Оковы Желания

Слова произнёс голос Бобби, и стоял над ними тоже он, но говорил с плотоядной ухмылкой и, уж тем более, смотрел глазами цвета индиго точно не Бобби. Сэм неловким движением вышел из Дина и, спотыкаясь, бросился к неприбитой половице, где хранились запасы святой воды на крайний случай. Болезненный стон брата ещё не стих в воздухе, когда Сэм ощутил, как его поднимают и швыряют к дальней стене. Он извернулся в воздухе, отчего основной удар пришёлся на плечо, а не голову, а потом рухнул на пол. Опрокинутые стопки книг впились ему в спину, и он поморщился, приподнимаясь. — О да. Нашкодили ещё как, — хмыкнул демон в теле Бобби, направляясь к нему. Невидимые щупальца силы обвились у Сэма вокруг шеи и вернули его обратно в воздух. Он едва-едва касался половиц пальцами ног, но висел слишком высоко, чтобы на них опираться. Он задыхался и уже погружался во тьму, как вдруг давление на горле неохотно ослабло. — Не отключайся, так нечестно будет, — попенял ему демон. Болтаясь в воздухе, как выпотрошенная говяжья туша, Сэм посмотрел мимо демона на брата. Обнажённый и уязвимый, Дин лежал на полу ужасно неподвижно. Какое-то бесконечное мгновение Сэм думал, что брат мёртв, а потом заметил, что у Дина слегка вздымается и опускается грудь. Слава богу. — Просто загляденье, правда? — зубоскалил демон, снова привлекая к себе внимание. — Такой хорошо оттраханный и послушный. — Он хихикнул, и смешок этот совершенно не вязался со стоическим лицом Бобби. — Так и знала, что ты не сумеешь сдержаться. Демон говорил так, будто знал их, а какие две твари могли вселяться в людей и затаили на него с братом нешуточную злобу? Только Мэг и демон перекрёстка, с которым Дин заключил сделку. И Мэг показывалась в глазах своей жертвы маслянисто-чёрным пятном, а не фиолетовым туманом. — Ты тот… демон перекрёстка… — выдохнул Сэм сквозь удавку на горле. Однако демон покачал головой, глаза цвета индиго весело сверкнули. — Близко, но на приз не тянет. Держи подсказку. Демон подмигнул, и тело Сэма затопило возбуждение. Страх утонул в фиолетовой жажде, и бёдра качнулись один только раз, после чего вожделение стихло. Но это… Это же невозможно. Суккубов сковывала телесная оболочка: в том числе и поэтому на них было несколько легче охотиться, чем на другие демонические отродья. — Но… ты же не в состоянии… — Вселяться в людей? Я знаю. — Улыбка демона превратилась в озорную ухмылку. — Просто удивительно, как могут помочь несколько дополнительных приёмов пищи, правда? То есть, я знала, что кайф будет стремительным, но и не догадывалась, насколько мне помогут маленькие взносы Дина. — Она наклонилась ближе и понизила голос до шёпота. — Будь так любезен, сохрани секрет брата в тайне, а то его все себе захотят. О чёрт, только этого им и не хватало: армии сверхмощных суккубов. — Ты же… получаешь то… что хочешь, — прохрипел Сэм. — Отпусти его. — Да не волнуйся ты о Дине: он в порядке. Просто отдыхает, пока мы с тобой болтаем. Демон с демоном. — Я не… демон. — Ну ладно. С человеком, заражённым демонической сущностью, если уж вдаваться в детали. — Суккуб наклонил голову. — А довольно забавно выходит, правда? Теперь у вас с братом ещё больше общего. Неудивительно, что вы двое трахаетесь, как кролики. Не то чтобы Сэм не слышал этого выражения раньше, но суккуб, казалось, с таким наслаждением посмаковала слова на языке, что те прозвучали гнусно и низко. Внутри всё перевернулось, и он запротестовал: — У нас с ним… не так. — Пожалуй. Ведь у вас с ним скорее игра в одни ворота, так ведь? Он в замешательстве нахмурился, но заговорить не стал и пытаться. — А ты не знал? Разве не почувствовал, как он силится отстраниться, когда — как бы поизящнее выразиться? — ты ему «засаживал»? Или ты просто сам себя убедил, что брат у тебя такой же извращенец, как и ты? — Суккуб придвинулся ещё ближе, лицо Бобби исказила похабная радость. — Как ты заставил его сдаться, а, Сэм? Посмотрел щенячьими глазками и сказал «ну пожалуйста»? Или просто брал, что хотел, пока не проснулся его восхитительный голод, и он больше не мог тебе отказать? Всё вдруг встало на свои места, и Сэм подумал: «Она не знает, что я заглянул к нему в голову». И господи боже, без этой связи её слова прозвучали бы слишком правдоподобно. Вот она, ловушка, о которой Дин его предупреждал всё это время. Тварь запустила разрушающий механизм, зная о них всё: и про взаимные чувства, и про обоюдную в них неуверенность, и вот, когда они наконец-то нашли друг к другу путь, она собиралась разлучить их ложью. Наверняка заготовила подобную речь и для Дина, вот только тому она рассказала бы, как Сэм «благодарен» ему за всё, как зов сирены втравил его в этот грех вопреки желанию. Как бы вышло забавно, претворись этот план в жизнь. Он начал смеяться. Лицо суккуба потемнело от подозрения, и Сэм ощутил, как она неловко прикоснулась к его разуму, пытаясь понять, что же его так рассмешило. Он тут же с радостью ей рассказал. — Я видел е… его изнутри, — выдохнул он. — Он… он меня хочет. — Петля власти на шее ослабла ещё больше, когда суккуб удивлённо на него воззрился. — Он меня любит, — продолжил Сэм более решительно. — И он видел меня тоже, поэтому знает, что я люблю его в ответ. Крути правду, как хочешь, но Дин мой, а я его, и ты ни хрена с этим не сделаешь. На лице её боролись ярость и ненависть, и удавка у него на шее снова затянулась, оставив лишь тонкий поток воздуха, за который приходилось бороться. — Может, и нет, — прошипела она, — но один туз в рукаве у меня по-прежнему припрятан. Может, тебя я и не достану, а вот Дина сломить я ещё могу — могу разбить его на кусочки. «Нет, — подумал Сэм. — Она не сможет — не станет». Ей же нужно, чтобы Дин продолжал её кормить, а иначе она резко перестанет упиваться своей властью. То ли она прочла эту мысль у него на лице, то ли проникла в его разум, несмотря на все попытки не пускать её, потому что суккуб вдруг гадко усмехнулся и сказал: — Да что ты, милый. Дин же хочет, чтобы ты жил. И покормил бы меня, даже если бы пришлось ползти на четвереньках через поле из колючей проволоки. «Нет», — снова подумал Сэм, но не смог заговорить — и дышал-то через раз — и глаза его горели непролитыми слезами, когда суккуб отвернулся от него и направился к брату. *** Тело Дина будто бы заключили в свинцовую оболочку. Он знал, что Сэм ещё где-то в комнате, потому что слышал голос брата, но не мог разобрать, что тот говорит. Всё было искажено, точно слова Сэма разорвали на клочки, а потом собрали как придётся. Демон подсуетился, наверное: вряд ли уж Сэм, как бы сильно ни удивился или разозлился, сказал бы: «И но ледив янем ежот, умотэоп теанз, отч я юлбюл оге в тевто». После этого в голос демона просочился яд, но Дин не мог разобрать и его слов тоже. Слышались лишь знакомые интонации Бобби, исковерканные женскими едкими нотками. Верилось с трудом, но он, кажется, догадался, кто это заскочил к ним ненадолго. Когда Сэм не ответил на слова демона, Дин не слишком поразился, когда увидел перед собой лицо Бобби. И без особого удивления заметил, что глаза тому застилает пелена цвета индиго. Потоки силы, не дававшие и слова сказать, отпустили его, и Дин немедленно спросил: — Что ты сделала с моим братом, сука? — Ну что же ты. Разве можно так разговаривать со своей спасительницей? «Спасительница». Ага, как же. — Если сделаешь ему больно, — прорычал Дин, — на куски тебя разорву, да поможет мне бог. У нас же уговор, чтоб тебя! — Не кипятись, — велел суккуб, и на секунду показалось, будто сквозь него проглянул Бобби; тот говорил ведь те же самые слова тем же самым тоном никак не меньше сотни раз. Затем суккуб продолжил: — Я не тронула на его драгоценной голове ни единого волоска, — и иллюзия рассеялась. — Видишь? — добавила она, и сила, что обволакивала Дина, сдвинулась, чтобы поднять его голову. Всего пару секунд он смотрел на брата, висящего в воздухе с широко раскрытыми, устремлёнными на него глазами, а затем суккуб швырнул Дина обратно на пол с такой силой, что он ощутил во рту привкус меди. Моргнув, чтобы прояснить затуманенное зрение, он сказал: — Отпусти его. Ты получишь всё, что тебе причитается. — Угу, — согласилась она, — да ещё таким потрясающим способом. — Подперев голову рукой, она ухмыльнулась, глядя на него сверху вниз. — Ты и Сэм… братья… как восхитительно греховно. — Отсоси, — проговорил Дин и тут же быстро добавил: — Гм, не в прямом смысле слова. — Я бы с удовольствием, но меня ждут в другом месте. Ты же знаешь, каково это: так много желающих, так мало времени. «Живодёрка грёбаная». — Да, уж я-то знаю. Странно только, что и ты тоже. — Он мило улыбнулся ей. — Трахаешься ведь отвратно. Она зашипела, и давление её силы на него возросло, будто она пыталась протащить его по полу. Дин с трудом переводил дыхание, цеплялся за истёртое дерево, а затем, когда показалось, что ещё немного, и он потеряет сознание, тяжесть отступила. Он глотнул свежего воздуха, подавился им и надсадно закашлялся. — Каково это — быть убийцей, а, Дин? — прошипел суккуб, наклоняясь ближе. — Неплохо ты тогда оторвался в первый раз, да? Бедная Хелен и её кровиночка. Дину казалось, что она несёт какую-то ересь. Он знал, что слова обретут некий смысл, если им позволить, однако, неизвестно почему, пониманию он активно сопротивлялся. Оттягивал его с чувством, близким к отчаянию. Лицо Бобби, его искривлённые в незнакомой усмешке губы поплыли у него перед глазами. — Ты же знал, что Хелен беременна, правда? Мир на секунду закоротило. Когда тот снова вернулся в сеть, у Дина в ушах ревела кровь, но голос суккуба она всё же не заглушила: — …всего шесть недель, но тем не менее… Могла бы родиться маленькая девочка. Хелен собиралась назвать её Мэри Клэр — в честь бабушки. Довольно забавно, не находишь? У Дина вновь заработало горло. Выдавило надрывное: — Нет. — Не веришь мне? Отчёт судмедэксперта есть в базе, проверь, если хочешь. Насчёт пола и имени придётся поверить на слово, но всё же… ребёнок есть ребёнок, так ведь? Хотя, наверное, в данном случае это просто отработанное скопление мёртвых клеток. «Нет. О боже, нет». Лёгкие, казалось, отказывались работать как следует: будто что-то сломалось у него в груди. Он закрыл глаза, чтобы скрыть омерзительную улыбку суккуба, и сознание взял приступом образ маленькой девочки с косичками и обгоревшим носом. — Так что давай, — прошипел суккуб ему на ухо. — Трахайся с братишкой до потери пульса. Вот только тебе никогда не забыть, что ты променял жизнь маленькой Мэри Клэр — её шанс на жизнь — на жизнь Сэмми. У Дина вырвался тихий, исполненный боли возглас, когда ему сдавило грудь, и та сломавшаяся в ней деталь заскрежетала внутри. О случившемся он не жалел. Не жалел, что променял на брата будущее этой маленькой девочки — всё её существование — во что самое мерзкое, самое непростительное во всей этой передряге. — Хорошей, долгой жизни тебе, Дин, — промурлыкал суккуб, а затем его лицо окутал маслянистый туман цвета индиго. Её сила исчезла вокруг его тела, и с этой вновь обретённой свободой Дин перевернулся набок и подтянул колени к груди. Его била дрожь, так холодно ему было. Таким грязным, таким испорченным он себя чувствовал. Сэм выкрикивал его имя. Руки брата легли ему на плечи, пытаясь заставить его разогнуться, но Дин не обращал на него внимания. Он держал глаза плотно закрытыми и смотрел на маленькую девочку, которая кружилась, смеясь, в темноте у него за веками.