В чужой шкуре.

Не Минцзюэ перестал смотреть на младшего брата. Его как будто вовсе не было. И если первые пару дней конец тренировкам даже радовал, то вскоре Не Хуайсан почуял неладное. Не Минцзюэ - горячая кровь. Неудержимый в сражении, полный бурлящей жизни, внутреннего огня. Но теперь он как будто потух: взгляд всё такой же строгий и грозный, но такой пустой и тоскливый, равнодушно скользящий по лицам знакомых с самого детства людей и даже родного брата. Брат всегда говорил немного и по делу, но теперь из него и слова не вытянешь. Тяжело сходящийся с людьми, он и раньше предпочитал проводить свободное время на тренировочной площадке, но теперь его и вовсе легче найти либо на ней, либо в его покоях, чем где-то ещё. Словом, поведение как у раненого зверя, но к лекарям он не обращался... Не Хуайсан беспокоился за брата, он даже начал скучать по его угрозам и не особо сильным подзатыльникам. Он даже предложил ему совместную тренировку, и брат согласно кивнул, но меньше чем через одну палочку благовоний без объяснений покинул тренировочную площадку и закрылся в спальне. В тот день он так и не вышел из комнат. "Мне страшно." Не Минцзюэ тяжело сглотнул и опустился на пол за дверью, сжавшись в комок. Синяки, набитые за день, уже давно не болели, но от их количества любому бы стало дурно. Это тело такое большое, но почему в нём так тесно? Перепуганный голос из-за двери спрашивал, всё ли в порядке с Главой Не, но Не Минцзюэ попросту боялся сказать хоть слово в ответ. Горло отчаянно сжималось. "Уходите, уходите, просто оставьте меня в покое, оставьте в покое!" Он до онемения сжимал рукоять Бася, и в висках вместе с кровью стучал её голос: "Ты не мой хозяин, ты чужой, кто ты такой, откуда ты здесь, где Не Минцзюэ?" "Я не знаю! Я не знаю! Я понятия не имею, почему я здесь!" Не надо было соглашаться на тренировку с Не Хуайсаном. Сабля едва ему подчиняется, и риск потерять контроль был так велик... Пошатываясь, мужчина поднялся и добрался до стола. Он не позволял никому убираться в этой комнате, поэтому на нём по-прежнему лежали куски ткани, разноцветные нитки, иглы и бисер. Плотно сжав зубы, он взял иглу с уже вдетой ниткой и, склонившись над тканью, продолжил вышивку. Внутреннее напряжение, единственный друг последних дней, начало понемногу отпускать, голос сабли понемногу стих, уйдя на грань восприятия, и Не Минцзюэ наконец выдохнул. С тех пор, как он в этом теле, прошло почти две недели. Не Хуайсан уже что-то подозревает. Вечно убегать от обязанностей не получится. На безумного Главу уже косятся. И хочет он или нет, он теперь Глава Не, будущий предводитель Аннигиляции Солнца, победитель Вэнь Жоханя, побратим совершенно чужих для него людей, обречённый сойти с ума и погибнуть меньше, чем через десять лет. Вышив до конца лепесток лилии, он взял крохотный мелок и нарисовал ещё один лепесток. В больших сильных руках иглы казались тонкими, как волосы, но теперь он лучше соизмерял силу и не ломал их, даже не гнул. Стежок за стежком разум успокаивался, и хотя ему по-прежнему было страшно, в данный момент ему ничего не угрожало, и чужая кровь не так шумела в висках. К сожалению, это также означало, что он снова остался наедине с собой. В целом мире не было никого, кому он смог бы открыться. Страшно представить, что сделают с тем, кто занял тело Не Минцзюэ. Хорошо, если он вернётся в своё тело. Но куда вероятнее иной исход. Поэтому нужно молчать. Меньше говоришь - ниже шанс, что сболтнешь лишнего. Как бы ни хотелось поговорить с кем-нибудь, пожаловаться на судьбу, попросить помощи или хотя бы дружеского участия, первое же слово станет его погибелью. "Мне страшно".