Искажённые

      Катастрофа. Хаос. Трагедия.              То, что случилось уже спустя минуту, можно было назвать только этими словами. После того, как неизвестный мужчина, назвавшийся Рёменом Сукуной, прокричал какое-то приглашение невидимым «гостям», свет резко снова погас и воцарились темнота и тишина, прерываемые лишь горением костра и напуганным шёпотом гражданских. Потом раздался первый крик. Второй. Третий. И уже через минуту площадью завладела почти какофония криков вперемешку со знакомыми Сатору звуками: рычанием, причмокиванием, голодными рыками. Где-то с западной стороны площади началось движение гражданских, почти паническое. Людской поток в темноте хлынул назад, и начался настоящий хаос.              Вопли, отчаянные крики боли и ужаса, визги дикого страха. Ещё не понимая причину этого страха, люди бросились прочь с площади, давя друг друга, словно любое промедление могло стоить жизни. Так, скорее всего, и было.              Сатору замер, ошарашенно глядя, как впереди, в темноте, нечто большое и безобразное спрыгнуло с крыши и, приземлившись прямо на жителя, вцепилось ему в глотку зубами. Звуки раздираемой плоти, доносившиеся со стороны, откуда хлынули люди, были настолько знакомыми, что он ни за что бы не спутал их ни с чем. Это были твари и падальщики.              Но как?.. Что они тут делали?!..              Оцепенение прошло мгновенно. Он схватил потерявшую от страха дар речи и способность двигаться Миву за руку.              — Быстро за мной! – прокричал он, потащив её не в сторону потока обезумевших людей, а поперёк. Людская паника сейчас была куда страшнее тварей. – Нужно…              Он не успел договорить, так как, лавируя между бегущими людьми, на секунду потерял бдительность, и кто-то почти обезумевший от ужаса налетел на них, разломив их сцепленные руки. Уже в следующее мгновение Сатору почувствовал, как толпа буквально сбила его с ног. Его, с такой-то массой! Несколько человек упали сверху, уши заложило от их криков, они мешали ему встать, так что Годжо, глубоко вздохнув и сконцентрировавшись, открыл мозгу все шесть глаз, чтобы уследить за всем одновременно.              Картинка сразу поменялась: из цветной стала серой, полной шумов, со множеством разнообразных сгустков, очертаний и силуэтов. Тьма тут же исчезла, он теперь видел буквально всё. И сразу заметил, что на нём, барахтаясь, пытаясь вылезти, захлебываясь в воплях ужаса и отсутствия воздуха, находилась женщина, а на ней ещё трое мужчин, споткнувшихся, один из них ударился головой, отчего просто лежал поверх, мыча, а самый верхний, поддавшись животной панике, вместо того чтобы слезть с этой человеческой горы, пытался по ней взобраться вверх, давя тяжёлыми ботинками лица других.              Выпутаться из этой ловушки было сложно, но не для Годжо. Сосредоточившись, он выбросил вверх всплеск проклятой энергии, отчего гражданские буквально отлетели. Наверное, так он их покалечил. Может, даже убил. Применение способностей против гражданского населения было строго запрещено, но в ином случае пришлось бы потратить время и силы, в худшем – задохнуться.              Вскочив на ноги, он огляделся, воспринимая мир уже совсем в другом ключе. Он сразу же увидел впереди множество серых, пульсирующих сгустков энергии, характерной только для падальщиков и тварей. Они нападали на другие сгустки, человеческие. Костёр огромным полыхающим пятном слегка затруднял обзор, но Годжо понял, что опасность пока исходит только с одной стороны, не считая потока людей. Справа где-то находилась Мива. Где-то не попадались в обзор студенты, другие охотники. Нигде не было багрового сгустка энергии, принадлежащего Гето. Очень хотелось броситься вперёд, чтобы найти его и убедиться, что он в порядке. Но Годжо подавил этот эгоистичный порыв.              Сначала нужно было позаботиться о том, кто ближе.              На оценку ситуации у него ушла пара секунд, и вот он уже бросился вправо, оттолкнув от кричащей от ужаса Мивы на земле какого-то мужчину, кто, обезумев от паники, зачем-то пытался забрать её сумку. Отшвырнув мужчину, Годжо быстро схватил девушку за руку и поднял её.              — Цела?              — Д-да… — проплакала она, а её сердце колотилось так, словно готово было выпрыгнуть из груди, заполоняя все шумы вокруг. Годжо раздражённо погасил этот звук в голове, чтоб не терять бдительности. Сейчас ему до боли в висках хотелось услышать другое сердцебиение, но его нигде не было.               – Надо бежать! – воскликнула Мива.              — Нет, — ровно отрезал Годжо, оглядывая строение рядом. Это был торговый центр, сбоку виднелась какая-то дверь. – Иди за мной.              Он в спешке, а оттого грубо потащил девушку за руку к зданию, а она, плача, послушно поплелась за ним. Приходилось лавировать между бегущими людьми, но первый поток уже прошёл, теперь гражданские не давили друг друга, а просто убегали, прятались, кричали. Кто-то бросил одного жителя прямо в костёр – и Годжо увидел, как тварь, сделавшая это и очень, очень похожая на человека, с синими волосами, захохотала и принялась танцевать. Тварь хватала пробегающих мимо людей, кружилась с ними возле костра в адской пляске, а потом, наигравшись, швыряла их в огонь. Запах палёной плоти скоро распространился по площади. Горящие в костре люди в безумном ужасе выбирались наружу и, полыхая, бежали в общем хаосе, пытаясь сбить с себя огонь с помощью других прохожих и таким образом поджигая и их, другие бросались наземь. Тварь, видя это, громко хохотала.              Что, мать вашу, происходит?! Разве твари когда-нибудь вели себя подобным образом?              Обогнув все препятствия, Годжо добрался с Мивой до двери складского помещения, и, вложив проклятую энергию в кулак, выбил замок с одного удара. Быстро открыл дверь и втолкнул девушку туда.              — Сиди здесь тихо! – приказал он. – Выходить, только если всё стихнет!              — Но…              Он не стал слушать её возражения, схватил первое попавшееся под руку, что можно было использовать в качестве оружия – это оказался обыкновенный гвоздодёр – и резко закрыл дверь, забаррикадировав её ящиком. Потом сконцентрировался, образовав вокруг тела оболочку бесконечности, и, крепко зажав своё новое оружие, направился к костру.              Теперь можно было охоту. То, что он просто обожал.              Но весело почему-то не стало.                     

***

                     «Идиот».              Гето находился в это время в кафе, где в одиночестве за барной стойкой пил свой холодный, очень холодный напиток, проклиная запрет алкоголя на празднике для охотников. А очень хотелось именно напиться и наконец выкинуть из головы то, как Годжо Сатору на него смотрел. Вопреки тому, что взгляда как такового Гето и не видел, не мог видеть из-за уже почти ненавистной повязки, он буквально ощущал его каждой клеткой тела, кожа словно наэлектризовалась, волоски на ней потянулись вверх, а внизу в штанах снова сладко отозвалось и налилось возбуждением, так что Гето, когда этот визуальный контакт наконец-то прервали, просто предпочёл скрыться, уйти хотя бы на время, чтобы снова приструнить чувства.              Пусть он и открыл для себя поразительную правду о том, какие чувства испытывал по отношению к мужчине, дал им название, возможно, даже принял – это ничего не меняло. Всё должно было остаться как прежде, иначе ему и Годжо могла грозить смерть. Но Сугуру сам понимал, что как прежде уже не будет. Нужно было постараться хотя бы притвориться, что ничего не изменилось.               Однако, несмотря на эти установки, глядеть на то, как вокруг Годжо вьются девушки, оказалось невыносимым. Сначала Мэй Мэй, теперь эта Мива-тян, ангел во плоти, даже Утахиме. Они могли то, что Сугуру уже не мог: просто взять и поговорить с ним, прикоснуться, даже если это просто тычок под бок или ещё что-то безобидное, могли общаться с ним свободно. Поэтому Гето предпочёл выпить чего-нибудь, обязательно холодного.        Внезапная темнота в помещении вывела его из мучительных раздумий.              — Что там происходит? – спросил хозяин кафе, когда отрубилась электроэнергия. Посетители посвистели, но ничего необычного. Наверняка в городе такое часто случалось: всё-таки бесперебойное обеспечение города такой площади было довольно затратным и сложным делом, часто возникали сбои. Потом раздался чей-то голос, приглушённый стенами, о чём-то возвещающий. Но кафе находилось немного в стороне от площади, так что Гето уловил лишь обрывки фраз:              — …на Ночь Благодарности!.. Сукуна… мои рабы и закуска!!... рёд, мои твари!..              «Сукуна? Что это значит?»              Хозяин кафе подошёл к окну, пытаясь разглядеть происходящее снаружи. Ничего, кроме темноты и силуэтов возле пылающего костра видно не было, и тревога ещё не завладела посетителями. Но вот когда раздались крики ужаса…              Сугуру, напрягшись, подобрался и стремительно вскочил на ноги. Это шум от представления? Часть шоу?              «Нет».              Такие крики всегда были полны страха. А там где такой страх – там и чудовища.              Снаружи начался какой-то хаос. Одиночные звуки быстро превратились в настоящую кашу из воплей, рыданий и визгов. Знакомый вой смешивался с ними, и Сугуру ощутил, как по спине пробежали мурашки. Твари? Здесь? Откуда?..              «А где Сатору?..»              Подумать хотя бы пару мгновений не получилось. Громкий треск битого стекла – и в окно, прямо на хозяина, запрыгнуло нечто настолько отвратительное, что Гето даже не поверил собственным глазам. Какая-то смесь человека и чудовища, с двумя головами, вросшими макушками друг в друга, со скальпов которых свисали измазанные в крови и какой-то слизи редкие волосы, глаза в черепушках глядели в разные стороны, рты искривлялись независимо друг от друга, но каждый обладал россыпью чёрных, гнилых зубов. Ноги и руки были лишь костями, обтянутыми дряхлой, посеревшей кожей, а тело, покрытое лохмотьями, с выпирающими прямо из кожи костями рёбер, вдавленным животом и разложившимся пахом выдавало, что тварь некогда была женщиной. Очень, очень давно.              Запрыгнув на хозяина, тварь подняла руку и острыми когтями провела по горлу человека. Брызнула кровь, а тварь, даже не дождавшись, когда умрёт первая жертва, нацелилась на вторую, официантку, вжавшуюся от страха в стену. Совершила прыжок в надежде налету откусить бедняжке голову, но в этот момент материализовавшаяся сбоку полузмея-полукрыса сбила тварь с ног и со всей силы придавила к противоположной стене, удерживая её..              Сугуру, сжав кулак, чтобы не позволить энергии рассеяться, а значит, не позволить твари снова действовать, громко прокричал:              — Все наружу, живо!!              Люди в панике ринулись убегать, и за пару секунд помещение кафе полностью опустело. Тогда Гето, продолжая вдавливать энергией тварь в стену, отчего та сопротивлялась так сильно, что стена за ней стала проламываться, обошёл барную стойку. Сдерживать монстра становилось всё труднее, оружия под рукой не имелось. Придётся использовать подручные средства, но Сугуру ни за что не удастся одновременно удерживать тварь одной рукой, а второй разбить хотя бы бутылку, чтобы использовать её в качестве оружия. В этот момент боковым зрением он уловил, как в кафе через пролом в окне стали проталкиваться падальщики, несколько штук, и это был ещё худший расклад!              Убрав давление на тварь, он молниеносно схватил бутылку, разбил её о косяк барной стойки и, пока тварь не очухалась, добрался до первого падальщика, застрявшего в окне и мешающего другим пробраться внутрь. Глубоко вонзил ему в череп осколок. В это время другой падальщик наконец догадался воспользоваться открытой дверью, но Гето стремительно упёрся руками в дверь и шарахнул ею по проёму. Падальщик упал назад.              Сзади вспыхнули колебания проклятой энергии, и Сугуру отскочил от двери как раз в тот момент, когда тварь за спиной уже хотела схватить его за голову своими отвратительными лапами, но промахнулась, стала разворачиваться. Гето уже спрятался за одним из столиков, и вызвал видение того, чего тварь боялась больше всего.              К его удивлению и даже оцепенению, из пустоты возникло видение какого-то молодого мужчины с яркими светлыми волосами розоватого оттенка, хищными глазами и очень злобной ухмылкой. Это лицо показалось Сугуру странно знакомым, но особо раздумывать не приходилось. Пока иллюзия не развеялась, а тварь не вышла из оцепенения, Гето пошарил за стойкой в поисках ножа, и, найдя таковой, тут же бросился к твари. Иллюзия невысокого мужчины к тому времени уже приблизилась к твари, отчего она отшатнулась назад к стене, закрылась руками и завопила. Не давая ей времени опомниться, Сугуру прямо через собственную иллюзию замахнулся найденным ножом и резко всадил его твари в одну из голов, так сильно и глубоко, что от боли чудовище взвыло в ярых бешенстве и гневе, замотало головами, пытаясь сбросить наваждение и отогнать иллюзию, а потом, очевидно, сообразив, что опасность исходит не от иллюзии, а от того, кто её создал, принялась крутиться на месте, готовая встретить нападение с любой стороны.              Её попытка не увенчалась успехом. Сугуру вызвал иллюзию позади. Мощный кулак проклятой энергии обволок тварь в виде огромной анаконды и начал сдавливать. Чтобы освободиться, тварь принялась истошно вопить и сопротивляться, упала на пол – и в этот момент Гето, подбежав, вытащил из одной головы нож и вонзил его же в другую. Так как у твари было две головы, то и мозга два, и теперь, лишившись каждого, она должна была сдохнуть.              Тело монстра захлестнули конвульсии, из перекошенных отвратительных ртов появилась пена, но он уже был мертв, несмотря на то, что обезображенное тело по-прежнему дёргалось. Убедившись в том, что он больше не причинит вреда, Сугуру разжал кулак энергии, и иллюзия анаконды развеялась.              Махнув рукой, он ожидал, что и вторая иллюзия, олицетворявшая страх твари – этот странный мужчина – тоже развеется. Так и случилось, но перед тем, как уйти в ничто, иллюзия сделала то, чего никогда, ни при каких обстоятельствах не случалось в жизни Гето: повернулась к нему, словно обладала разумом, хищно ухмыльнулась, глядя прямо ему в глаза, и… растаяла.              Гето прошибло холодным потом. Что это было?! Он вспомнил, где видел этого человека раньше: в теле такого же мальчишки, подростка Итадори Юджи, возродилась та тварь, которую он упустил не так давно. Получается, самый сильный страх двухголовой заключался в девиантной твари? Что происходит?              Крики на улице не смолкали ни на секунду. Там творился настоящий хаос, и Сугуру решил отбросить все вопросы на потом. Его сердце сжал настоящий, первобытный страх, уже собственный, всегда подавляемый перед охотой, почти привычный, но сейчас этот страх был совсем другого сорта: он боялся не за свою жизнь, а за жизнь другого человека, — и это настолько ярко вспыхнуло в его осознании, что, не теряя минуты, он вытащил нож из головы поверженного монстра и ринулся наружу.              То, что там заварилось, являлось настоящей катастрофой. Из весёлой, пышущей жизнью картины, где толпа праздновала и ликовала, всё обратилось в кишащую падальщиками, кровью, частями тела и тварями, криками, воплями ужаса и страданий, картину ужаса. На мгновение Гето даже показалось, что он очутился в Дзигоку по ошибке, и сейчас мерзкие приспешники Энма-О терзали несчастных грешников, потроша им внутренности, откусывая головы, расчленяя и бесчинствуя. Костёр, освещавший всё это действо, разгорелся ещё сильнее, обдавая площадь нестерпимым жаром, и несколько костров поменьше в виде разбегающихся в стороны людей, пытающихся спастись от тварей и огня, завершали эту невообразимую картину хаоса, зверской сумятицы и полной анархии.              Сугуру увидел, как несколько солдат, занимающихся охраной порядка, открыли огонь по тварям из автоматического оружия, но в таком хаосе прицельно стрелять попросту не получалось! Вместо этого очереди, лишь задев тварей и пройдясь по толпе бегущих, ползущих, стенающих в крови гражданских, ушла в молоко, и твари, а их было две, не очень большие, но одинаково уродливые, получив пули, разозлились сильнее. Одна схватила человека в свои мощные руки и, подняв над головой, буквально разорвала на две части, отчего его внутренности сначала растянулись, а потом порвались, отшвырнула останки и бросилась на солдат. Новая очередь, очень короткая – и группа военных была сметена, как будто это были оловянные фигурки, а не люди.              Вторая тварь, убедившись, что солдаты разгромлены, принялась делать то, что делала до того, как её прервали: обгладывала тела в большой куче трупов, и, что ужаснее, некоторые гражданские там всё ещё были живы!              — Не может быть… — прошептал Сугуру, оцепенело созерцая эту картину всеобщего безумства. Согнав ступор, он бросился на защиту какого-то человека поблизости, которого схватил падальщик, и, продырявив голову монстра ножом, помог гражданскому подняться.              — В переулки! Скорее туда, прячьтесь там! – прокричал он человеку, но мужчина пребывал в таком неадекватном состоянии от страха, что принялся сопротивляться уже ему и, вцепившись ногтями в лицо, оцарапал щёку, вырываясь из захвата рук. Скорчившись от боли, Гето отпустил его, и этот человек, даже не сообразив, что ему велели, бросился в противоположную сторону, прямо через площадь. Мгновение – и тварь перехватила его лапой. Кровь хлынула повсюду.              Оценив ситуацию и сообразив, что лезть пока в центр площади нельзя, Гето принял решение спасти хотя бы тех, кого мог. Подбежав к какой-то группе подростков, спрятавшихся за декорациями, он указал на переулок.              — Туда! Живо! – приказал он, и те, избавившись от оцепенения, ринулись в указанном направлении. Чтобы обеспечить им побег, Сугуру пришлось убить несколько падальщиков, потянувшихся на движение следом. Отчаянно оглядываясь и ища глазами хоть кого-то ещё живого или раненного, кого можно спасти, не привлекая внимания тварей, пирующих у костра, он с мерзким осознанием пришёл к выводу, что таких почти не осталось. Большинство успело убежать, те, кто не успел, уже пошли на закуску, многие были ранены, но не могли даже уползти, стонали и мычали от ужаса, когда их тела разгрызались гнилыми зубами. Сугуру опустил взгляд вниз и к своему ужасу увидел оторванную зубами детскую руку, всё ещё сжимающую несъеденный леденец.              Его замутило, к горлу подступила тошнота, а к глазам слёзы, но он насильно проглотил этот комок слабости. И увидел, как все твари внезапно потянулись в одну сторону, туда, где что-то происходило, что-то привлекло их внимание, отчего они позабыли о своих пиршествах.              — Гето! – кто-то окликнул его, и Сугуру ринулся на звук, попутно убив двух падальщиков, медленно шагающих на разлагающихся ногах в нужную сторону. – Здесь!              Сугуру нырнул в нужный переулок, откуда шёл звук, и увидел несколько знакомых человек. Директор, вооружённый палкой, с головы до ног был в крови и требухе, но стоял с широко расставленными ногами, готовый отразить любую атаку и преградить путь врагу. За его спиной в переулке, оказавшемся тупиком, находилась Мэй Мэй, тоже вымазанная в грязи и где-то лишившаяся модных туфель, она сжимала короткий нож. С ней – Мэгуми и Нобара, на их бледных лицах читался ужас, но выглядели они куда лучше, чем могли бы.              Того, кого больше всех искал взгляд Гето, не оказалось.              — Где Годжо?! – оглядывая всех, сразу же спросил он.              — На том конце площади, — запыхавшись, ответил Масамичи.              — Там, куда все твари двинулись, — вставила Мэй Мэй, вытирая лицо от крови и грязи. – Ими кто-то управляет.              — Один? Годжо там один? – Гето уже хотел ринуться в ту же сторону, но Масамичи схватил его за руку.              — Нет, Нанами тоже побежал туда, там ещё несколько киотских охотников. Скоро прибудут военные.              — Пули не возьмут тварей! – попытался вырваться Гето, но мощная рука директора сжала лишь сильнее.              — Гето, я не успел сказать Нанами, — настойчиво проговорил хриплым голосом Яга. – Посмотри туда!              Второй рукой он указал куда-то вверх, и, проследив за его жестом, Гето увидел, как на крыше одного из небольших двухэтажных домов стоит, почти вразвалочку, какой-то человек. Отсюда его лица не было видно, но по принятой позе – а стоял он, засунув руки в карманы брюк, склонив голову на бок, и его плечи иногда сотрясались от смеха – Сугуру сразу узнал в нём того самого молодого мужчину, что видел в иллюзии страха. Того, кого некогда упустил. Только сейчас он вёл себя совершенно по-другому. Стоял, смеялся и явно наслаждался всем происходящим внизу, словно царская особа глядела на то, как прирученные львы разрывают на части несчастных рабов на арене.              — Он всеми каким-то образом руководит, — продолжал Яга. – И твари ещё откуда-то появляются! Их было значительно меньше, но они возникают буквально на глазах! Дело в нём!.. – Яга указал на силуэт человека, танцующего – танцующего?! – возле костра. – Он создает тварей! Очень быстро!              — Это невозможно, — прошептал Сугуру.              — Всё это, блять, было невозможным! – рассердился Яга и отпустил руку, а сам прижал свои к животу. Только сейчас Гето увидел, что Масамичи ранен, причём серьезно. Сражаться он уже не сможет.              — Мэй Мэй, выводи студентов и директора, пока твари отвлечены, — почти приказал Гето разведчице. – Вон там есть переулок, идите туда!              — Хорошо, — не стала спорить она, даже не обратив внимания на приказной тон.              — Я могу с вами сражаться! – встрял Фушигуро, решительно сжав кулаки. – Сенсею требуется и моя помощь! Он там один!              — Уже не один, я помогу ему, —возразил Гето, горя от желания немедленно, в эту же секунду броситься к Годжо на помощь, но понимая, что надо убедиться в сохранности студентов. – Защищай Нобару, Мэгуми! Ты понял? Увидите ещё гражданских – помогите им, но не лезьте на рожон! Мэй Мэй, позаботишься о них?              — Да, — хрупкая на вид женщина подошла к Яге и помогла ему опереться на свои плечи. – Малышня, за мной!              Прежде, чем уйти, директор снова схватил за руку Гето.              — Помоги ему, — в его голосе послышалась мольба. – Он один… против всех.              — Помогу. Хватит терять время, — почти огрызнулся, совсем уж невежливо, Гето, и, не теряя больше ни мгновения, ринулся туда, куда ушли твари.              Страх, охвативший его сердце, был настолько огромен, что, похоже, мог задушить его ещё до того, как он вообще увидит, что происходит.                     

***

                    Твари лезли со всех сторон. Годжо, убивший уже с десяток, стал задаваться вопросом, а как такое возможно, что они всё появлялись и появлялись? Он чего-то не понял? Не учёл?              Многие падальщики, которых он убивал с лёгкостью и в течение пары секунд, казались настолько мягкими, почти рассыпались на глазах! Они явно бороздили мир в виде обращённых уже не один год. Другие же попадались на удивление «свежими», словно с момента обращения прошло от силы пара дней или даже часов.              С тварями ещё более странно: многие из них были уродливы и сильно обезображены вирусом, в лохмотьях и тряпье, но несколько из них, уже убитых Годжо, выглядели вполне себе «ничего», на них не виднелось тех страшных метаморфоз с плотью, почти привычных, а на одной и вовсе вместо тряпья была целая одежда и, что более удивительно, на шее красовались бусы, продававшиеся только сегодня. Так неужели?..              Это предположение рисовалось невозможным. Разве мог вирус обращать в тварей так быстро?              Сбоку надвигались медленным и почти занудным шагом несколько падальщиков, спереди собиралась атаковать омерзительная тварь в виде двух сросшихся человеческих тел – и это тоже что-то новенькое. Обычно вирус преобразовывал одно человеческое тело, но чтоб два сразу?              — Годжо! – окрикнул его кто-то. Сатору повернулся на знакомый голос. Нанами, подбегая к нему, слёту перерезал падальщиков своим коротким тупым клинком, а потом бросил в сторону Годжо то, что ему очень хотелось иметь в пылу последней схватки! Его мачете.              Даже не спрашивая, как предусмотрительный Нанами добыл его, Сатору спешно скинул ножны и обнажил лезвие, как раз в тот момент, когда тварь впереди набросилась на него. Он молниеносно увернулся, отчего её когти, лишь оцарапав оболочку бесконечности, не причинили ему никакого вреда. А потом резким сильным движением отсёк ей голову. Та отлетела в сторону Нанами и он, не сговариваясь, проткнул голову клинком.              Сатору запыхался. Он убивал тварей и падальщиков вокруг уже минут тридцать, постоянно пребывая в движении, рубя, пронзая и лавируя между руками и ногами монстров, но даже не это заставило его слегка подустать. А то, что концентрация тварей в начале боя была настолько высокой, что приходилось уворачиваться так, как никогда в жизни! Откуда их столько взялось?              — Ты видел Гето?! – он не мог не задать этот вопрос. Всё это время мысль, что Гето где-то один и возможно тоже сражается за жизнь, грызла его разум, заставляя избавляться от тварей куда быстрее.              — Нет!              — Кусо! – выругался Сатору, рубя очередную бестолковую тварь, налетевшую на него прямо в лоб, без единой разумной мысли, а не зайти ли с фланга.              — Откуда они берутся? – закричал Нанами, орудуя рядом клинком. Его некогда отглаженный до рези на краях костюм и вычищенные до слепоты в глазах ботинки сейчас все были заляпаны кровью и требухой. Если у Кенто, работающего всегда крайне аккуратно – так, то Годжо даже боялся посмотреть на свою форму.              Он что-то проморгал. Что-то не так.              Сосредоточившись, Сатору испустил мощный телекинетический всплеск, заставив обступающих с разных сторон тварей разлететься. Их насчитывалось чуть меньше, чем в начале, и они стали куда глупее и слабее, чем те, что нападали первыми. Почему?              На миг замерев, он дал своим внутренним глазам полную свободу. Увидел всё происходящее, словно со стороны: костёр на площади, множество серых сгустков проклятой энергии, медленно подступающих с разных сторон, слабых, каких-то… неполноценных? Яркий сгусток энергии, собранно пульсирующий в Кенто Нанами рядом. У него даже этот сгусток был словно завязан в крупный узел, не позволяющий ему распаляться на такую привычную для Годжо вещь, как хаос. Несколько уже дотлевающих едва голубоватых пятен на серой палитре, в которой предстал сейчас для Сатору мир, принадлежали раненым, доживающим последние минуты гражданским. У костра бесновался тот синеволосый монстр, кидавший несчастных жителей в костёр. Его проклятая энергия, пульсирующая внутри, имела странный вид: словно серо-чёрная паутина, облепившая его тело, только кусками, словно кто-то пытался сшить их грубой, неумелой рукой. Самое странное: нити этой паутины исходили из его пальцев, летящих в танце и выделывающих какие-то невообразимо дикие жесты, во все стороны. Проследив за ними «взглядом», Сатору увидел, как множество таких нитей тянулось к тварям и падальщикам, уже поверженным, но ещё полностью не убитым контрольным ударом в мозг.              Ну конечно. Вот, что он упустил.              Но и это не всё. Сатору ощутил сокрушительное пятно энергии где-то наверху. Оно не просто пульсировало – агонизировало, бешено билось, почти кричало. Потянувшись к этому пятну сознанием, Годжо едва не обжёгся от того, что эта проклятая энергия, почуяв его интерес, дала ему отпор: оттолкнула, полоснув по «глазам» глубокими разрезами и, кажется, издевательски рассмеялась в ответ на его искреннее удивление.              Ощутив, что падальщики по сторонам опасно приблизились, Годжо избавился от них несколькими ударами.              — Нанами! – крикнул он достаточно громко, чтоб охотник услышал. – Тварей создает вон та мразь! У костра, видишь?              — Да! – ответил тот. – Разве это возможно?              Сатору не ответил. Он и сам не понимал, как это возможно. Этот синеволосый у костра каким-то образом создавал монстров прямо на ходу, ускоряя обращение заражённой крови гражданских, но вирусу в их организмах всё равно не хватало времени, чтобы укрепить мышцы, покрыться чешуей или приобрести форму, представлявшую бы серьёзную угрозу. Эти только что созданные твари были слабы, поэтому и показались сначала неполноценными.              — Убей её! – велел Сатору. – А я займусь той, что наверху!              — Будь осторожен! – Кенто, разрубив беднягу-падальщика почти пополам, по каким-то неведомым пропорциям, ринулся в сторону костра.              Увильнув от цепких рук слабой твари, Годжо метнулся в ту сторону, где ощутил самый мощный сгусток проклятой энергии. У него появилось ощущение, что там его уже ждали, даже приглашали. Ещё не до конца понимая, что это, он на бегу обозначил себе путь наверх, попутно боковым зрением замечая, как Кенто бросился к костру, замахнулся на синеволосую тварь, но та, захохотав, увернулась. Понадеявшись, что Нанами справится, Сатору добежал до соседнего здания, где его глаза уже заприметили пожарную лестницу, молнией взобрался на неё и устремился наверх. Добравшись до нужного этажа, он резко, со всей силы прыгнул на противоположный дом, прямо на крышу, помогая себе всплеском энергии, чтобы оттолкнуться. Не выпуская мачете из руки, он пролетел переулок между домами, а потом, чтобы сбросить скорость и не перепрыгнуть цель, применил другую свою способность, которую использовал довольно редко – притяжение.              Но притянуть ему следовало себя к крыше, что он и проделал, как много раз на тренировках. Эта способность расходовала много проклятой энергии, но без неё добраться до нужной точки не получилось бы. Однако от применения этой силы его прыжок получился слишком сильным, ботинки больно врезались в поверхность, так сильно, что повредили черепицу и от силы удара она взлетела вверх.              Если бы не оболочка бесконечности, поддерживаемая вокруг тела, Сатору непременно бы поранился. А так все осколки, наткнувшись на невидимую стену, тут же замерли в пространстве и через мгновение упали вниз.              Вернув равновесие, Годжо выпрямился и снова «огляделся» всеми шестью глазами. Тот самый сгусток энергии поджидал его за спиной.              — Ну надо же, — раздался довольный голос. – А ты хорош!              Сатору быстро развернулся и слегка приглушил зрение, чтобы разглядеть незнакомца. Перед ним, почти оскорбительный в своей расслабленности, стоял молодой мужчина, тот самый юнец, которого они упустили с Гето. Тело-то принадлежало мальчишке, как и лицо, но вирус совершенно преобразил их: мышцы стали куда крепче, словно налились свинцом, на руках и лице, сейчас искажённом непонятной внутренней силой, чернели те же самые отметины, виденные ранее, глаза налились кровью, и, что самое странное, в них больше не было и следа прежней неосознанности. Теперь эти глаза смотрели пристально, пронзительно и остро, словно изучая, даже с каплями удивлённого восхищения, смешанного с внимательной яростью.              Незнакомая тварь, явно изменившаяся с последней их встречи, стала более разумной, намного более разумной! Она была одета в обычный костюм гражданского, и теперь, засунув руки в карманы брюк, преспокойно стояла в центре крыши. Позади твари пылал отсветом красно-чёрного огромный костёр, здесь ещё сильнее воняло гарью и сожжённой плотью, и пламя костра, контурно освещая тварь, вызвало покрывало зловещей тени на всем её облике, придавая по-настоящему угрожающий вид. Тварь склонила голову в бок, будто пришла в научный музей и теперь заинтересованно разглядывала один из экспонатов.              Сатору этот взгляд не понравился. В нём не было ни капли страха перед ним – непривычное, давно забытое ощущение.              — Кто ты такой? – спросил он, отвечая тем же и внимательно разглядывая тварь.              — Мы же уже встречались, шестиглазый. Не помнишь? — расплылась в ухмылке та.              — Помню. Тогда мы едва не убили тебя.              — Надо было убить! — отпарировала тварь, причём речь её была не только чёткой, но и поразительно точной. – А теперь я могу убить тебя.              — Как… как ты смогла настолько развиться, тварь? За такой срок? Это невозможно, – угрюмо спросил Годжо, сжимая мачете сильнее.              На это тварь громко расхохоталась.              — Для меня этого времени вполне достаточно. Посмотри, что я сделал всего-то за три десятка лет с целым миром! Превратил огромную, уверенную в себе цивилизацию, строившуюся веками, в собственную тень. Заставил не только свои создания пожирать вас, но и вас самих – пожирать друг друга. Мне нравится моё творение. Этот мир как раз для меня!              — О чём ты говоришь? – настороженно спросил Сатору, на что тварь снова расхохоталась.              — Ещё не понял, кто перед тобой? А ты мне казался смышленным. Перед тобой владыка нового мира. Я – вирус Сукуна!