Искажённые

      Ожидание изматывало.              Особенно, когда руки по-прежнему ныли от желания рубить. Сатору, стоя на крыльце, уже несколько раз почистил своё мачете, отчего лезвие заблестело как новое. Теперь фраза на незнакомом выдуманном языке на лезвии приобрела другой смысл. Казалось, там написано: «Ты виноват, Годжо Сатору». Или грубее: «Не твори хуйни, Годжо». Второй вариант был идеальным. Ведь Сатору совсем не следовал мудрому совету и творил как раз это самое.              Несмотря на то, что адреналин в крови от находки настойчиво шептал ему, словно о́ни на плече, искушая и зазывая, чтоб Сатору спустился в подвал, никого не дожидаясь, Годжо противостоял искусителю изо всех сил. На втором плече светлый ками успокаивал и напоминал в сотый раз, что нужно действовать с умом, не подставлять других, думать рационально.              В такой борьбе Годжо провёл уже сорок минут, находясь совершенно один у заброшенного дома. Мэй Мэй пошла обратно, чтобы встретить прибывающих на помощь охотников. Масамичи-сан, конечно, узнав, что́ они нашли, принял одно-единственное правильное для него решение: запретил Годжо спускаться одному и пообещал тут же отправить на подмогу кого-то ещё.              Лишь бы не Гето.              Эта трусливая мысль не давала покоя все сорок минут. Пусть Годжо и принял решение сделать вид, что ничего между ними не случилось, решить – это одно. А вот выполнить – другое. Он не был уверен, что сможет сдерживать эмоции под контролем, что на его лице не дрогнет ни мускул, а поворот головы, по которому посторонние считывали направление его взгляда, не будет слишком долгим в сторону уже бывшего напарника. Что, если он обратится к нему по имени, а его голос не останется достаточно отстранённым? Он вообще сможет обратиться к нему по имени?              То, что теперь Сатору меньше шутил и язвил, заметили уже все. А у Мэй Мэй крутились в голове те самые «интересные мысли», и не хотелось давать пищу для её размышлений, сея и укрепляя догадки.              Эти терзания сами по себе были ему непривычны и крайне раздражали. Никогда раньше никто не мог взволновать его так сильно! Так что Сатору здорово нервничал. Как от вынужденного ожидания, так и от того, как же ему придется себя вести. Он старался отвлечься тем, что снова и снова «погружался» в своё расширенное зрение, пытаясь заглянуть вниз, в подвал, и понять заранее, что их там ожидает.              Твари там точно были. Но какие-то странные и… неправильные. Сатору не мог объяснить это непонятное ощущение, но сгустки энергии, видимые им, были совсем слабыми.              Наконец его ожидание подошло к концу. Он услышал треск веток под ногами, но не стал прощупывать лес, чтобы убедиться, что это друзья, а не враги. Если враги, даже лучше. Руки ещё хотели рубить. Так хотя бы он перестанет постоянно думать о Гето и том поцелуе.              Но, как и ожидалось, из чащи вышли свои. Кенто Нанами в чёрном водонепроницаемом плаще, чуть прихрамывая ещё после ранений, рядом с ним Мэй Мэй. Следом за ними, к большому удивлению Годжо, показалась Сёко, закутанная в большой тёплый пуховик и зачем-то киотская охотница Утахиме. Не многовато ли охотников на один подвал?              Годжо на секунду испытал облегчение, что не придётся строго контролировать чувства, так как Гето среди прибывших не оказалось. Но лишь на секунду, так как уже в следующую, немного отставая от других, появился и он.              В своей чёрной форме и широких штанах. В отличие от тёплых дней, когда он предпочитал надевать лёгкие дзори, сейчас на ногах у него были чёрные высокие ботинки полувоенного образца на шнуровке, как раз подходящие для погоды. Сатору вспомнил, что дзори Гето попросту забыл надеть при бегстве из его комнаты неделю назад и сейчас они одиноко стояли у порога его квартиры. Волосы Гето были распущены лишь на половину. Вторая, верхняя, стянута в пучок на затылке. Короткая чёлка, намокнув от влаги, прилипла ко лбу. Лицо бледное, а глаза…              — Чикушо, — очень тихо прошептал Сатору и быстро отвернул голову, чтобы посмотреть на Сёко и не слишком смущать себя и Гето. Иэйри несла большой чемоданчик с инструментами, а Нанами, сверив часы, словно засекал время, за которое они сюда добрались, широким шагом, несмотря на раны, направился к крыльцу.              Справившись с раздражающим смущением внутри, Годжо решил, что лучшим вариантом будет вести себя так, как вёл всегда. Поэтому растянулся в ухмылке и проговорил:              — Ну вот и силы поддержки прибыли. Теперь я уже могу спуститься в подвал?              — Странно, что ты вообще ещё этого не сделал, — раздался голос Нанами, и он поднялся по крыльцу. – Показывай, что тут, сэмпай.              — Сёко, а ты зачем пришла? – спросил Сатору, окидывая её непривычный вид: надвинутая на лоб шапка, пуховик и тёплые сапоги. Сёко ненавидела холод, что удивительно, ведь в своём ледяном Ёми— морге – чувствовала себя крайне комфортно.              — Меня заставил директор, — буркнула она недовольно. – Мэй Мэй сказала ему, что здесь есть образцы. Мне надо осмотреть ту… лабораторию.              — Это слишком громкое слово для той комнаты, — хмыкнул Сатору. – Утахиме, а ты тут что забыла?              — А тебя и не спрашивали, Годжо, — огрызнулась та. – Я вообще-то отвечаю за поимку той девиантной твари, которую ты упустил.              — Как здорово, что ты мне снова напомнила, а то я уже стал подзабывать, — ухмыльнулся Сатору и – проклятье! – всё же бросил нечаянный взгляд на молчаливо застывшего у крыльца внизу Гето. Тот засунул замерзшие от сырости руки в карманы брюк и явно чувствовал себя крайне неловко, стараясь не глядеть на Годжо. — Идём.              На правах хозяина дома Сатору провёл всех внутрь, разводя руками и пытаясь припомнить, как бы вёл себя прежний Сатору, тот, у кого всё было спокойно и подконтрольно.              — Здесь, — обвёл он руками пространство, — гостевая комната. Вот кухня, но ничего есть не советую, там есть даже дохлая крыса. Хотя, возможно, тебе, Утахиме, и понравится…              — Годжо!              — … Тебе сюда, Сёко, — Сатору открыл дверь от помещения, где стоял морговой стол. – Можешь располагаться, это теперь твоя комната.              — Какой ужас, — привыкшая к стерильным потолкам и полам морга Иэйри в отвращении скорчила лицо, оглядывая грязь кругом. – Лучше бы ты сам залез, Годжо, в этот подвал и мне не пришлось бы ехать сюда по приказу директора!              — Ну а я о чём? — согласился он, пожав плечами. Потом повернулся и увидел, что Нанами с Гето осматривают дом. Кенто разглядывал окна, приблизившись к ним, а Гето, усевшись на корточки, рассматривал капли засохшей крови на половицах. Часть его волос, мокрых от влаги, свесилась сосульками вниз на плечо, и Сатору внезапно ощутил, как всё, что он пытался удержать, вновь вспыхнуло. Он сухо сглотнул, растеряв напускную маску безразличия, но быстро взял себя в руки.              Гето, словно ощутив этот взгляд, поднял голову и впервые посмотрел на него прямо. Взгляд лисьих янтарных глаз казался хмурым и почти осуждающим, даже с нотками презрения, как чудилось Сатору, так что Годжо повернул голову к Кенто.              — Сюда, — указал он, направившись в комнату, где нашёл потайной люк. Даже не дожидаясь никого, он торопливо поднял крышку, чтобы вновь заглянуть в безмолвное квадратное око.              — Не нравится мне это, — пробормотал Нанами, приблизившись. За ним застыл Гето, и, хоть Сатору и не видел последнего, поскольку сфокусировался только на подвале, он спиной ощущал его взгляд. Это его отвлекало, это ему не нравилось! Теперь всегда будет так? Или ещё слишком мало времени прошло, и он просто не успел привыкнуть?               — Я спускаюсь, — безапелляционно заявил Сатору. – И так ждал вас слишком долго. Нанамин, ты со мной?              Тот кивнул, решив снять для начала плащ.              — Я тоже спущусь, — раздался голос, совсем уж угрюмый. Гето приблизился, но всё же стоял поодаль от Сатору, даже не попытавшись заглянуть внутрь чёрной бездны.              — Как хочешь, — буркнул Годжо, не поворачиваясь, и получилось, уж честно, грубовато. Но Сатору всеми силами старался отгородиться от любых проявлений того, что бушевало внутри. Это была его ответственность перед Гето, и он впервые ощущал тяжесть подобной ноши.              Чтобы избавиться от этого непривычно мерзкого чувства — собственной неуверенности, Годжо ухватился за не самую крепкую на вид деревянную лестницу, и та под его весом заскрипела. Ступени слегка прогнулись. Но даже если и падать, то недалеко вниз. Сатору уже видел землю и вскоре ловко спрыгнул вниз, ощутив подошвами твёрдую поверхность.              Вокруг царствовали тьма и сырость. Пахло землёй и какими-то химикатами вперемешку с вонью разложения.              — Возьмите фонари! — крикнул он наверх. Сам он не нуждался в этом, так как, расширив зрение, совсем чуть-чуть, чтобы снова не заболела голова, стал прекрасно ориентироваться. Перед ним вперёд тянулся проход, очень старый, выдолбленный и вырытый как минимум лет сто назад. Откуда ему тут взяться?              Остатки проклятой энергии плавно, словно нити тонкой паутины, устремлялись вдоль коридора, всё те же серо-чёрные, но здесь они уже виднелись куда отчетливее. Сгустки тварей где-то в отдалении, всё такие же слабые, ощущались уже на одном уровне. Сатору быстрым движением извлёк из ножен мачете. Рукоятка так доверчиво легла в его сжатую правую ладонь, словно любовница, чувствующая конкуренцию и желающая подтвердить первоочередной статус у того, кто возвращался к ней лишь время от времени в поисках адреналина.              Нанами бережно, дабы не потревожить перевязанные раны, слез позади и вооружился, держа в правой руке клинок, а в левой – фонарь. Дождавшись, когда то же самое сделает и Гето, отчего в коридоре появился второй пучок света фонаря, крикнул наверх, чтобы Мэй Мэй наложила печати на дом. Сам же, немного задержавшись, наложил небольшую печать, отразившуюся в глазах Сатору голубоватым светом, на выход из потайного хода. Если тварь проберётся сюда в попытках убежать, это её остановит.              Сатору, не в силах больше терпеть эти промедления, аккуратно пошёл вперёд, стараясь взглядом прощупывать помещения.              Проход низко нависал, всем троим приходилось пригибать головы. По бокам стены были укреплены каменными породами, а потолок удерживали деревянные балки, но Сатору всё равно с затаённым страхом подумал, а не свалится ли всё это им на головы к собачьим чертям – и вот он, бесславный конец. Ну хотя бы он перестанет постоянно терзать себя мыслями о человеке, что шёл третьим в их маленьком отряде охотников.              — Что это за место? – нарушил тяжёлую, спёртую тишину голос «третьего», и эхо, пройдясь по узкому помещению, несколько раз слабо отразилось от старых, каменных поверхностей и как будто зависло в напряжённой тишине, наполнив её густотой. – Откуда здесь потайные проходы? Это же всего лишь домик смотрителя парка.              — Полагаю, это потайные ходы, ведущие от старых руин замка. Он располагался не так далеко отсюда, — выдвинул Кенто вполне реалистичную теорию. – В древности даймё часто рыли себе такие ходы, чтобы иметь возможность сбежать во время осады. Ну или для скрытого передвижения войск.              — Спасибо за лекцию, Нанами-сенсей, — насмешливо отозвался Сатору, продвигаясь вперёд, пока не уткнулся во вполне ожидаемую вещь – разветвление коридора. Остановившись, он прощупал взглядом оба пути настолько, насколько мог, но ни на одном не почувствовал опасности.              — Я налево, вы с Гето направо, — даже не предложил, а велел Сатору, испытавший облегчение от того, что произнёс это имя всё-таки без каких-либо особых оттенков. Но сейчас, когда он снова на охоте, прочее отступало назад, мысли и тело наконец снова заострились только на этом деле. Он уже собирался продолжить путь в указанном направлении, как вдруг Кенто схватил его за локоть.              — Нет, — негромко возразил он. – Иначе твоё ожидание напрасно. Снова один полезешь. Сначала исследуем левый поворот, потом – правый.              — И потеряем кучу времени, — проворчал Годжо в нетерпении. – Если бы я был таким осторожным всегда, ни одну бы тварь не поймал!              — Директор велел мне следить за тобой, — холодно отозвался Нанами. – Да и труп сильнейшего охотника серьёзно повредит и так уже подмоченной репутации подразделения.              — Если я сдохну, значит, уже не сильнейший, — Сатору начинал терять терпение от того, что его пытаются сдерживать. Он и так слишком долго ждал! Лезвие мачете жалобно блеснуло в свете случайно упавшего пятна фонаря. Оно просило, почти умоляло идти дальше.              — Нанами-сан, — понизил Гето голос, чтобы снизить эффект от застывшего густого эха. – Вернитесь за Утахиме, исследуйте с ней правую развилку. Мы же пойдем налево.              От этих слов Годжо недовольно нахмурил брови под повязкой. Если уж и делить силы, то не хотелось бы таким образом. С другой стороны, рано или поздно они с Гето должны будут охотиться вместе, если не сегодня, то завтра или через неделю, и уж лучше перетерпеть это заранее. Тогда, быть может, уже завтра Сатору почувствует себя легче и свободнее в его присутствии, а эта невыносимая неловкость уйдет?              Кенто какое-то время раздумывал, взвешивая варианты. Потом кивнул светлой головой, в полумраке отливающей желтизной.              — Хорошо. Но не наступите тигру на хвост.              С этими словами он развернулся и, обойдя Гето в узком проходе, направился обратно.              Стало значительно темнее без одного фонаря, но Сатору не испытал никакого дискомфорта: он и так всё прекрасно видел в сером монохроме. А вот сердцебиение Гето, когда они остались вдвоём и которое внезапно, совсем без спроса, стало улавливаться слухом, значительно участилось. То ли от ощущения опасности в этом мраке, то ли от гнетущего чувства клаустрофобии, то ли от того, что они впервые остались наедине после того… треклятого поцелуя.              Но сейчас не время и не место, чтобы вспоминать нечто подобное, хотя Сатору всё равно ощутил призрачный вкус воспоминания на губах. Ничего не говоря, он двинулся в левую развилку, стараясь максимально сосредоточиться на цели. Сгустки проклятой энергии с каждым шагом ощущались яснее.              — Зачем пошёл со мной? – спросил Годжо негромко, когда тишина стала совсем давящей. Она прерывалась только звуком осторожных шагов, душного дыхания и еле уловимыми оттенками, вроде отголоска ветра где-то вдалеке, писка грызунов и потрескивания старых балок. Внезапно стало трудно дышать, хотя в воздухе вокруг ничего не изменилось.              — Затем, что именно слева ощущается присутствие тварей, — ледяным тоном проговорил Гето. – Справа ничего нет.              — А ты хорошо улавливаешь вибрацию проклятой энергии, — хмыкнул Сатору, продвигаясь дальше и не оборачиваясь, слыша лишь обрывистое из-за запаха, спёртости и духоты воздуха дыхание Гето. Как будто ему тоже стало дышать труднее.              — А ты скрыл, что твари слева.              — Тогда кохай не отпустил бы меня одного, — не стал увиливать Сатору.              — Он и так не отпустил тебя одного, — с лёгкой насмешкой отозвался Гето, и Сатору не стал ни спорить, ни продолжать диалог. Уже то, что Гето вообще говорил с ним, можно было считать прогрессом. Ни он сам, ни напарник не стали поднимать тему о недавнем, и, видимо, это была их молчаливая договорённость сделать вид, что ничего не было, и сосредоточиться на работе.              От того, что приходилось постоянно склонять голову, шея Сатору скоро затекла. Он ненадолго остановился, присев на корточки, чтобы размять её. Гето терпеливо ждал и разглядывал что-то на земле.              — Что там? – поинтересовался Сатору.              — Кровь, — ответил тот угрюмо. – И много следов от одной и той же подошвы. Кто-то постоянно ходил туда-сюда.              — Я даже подозреваю кто, — пробормотал Сатору, продолжив путь, и вскоре ощутил, как смог даже выпрямиться: потолок потайного прохода стал куда выше. Спереди подуло свежим ветерком. Сгустки проклятой энергии становились всё отчетливее и виднее, но всё равно они были слишком слабы для обычных тварей.              Наконец, скоро они вышли в куда более просторное помещение, больше похожее на тюремные казематы старого замка. Видимо, лекция Нанамина оказалась правдивой, и они нашли потайной ход к руинам замка. А теперь очутились в каких-то скрытых помещениях под землёй.              Света здесь скопилось мало: сверху сквозь дыры пробивалась пара лучей дневного солнца. Пахло гнилью и затхлостью, непонятными химикатами и парами. Годжо даже закашлялся от густой концентрации этого незнакомого запаха, похожего на резкий проникающий запах медицинских препаратов или пластика.              — Воняет ужасно, — пробурчал он, кое-как справляясь. Если бы не повязка и то, что его глаза были под ней закрыты, они сразу же заслезились бы.              Гето, скорчив в отвращении лицо, справился с запахом куда лучше.              — Формальдегид, — проговорил он. – Слабая концентрация. Его раствор используют для фиксации и сохранности биологических образцов и тканей. Старайся дышать не глубоко, он токсичен.              — Рад, что моё самочувствие тебя всё же беспокоит, — бездумно хмыкнул Сатору, на миг забывшись, поскольку прозвучало несколько неоднозначно. С учётом того, что Гето откровенно избегал его, эти слова можно расценить как если не дружеские, то хотя бы как проявление заботы о коллеге.              Уже ответив, Годжо прикусил язык и пожалел. Но как часто повторял Масамичи, рот – источник бедствий, и всегда добавлял «особенно твой». Так что Сатору предпочёл сделать вид, что ничего не вкладывал в эти слова, и принялся осматривать помещение. Оно было небольшим, состояло из каменных блоков, у одной стены он увидел ржавые вбитые в стену скобы. Подойдя ближе, он прикоснулся к ним пальцами, ощутив, что старое железо шершавое и изъеденное временем. Никакой двери в помещении не было, но, взглянув на проём, Сатору увидел раскуроченную и сломанную решётку.              — Это что, какая-то древняя темница?              — Похоже на то, — спокойно отозвался Гето, добираясь до входа, где зияла большая щель, ведущая в темноту.              — Эй, — слегка заволновался Сатору, увидев, что тот собирается пролезть через эту щель. – Давай сначала я.              — Я не маленький, Годжо, — недовольно огрызнулся тот, продолжая пролезать наружу. Потом зажал зубами фонарик, стилет, который всё это время держал в руке, убрал за пояс, и принялся пробираться в другое помещение.              — Да не в этом дело, — фыркнул Сатору, следуя за ним. Мачете тоже пришлось убрать. – Я просто вижу в темноте. А ты нет. И там где-то твари.              — Спасибо за заботу, но не надо, — угрюмо буркнул Гето, уже выбравшись наружу, отчего его тут же проглотила темнота. Испытывая лёгкое беспокойство, Сатору поспешил за ним, но ему перебраться через щель было не так легко: всё-таки он был выше и чуть массивнее, а ещё не настолько гибкий. Кое-как изловчившись, Сатору выбрался-таки и выпрямился.              Снова коридор, где-то впереди маячил свет, но здесь по-прежнему стоял полумрак. К кислому резкому запаху ноздри уже привыкли, но он по-прежнему доставлял дискомфорт, и, глядя на спину Гето, по которой струились тёмные волосы, уже вымазанные в пыли и грязи, Годжо испытал дурацкую ностальгию по запаху холодной мяты. Отбросив эту ерунду из головы, он принялся оглядываться. Они находились в чуть более расширенном коридоре, откуда по сторонам отходили маленькие помещения. У каждого такого помещения торчали решетки, некоторые сломаны, неcколько закрытых, преграждающих путь внутрь.              — Камеры, — проговорил Гето, заглядывая фонариком внутрь каждой. Там никого не было, но Сатору ясно ощутил, что твари где-то поблизости. Он последовал за Гето, пристально рассматривая помещения, и едва не уткнулся напарнику в затылок носом, когда тот резко остановился. Годжо тут же отстранился назад, чтобы избежать двусмысленности.              — Смотри, — Гето посветил фонариком куда-то вниз, и Сатору увидел небольшую винтовую лестницу, очень старую, каменную, ведущую вниз, прямо в недра темноты и руин. – Твари там.              — Я пойду первым, — Годжо крайне неловко, но настойчиво обошёл Гето сбоку, стараясь не соприкасаться с ним, и сделал пару шагов вниз. Тот, хоть и был недоволен тем, что лидерство перехвачено, промолчал и стал спускаться следом, бросая широкое пятно света фонаря на лестницу впереди Сатору, словно освещая путь.              — Мне не нужен свет, — проговорил внезапно охрипшим голосом Сатору. – Себе под ноги смотри.              — Точно, я снова забыл, что ты наисильнейший и наимудрейший, — с лёгким оттенком раздражения прошипел Гето позади и убрал свет с лестницы.              Годжо не стал отвечать, сконцентрировавшись лишь на том, что ждало их внизу. Там точно находились твари. Их было три, каждая обладала сгустком энергии, слабо, очень слабо пульсирующим. Агрессии от них не улавливалось, но этому чувству не стоило доверять. Сатору, остановившись на миг, снова вытащил мачете и, молча повернув голову, проследил, чтобы Гето тоже вооружился. Тот понял без слов и извлёк стилет.              Может, сейчас как раз пригодился бы мощный огнестрел, например, дробовик. Неизвестно, что находилось внизу. Вдруг способностью ощущать проклятую энергию их ввели в заблуждение и внизу находится огромный монстр, собирающий разорвать их на части? С другой стороны, пули такого бы не взяли, а выстрелить прямо в мозг представлялось затруднительным. Замедлить можно было, но вот убить вряд ли. Пришлось бы выпустить всю обойму, и Сатору скорее бы оглох от отдачи в столь тесном пространстве, чем вообще задел бы быструю, ловкую тварь.              Мачете, ощутив свои преимущества, будто полегчало в руке. Два охотника, даже если потеряют холодное оружие, совсем не будут беззащитны. Скорее, наоборот. Это они должны внушать тварям страх, однако, если раньше Сатору думал так в наисладчайшем угаре охоты, то после Инцидента в Сибуе понял одно: враг стал очень опасен. Нельзя больше быть самонадеянным.              Лестница начинала перерастать в большое помещение, полностью утопающее в темноте. В этой темноте кто-то был. Живой, или, точнее, существующий. Запах формальдегида, как идентифицировал его Гето, тут сгущался. Но твари, скрывающиеся в темноте, бездействовали и не проявляли агрессию.              Годжо, окидывая помещение взглядом, сразу же уловил, что тварей было три. Каждая располагалась по углам и казалась крайне слабой. Две были прикованы к стенам железными прутьями, третья – цепью.              — Что за ерунда, — пробормотал поражённо Гето, бросая на каждую тварь свет фонаря и разглядывая их.              Сатору спустился вниз и осторожно подошёл к ближайшей. Она представляла собой какую-то желеобразную консистенцию без конкретной формы, и вроде без единого зачатка разума. Где-то под слоем отвратительного желе проглядывалось человеческое тело, но создавалось впечатление, что оно разлагалось прямо на глазах, превращаясь в эту то ли медузу, то ли желе. Просто побулькивало и вибрировало. Опасности от этой лужи не было никакой.              Вторая уже куда интереснее, представляла собой вполне конкретную форму человеческого тела, довольно крупного, но без каких-либо признаков принадлежности к полу. Ни волос, ни гениталий – лишь большое тело, испещрённое линиями, синяками и ранами, из которого, прямо изнутри, прогрызаясь через плоть, росли какие-то корни. Одна рука существа буквально срослась со стеной, конечность полностью пронизывали острые шипованные ветки, оплетавшие каменные глыбы и через щели проникавшие внутрь стены. Вторая рука еле шевелилась. Из того, что раньше было человеческой головой, торчали сухие обрубленные ветки, прямо из глазниц. Тварь безмолвно открывала рот, словно пыталась что-то сказать, но не могла издать ни единого звука, кроме противного хрипа.              Третья же тварь являлась когда-то маленьким крепким человеком с большой головой и шарообразным телом. На коже твари повсюду булькали в мерзком гниении разнообразные нарывы, оттуда сочился гной и какая-то жидкость, один из некогда человеческих глаз был увеличен в размерах и расплывался почти на пол лица, зрачок в глазу, к удивлению, мог вращаться и теперь таращился то на Сатору, то на Гето. Из головы твари, прикованной цепями, торчал огромный нарыв, закрытый тонкой рубцовой тканью, но она слегка подрагивала, как будто внутри что-то тоже булькало и пульсировало.              Каждая тварь была жива, но зачатки разума прослеживались только у двух. У той, что поросла корнями и открывала рот, и той, что булькала в нарывах: её таращившийся и увеличенный в размерах зрачок выдавал её страх перед охотниками, но при этом губы даже слегка усмехались, обнажая чёрные гнилые зубы.              — Что за мерзость, — выдохнул Гето с отвращением, оглядывая их с помощью фонаря. – Какого чёрта тут происходит…              — Он экспериментировал с телами, — мрачно проговорил Годжо, опускаясь на корточки в свободном углу помещения и осматривая лежащую на полу цепь. Она была в крови и жидкости, источавшей всё тот же запах.              — Он? – Гето, позабыв, что Сатору может видеть в темноте, развернулся полубоком и уставился на его силуэт широко открытыми глазами. А ведь до этого и смотреть не хотел прямо, постоянно избегая зрительного контакта. – Ты говоришь о… Сукуне?              — Да, — кивнул Годжо. – Это его проклятая энергия. Посвети сюда фонарем.              Гето, отойдя от тварей, приблизился и сделал так, как попросили. Тоже увидел цепь.              — Он прятался здесь после того, как мы его упустили, — проговорил Сатору. – Набирался знаний и ума. Питался трупами с кладбища, когда был слаб. А потом, набравшись силы, охотился на изгнанников. В какой-то момент поумнел настолько, что решил, что ему нужно создать собственных тварей. Помнишь мою с ним схватку недавно? Он учился прямо на ходу, запомнил мои движения и приёмы, скопировал их и использовал против меня же. Он эволюционирует с поразительной скоростью. Здесь он экспериментировал с телами. Ты сказал, что этот запах от формальдегида, так? А он используется для… Что ты там говорил заумное?              — Для фиксации и хранения биологических материалов. Останавливает разложение плоти. Это из «заумного», — спокойно ответил Гето, не поведясь на этот лёгкий укол. – Если Сукуна использовал его раствор – формалин – на трупах или на людях… То эти отвратительные создания – неудавшиеся эксперименты.              — Но один прошёл вполне успешно, — с этими словами Годжо поднял с земли кое-что. – Смотри.              Заинтересованный, Гето подошёл ближе и тоже присел на корточки, направляя свет фонаря на находку, сжатую большим и указательным пальцами Сатору в обрезанных перчатках. И так внимательно разглядывал её, что наверняка позабыл о том, что ещё час назад не хотел не то что приближаться так близко к бывшему напарнику, а даже говорить с ним или смотреть в глаза.              — Волос, — прошептал Гето, осматривая находку. – Длинный синий волос… У той твари, которую Сукуна называл Махито, были длинные синие волосы.              — И синяя, словно мёртвая, плоть, как будто сшитая из кусков, — кивнул Сатору, подтверждая эту догадку. – Сукуна создал это существо, каким-то образом направив вирус и проклятую энергию так, как ему было нужно. Теперь эта тварь делает то же самое с людьми.              — «Катализатор», так назвала его Сёко-сан, — Гето протянул руку, чтобы забрать волос и разглядеть его получше, но в этот момент Сатору тоже хотел его передать, отчего их пальцы соприкоснулись. Этого оказалось достаточно, чтобы напарник тут же вспомнил о на пару минут утраченной дистанции. Неловко поднялся и отошёл, сделав вид, что снова разглядывает тварь в углу с пульсирующим нарывом на голове.              Сатору не стал это никак комментировать и тоже поднялся.              — Нужно вызвать сюда Сёко, чтобы взяла образцы… — проговорил он. В этот момент внезапно ощутил слабую вибрацию опасности. В затылке потянуло, время вокруг словно замедлилось, и, обратив внутренний взор на Гето, Сатору быстро нашёл, откуда шла пульсация опасности. От твари с огромным наростом на голове. Она, вытаращив свой внезапно разумный зрачок на охотника, стоявшего рядом, издала короткий хрип и наклонила голову вниз.              — Сугуру! – резко окрикнул Годжо, молниеносно схватил его со спины за куртку и буквально повалил вниз и куда-то в бок, прикрывая собой. Через мгновение из нароста твари вырвался горячий пар вместе с красной жидкостью, плюнувший прямо в то место, где до этого миллисекунду назад стоял Гето. Пролетев пару метров и не встретив сопротивления, жидкость упала и заляпала пол, зашипев и испаряясь, будто состояла из огня и кислоты.              — В порядке? – выдохнул Сатору и только сейчас заметил, что полностью накрыл своим телом Гето. На мгновение даже замешкался от этой непроизвольной и двусмысленной позы. Однако Гето под ним, не уступая себе, тут же оттолкнул его на бок, очень грубо и зло, скрывая почти панические нотки за бешеным шипением:              — Свали с меня!              Сатору стремительно поднял руки, показывая, что не имел никаких намерений, в то время как Гето, словно ошпаренный, вскочил на ноги и сразу же отпрыгнул на пару шагов в сторону.              — Я же говорил: не смей больше так делать, – огрызнулся он, отворачиваясь и не уточняя, как это «так», явно выбитый из привычной колеи и хватаясь рукой за голову. Годжо медленно поднялся, заметив, что капли отвратительной кислоты задели его брюки и продырявили ткань. Но на кожу ничего не попало.              — Успокойся, Гето, — проговорил он тихо, потом сжал брошенное мачете и двумя резкими ударами прикончил тварь. Однако от еле сдерживаемой ярости на слова Гето и такую реакцию замахнулся слишком сильно, отчего голова твари почти раскрошилась. – Я просто спас тебе жизнь. Кое-кто, помнится, говорил, что за такое просто следует сказать «спасибо».              — Спасибо, – выдавил Гето, отвернувшись. Даже не выдавил. Почти выплюнул.              — Пожалуйста, — выдохнул Сатору, отходя от твари. – Хватит от меня так шарахаться. Я не собираюсь повторять то, что сделал. И я уже извинялся.              — И ты, блять, решил поговорить об этом в таком месте и именно сейчас? – выпалил зло Гето, повернувшись и прищурив глаза. Ему было плохо видно в темноте, фонарь при падении отлетел в сторону, но вот Сатору ясно видел, как грудь Гето тяжело вздымалась, как руки сжались в кулаки, лицо приобрело чуть тёмный оттенок, выдававший крайнее смущение. Только сейчас Годжо вдруг понял простую вещь: Сугуру тоже прикладывал множество усилий, чтобы вести себя как ни в чём не бывало, но, кажется, сейчас его самоконтроль не выдержал и треснул на тысячи кусков.              — А где ещё? – смягчил голос Сатору. – Ты всю неделю меня избегаешь. Шарахаешься, как от чумы. Слушай, можешь расслабиться. Я всё понял и не собираюсь преследовать тебя или ещё что-то в этом роде… Если, конечно, сам не попросишь.              — Иди на хер, — уже куда холоднее проговорил Гето, буквально парализуя своей неприязнью. Взяв себя в руки, он быстро поднял фонарь и направился к лестнице. – С меня хватит.              — Позови сюда остальных! – крикнул ему вдогонку Сатору. – Для Сёко есть работа. А я пока займусь своей.              С этими словами он приблизился к твари, приросшей к стене. Она по-прежнему в немой, хрипловатой бессмысленности открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег. Сатору на миг поймал себя на неуместном чувстве жалости к ней.              Жалость? К твари? Это было что-то новенькое.              Но перед ним находилось жуткое и одновременно жалкое существо, созданное ради эксперимента и, может быть, потехи. Посмотреть, что получится. А когда не получилось, Сукуна даже не удосужился прикончить тварь, чтоб не мучилась. Столь изощренные страдания не заслуживало ни одно существо. Хотя нет… Сукуна заслуживал. И Годжо в очередной раз поклялся себе, что своими же руками убьёт его.              Сатору сжал мачете посильнее, и внезапно услышал, как из постоянно открывающегося рта твари-растения послышался звук, уже громче:              — У-у-у-у… бе…й              Годжо не поверил ушам. Тварь сама просила убить её? Или это слуховая галлюцинация от стойкого запаха формальдегида, от паров уже мёртвой твари и ощущения ужасной безысходности? Безысходности, которая стала преследовать его с той самой минуты, как Сатору понял, что всё в его жизни переставало иметь смысл, даже любимая когда-то охота, ранее наполнявшая его пустую хрустальную вазу внутри чем-то, похожим на смысл, — всё это переставало иметь значение, кроме постоянных, тревожных, трепещущих мыслей лишь об одном человеке, а тот теперь, похоже, попросту ненавидел его.              — Убью, — ответил Годжо мрачно прямо твари в отвратительное лицо, и ему даже почудилось, что та, уловив смысл слов, успокоилась и склонила голову ниже. Резким замахом Сатору обрушил лезвие мачете на её голову, рассекая пополам. Тварь тут же затихла, но он не почувствовал ни капли облегчения или прежней радости от убийства. Конечно, это нельзя было назвать охотой, он всего лишь добил то, что и так медленно умирало, но даже от прежнего азарта охоты не осталось ни следа. Всё было погребено под горечью от недавней реакции Гето.              Это было неприятно. Больно. Непривычно. Невыносимо.              Дышать становилось всё труднее, и причина крылась не только в запахе химикатов.              — Плевать, — пробормотал Сатору и принялся подниматься по лестнице.                     

***

                    — Эй, как ты себя чувствуешь? – спросила Сёко, слегка похлопав его по щекам и приводя в чувство.              Сатору и сам не заметил, как сознание ненадолго расплылось. Он сидел на ступенях крыльца, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Он выбрался из того ужасного места под землёй уже с полчаса назад, но тошнота и головокружение стали проходить только сейчас. Оказалось, он слишком надышался парами формальдегида и других химических веществ. Сёко уже вколола ему что-то, значительно полегчало, но при этом сознание иногда по-прежнему расплывалось. Быть может, он вдохнул паров из нарыва твари чуть больше, чем сам думал, потому что у Гето таких симптомов не нашлось. Все остальные уже покинули обнаруженное место, кроме Утахиме. Она зачем-то решила проследить, все ли пойдёт «как надо». Скорее всего потому, что директор киотского подразделения, по-прежнему гостивший в токийском и ходивший с важной физиономией, приказал ей следить вообще за всем. А поскольку опасности тут не наблюдалось, с чего бы не последовать его примеру?              К месту уже прибыли чистильщики. В специальных костюмах химзащиты они заходили внутрь дома и направлялись к темнице, где собирались зафиксировать останки тварей, классифицировать, занести в базу, а потом – сжечь все. Сёко, спустившись под землю в респираторе, уже взяла образцы и осмотрела останки, попросив труп твари, проросший ветвями и корнями, вытащить, обеззаразить и отправить к ней в морг на вскрытие. Ей очень интересно было покопаться во внутренностях и понять, как вообще Сукуна смог создать что-то похожее.              — Лучше, — кивнул Сатору, стягивая повязку, пропахшую резким запахом. Вокруг пока никого не было, чистильщики уже зашли, охотники уехали, а голова раскалывалась от боли. Глаза пересохли, жгли, так что он извлёк из кармана капли, собираясь закапать слизистую, но рука Иэйри ловко перехватила бутылёк, и Сёко проделала всё сама, профессионально и быстро.              Через какое-то время Годжо опустил голову, но надевать повязку пока не стал. От запаха ещё тошнило.              Очевидно, вид у него был так себе.              — Неужели всё так плохо? – спросила Сёко, отходя напротив. Извлекла из кармана сигарету и закурила.              — Конечно, плохо, — ответил Сатору, смерив её глазами. Она уже видела его без повязки пару раз, но он всё равно старался не поднимать обнажённый и словно бы оголённый взгляд слишком высоко, так как это доставляло ему дискомфорт. – Сукуна настолько «повзрослел», что создал здесь синеволосую тварь из кусков плоти, замоченных в формалине… Так он называется, этот раствор?              — Так, — скривила губы в ехидной усмешке Сёко, поигрывая сигаретой в губах. – Но я спрашивала не об этом.              — О чём же тогда?              — О… маленькой тайне, которую я знаю, — не решилась она вслух называть вещи своими именами, вдруг кто услышит. – Я ощущаю между вами едва ли не неприязнь, а кое-кто на тебя вообще волком смотрит. Вот и спросила: неужели всё так плохо?              — Хуже некуда, — в отличие от подруги Сатору решил говорить прямо. Он тяжело вздохнул. – Меня отвергли.              — Хм, — издала Сёко непонимающий и озадаченный звук. – Неожиданно.              — Видишь, твои способности определять чувства человека по комку в горле – полная лажа, —горько усмехнулся Годжо.              — Хм, — снова нахмурилась она, о чём-то напряжённо размышляя и вглядываясь в дым, летящий наверх. – Я редко ошибаюсь.              В это время сзади раздались шаги, и Годжо нехотя натянул повязку на глаза, подавив рвотный рефлекс. Придётся дома не просто стирать одежду – а полностью заменить её. Лучше сжечь, чтобы избавиться от этих впитавшихся в неё запахов. И горьких воспоминаний.              Утахиме, убедившись, что всё идет «как надо», важно вышла из домика и спустилась по лестнице. А потом замерла неподалеку от них.              — Надо же, проклятый Годжо, ты выглядишь не очень, — заметила она.              — Наконец-то моя красота сравнилась с твоей, — слабо улыбнулся он, отчего, как и ожидалось, щёки охотницы сразу же недовольно вспыхнули, в глазах сверкнуло раздражение. Она всегда так легко заводилась, эта Утахиме. Реагировала слишком остро, принимая любые его слова близко к сердцу.              — Язви – это хотя бы значит, что ты ещё жив, — справилась она со своим раздражением. – Мне тоже пора. Через два дня план «Казэ» вводится в начальную фазу, надо сегодня успеть снова проработать все его этапы с Гето, пока он не уехал.              — Уехал? – не понял Годжо, вдруг ощутив внутри что-то тревожное. – Куда уехал?              — А вы не слышали? Он попросил о переводе пару дней назад. Но так как возвращаться в киотское подразделение не хотел, да мы особо и не ждём, если уж честно, напросился на вылазки в отдалённые префектуры. Там много маленьких общин, которые терроризируют твари и падальщики. Местные охотники не справляются, и Гето вызвался помочь им.              — И директор отпустил? – встревожился Сатору от этой новости, подавив желание вскочить на ноги. – Нам ведь и тут не хватает охотников!              — А что ещё остаётся директору, если охотник так настойчиво хочет перевода? – пожала плечами Утахиме. – Может, для Гето так будет лучше. У него не складывается ни в одном подразделении, хотя в чём причина с вашим, токийским, я не знаю. Ты знаешь?..              — Утахиме, — прервал Годжо, и не думая отвечать, хотя ответ ему был очевиден. – Когда он планирует уехать?              — Вроде бы завтра с утра, — отмахнулась она. – А что?              — Ничего, просто любопытство, — пошёл на попятную Годжо, наткнувшись на настороженный и предостерегающий взгляд Сёко. Когда Утахиме ушла, Сатору глубоко вздохнул и решительно поднялся.              Иэйри схватила его за руку.              — Что бы ты ни задумал, прежде чем сделать этого, пусть пройдёт хотя бы часа два, — мудро произнесла она. – До завтра он никуда всё равно не денется.              — А что мне делать, чтобы он и не делся?              Сёко пожала плечами.              — Может, сделать то, что у тебя получается хуже всего?              — И что же это?              — Поговорить, как взрослые люди, — улыбнулась Сёко. Потом махнула рукой, держащей сигарету. – Иди уже, если тебе лучше.              Всю дорогу до своей квартиры Сатору раздумывал, что, может быть… наверняка, ну точно: Сёко всё-таки права. Пора сделать то, что у него получается хуже всего.              Поговорить по-взрослому.