустя он повёл плечами, чтобы расслабить мышцы, и сказал: — Выпить бы сейчас. — Выпить? — оцепенело переспросил Сэм. — Хочешь, пива принесу? — Он начинал ненавидеть эти дурацкие очки, из-за которых прочитать настроение Дина было практически невозможно. — А хочется, чтобы я навалял тебе по первое число? — голос Дина был таким же безжизненным, как и его лицо, и Сэм не знал, что ему ответить. Ладно, тут он несколько покривил душой — «да» жгло ему зубы, как кислота, — но он не знал, какого ответа ждал от него Дин. Наконец, не желая выдавать ничего такого, за что могло потом прилететь бумерангом, Сэм направился к входной двери. Он не думал, что Дин пойдёт за ним, но услышал, как открылась и захлопнулась сетчатая дверь, пока он рылся в холодильнике в поисках бутылки. Когда он обернулся, Дин стоял, прислонившись к кухонной двери, и даже в доме так и не снял эти раздражающие очки. Не желая подходить слишком близко, пока не станет ясно, что тут творится, Сэм подтолкнул по столешнице пиво к брату. Дин поймал бутылку одной рукой и снял с неё крышку краем столешницы. — А ты не будешь? — спросил он, когда сделал глубокий глоток и вытер губы тыльной стороной ладони. — Спасибо, но я лучше подожду, а то вдруг ещё понадобится обезболивающее, — тихо проговорил Сэм. Дин поджал губы, после чего вышел из дверного проёма и сел за стол. — Да не врежу я тебе, — вздохнул он. Сэм сглотнул болезненный ком, который внезапно застрял у него в горле, а потом прошептал: — Может, и надо бы. Дин приподнял одну бровь и вскинул подбородок. — А ты этого, что ли, хочешь? Думаешь, это всё исправит? — Да… нет… не знаю. Господи, Дин, я же тебя изнасиловал! Как у тебя получается так спокойно сидеть и… На лице у Дина промелькнуло удивление и исчезло так же быстро, как и появилось. — Почему ты меня поцеловал? — …вести себя, будто ничего… — Сэм непонимающе моргнул, услышав вопрос. — Что? Дин оттолкнул от себя бутылку. — Вопрос-то простой ведь. Ничего подобного. Уж лучше бы Дин на него набросился: уж лучше зубы в раковину выплёвывать, чем отвечать на этот вопрос. Но брат, похоже, не хотел расхлёбывать эту кашу как обычно: в кои-то веки он и впрямь хотел поговорить, и Сэм просто… не мог смотреть, как на лице Дина расцветает отвращение, когда он осознает, какой извращенец его младший брат. Дин посидел несколько секунд, явно ожидая, что Сэм ответит, а затем пробормотал «Ну да, конечно» себе под нос и поднялся на ноги. — Ты куда? — спросил Сэм. Дин облизал губы в первом заметном признаке волнения. — Куда-нибудь. Сам не знаю. И он отвернулся, направляясь к выходу — может, и правда хотел уйти, кто знает, но мысль о том, как Дин забирается в Импалу и уносится прочь в облаке пыли, внезапно вспыхнула в сознании Сэма. Он рванул вслед за братом, и рука его сомкнулась у Дина на плече едва ли не прежде, чем он заметил собственное движение. В голове осталась одна-единственная мысль: Дину рано уходить — ему нельзя уходить — ведь какой бы неловкой и кошмарной ни обернулась эта встреча, она всё равно оказалась в тысячу раз лучше недели, которую Сэм только что провёл без него. Дин медленно повернул голову, и Сэм осознал, что зря подошёл к брату вплотную. С такого близкого расстояния он впервые увидел слабый, не спешивший исчезать след от укуса, оставленный им у Дина на шее. Тени от поднятого воротника его скрывали, и наконец-то стало понятно, зачем брат надел свою куртку несмотря на жару. Дин не хотел, чтобы это напоминание висело между ними. Бросалось Сэму в глаза. Возможно, он даже немного беспокоился о том, как оно повлияет на Сэма, а если даже беспокойства и не было, сейчас самое время ему появиться, потому что Сэму вдруг стало трудно дышать. Дин застыл под его рукой, настороженность читалась в каждой линии его тела. Он снова провёл по губам языком, и Сэм невольно усилил хватку. «Просто отпусти его и отойди», — велел он себе, но всё его внимание поглотили убийственно идеальные губы напротив. Хотелось снова попробовать их на вкус. Попробовать на вкус Дина. Сэм наклонился, и Дин, хоть и напрягся, отстраняться тем не менее не стал. Невероятным усилием Сэм всё же остановился, когда губы его зависли в миллиметре над губами брата. Дин выдохнул, и Сэм вдохнул его дыхание: он почувствовал вкус алкоголя, а под ним — жевательную резинку с корицей, которую брат, наверное, жевал в машине. Ощутил бы и больше, наклонись он вперёд на десятую долю дюйма. — Вели мне остановиться, — взмолился он. — Господи, Дин, вели отступить. Губы Дина разомкнулись, но он ничего не сказал. Сэм поднял дрожавшую руку к очкам, что прятали от него глаза брата. Пальцы поддели пластиковую оправу, а затем он провёл ладонью по коже, поднимая и снимая очки. Глаза Дина под ними были открыты. Тонкие зелёные кольца, окружавшие расширенные зрачки, так сияли, что посылали Сэму прямо в член маленькие электрические разряды. Он подался вперёд. Веки Дина дрогнули и закрылись, когда Сэм нежно поцеловал его, будто бы задавал безмолвный вопрос. Нижняя губа уступила давлению, когда Сэм втянул её себе в рот. Он углубил поцелуй и пришпилил брата к косяку, глядя, как Дин упускает контроль над зовом сирены. Теперь он чувствовал руки брата у себя в волосах, и губы под его губами начали отвечать на поцелуй. Дин сдавался, поднимал белый флаг, и Сэм мог получить всё, что пожелает. Можно затащить Дина обратно на кухню, толкнуть его на стол Бобби и… «О боже, что я творю?» Сэм отпрянул так быстро, что лишился пары волос, застрявших в кольце у Дина. Не обратив внимания на этот пустячный приступ боли, он ринулся в дальний конец комнаты, где, обуреваемый смятением, привалился к холодильнику и неглубоко задышал. Дин цеплялся за дверной косяк, где его оставил Сэм, и зов сирены мерцающим сиянием скользил по его коже. Сэм смотрел, как брат старается взять себя в руки. И был бы рад сказать, что желание оттрахать Дина как следует угасало с нечеловеческим мерцанием его кожи, да вот только оно, напротив, будто становилось ещё сильнее. Кровь его забурлила, требуя «взять-взять-взять» с каждым ударом сердца. Дин открыл глаза и посмотрел на него. — И вот опять ты за своё, — дрогнувшим голосом произнёс он. — Прости. Я… — Сэм захлопнул рот, когда брат оттолкнулся от дверного проёма, где они целовались, и подошёл к нему. Лицо у Дина потемнело: глаза горели огнём. — Я хочу знать, почему, — прорычал он, и у Сэма дёрнулся член — и бешено заколотилось сердце. — Прос… — Да что ты заладил: «прости, прости», — рявкнул Дин и, вдруг оказавшись совсем рядом с Сэмом, упёрся руками в стену по обе стороны от его головы. От тела его волнами шло тепло и впитывалось в дрожащие мышцы Сэма. «Не трогай, не трогай». — Я хочу знать, почему ты меня поцеловал. — Я… не смог сдержаться… прости, я… — Замолчи. — В глазах Дина мелькнуло нечто жгучее и тяжёлое, когда он поймал взгляд Сэма и задержал его на себе. — Хочешь меня? Сэм задрожал. — Ну? — подтолкнул Дин. — Д-Дин, я… — Да ответь ты на грёбаный вопрос. Сэм закрыл глаза, чувствуя себя до ужаса уязвимым. Если он так и будет смотреть на брата, то трахнет его прямо здесь, у Бобби на кухне, хочет Дин этого или нет. — Сэм…— предупредил тот. Сэм открыл рот и прошептал: — Да. Дин издал сдавленный звук — то ли отвращения, то ли недоверия — а затем спросил: — Как давно? «Ну, чего уж теперь», — подумал Сэм и признался: — С тех пор, как застал тебя с Кристи Моллин. Воцарилось молчание, пока Дин перебирал в уме всех своих девушек, а потом он сказал странным, сдавленным голосом: — Ещё до того, как ты уехал в Стэнфорд. Поскольку ответ тут, похоже, не требовался, Сэм промолчал. Он готовился к неминуемым крикам отвращения и к тому, что ему сейчас надерут задницу. Несмелое прикосновение к губам застало его врасплох. Он открыл глаза и увидел Дина ближе, чем тот должен был быть. От неожиданности у Сэма раскрылся рот, и Дин, прижавшись к нему вплотную, просунул язык внутрь. Сэм почти не сомневался, что на пару секунд потерял сознание, потому что, когда он пришёл в себя, то увидел, что прижал Дина к стойке, и тот уже лишился куртки и рубашки. Сэм приник губами к укусу, который оставил в прошлый раз, и изо всех сил старался, чтобы чёртова метка въелась в кожу крепко-накрепко, а руки Дина тем временем расстёгивали молнию у него в ширинке. Сэм отшатнулся, пусть даже это причинило ему почти физическую боль. — Нет, — выдохнул он. — Нет, я не буду делать это с тобой снова. Пальцы Дина нырнули ему за пояс джинсов и потянули его назад. — Хочу этого, Сэмми. Хочу тебя. Нет, не хотел. Дин это говорил только из-за своей грёбаной самоотверженной натуры — именно из-за неё Сэм так и не признался брату в чувствах. Попроси его Сэм, Дин себе сердце вырежет, ну а это… лишь ещё один способ погубить себя ради младшего брата. Подумаешь, какой-то там инцест, не всё ли равно, когда продал за родного человека душу? — Ты меня не насиловал, — настаивал Дин, проводя по шее Сэма языком. — Я хотел тебя. Нельзя… нельзя изнасиловать того, кто хочет сам. — Нет. У Дина вырвался слабый смешок. — Ну и настырный же ты засранец, — проговорил он. — Я знаю, чего ты добиваешься, — запротестовал Сэм, пытаясь вырваться из хватки брата. — Но делать этого незачем. Мне не нужно… Дин сильнее прижал его к себе. — Да я как бы не из жалости хочу с тобой потрахаться. Качая головой, Сэм отступил на шаг и, поставив ногу на сброшенную рубашку, рухнул на пол. Дин, засунувший руки ему в штаны, упал вместе с ним. Колено его с болезненным треском ударилось об пол, и он выругался. Сэм подавил порыв убедиться, что с братом всё в порядке, и использовал эту возможность, чтобы выбраться из-под него и рвануть к входной двери. Повредил Дин колено или нет, но он навалился сзади, когда Сэм и половину гостиной ещё не пересёк, схватил его и швырнул их обоих в стопку книг. — Ты не стоишь таких усилий, — выдохнул Дин, забираясь на него. Сэм изогнулся под ним и случайно ударил брата локтем по лицу. — Твою мать! — вскричал Дин. У Сэма упало сердце. Господи, поистине катастрофа какая-то. Он перевернулся на спину и потянулся к брату. — Прости. Ты как? — Хреново! — отрезал Дин. — Язык свой грёбаный прикусил. — Он высунул пострадавший орган, чтобы подтвердить свои слова, и Сэма охватило внезапное желание наклониться и прикусить его Дину снова. Дин ощутил его вернувшийся интерес — как тут не заметить, когда сидишь на ком-то верхом, вжимаясь в пах, — и, прищурившись, притиснул Сэма к полу рукой поперёк горла. — Отпусти меня, Дин. Я серьёзно. — Итак, — непринуждённо начал Дин, — объясни-ка мне вот что. — Брат потёрся о него тазом, и Сэм закусил губу, когда почувствовал, как стояк Дина прижимается к его собственному. — Тебе вроде нравится. Мне-то уж точно. И всё-таки, неизвестно почему, меня до сих пор не трахают. — Ты не в себе, — выдохнул Сэм. — Это… жажда тебя заставляет… — Чушь собачья, — настаивал Дин и снова о него потёрся, отчего у Сэма закатились от удовольствия глаза. Он всё ещё пытался оправиться от приятного ощущения, когда Дин одной рукой расстегнул ему пуговицы на джинсах и пробрался внутрь. Он принялся поглаживать Сэму член, и зов сирены вновь выбирался из-под контроля, и в таком его состоянии Дину отказал бы только святой. Сэм же, которому до святости было, как до Луны и обратно, оставил всякую борьбу и благодаря большей массе перевернул Дина на спину. Дин издал недовольный возглас, когда выпустил из ладони его член, но самому Сэму было всё равно. Он слишком уж подобрался к тому, чтобы кончить, а ведь сколько бы удовольствия ни приносили прикосновения, Дин просил не об этом. И сам Сэм хотел закончить не так. Зрение заволокла фиолетовая пелена, когда он посмотрел на раскрасневшееся, преисполненное желания лицо Дина. Как и неделю назад, на него набросилась жажда у брата внутри: двусторонняя связь, которая и подстёгивала, и подпитывала его вожделение. В этот раз ощущение отвлекало меньше: в основном потому, что теперь он знал, чего ожидать. Часть разума тут же обвилась вокруг жажды, и блуждающей мыслью он замедлил утечку. Дин откликнулся на это ограничение протестующим стоном, а потом вновь умолк, когда Сэм неловким движением расстегнул ему джинсы. Потянув штаны вниз, Сэм ногой стащил их до конца, пока расчерчивал губами Дину грудь. На вкус брат остался таким же, каким он его запомнил: солнечный свет, и защита, и гром, и неистовство, сплетённые воедино. От пьянящей смеси противоречий Сэм прикусил ему живот так сильно, что Дин зашипел. Встревоженный тем, что перешёл черту между удовольствием и болью, Сэм начал поднимать голову, но руки Дина внезапно оказались у него в волосах, удерживая на месте. Из-за снедавшей его жажды Дин был не в том состоянии, чтобы мыслить связно, не говоря уж о том, чтобы заставить голос слушаться, но Сэм услышал обрывки приказа у себя в голосе столь же ясно, будто брат кричал: «сильнее, укуси меня, пометь — вот так, чёрт — твой, Сэм — всегда твой». «Я схожу с ума», — подумал Сэм, но… А что, если нет? Сопротивляясь нажиму рук Дина и настойчивым просьбам собственного желания, он оторвался от этой мягкой кожи, чтобы заглянуть брату в лицо. Дин смотрел в потолок расфокусированным взглядом, лицо его обмякло от желания. «Дин. — Сэм сконцентрировал свои мысли, направил их по связи, что создал между ними голод. — Дин, посмотри на меня». Дин моргнул. «Посмотри на меня», — подумал Сэм снова, но уже увереннее, и взгляд Дина скользнул с потолка вниз. О чёрт, и впрямь получается. Решив отложить охвативший его было ужас до лучших времён, Сэм сосредоточился на общении с осоловелым братом. «Чего ты хочешь?» «Что… Сэмми? Как… Как это у тебя…?» «Чего ты хочешь, Дин?» Взгляд Дина сфокусировался несколько лучше, когда Сэм втиснулся между ним и жаждой. Он видел, как брат — вся его сущность, все его чувства — лежат перед ним без остатка. Только выстроенные Дином стены их и разделяли, и Сэм бы в жизни не догадался, какая хлипкая эта защита на самом деле. «Сэм. — Дина сжал в тисках внезапный страх. — Я, наверное, не смогу…» «Тсс. Просто впусти меня. Всё хорошо: я не причиню тебе вреда». Одной рукой Сэм успокаивающим жестом поглаживал брата по груди. А потом сдвинулся вверх по телу Дина и коснулся его губ своими. — Я люблю тебя, — прошептал он. Дин под ним вздрогнул, и стены его рухнули. Сэм проник в дрожащий разум брата, и поток воспоминаний и чувств тут же его обескуражил. Он увидел в стремительной череде тысячу эпизодов, когда Дин любил его: увидел сотни раз, когда брат смотрел на него с вожделением. Воспоминание Дина о том, как он впервые увидел Сэма взрослым, а не раздражающим младшим братом, озолотило всё солнечным светом. Сэм смаковал вкус летнего воздуха; видел, как играет с друзьями в тачбол в Уэрри-парке. Чувствовал возбуждение Дина нутром. Потрясённый, он слегка выскользнул из разума брата. Господи, Дин говорил правду. Он и впрямь его хотел. «Сэм, пожалуйста, мне… мне нужно… так хочется…» Сэм послушно обвил его член одной рукой и не спеша принялся поглаживать. В то же время он сплёл свой разум с разумом брата и позволил тому увидеть себя глазами Сэма. Увидеть хоть раз свою ценность и незаменимость. Дин, опешив, попытался освободиться от уз, но Сэм держал крепко. «Нет. Я люблю тебя, Дин. Люблю». «А ты точно — о боже, сделай так ещё раз — точно не девчонка?» Слова были шутливыми, но при такой тесной связи Сэм чувствовал неловкость, которая их вызвала. Реакция Дина — его неспособность думать о себе в таком выгодном свете — его немного опечалила, но не удивила. Не желая ставить Дина в ещё более неловкое положение, но и не имея особой охоты прерывать контакт прямо сейчас, Сэм направил поток воспоминаний на то, что брат нашёл бы более терпимым: на свои фантазии о них двоих. Дин расслабился, и телом, и душой, и позволил жажде и собственному возбуждению унести его прочь. «Трахни меня — пожалуйста — как же хорошо — пожалуйста, Сэм — боже, давай — не терпится уже — трахни меня сейчас…» Сэм ощутил, как голод вздымается, испытывает на прочность его удерживающий захват, и понял, что скоро с этим нужно будет что-то делать, если он хочет, чтобы Дин хоть что-нибудь соображал. Голод можно просто отсечь, но потом он вспомнил, как Дин ослабел, когда насытился. Брат же его убьёт, если Сэм оставит его без оргазма. В своём лихорадочном возбуждении Сэм видел лишь одно возможное решение. Он подождал, пока мимо не проскользнёт одно из его самых частых мечтаний — как он отсасывает брату, пока Дин ведёт Импалу по пустынной дороге, — и, удерживая видение перед глазами, резко огладил брату большим пальцем головку члена. Дин издал сдавленный стон, его мысли окрасились в цвет индиго, и он кончил. Сэм без промедления разорвал между ними связь, засунул жажду обратно в брата, где ей и место, и запер за ней дверь в собственный разум. Дин, тяжело дыша, наслаждался последними отголосками оргазма, а потом обмяк. Дав брату пару мгновений, чтобы прийти в себя, Сэм стянул через голову собственную рубашку и вытер ею руку. Когда он отбросил теперь уже влажную рубашку в сторону, Дин слабо пошевелился под ним и пожаловался: — Я и пальцем сейчас не двину. — Сэм провёл рукой по его щеке, и Дин, раздражённо фыркнув, сердито посмотрел на него. — Прекрати. — Что именно? — невинно спросил Сэм и поцеловал его в кончик носа. — Сам знаешь, — прорычал Дин. Сэм замурлыкал себе под нос и приподнялся, чтобы поцеловать Дина сперва в правое веко, а потом в левое. — Надеру тебе зад, когда снова смогу двигаться. — Я ведь тебя уже касался пару минут назад, тогда ты не возражал. — Так то был секс, — проворчал Дин. — К слову, что это ты раздумал меня трахать? — Кто сказал, что раздумал? — Сэм покачал бёдрами и усмехнулся, когда Дин, ощутив его стояк, округлил глаза. — Ты же не думал, что я дам тебе отключиться в наш первый раз? Хмурый взгляд мгновенно скрыл одобрение, которое промелькнуло у Дина на лице. Сэм оставил мрачный взгляд без внимания, что было намного легче сделать теперь, когда он увидел, каким сентиментальным Дин может быть у себя в голове — хотя заняться сексом в ванне при свечах им определённо нужно. Ткнувшись носом брату в шею — боже, как же от него пахнет — он пробормотал: — Тебе всё ещё интересно? — Может, перестанешь уже страдать хернёй и займёшься делом? — отпарировал Дин. Сэм в ответ внезапно задвигался, толкнулся брату в бедро и куснул его в подбородок. Дин беспомощно задрожал и на низком выдохе простонал: — Ни хрена себе. Сэм отпустил его, а потом лизнул красную отметину, которую только что оставил. — Смазка есть? — Пусть Дин и терялся в догадках насчёт того, что же именно между ними происходит, вряд ли он не подготовился. В конце концов, старые привычки трудно искоренить. И правда, Дин кивнул и ответил: — В з-заднем кармане. Джинсов. Сэм поднялся, чтобы взять смазку и снять с себя остатки одежды. Когда он снова лёг на Дина, брат ещё не полностью пришёл в себя. — Знаешь, — поделился Сэм и провёл руками по его груди, — а ведь я сейчас могу сделать с тобой всё, что захочу. — Одной рукой он накрыл обмякший было член Дина, а губами опять-таки приник к заново потемневшему укусу у него на шее. — Всё, что захочу. — Твою мать, — слабым голосом отозвался Дин. Сэм поднял голову, и его игривое настроение смягчилось при виде неприкрытой уязвимости у брата на лице. — Эй, — сказал он, жалея, что нельзя вернуть утраченный мысленный контакт, не приглашая голод в качестве сластолюбивого свидетеля. Он увидел, как Дин осознал, насколько открытым стало выражение его лица, и быстро восстановил свою защиту. Точно фокусника за работой наблюдать: пара секунд, и вот перед ним снова уверенный, крутой Дин Винчестер. Сэм любил своего брата, любил его всего, но прямо сейчас хотел засунуть этого конкретного кролика обратно в шляпу. — Так ты будешь меня трахать или пялиться весь день? — А нельзя и то, и другое? — с мечтательным сожалением спросил Сэм. Но он чувствовал, что на сегодня с Дина хватит этой его «эмо-хрени». И правда, Дин задиристо ухмыльнулся. — Дело твоё. Если и правда хочешь ходить вокруг да около, пока Бобби не придёт нас проведать, — валяй. Сам будешь ему объяснять, почему мы… В этом мысленном образе Сэм уж точно сейчас не нуждался, так что он спикировал вниз и поймал губы Дина своими. Проглотил остатки приглушённых слов и скользнул языком в этот манящий рот. Он попытался представить, каково будет ощутить это влажное тепло вокруг члена, и решил, что успеет выяснить позже. Когда он медленно ввёл скользкий от смазки палец внутрь, голод снова попробовал его заарканить, и Сэм оттолкнул его. Надёжно запер на множество засовов ради брата. На этот раз никакого дурмана. Хотелось видеть лицо Дина. И чтобы Дин видел его. — Чёрт, холодно как, — выдохнул Дин. — Разогреть сперва не мог? Сэм оставил след от укусов вдоль линии подбородка брата до уха, где застыл, едва касаясь губами усыпанной веснушками кожи. — Дин, хоть раз просто заткнись и дай мне порулить. Когда он вставил вместе с первым пальцем второй, у Дина сбилось дыхание. Слабость, должно быть, наконец-то рассеивалась, поскольку брат приподнял руки и обхватил его сзади за шею. Потянул его вниз и поцеловал: глубоко, жёстко, грязно. Спустя чёрт знает сколько времени Сэм прервал поцелуй, чтобы можно было подготовить Дина как следует: а разве тут сосредоточишься, когда брат со своей проявившейся во всей красе оральной одержимостью терзал ему губы. Хотя, когда ещё не помеченная полоска кожи у Дина на горле привлекла его внимание, пришлось признать, что уж не Сэму на это жаловаться. Он с силой втянул в рот чувствительную плоть над адамовым яблоком, и этого хватило, чтобы оставить засос. Поглядим, как у Дина получится скрыть эту новую отметину. «Мой, — подумал он. — Ты мой, и делиться я не буду». Он вставил внутрь третий палец, и Дин с пронзительным криком раздвинул ноги ещё шире. Он поднял руку и вцепился Сэму в левое плечо, будто пытался найти себе точку опоры. — Может… чёрт… перестанешь уже хернёй-то страдать и… господи боже… трахнешь меня наконец? Надо было ему догадаться, что просить Дина заткнуться — это уже чересчур. Сэм с досадой отпустил его горло и посмотрел ему в глаза. А потом ухмыльнулся, когда сжал пальцы прямо у брата внутри, и всё тело Дина сотрясла дрожь. — Правда хочешь, чтобы я остановился? Когда Сэм потянул руку назад, Дин изогнулся, чтобы схватить его за запястье. — Остановишься, и я тебя пристрелю, клянусь богом, — выдавил он. Сэм подумал, не поддразнить ли его ещё немного, но потом резко вставил пальцы обратно: ведь ему не меньше Дина хотелось скорее перейти к делу. Когда он задел пальцами только что найденный бугорок, Дин перестал стискивать его запястье, и хриплое: «Сэм!» вырвалось у него из горла. Сэм снова склонился к Дину и прижался к его лбу своим. — Я тут, — прошептал он. — Я с тобой. — Г-господи боже, н-ну д-давай уже. О боже, а ведь ему и правда хотелось. Но Сэм покачал головой. — Если я… не хочется сделать тебе больно, Дин, я… — Пожалуйста, — в голосе Дина сквозило отчаяние. — Хочется… именно так, чёрт… хочется почувствовать тебя. Пожалуйста, Сэмми, чёрт тебя дери, пожалуйста. Упрашивания Дина наверняка объявили вне закона во всех пятидесяти штатах, потому что мозг Сэма мигом замкнуло, когда его захлестнула новая волна желания. И вызвал её ни зов сирены, ни голод, а сам Дин. Уступчивый, открытый, нетерпеливый. Сэм вынул пальцы, пропустив мимо ушей протестующий стон, и целую минуту лихорадочно пытался открыть тюбик смазки, когда вдруг понял, что крышку он уже снял. Дин делал только хуже, извивался под ним, хватал за зад, без конца сыпал надрывными просьбами: «ну же», «хочу тебя», «Сэмми». Наконец Сэм смазал себе член и приставил его к входу в тело Дина, не сводя с брата глаз. Рот у Дина был приоткрыт; зелёные глаза затуманились, но неотрывно смотрели на Сэма. — Давай же… чёрт, Сэмми, ну же… пожалуйста… мне нужно… Сэм глубоко вздохнул, сосредоточился и толкнулся внутрь. Член окружила жара, как в середине августа в Новой Англии: влажная, удушливая, почти невыносимая. Боги, до чего же тесно было у Дина внутри. Мало он его растянул, наверняка ведь больно. Однако Дина боль будто и вовсе не мучила, когда он вскинул ноги, обнял ими Сэма за талию и заставил войти в себя ещё глубже. Сэм обвил его руками. Просунул их Дину под спину и прижал его к себе. Заставил себя замедлить движения, пока Дин не расслабится вокруг его члена. Много времени это не отняло, а потом он задвигал бёдрами в размеренном ритме, а Дин со стонами подавался ему навстречу, когда Сэм снова при каждом толчке находил то самое идеальное место. Между ними снова напрягся опавший было член Дина, истекающий смазкой и обжигающе горячий, и Сэм прижался к брату ещё плотнее, чтобы ему было обо что потереться. — Боже, Дин, в тебе так… чёрт… так хорошо, я… я не… в тебе так тесно, я… — Слова почти наверняка срывались с его собственных губ, но были они бессвязными: ничтожными в сравнении с обволакивающим его теплом. Дин задрожал, когда Сэм начал в него вбиваться, уже не сдерживаясь вообще. Он сознавал, что брату в спину впивается разбросанная груда книг, сознавал, что с каждым толчком сдвигает их обоих по полу, и плевать на это хотел. Он всё никак не мог насытиться. Он взял, что хотел, смял губы брата своими, и тот ему позволил. Дин подчинялся, и это так горячило Сэму кровь, что оргазм его ошеломил. Он невольно прижал к себе Дина покрепче и толкнулся в него бёдрами в рваном ритме. От отчаянных всхлипов, приглушённых его ртом лишь частично, у Сэма наконец-то заработал мозг, и он втиснул между их телами руку. Он сжал член брата в кулаке и качнул ладонью один только раз, отчего и Дин излился тоже. «Мой. Он мой». Оргазм отпускал его, тяжело дышащего и удовлетворённого, очень неохотно. Он подумывал скатиться с Дина, а потом остался лежать, где лежал, прижавшись лбом к мокрому от пота плечу брата. — Ты живой? — прохрипел он, когда сумел-таки снова заговорить. С губ Дина сорвался тихий смех. — Нет. А ты? Сэм уж было дал ему отрицательный ответ, когда на них упала тень. Он напрягся ещё до того, как слова, произнесённые в ужасно знакомой манере цедить свою речь, просочились в сознание: — Эх, и нашкодили же вы тут, негодники.