Хороший полицейский

      — Чем тебе «Ария» не угодила? «Би-2» и «Земфиру» ты слушаешь, а я напомню, их песни тихими не назовёшь.       — «Ария» громче! Для тебя IOWA и МакSим — уже попса, хотя у них куча песен в жанре инди-рок и блюз, а для меня «Ария» — выше допустимой границы громкости!       Их споры всегда приводили к результатам, которые вполне можно было счесть взаимной договорённостью. Дима перебрал все существующие альбомы «Арии» (исключительно, как заверял Дима Олега, чтобы понять, что именно ему в их исполнении не нравится) и просмотрел все выпущенные группой клипы. Потом ещё оказалось, что о некоторых не знал Олег. Как-то пропустил и добрался до них лишь в компании ярого нелюбителя Кипелова, который застукал уже его, Волкова, разучивающего на гитаре «Улыбайся».       — У тебя в последнее время, что ни исполнитель, то все песни у него какие-то романтические. То кто-то кого-то бросил, то у них всё сложно, то признания и amour-l'amour, мин сине яратам. Ты влюбился? — спрашивал Олег, перебирая струны.       — Творцы не влюбляются, — отпирался Дима.       До их знакомства он верил в то, что единственными отношениями у него будут те, что на холсте или на бумаге. А может, волшебная муза — кудесница, благодаря которой Дима был способен непрерывно рисовать, забывая о еде, сне и вообще обо всём вокруг, заключит его в объятия и не подумает отпускать.       Других девушек он принимал за друзей или выстраивал братско-сестринские отношения, как получилось с горячей для кого угодно, но не для него соседкой с четвёртым размером груди, густыми рыжими волосами, сверкающими двумя сапфирами глазами.       Высокая, атлетичная, несравненная Ника Чайкина — эталон сексуальности по меркам мужских журналов была для него своенравной старшей сестрой, которая когда-то давно сбежала из дому, и родители тактично о ней умалчивали.       Конечно, какие родители вспомнят о дочери, что стрельбой с двух рук выносила тиры, разъезжала на красном железном коне, разгоняясь так, что он вставал на дыбы, завела собаку, внешне похожую не на метиса хаски и маламута, а на последствия бурных отношений медведицы и волка, и могла кого угодно на лопатки уложить?       — Искусство учит понимать и любить красоту, а красота во всём, в жизни.       — Стой, стой. — Волков ударил по струнам так, что они издали дрожащий стон, и отложил гитару в сторону. — Это как монашеский обет воздержания или, наоборот, любишь всё вокруг и несёшь любовь в массы?       Дима задохнулся от жара, поднявшегося к щекам, и отвернулся. На плечо легла ладонь и притянула его к груди, обнимая со спины.       — Всё, прекращаю, — как и всегда, когда Дима начинал всем своим милым видом выражать злое негодование, спешил унять его Олег. — В любом случае ты теперь не в служители искусству, а в полицию подаёшься, а в ней запретов на влюблённости нет.       — Помнится, — ещё недовольно отворачиваясь, вредничал Дима, — ты как раз и отговаривал меня туда подаваться. Не тебе ли принадлежат слова, что между ненавистью и ментами в нашей стране давно стоит знак равенства? Что будешь плохим полицейским — уничтожишь веру в справедливость, хорошим — когда-нибудь демонстрант с митинга пырнёт тебя ножом за то, что когда-то другой человек в форме ему навредил?       Вниз по позвоночнику бежали мурашки, когда чужое дыхание касалось шеи, жёсткие тёмные волосы щекотали щёки, объятия сразу казались какими-то особенно тесными, пленяющими.       — Не смешивай ментов с полицией, — шепча просил Олег. — На этих секми туган плевать, сами позволили посадить себя на цепь. Шавки. Полицейские, может, и есть, но их мало. А если ты станешь одним из них, то у наших правоохранительных появится шанс реабилитироваться. Ты будешь хорошим полицейским.

***

      Возвращаясь домой с работы, Дима тянул руку в карман куртки, рассчитывая в нём откопать наушники. Не находил. По привычке планировал надеть их и ехать в метро или на автобусе, но не находил. Ещё в университете МВД с музыкой пришлось попрощаться и чаще слушать людей, меньше уходить в свои мысли, тянущие назад.

***

      Дима познакомил Олега с Верой. Привычно тихая и прячущаяся за спину старшего на десять минут брата сестра потянулась к с виду грозному, смотрящему голубыми, как два ледника, глазами парню, приняв его в круг общения.       Они втроём брали летом велосипеды на прокат и устраивали заезды от центра до окраин. Ходили осенью на выставки абстракционизма и сюрреализма.       Вера сторонилась высокой живописи, не понимая её, боясь показаться глупой, поэтому с радостью соглашалась пойти посмотреть на уникальные труды художников из приближённых к современности эпох, трактовать которые по единому шаблону ни за что не вышло бы.       Что касается Олега, то к искусству он себя не относил до первой выставки. Необычные картины приковывали его внимание. Когда Олег по просьбе Димы рассказывал, что думал об их сюжетах, возле них образовывались небольшие скопления людей и внимали ему, будто экскурсоводу, так увлечённо он пробовал найти объяснение форме фигур, их цвету и расположению, а в случае с сюрреализмом высмеивал нелепость изображений, их специфичность. Вера его в целом поддерживала, с некоторыми оговорками на собственное видение.       Дима на картины в их совместные походы по выставкам почти не смотрел, да и сестру как-то терял из виду, пусть она и стояла в двух метрах от него. Ему доставляло удовольствие улыбаться в ответ на его улыбку, смеяться, но не от нелепости картин, а от его смеха. Так часто заряжая окружающих хорошим настроением, Дима заряжался им от Волкова.       А ещё Олег отказывался, чтобы Дима платил за него. Не имея при себе денег, брал гитару и играл в подземных переходах и метро, на главных площадях и в парках отдыха. Пока Дима считал, что достаточно взять инструмент и начать зарабатывать, Олег узнавал, где и в какое время зрители поактивнее.       Погода, деньги, реакция разновозрастной публики на себя — всё строго вёл под запись в скетчбуке художника. Разбираясь с этим, начал на первых порах развлекать исполнением хитов «Кино», «Алисы», «Короля и Шута» туристов у Исаакия, Спаса на Крови и других известнейших достопримечательностей города, пока на горизонте не маячили люди в форме. Но и для них был заготовлен план.       Весь интерес панка-гитариста, попавшего в объективы камер экскурсионных групп соотечественников и впечатлительных иностранцев, становился приурочен к молчаливому слушателю с Конституцией РФ в одной руке и поводком, идущему в комплект к разлёгшемуся на асфальте Македонскому, в другой. Ему он пел песни, прикрывая футляр от гитары с парой сотен рублей.       — Станешь полицейским, и будет проще. Прикинь, идут менты меня штрафовать и видят, как я пою полицейскому. Клёво, а, Дим? — На что Дима неодобрительно мотал головой. — Не злись, ну, что злишься? Я же не ряженый Пётр или Екатерина! Наглости у приставал, как у чаек, последние деньги с приезжих стрясут и процентом не поделятся! Ауч! Полегче локтями размахивать, злюка, так и ребро мне сломаешь! Нет, ментам я потом о тебе не доложу, не хватало ещё от них проблем!

***

      Дима оглядывался на уличных музыкантов. Обычно он расплачивался за покупки пластиковой картой, но специально снимал немного наличных, чтобы отдать завалявшиеся в кармане рублей сто пятьдесят начинающим исполнителям. Иногда, если прогуливался по Невскому, складируя в карманах брошюрки и флаеры, прикладывал к деньгам бумажки с расписанием туристических маршрутов.       Завидев Петров и Екатерин едва улыбался, но от фотографий с ними стабильно отнекивался, апеллировал к тому, что их деятельность близка к вымогательству.

***

      Они отпраздновали компанией дни рождения. Сначала их с Верой затем и Олега. Получив одобрение на торжество, близнецы сразу планировали согласовать гостей и место. С первыми вопрос решился моментально — Олег отрешённо сказал, что друзей у него нет, некого приглашать. Со вторым пришлось помучиться, так как на улице к тому времени стоял декабрь.       — Кино? А до сеанса поиграть в воздушный хоккей! Или боулинг? Ты играл в боулинг? А хочешь? — в голос спрашивали два светловолосых создания с сияющими от предвкушения зелёными глазами. — Сходим на каток? — Оба переглянулись от неожиданного ответа. Олег предложил посмотреть фильмы у них дома, если они не против, и их родителям они докучать не станут. Но что сильнее поразило близнецов — попросил ничего не заказывать из еды, если готовить что-то, то всем вместе, никакой доставки.       Дима сильнее всех прочувствовал, будто не он с Верой — близнецы, а Олег с ней. Они быстро управлялись с тестом для пиццы, поторапливали его, чтобы поскорее нарезал овощей и натёр сыра для начинения, и обсуждали что-то на своём кулинарном. Дима особенно зависал и не мог сообразить, почему начинал злиться.       Из-за сестры, ведь так привык к тому, что её единственный друг — это он, а тут свёл с новым лицом и неожиданно для себя этому огорчился? Или из-за Олега? Доходило до каких-то совсем абсурдных мыслей. Они поладили, потому что Вера — девушка? Они же с ней во многом похожи, но она девушка, а он нет. А если бы он был девушкой, Олег бы всё равно мило беседовал с Верой или переключился на него? Он в любом случае выбрал бы Волкова, будь он девушкой или парнем.       Окончательно Диму добивало то, что накануне, когда они с Верой надували воздушные шарики, сестра предположила, что Олег никого не захотел звать, потому что постеснялся. По нему, конечно, не видно, ну а вдруг. Он же взрослый, восемнадцать исполняется, наверняка у него уже подружка есть. Друга бы он к ним обязательно пригласил, а девушка — это другое.       «Почему же он с ней не отмечает? Он её в детдоме оставил, а сам здесь? Или ты хочешь сказать, что он не только к нам в город бегает? Уже с подружкой отметил? Почему ты вообще уверена в том, что это девушка? Вдруг это парень?» — но портить день Дима считал последним делом, поэтому противоречивые мысли и чувства держал при себе, не давая им выхода. Парень, ну и выдумщик же он. Парни с парнями не встречаются, такого не бывает.       В конце приготовлений по их с Верой традиции празднования украсили необычный торт свечками и дали задуть имениннику. Затем сбегали на балкон за подарком, на который накопили, откладывая с карманных и обедов, добавили к финальной сумме часть подаренных родителями ещё на свой праздник денег.       Вера замечала, как Олег останавливался рядом с уличными музыкантами, смотрел на них долго, как-то вдумчиво, с отголоском грусти в глазах. Наверно, он хочет попасть на концерт, решила Вера. Рок-концерт, догадывалась девушка, потому что Олег слушал тяжёлую музыку, одалживая у Димы телефон и наушники, носил футболки с логотипами соответствующих жанру групп. Футболку «Арии» вовсе отказался класть в стиральную машину, когда пролил на неё сок. Стирал у них дома вручную.       Дима с сестрой в корне не согласился. Он помнил историю Волкова о том, как тот зубрил нотную грамоту, как самостоятельно осваивал подаренную родителями гитару, ответственно готовясь к поступлению в музыкалку. И в итоге оказался в детдоме.       К тому же Валерий Серафимович, профессор государственной консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова, которого за распитие вина в парке держали в полиции вместе с ними, оценил музыкальный слух Олега и остался под впечатлением от его пусть и не идеальной (всё же пять лет не практиковался), но приятно удивившей его игры.       — Гитара, — заявил Дима. — Я его лучше знаю и уверен, ему нужна ги-та-ра.       И пусть гитара стоила как несколько билетов на рок-концерты, всё равно, гитара и точка. Оставалось разобраться, какая гитара им нужна.       Перечитав с десяток статей и отзывов в интернете, Дима по-прежнему не разобрался в теме. Как Олег не видел отличий между его карандашами, так и он не понимал, чем одни струны уступают другим. Они же абсолютно одинаковые!       — У тебя номер преподавателя по музыке остался! Позвони ему! — вкладывая смартфон в руку, настаивала Вера. Хоть от поисков гитары она и стала отнекиваться, ссылаясь на то, что раз он не понимает, то и она наверняка всё напутает, зато на редкость решительно для себя призывала привлечь к проблеме смыслящего в инструментах человека.       Дима затруднялся подобрать слова приветствия. Не мог же он напомнить профессору о себе как о подростке, с которым он прошлой зимой сидел за одной решёткой?       — Так и скажи! Я бы тоже сказала, но я с ним не знакома… А ты знаком, и он тебя знает, позвони, Димка, позвони! — зазывала сестра.       Дима с её поддержкой и засевшей внутри неловкостью так и представился и попросил помочь.       Валерий Серафимович посмеялся, вспомнив нелепую историю с вином. Порядком повеселев, предложил на неделе прогуляться в Театральном сквере между лекциями.       — Дмитрий, после того, как вы наставили на меня нож, я зарёкся впредь не пить на корпоративах кафедры. И знаете, похвалюсь вам, любезный, я почти год как в завязке. Так что вам нет надобности снова оказывать мне холодный приём. Приходите безоружным, это не дуэль, — сказал по телефону профессор, пока Дима краснел, бледнел и отчаянно смущался. Он не боялся за себя, когда ловким движением, как его научила Ника, достал из кармана брюк нож для заточки карандашей. Тогда, видя без очков возникшую из темноты камеры размытую фигуру, хотел одного — не дать ей навредить новообретённому другу.       В отделении полиции Валерий Серафимович выглядел в точности как персонаж из фэнтези про средневековье — колдун или чародей в длинных рваных после боёв с нечистью одеждах, со свисающими к плечам седыми волосами. Или бард с приятным, с лёгкой хрипотцой голосом, променявший лютню на современную гитару.       В их вторую встречу профессор оделся посдержаннее — одежда с растительными орнаментами без дыр, вместо джинсов вельветовые брюки по фигуре. Но от этого он не утратил былого шарма. Седые волосы отросли сильнее и свисали до поясницы, их дополнила почти не уступающая по длине борода, и теперь Валерий Серафимович мог бы сравниться с друидом.       Профессор с радостью подсказал адреса музыкальных магазинов, где вышло бы сэкономить, не потеряв в качестве, посоветовал брать не классическую, а акустическую гитару. Видел он, классическую амбициозный юноша с волчьей фамилией загубил бы, стараясь сыграть что погромче.       Более того, Валерий Серафимович достал из холщовой сумки ноты и передал Диме, наказал позвонить сразу, как неогранённый алмаз освоит их. Предупредил — если не позвонит, то придётся ему снова прикупить «Шардоне», молодым людям сломать витрину в Эрмитаже, и тогда им в пору организовать прослушивание в полиции.       Олег гитару из рук не выпускал. Обнимал их с Верой и то с гитарой. А сколько слёз потом было пролито в бездонную миску домашнего попкорна из микроволновки и на разбросанные по всему полу одеяла с подушками под «Балто», «Хатико» и «Марли и я». Подборка фильмов, конечно, не то чтобы подходила под весёлое времяпровождение, но воля Волкова, ему захотелось, и он же ещё поблагодарил за совместный просмотр, когда прощался.       К облегчению Димы, Олег ничего не сказал про то то, как, захватывая попкорн из глубокой миски, держал его за руку. Будто, нет, абсолютно точно, что нарочно соприкасался с ним пальцами. И нет чтобы сделать это в поединке за последние раскрывшиеся зёрна. Олег на них не претендовал. Смотрел кино и как ни в чём не бывало держал его за руку в этой дурацкой миске попкорна!       А Дима и повторял за ним, и одновременно боялся того, что Вера зароется ладонью поглубже и это заметит. Он построил в голове чёткое: «Эй, я тоже хочу! Олег, оставь и мне!» Вера бы не стала задавать лишних вопросов, они бы втроём посмеялись и забыли. Они же друзья, близкие друзья. Что такого в том, что он с Олегом немного подержался за руки? Они же не парень с девушкой. И Вере это было известно! И им…тоже? Но к чему тогда эта скрытность, импровизация с попкорном?       Было в этом нечто странное и постыдное, но вместе с тем и приятное, согревающее надеждой, что нет никакой надуманной девушки, есть лишь они двое.