Чхве Чонхо и Кан Ёсан

             Ёсан видел два пути. Первый: отпустить и забыть. Второй: бороться до последнего. Первое заманчиво и очень просто. Местами. По крайней мере, можно было ни о чём не беспокоиться. Остаться одиночкой среди мемберов. Поставить барьер. Возвести нерушимую стену. Чтобы не чувствовать её. Этой скребущей когтями хищника по сердцу ревности. Она сжималась на шее невидимой удавкой. Заставляла мир вокруг меркнуть, точно тени снов. И отзываться гулким стуком сердца от вида, как полюбившегося парня обнимает кто-то другой. Был ли смысл в борьбе? Особенно без чувства жалкой капли взаимности.       Ёсан глубоко вдохнул и выдохнул. Веки на мгновение закрыли большие светло-карие глаза и снова широко распахнулись. На лице точно отразилось удивление. Но что удивительного в белой двери, перед которой он замер? Абсолютно ничего.       Ёсан выбрал борьбу. Иначе на кой хрен он бы вызывался ухаживать за больным? К тому же ещё за НИМ! За Чонхо! За Чонхо, который умудрился заболеть и слечь с температурой. Повезло, что у них сейчас относительно свободное время. Но тренировки и подготовку-то никто не отменял. Говорил ему, Чонхо, капитан, что после дождя лучше всего принять тёплый душ и выпить что-то горячее. А для пущей надёжности ещё и таблеток выпить. Всё просто: они попали под дождь. Кто-то промок не сильно, а кто-то, как Чонхо, насквозь, да ещё и попал под кондиционеры. Плохо, что Чонхо не сразу пошёл переодеваться. Вот и слёг.       Ёсан опустил взгляд. На маленьком подносе, что он держал в руках, стоял стакан с водой, в специальной крышечке несколько необходимых таблеток. Градусник, чтобы проверить температуру. Маленькая тарелочка с одним яйцом и парой сосисок: аппетита у Чонхо нет со вчерашнего дня, да и сегодня он отказался от завтрака. Ёсан понадеялся, что хоть немного Чонхо поест, а то откуда бы силам на восстановление взяться?       Ёсан неуверенно, перебарывая себя, сжал пальцы на ручке двери и опустил её вниз. Дверь легко поддалась и бесшумно открылась. Уловивший боковым зрением движение Чонхо повернулся к двери и не смог сдержать радостной широкой улыбки. Через силу Ёсан натянул свою.       — Хён, доброе утро!       — Привет. Уже день.       — Ага, видел, — Чонхо наблюдал за Каном, пока тот переставлял предметы с подноса на прикроватную тумбочку. — Я не голоден, — протянул он, заметив яичницу.       — Не капризничай, — вздохнул Ёсан, протягивая тарелку с едой и вилку. — Нужно поесть перед приёмом лекарств. Я специально не стал делать много.       — Ты сам сделал? — немного удивился Чонхо.       — Я же только что об этом сказал…       Вместе с тишиной в комнате повисло напряжение. Чонхо не понимал, чего ради Кан на него злится. Если не хотел, зачем вызывался сиделкой? В конце концов, помимо них двоих в группе ещё шесть мемберов.       — Просто съешь, — заговорил Ёсан. — Тебе восстанавливаться надо.       — Ладно. Спасибо.       Напряжение никуда не делось. Чонхо без особого желания заталкивал в себя на удивление вкусную яичницу, пока стоящий рядом Ёсан пялился в стену перед собой. По лицу было видно, что он не в восторге от происходящего. Несколько раз его брови сошлись к переносице.       — Остальные где? — на этот раз тишину нарушил Чонхо. Уж больно неприятно она звенела в ушах.       — Скучаешь по своим любимым «Усанам»? — осведомился Ёсан, сверкнув льдом ревности во взгляде.       — Чего? — изумился Чонхо: он уже начал протягивать пустую тарелку и вилку, но замер, уставившись на Кана.       — Чего слышал, — буркнул Ёсан, выхватывая посуду и подавая стакан с водой и крышку с таблетками. — Теперь лекарства.       — Нет, слышать-то я слышал, только не совсем понимаю, при чём тут они, — Чонхо внимательно глянул на мелко трясущегося от переполняемого его недовольства Кана, не спеша принимать стакан.       — Лекарства, — настойчиво произнёс Ёсан, смотря прямо в глаза Чхве. Ёсан сам не мог понять, при чём тут «Усаны». Просто из головы не шло их последнее интервью, где на вопрос о любимых мемберах Чонхо назвал Уёна и Сана. Ёсана это задело. Очень сильно. Поэтому на следующий вопрос, кто самый милый, он стал единственным, кто не поддержал макнэ, выбрав Сана. Вот только это судя по всему вообще никак не задело Чонхо.       — Почему…       — Просто выпей эти чёртовы таблетки!!! — выкрикнул Ёсан, на мгновение потеряв самообладание. Вот всегда он так. Всегда терялся рядом с Чонхо. Никогда не мог с ходу подобрать слова. Не мог ему сопротивляться. Каждое прикосновение, даже мимолётное, отзывалось волнением во влюблённом сердце. Разум рисовал чудные картины их отношений.       — Хён? — осторожно позвал Чонхо. Нет, он не боялся, что Кан неожиданно налетит на него с кулаками: защитить себя он сможет. Его в целом беспокоило поведение друга. Чонхо настолько привык видеть Кан Ёсана уравновешенным, спокойным, тем самым оазисом в пустыне, что его теперешний срыв выбивал из колеи. Похоже, он выбил из колеи и самого Кана: он на мгновение испугался своего поведения, но быстро взял себя в руки.       — Прими лекарства, а то капитан будет беспокоиться, — откашлявшись, как можно мягче сказал Ёсан, старательно избегая смотреть на макнэ. Чего-чего, а объясняться с ним Ёсан точно не собирался. Да и что говорить? Что ревнует? Курам на смех! Они и так в последнее время не особо общаются. Будто постепенно отдаляются друг от друга. Это вызывало чувство страха, что тупой болью отдавал в затылке. И вместо того чтобы пытаться вернуть внимание макнэ, Ёсан запаниковал и почти сдался.       — Только капитан? — Чонхо и сам боялся. Он до конца не понимал, как же к нему относится Кан. Он пытался вызвать ревность. Пытался задеть его, чтобы увидеть, есть ли в нём то самое особое чувство.       — И, конечно же, твои любимые «Усаны»! — Ёсан через силу выдавил улыбку, забирая обратно пустые стакан и крышку.       — Это как-то по-детски, — вздохнул Чонхо и вздрогнул от с грохотом упавшего… нет, кинутого на пол подноса со всем его содержимым.       — Уж извини, что не твои любимые «Усаны» за тобой присматривают! — с обидой выпалил Ёсан, вихрем вылетев из комнаты, с хлопком закрывая за собой дверь. На разбившийся стакан в тот момент ему было плевать с высокой колокольни.       Никогда бы Чонхо не подумал, что его договорённость с одними мемберами приведёт к недопониманию и, как следствию, ссоре с другими. А всего-то подыграл. Не впервой ведь так делают. Чонхо перевёл взгляд с двери на разбившийся стакан и попытался встать, но голова закружилась, и он прилёг, подумав прибраться попозже. Пока размышлял над поведением Кана, Чонхо задремал.              Чонхо не знал, сколько проспал, но разбудил его еле слышный бубнёж. В отменном слухе есть и плюсы, и минусы. Медленно разлепив веки, Чонхо несколько раз моргнул и повернулся на звук. Оказывается, это Ёсан. Тихо ворчащий себе под нос Ёсан, сидящий на коленях на полу, светя фонариком в телефоне, и собирающий осколки в поставленный рядом пакет.       — Хён, ты свет включить не пробовал? — сонно просипел Чонхо.       — Да как я свет включу, если ты спишь? — проворчал Ёсан.       — Я проснулся от твоего ворчания, — рассмеялся Чонхо.       — Серьёзно? — Ёсан растерянно замер.       — Серьёзно. Хён, включи свет, а то порежешься, — попросил Чонхо, опасаясь за здоровье друга.       — Ладно! — Ёсан, поднявшись, осторожно обошёл место «крушения». — Прикрой глаза.       — Готово! — даже сквозь зажмуренные веки свет больно резанул по глазам, и Чонхо потребовалось какое-то время, чтобы привыкнуть.       Ёсан, после того как психанув сбежал от макнэ, сначала попытался утопиться под холодными потоками душа, но быстро продрог и переключил на тёплую воду. Им и одного простывшего макнэ хватало. Но надо отдать идее холодного душа должное — успокоился, более трезво оценив своё поведение. Само собой, ничего хорошего он в этом не увидел. Но… Чонхо всегда относился к нему чуточку иначе. Чуточку не так, как к остальным. Чуточку терпимее. Чуточку открытие. Чуточку нежнее…       — Чего ты вдруг в темноте-то решил порядок навести? — спросил Чонхо.       — Подумал, что это отличная идея. Хотел успеть, пока ты спал.       — Так это ты свет выключил?       — Угу.       — А чего ночник не оставил?       — Забыл…       — Хён, — с укором протянул Чонхо.       — Ой, отстань! — отмахнулся Ёсан.       Чонхо улыбнулся шире. Он молча наблюдал, как Ёсан, убрав осколки, катает по полу валиком с липкой бумагой, собирая мелкие осколки.       — Я же проснулся, — как бы между прочим протянул Чонхо.       — И что? — не понял Ёсан, не прекращая наводить порядок.       — Так, может, пылесосом получилось бы быстрее?       — Чонхо?! — возмущённо возопил Ёсан, подрываясь на ноги.       — Что? — тот невинно захлопал ресничками.       — А ты не мог мне раньше об этом сказать?! Я тут полчаса уже лажу на коленях!       — Это твоё наказание за глупые выходки, — хмыкнул Чонхо и, осторожно пододвинувшись к краю, протянул к Кану руку, не дотягиваясь всего какую-то пару жалких сантиметров. — Подыграй мне, я же болею! — прохрипел Чонхо, продолжая тянуться к парню.       Ёсан сначала растерянно выгнул брови, но всё-таки чуть приподнял руку, и Чонхо тут же сцапал его за пальцы, подтягивая к себе, усаживая рядом.       — Хён, — тихо проговорил Чонхо, приваливаясь к спине Кана плечом. — Ты же знаешь: нам нельзя.       На слова макнэ Ёсан обиженно поджал губы, догадываясь, куда он клонит.       — Давай оставим всё за ширмой? — шепнул Чонхо. Снова протянув руку, он подтащил руку Кана, отчего валик выпал из его ослабевшей хватки. Ёсан не сдержал улыбки, смотря, как макнэ так привычно сплетает свои пальцы с его, ощутимо сжимая, точно подбадривая. Или… говоря, что у них всё хорошо?..