Asking him for more, and more

Июнь 20, 2024. Четверг. Мадрид, Испания.

      Дети обрадовались возвращению Колин, настолько, что даже не заметили того скандала, с которым Гертруда уехала. Но в итоге Луи только с облегчением вздохнул — у него вот-вот начнётся течка, и он рад, что может спокойно провести еë с Гарри, не боясь того, что с их детьми что-то произойдёт.       — А нам можно выходить из номера? — спрашивает няня, наблюдая за тем, как молодые родители собирают некоторые свои вещи, чтобы перебраться в другой номер, дабы дети не поймали их с поличным.       — Конечно, — Луи мягко улыбается ей. — Но лучше не ходите к бассейну одни, Грейс постоянно снимает жилет и нарукавники, а Эдвард постоянно развязывает купальники омег. А ещё не советую давать им слишком много сладкого, они в последнее время слишком много его ели, у них может появиться аллергия.       — А ещё смотри, чтобы они не пошли нас искать. Мы специально не сказали им, в каком номере мы будем, чтобы если вдруг что не травмировать их, — добавляет Гарри, ища любимую смазку омеги. — Комендантский час всё тот же.       — Хорошо, поняла. А когда вы вернëтесь?       — Думаю, дня через три, но я буду заходить к вам по мере возможности, — отвечает кудрявый, пока омега смущённо делает вид, что отвлёкся от разговора и ничего не слышал.       Ему всё ещё неловко от того, что они постоянно бросают детей, чтобы уделить время своей сексуальной жизни, но они несколько недель не могли сделать этого, так что Луи старается успокоить себя тем, что они заслужили побыть наедине хотя бы немного. Но учитывая то, как спокойно дети относятся к тому, что Гарри обрисовал им ситуацию, наверное, всё в порядке. По крайней мере Эдвард не закатил истерику, а Грейс только расстроилась, что не сможет обнять отца в любой момент, но, услышав, что он периодически будет приходить к ним, она улыбнулась.

. . .

Июнь 21, 2024. Пятница. Мадрид, Испания.

      Течка началась рано утром — спазмы почти довели омегу до слëз, но Гарри принёс ему таблетки, из которых Луи выпил только обезболивающее и противозачаточные. Стайлс, перед тем как взять отпуск, тоже закупился разного рода препаратами, в том числе противозачаточными для альф, поэтому вероятность незапланированной беременности невольно снизилась до 0%.       — Давай поговорим с близнецами об этом?.. — тихо предлагает Томлинсон, взглянув на Гарри. — О сексе, о детях, о гоне и течке… Я не хочу, чтобы они узнавали об этом от других людей… Хочу, чтобы они доверяли нам так, как ты доверял Робину, будучи ребёнком… Хочу быть хорошим папой… И я хочу, чтобы наши малыши знали о том, что их тело неприкосновенно, чтобы никакая мразь не сделала им так больно, как мне когда-то…       — Конечно, мы поговорим с ними… — Гарри гладит его животик, стараясь унять дискомфорт, испытываемый парнем. — И мы поговорим с ними о том, что через пару лет у нас будет ещё один ребёночек, да?       — Да… — сонно произносит он. — Скажем им, что их братика будут звать Кристиан, а сестрёнку… как ты хочешь назвать девочку? — Луи льнëт к нему, нежно проводя ладонью по сильной альфьей груди. — Эмма? Оливия?       — Да, Эмма или Оливия…       — Эмма Стайлинсон… — бормочет омега, и это вызывает у Гарри влюблённую улыбку. — Оливия Стайлинсон… Чёрт, мне нравится и то, и другое…       — А как тебе имя Гвен? Как Гвеневра или Гвендолин… — неуверенно предлагает альфа, ему всё ещё не верится, что он правда может дать имя будущему малышу.       — Звучит по-сказочному, — Томмо тихо смеëтся, даже просыпаясь, прежде чем поцеловать мужчину в ключицу. — Мне нравится… Эдвард, Грейс и Гвеневра… Или Гвендолин… Гвеневра Гвендолин Стайлинсон? Или Гвендолин Гвеневра Стайлинсон…       И, чёрт, он ужасный человек, но его правда очень заводят мысли о беременности от Гарри и об их детях, которых они могут зачать прямо сейчас (мозг и матка течного омеги упрямо игнорируют тот факт, что оба парня на таблетках, и никакого оплодотворения сегодня не будет). Томлинсон ощущает настолько сильный прилив возбуждения, что ни о каком сне и речи быть не может. Гарри ахает от неожиданности, когда Луи толкает его в плечо, поваливая в постель, и садится на его торс.       — Хочу ещё одну дочь от тебя, альфа… — поддаваясь туману течки, томно признаëтся Томлинсон и жадно целует жениха в губы.       У течного Луи нет такого понятия, как смущение, поэтому, когда он запускает руку в трусы Гарри, он лишь тихо стонет, успевая только приобнять его за тонкую талию. Сильный карамельный аромат кружит альфе голову, и он расслабленно стонет, стараясь поймать омегу за загривок, чтобы немного подоминировать, но Луи уворачивается.       — Хочу малыша, Хаз… — он приспускает его боксеры, и потирается о его член своими бедрами, обтянутыми мокрыми от смазки трусиками. — Сделай мне малыша…       — Я сделаю тебе малыша, — утробно рычит альфа и толкает Луи в постель, нависая над ним и срывая с него кружевные трусики, поэтому омега вздрагивает, но призывно разводит ножки в стороны. — Я сделаю тебе малыша прямо сейчас…       Гарри вторгается в расслабленную хлюпающую дырочку, совсем не волнуясь о том, что парню может быть больно, потому что Луи сам подготовил себя для него. А теперь омега громко стонет от удовольствия, запрокидывая голову назад, слишком соблазнительно, поэтому Стайлс ласково сжимает его горло, толкаясь глубоко в анус будушего мужа, пока порваные трусики болтаются на ножке Томмо.       — Мы распишемся, — рычит Гарри, рассыпаясь поцелуями по всему влажному от испарины телу Луи. — Мы распишемся, ты будешь моим. Ты будешь моим, ты будешь делать мне детишек, будешь самым прекрасным папочкой для них. Да?       — Да! Сделай это! — Томлинсон обхватывает его запястье и вынуждает мужчину отпустить его шею, чтобы в следующее мгновение погрузить его длинные пальцы себе в рот.       Луи ни разу не отсасывал ему. Гарри никогда не настаивал на этом, всегда даря омеге удовольствие и не прося этого в ответ. И теперь Луи хочет, чтобы Гарри кончил ему в глотку. Он хочет попробовать его, поэтому он старательно обсасывает каждый его палец, играет с ними язычком, показывая, что он умеет. Он пытается соблазнить мужчину, старается сделать так, чтобы он сам захотел поиметь его грешный ротик и наполнить его спермой.       Но Гарри лишь завороженно смотрит, плавно толкаясь в него и, к сожалению, не ведясь на эту провокацию, поэтому Луи недовольно хнычет, вынимая его пальцы изо рта и игнорируя потянувшуюся за ними ниточку слюны, глядя альфе в глаза.       — Тебе не нравится! — расстраивается омега, вытирая губы о ворот своей футболки. — Тебе не нравится быть со мной!       — Это не так! — Гарри даже прекращает двигаться от возмущения, поэтому Луи хнычет, стараясь насадиться на член возлюбленного, пока Стайлс и вовсе не отстраняется от него. — Мне очень нравится быть с тобой!       — Тогда поимей меня! — совершенно не соображая, кричит Томлинсон, позволяя гормонам бить не только по мозгам, но и по всему телу, потому что он не контролирует себя, когда виснет на альфе, пытаясь оседлать его.       — Блять, какого хрена? — Гарри отталкивает его, подскакивая с постели и поправляя боксеры, которые так и не снял. — Луи, ты ведёшь себя, как нимфоман!       — Разве тебе не нравится, когда омеги так сильно хотят тебя? — Луи пытается подползти к краю постели, чтобы снова прикоснуться к мужчине, но тот снова толкает его в постель, пытаясь привести в чувства.       — Я сказал тебе: «сядь»! — альфа-голосом выпаливает Стайлс, и омега громко хнычет, но выполняет приказ, пока певец берёт в руки пачку подавителей Луи и выдавливает себе в ладонь три таблетки. — Принимай.       — Но… Гарри…       — Принимай, блять! — приходя в ярость, восклицает Гарри и берёт с тумбы стакан с водой, протягивая его Луи. — Принимай, иначе я за себя не ручаюсь. Прими таблетки!       Луи плачет, искренне не понимая, что происходит и почему на него кричат, но послушно запивает таблетки, пока Гарри успокаивается. Раньше такого не было. Даже в день их знакомства, когда Томлинсон был пьян, он вёл себя адекватно, а сейчас…       Проходит около получаса, когда омега уже спокойно лежит посреди постели, глядя в потолок и даже не особо заботясь о том, что на нём по факту нет ничего, кроме футболки и тряпки, которая ещё недавно была кружевными трусиками. Гарри сидит в кресле, смотря на него ничего не говорящим взглядом, потому что он уже успел понять, почему Луи так развезло. Это из-за Джека.       — Прости, — практически неразборчиво произносит Томмо, даже не глядя на возлюбленного. — Я шлюха, что с меня взять…       — Не называй себя так.       — Но это так, Гарри, — он наконец-то смотрит ему прямо в глаза. — Я шлюха, я хочу быть использованным, как презерватив, хочу, чтобы ты поимел мой рот, хочу, чтобы ты был груб, хочу, чтобы ты оплодотворил меня, хочу, чтобы ты не спрашивал меня о том, больно ли мне, потому что это то, что делают со шлюхами. Я шлюха, я заслуживаю этого.       — Но это же не так! — спорит Стайлс, поднимаясь с кресла, чтобы лечь рядом с омегой и накрыть его одеялом по пояс. — Ты накручиваешь себя из-за встречи с Джеком, ты считаешь, будто я начну воспринимать тебя, как проститутку только из-за того, что мы встретили твоего бывшего клиента. Но это не так. Я никогда не считал тебя проституткой. Ты в первую очередь мой омега, затем — папочка наших детей. У тебя не было выбора, ты был ребёнком, ты пытался выжить. Луи, пожалуйста, не называй себя шлюхой.       — Но…       — Нет. Я никогда не буду считать тебя шлюхой. Ты мой омега, мой будущий муж. Ты всегда будешь моим омегой, ты никогда не был и не будешь шлюхой. Я люблю тебя. Я люблю тебя, Луи.       — Я люблю тебя, — со слезами шепчет Томмо, крепко обнимая его и всхлипывая. — Прости меня. Я сделаю всё, чтобы больше никогда не думать о нём. Пожалуйста, альфа, прости меня.       — Всё будет хорошо, мы справимся. Давай я позабочусь о тебе, хорошо? Нужно привести тебя в порядок, да?