Asking him for more, and more

Июнь 24, 2024. Понедельник. Мардрид, Испания.

      — Боже, я правда не понимаю для чего это всё нужно! — возмущается Томлинсон, взмахивая руками и отказываясь просто сесть напротив миссис Грейсон, прилетевшей в Мадрид из-за произошедшего. — Мне не нужен психолог, я в порядке!       — Ты не в порядке, ты провалялся в постели три дня после авиакатастрофы! — протестует Гарри, искренне не понимающий, почему его жених отказывается признавать очевидное.       — Да, провалялся! Потому что какой-то кретин додумался вколоть течному омеге лошадиную дозу успокоительного! — рычит Луи, с неприязнью вспоминая, как о даже пальцем пошевелить не мог. — Ты хотя бы знаешь, каково это?!       — Вот только не нужно этой гиперболизации! Там было не так уж и много препарата, а пошевелиться ты не мог, потому что ушёл в себя!       Сложно описать всю ту любовь, что живёт в Луи по отношению к этому альфе, но точно также сложно описать и его злость, которую он испытывает прямо сейчас. Кто бы что ни говорил, Томлинсон не считает Джека плохим человеком, поэтому его так сильно раздражает, что Гарри постоянно говорит о нём что-то, считая, что прекрасно понимает и знает ситуацию.       — Ой, завались, Гарольд! Я в норме, ладно?! Или мне попрыгать для тебя, чтобы доказать, что я, твою мать, абсолютно здоров, и никакой чёртов врач мне больше не нужен?       — Да неужели? — Гарри с недоверием смотрит на него. — Тогда почему появление Джека так сильно тебя задело? Ты был не просто расстроен, ты был в ярости, хотя говорил, что плевать на него хотел, когда мы закрывали курс психотерапии, не так ли?       — Я!.. — он затыкается и в ужасе смотрит на психолога, когда та открывает рот, явно удивлённая словами Стайлса.       — Мистер Томлинсон, Вы правда сказали это? — переспрашивает миссис Грейсон, и по спине Луи бежит холодок, он правда не думал, что Гарри скажет это. — Мистер Стайлс, Вы правда не знали, чем на самом деле закончилась наша психотерапия относительно мистера Босфорта?       Альфа в замешательстве смотрит сначала на женщину, спокойно покручивающую ручку в своих руках, а затем на своего всё-таки оседающего в кресло омегу, упорно смотрящего в пол с приподнятыми бровями и поджатыми губами. Луи всегда выглядит так, если его загоняют в угол, это выражение лица говорит о том, что он лжёт или что-то скрывает, что-то недоговаривает. За эти несколько месяцев их отношений Гарри узнал его слишком хорошо.       — О чём она говорит, Луи?       — Мистер Томлинсон, — омега знает, что она хочет сказать, поэтому сразу объясняет:       — Я распсиховался, вот, чем это закончилось, — он вновь взмахивает руками. — Потому что вы давили на меня, пытались убедить в том, что Джек плохой человек, в том, что он педофил и просто очередной клиент, что на самом деле он использовал меня и абсолютно ничем мне не помог! Но это всё неправда, ладно? Я не смог просто взять и смириться со всем этим.       — «Смириться»? — не понимает Гарри, садясь на диван и медленно начиная злиться на Томмо, но в итоге старается спокойно разложить всё по полочкам: — Луи, послушай меня. Джек был твои постоянным клиентом, он платил тебе за интимные услуги. Он никогда не видел в тебе личность, ты был лишь способом расслабиться и повеселиться. Он никогда не любил тебя, как бы тебе ни хотелось верить в обратное. Он помог тебе лишь потому, что наигрался. Если бы он хотел, он бы помог тебе сразу же! Да и то, как он поступил, отправив тебя в большой мир совсем одного вместо того, чтобы помочь тебе попасть в ту же семью, что и твои сёстры!..       — Заткнись, Гарри! — выпаливает Луи, подскакивая со своего места и швыряя в альфу подушку, что лежала на спинке кресла, поэтому мужичина ошарашенно смотрит на него. — Просто завались! Ты не знал его! Всё было абсолютно не так! Он оплатил мне психолога, оплатил мне интернат! А потом он помог мне слезть с наркотиков, пускай они и не были такими уж тяжёлыми! Он помогал мне, когда я просил! Давал мне деньги, помогал мне бежать, когда я чего-то боялся! Он помогал мне, блять! Он дал близнецам их фамилию! Он даже иногда помогал мне платить чёртовы счета за дом! Он всегда был рядом, он, блять, всегда был рядом, хотя и обещал исчезнуть! Он заботился обо мне, как старший брат, которого у меня никогда не было!       — Он насиловал тебя! — спорит Стайлс, пальцами впиваясь в прилетевшую в него недавно подушку, стараясь перетерпеть прилив агрессии, который Луи умело вызвал в нём своим упрямством.       — Я хотел его! Я, блять, хотел его, и ты, сука, знаешь это! И тебя это злит, потому что он чуть не стал моим первым альфой, я мог бы уговорить его, получить его метку, стать папочкой для его детей! И это злит тебя!       — Тебе лучше заткнуться прямо сейчас, Луи, — жёстко проговаривает Стайлс, тоже поднимаясь со своего места и преодолевая то небольшое расстояние между ними, нависая над парнем грозной скалой.       — А то что? Ударишь меня, как мой папаша? Вперёд, альфач!       — Ведёшь себя, как сука, — рычит Гарри, поражаясь не только поведению Томмо, но и своим словам, за которые очень заслуженно получает звонкую пощёчину в ту же секунду.       — Мистер Томлинсон, — зовёт омегу психолог, вздыхая и поправляя на себе блузку. — Мистер Стайлс прав…       — Прошу прощения?! — оглядываясь на неё, возмущённо переспрашивает Луи, пока Гарри пристыженно опускает взгляд.       — Я не о последнем высказывании, — успокаивает его миссис Грейсон и неодобрительно глядит на кудрявого, отошедшего налить себе воды. — А о том, что мистер Босфорт, пускай и сделал много хорошего для Вас, всё же был тем, за кого его принимает мистер Стайлс. Вам было всего пятнадцать лет, когда у Вас с мистером Босфортом произошла первая встреча, а это значит, что он педофил. Он платил вам за услуги — он ваш клиент. Но это всё же не отменяет того, что факта, что Вы были влюблены в него, ведь у Вас мог быть стокгольмский синдром…       — Да вы шутите! — Луи отчаянно смеётся, искренне не понимая, каким образом ей удалось приплести ко всему происходящему пиздецу ещё более пиздецовый пиздец. — Я любил его за то, каким он был! Он не был жестоким человеком! Он был самым лучшим, что со мной происходило в то время. И, блять, знаете что! Мне поебать, что вы там себе понапридумывали, я больше не позволю вам очернять единственные приятные дни моей юности, окей? Вы свободны, миссис Грейсон, можете возвращаться домой.       — Луи… — устало произносит Стайлс, понимая, что жених снова бежит от проблем вместо того, чтобы попытаться решить их.       Луи уходит из номера, захлопнув за собой дверь, и Гарри вздыхает, думая, что им просто нужно немного времени, чтобы всё обдумать и решить, что делать дальше. Ему больно понимать, что Луи всегда делал это — бежал. Он бежал от родителей, бежал от самого Гарри, бежал от публичности их отношений, от Джека… Луи так привык убегать от всего, что больше не может остановиться. Он всё бежит и бежит, наверное, уже и сам не знает от чего и куда.       Этот Джек Босфорт везде, даже после своей гибели…

. . .

Июнь 25, 2024. Вторник. Мардрид, Испания.

      Луи рисует вместе с детьми и Колин, когда Гарри прикасается холодными пальцами к загривку омеги, вынуждая его вздрогнуть от неожиданности. Они больше суток не общались друг с другом, не прикасались друг к другу, искренне жалея о тех вещах, что наговорили в порыве злости.       Во время сеансов психотерапии у них постоянно так происходит, поэтому они посещали миссис Грейсон без детей, ибо им было не желательно слушать все эти разборки и маты. Но потом они всё равно мирились и находили компромиссы, даже если начинало казаться, что это конец их отношений. Вот и до прикосновения Гарри Томлинсону так начало казаться.       Он поднимает взгляд на певца, поджимая губы от волнения, а Гарри смотрит ему в глаза и мягко улыбается на пару мгновений, и это даёт Луи понять, что всё наладится. Они оба ещё пока не знают, как именно, но им не обязательно узнавать это сейчас, у них ещё много времени…       Томмо ластится к ладони альфы, желая почувствовать ещё немного ласки от него, и Гарри позволяет ему насладиться его прикосновениями — он поглаживает щеку парня, невесомо проводит пальцем по переносице, очерчивает контур его губ и всё же отстраняется, переводя взгляд на малышей.       Эти несколько секунд были такими интимными, что Луи даже захотелось извиниться перед мужчиной прямо сейчас, при детях, пускай они даже не заметили, что родители поссорились. Они никогда не ссорятся при детях, они никогда не позволяют себе быть холодными друг с другом в присутствии близнецов, как бы обижены друг на друга ни были.       — Так, а разве вам ещё не пора спать? — интересуется Стайлс, проверяя время на своём телефоне, прежде чем подойти в близнецам сзади и присесть на корточки, чтобы рассмотреть уже готовые рисунки, лежащие на кофейном столике, за которым и расположились малыши с папочкой и няней.       — Нет, папа, ты что! — удивляется Грейс и поднимает взгляд к настенным часам. — Пора спать, когда маленькая стрелка указывает на «10», а большая — на «12»!       — Но папочка иногда разрешает не ложиться, пока большая стрелка не покажет на «6»!       — Правда? — удивляется Гарри и внимательно смотрит на Луи, застигнутого врасплох.       — Это же был секрет! — возмущённо шепчет Грейс, пихая брата в плечо, и тот ойкает, когда понимает, что выдал большую тайну.       Но это заставляет альфу улыбнуться. Ему нравится, что иногда у них с Луи есть какие-то невинные секреты друг от друга, которые они доверяют только детям. Например, иногда Гарри балует детей чуть большим количеством конфет, чем то, о котором они договорились с Луи.       А ещё он иногда разрешает близнецам не переодеваться в пижамы и ложиться спать прямо в домашней одежде, но это бывает редко, потому что Стайлс правда боится, что ему влетит от Луи, если он не успеет разбудить малышей раньше, чем он увидит, как они спали.       Но, вообще-то, Томлинсон уже давно знает об этом, просто Эдвард сказал, что это было тайной, и попросил, чтобы папочка ничего не говорил папе о том, что видел. И так вот небольшой секрет между детьми и их отцом стал ещё и секретом между детьми и их папочкой.       И прямо сейчас Гарри думает о том, что, наверное, это не так уж и плохо, что у них всё ещё есть секреты друг от друга, хотя они вместе уже столько месяцев… Просто они ещё не обо всём могут говорить. Просто некоторые темы всё ещё слишком больно поднимать. И некоторых людей всё ещё очень больно вспоминать или отпускать.       Возможно, Луи просто ещё не готов закрыть определённую главу своей жизни, возможно, ему нужно больше времени. Возможно, всё станет проще, если Гарри не будет насильно закрывать эту главу за него, возможно, ему стоит помочь Луи прочитать её и позволить проанализировать самостоятельно. Возможно, они иногда живут в разном темпе, возможно, Гарри слишком торопится, боясь, что из-за тура и секретов они отдалятся друг от друга…       — Хорошо, когда большая стрелка покажет на «7», Колин заберёт у вас фломастеры и вы пойдёте умываться, хорошо? А потом мы с папочкой придём к вам, чтобы уложить в кроватку и поцеловать вас в щёчки, идёт? — говорит Гарри, глядя то на сына, то на дочь, чтобы удостовериться, что они согласны с ним, а затем смотрит на Луи. — Мы можем пойти поговорить в спальне?       Луи ловит на себе поддерживающий взгляд няни, когда поднимается с пола и ловит свой покатившийся со столика фломастер, чтобы поставить его в стаканчик, прежде чем последовать следом за альфой в их комнату. Он не знает, что сказать. Ему просто бесконечно жаль, что он наговорил столько мерзостей… Но, когда они закрывают дверь, говорить начинает Гарри, и Луи благодарен за это:       — Я много думал о том, что мы говорили, и о том, что говорила миссис Грейсон… Не знаю, был ли у тебя стокгольмский синдром или ты правда был счастлив тогда, но сейчас это уже… наверное, не так важно, потому что глупо ссориться из-за погибшего человека. Луи, я… я сожалею, что ты потерял друга. Прости, что заставлял тебя менять мнение о нём, но я просто хотел, чтобы ты понял и увидел то, что видели и понимали мы с миссис Грейсон. Прости меня за это. Ты имеешь право злиться, но я надеюсь, что ты не считаешь меня мразью после всего этого…       — А я надеюсь, что ты не считаешь, будто я жалею о том, что встретил тебя и родил близнецов от тебя… Я не знаю, почему сказал всё то, что сказал, но я так злился… Мне так жаль, что наши отношения превратились в такое дерьмо из-за того, что я… ну, сломан…       — Ты не сломан, Боже, нет! Конечно, нет, детка, — Гарри берёт его за руки, смотря ему в глаза. — Ты не сломан, а наши отношения не дерьмо, просто… просто так бывает, когда у кого-то в паре есть непроработанные психотравмы, и я понимал, на что иду, когда мы начинали отношения. Я понимал, что будет сложно, но, видимо, понимал недостаточно хорошо.       — Прости…       — Это ты меня прости, — он мягко целует его в лоб, прежде чем вновь посмотреть в глаза. — Я могу поцеловать тебя?       — Да, Боже, пожалуйста, — он тихо смеётся, привставая на носочки, когда альфа обхватывает его талию сильными руками и целует в губы, прижимая к себе. — Гарри?       — Да? — он облизывается, поправляя свои кудри, когда отходит на пару шагов.       — Мы можем вернуться в Лос-Анджелес? — Гарри явно удивляет такая просьба, поэтому Луи спешит объяснить: — Поверь, я очень хочу продолжить наше путешествие, ведь мы так много всего планировали, но я подумал, что мы могли бы отложить его, потому что я очень… очень хочу пожениться. Мы через многое прошли и всегда справлялись со всем, ну, или почти со всем, но… давай поженимся до твоего тура?       — Да, конечно, это отличная идея, детка. Вообще-то я немного думал об этом, но, может быть, ты согласился бы на более пышную свадьбу, чем просто встреча с семьёй? — предлагает альфа, широко улыбнувшись ему. — Позовём наших друзей, моих коллег…       — Мы ещё обсудим это, я думаю… Просто я больше не хочу стоять на месте, понимаешь? Джек погиб, и я больше не хочу позволять прошлому возвращаться в мою жизнь, понимаешь?       — Конечно, но я всё же очень хочу, чтобы ты продолжил работу с миссис Грейсон, но уже без меня. Тебе это нужно, даже если ты считаешь иначе. Тебе нужно продолжать бороться, пускай тебе и кажется, что всё наладилось, Лу…       — Да… да, думаю, я понимаю это. Можно я закажу шампанское, а потом мы посмотрим какую-нибудь комедию и будем целоваться до тех пор, пока к нам не придут дети, чтобы поспать с нами? Я просто хочу почувствовать себя чуточку спокойнее… в безопасности…       — Конечно. Всё будет так, как ты скажешь, love, но давай всё же немного выспимся, да?