Дела семейные

      Юный виконт Кассиус страдал. Длинные волосы наследника разметались по подушке, обрамляя измождëнное лицо, которое казалось особенно бледным на фоне локонов цвета глубокого космоса. Одного взгляда в его лишëнные естественного блеска глаза было достаточно, чтобы понять — мальчику недолго осталось. А ведь он был так юн и совсем не увидел жизни. Не лазить ему больше по деревьям в графском саду, не познать тепла женских объятий, не попасть на тренировки по фехтованию к мессиру Антонию. Последнее особенно разбивали сердце. Юный виконт ведь так обожал эти занятия, на которых добрый наставник ласково и по-отечески выбивал из него всё дерьмо деревянным мечом. Как жаль, что отныне он не сможет посещать эти...       — Виконт, а не симулируете ли вы, чтобы прогулять занятия? — насмешливый голос горничной вырвал затухающий разум наследника из-за грани.       Мальчик злобно зыркнул на служанку и подтянул одеяло до самого носа.       — Кхе-кхе-кхе! — натужно прокашлялся он, болезненно морщась. — Ты жестокая женщина, Виолетта! Как могла только подумать... Впрочем, что взять с рыжей?       — А вот мне кажется, что уж больно бодр ваш голос, юный господин, — на лице горничной расплылась коварная улыбка, — так что, с вашего позволения, я всё же желаю убедиться.       Женщина встала с его постели, оправляя традиционное чëрно-белое платье, чрезмерно пышное для униформы служанки, и при этом каким-то волшебным образом подчëркивающее всë, что только можно подчеркнуть. Мальчик с небольшой опаской наблюдал за ней из-под одеяла.       — Ты не веришь слову аристократа, простолюдинка? — попытался он разыграть "благородную" карту.       — Я считаю, что юный господин — ипохондрик и может добросовестно заблуждаться насчëт состояния своего здоровья, — не моргнув глазом, парировала Виолетта и полезла в шкаф за аптечкой.       Кассиус вздохнул и обиженно надул щëки. С тех пор, как в их жизни появилась эта новая служанка, всё пошло наперекосяк. А ведь он сразу заподозрил неладное, как только впервые увидел её!       Обычно за близнецами — виконтом Кассиусом и его сестрой Авророй — приглядывали весьма грузные, дородные женщины преклонных лет, признанные обществом лучшими нянечками. Они походили на кур-наседок, как внешностью, так и поведением. Близнецы, будучи испорченными избалованными детьми, заботы нянечек не ценили и всячески их изводили, подставляли и в целом травили жизнь. Видимо, матушке подобный расклад дел надоел и в один прекрасный день (пару недель назад) на пороге их покоев появилась Виолетта.       Эта служанка была иной. Высокая, стройная, спина прямая, будто эта женщина проглотила палку. Подбородок вечно задран, словно это она тут одна благородная, с губ не сходит насмешливая ухмылка. Довершали образ совершенно неподобающая благочестивой женщине короткая причëска в форме идеально ровного каре и шрамы на лице. Жутковатые такие шрамы, будто кто-то несколько раз полоснул Виолетту ножом. Хотя, надо признать, они добавляли её образу определëнного шарма...       — Господин, не покидайте наш бренный мир, иначе я не получу премию за этот месяц, — насмешливый тон вновь выдернул виконта из его мыслей.       Вот эта часть Виолетты была хуже всего. Женщина была абсолютно непрошибаемой. Сколько бы близнецы не старались довести её до срыва, как всех прочих нянечек до этого, Виолетта никак не поддавалась на их провокации. А ещё её решительно невозможно было заговорить — на каждое слово детей служанка находила десять в ответ.       — Итак, юный господин, момент истины, — проворковала горничная, встряхивая градусник, — сейчас мы узнаем, кто из нас прав.       — Что же, если ты не веришь слову дворянина... — притворно вздохнул мальчик, с видом мученика вытягивая руку.       — Щас, разбежался!       — Эм... что ты сказала? — захлопал глазами виконт.       — Я говорю, юный господин, что температура в подмышечной впадине слишком нестабильна и может дать ложную клиническую картину, — как ни в чëм не бывало, ответила Виолетта, — для более точного результата следует проводить измерения в другом месте. Пожалуйста, перевернитесь на живот и приспустите штанишки, господин.       У мальчика пробежал холодок по спине, когда до него дошëл смысл её слов. Он ведь всё предусмотрел и припрятал грелку под одеждой на такой случай. Но вот то, что горничная решит померить ему температуру таким способом, он даже предположить не мог. У виконта предательски забегали глазки. Будь он и в самом деле болен, можно было бы закатить истерику, поплакаться матушке в юбку, и та бы спасла его от позорной процедуры. Вот только Кассиус был абсолютно здоров, и стоит поднять шум, и матушка сама ему этот градусник затолкает по самый локоть и сверху ещё ремня всыпет за обман.       — А может, лучше тогда под язык? — с надеждой в голосе проканючил виконт, всём своим видом моля о пощаде.       — Не может быть и речи. Вдруг вы подавитесь? Я тогда не получу премию! — отрезала Виолетта и махнула ему кончиком градусника, мол, поворачивайся давай.       Скрипнув зубами, Кассиус откинул одеяло в сторону и нарочито медленно перевернулся на живот, всем своим видом демонстрируя, какие страшные душевные страдания ему причиняет недоверие горничной. Та,будучи презренной простолюдинкой без чувства прекрасного, актëрскую игру виконта совсем не оценила и одним движением спустила с Его Светлейшества пижамные штаны до самых колен.       — Не дëргайтесь, юный господин, а то, не приведи Император, градусник обломится, и тогда...       — Ты не получишь премию? — с кислым лицом спросил мальчик.       — Именно, мой господин, — кивнула Виолета, пальцами одной руки легко раздвигая пухлые ягодицы, — и придëтся мне бедствовать и питаться отбросами. Вы же не хотите такой судьбы вашей верной слуге, не так ли, господин?       Кассиус сглотнул комок в горле. Уж слишком отчëтливо в шутливых словах Виолетты ему послышалось "только дëрнись, мелкий засранец, и пожалеешь!". Ошеломлëнный мальчик даже дышать перестал. А горничная, тем временем, приступила к экзекуции.       Холодный металлический наконечник градусника коснулся ануса мальчика. Кассиус рефлекторно напрягся, за что тут же получил ощутимый щипок за ягодицу. От неожиданности мальчик ослабил свою защиту, и коварный наконечник с лëгкостью проскользнул внутрь.       — А... Ай?       Процедура оказалась из разряда "больше разговоров было". По крайней мере, по ощущениям. Моральный ущерб был всё-таки значителен. Да, горничная засунула ему градусник всего на сантиметр, может, на два, и самое большее, что мальчик чувствовал, это неудобство, но вот унижение он испытал по полной. Лежит тут кверху попой, из заднего прохода торчит стеклянный градусник, а Виолетта наверняка на всё это смотрит и снисходительно усмехается. Красный как рак, мальчик даже всхлипнул от обиды. Разве можно так издеваться над наследниками великих родов? А ещё верной слугой себя зовëт!       — Кажется, этого будет вполне достаточно, — спустя пару минут издевательств заявила горничная и вытащила градусник из его зада.       Кассиус, облегчëнно вздохнув, шустро натянул штаны и перевернулся на спину. Просто на всякий случай, вдруг решит, что недомерила... Перевернулся и замер, озадаченно глядя на свою служанку.       Лицо Виолетты было хмурым. Лицо Виолетты было шокированным. Лицо Виолетты было глубоко озабоченным. Отложив градусник в сторону, она вновь подняла взгляд на наследника и внезапно совершила глубокий поклон.       — Прошу прощения, мой господин, — севшим голосом произнесла она, — вы и правда весь горите. Я сейчас же распоряжусь, чтобы отменили все занятия на сегодня, а после вернусь, чтобы покормить вас и дать лекарства. Ещё раз простите мне мою глупость.       — Да... да чего уж, — великодушно "простил" её виконт, не веря в свою удачу, — что взять с простолюдинки, да ещё и с рыжей? Так уж и быть, забудем об этом.       — Прошу, оставайтесь в постели и отдыхайте, — уставившись в пол, попросила горничная, — я вернусь так скоро, как только смогу. Нет, даже ещё быстрее...       Не тратя больше времени на слова, Виолетта выскочила из спальни виконта, придерживая юбку, чтобы не споткнуться. Мальчик же, с трудом сдерживая самодовольную ухмылку, устроился поудобнее в кровати, дожидаясь возвращения горничной. Чëрт её знает, что она там намерила своим градусником, но такое отношение к его благородной персоне мальчику нравилось куда больше её обычных подколок. На секунду лицо виконта омрачилось воспоминаниями о позорной процедуре, но он тут же отмахнулся от них. Возможность поставить на место строптивую няньку стоила того. Кассиус даже ощутил себя настоящим воином, ведь он, пережив боль и лишения, добился своего.       — Интересно, что рыжая принесëт на обед? — гадал виконт, дожидаясь возвращения Виолетты. — Наверняка попытается загладить свою вину и добудет чего-нибудь сладенького на кухне! Может, мороженого? Нет, вряд ли мороженого, я же "болею"... Тогда, быть может, пироженки? С сахарной вишенкой сверху! ***       Погрузившись в размышления о всевозможных сладостях, которыми его будут потчевать в качестве извинений, виконт даже не заметил, как пролетело время. Когда за дверью послышались знакомые шаги — чëткие и ровные, Виолетта всегда ходила как на параде — он едва удержался, чтобы не броситься к двери, так ему не терпелось узнать, что же такое особенное ему подготовили.       Когда горничная, держа в руках накрытый белоснежным полотенцем огромный поднос, вошла в спальню, она узрела лишь несчастного ребëнка, бледного от чахотки. Мальчик повернул к ней голову, глядя на неё горестным взглядом.       — Ты вернулась, рыжая... — слабеющим голосом протянул он, вытягивая к ней руку.       — Конечно, мой господин, — Виолетта склонила голову, — не могла же я оставить вас в таком состоянии без должного ухода?       Горничная поставила поднос на тумбу, а сама же присела на кровать и положила ладонь на лоб наследника.       — Совсем горячий, — поцокала она языком, качая головой, — у вас, должно быть, и горло страшно болит, юный господин?       — Ага, ага, — с готовностью согласился Кассиус, — так болит, так болит... Кхе-кхе...       — Вот и я о том же подумала, — вздохнула Виолетта, — пока ходила за вашим обедом... Вы правы, я глуповата — как же до меня сразу не дошло, что вы не сможете нормально поесть с таким больным горлом?       — Я, думаю, справлюсь, — осторожно вставил реплику Кассиус, нутром чуя неладное, — оно, конечно, больно, но кушать ведь надо, верно?       — Конечно надо, — закивала горничная, поглаживая мальчика по голове, — а ещё обязательно много пить. И лекарства принимать тоже надо. Сколько боли терпеть бедному больному ребëнку... Но не беспокойтесь, мой господин, я обо всëм позаботилась.       — Молодец, моя слу... погоди, о чëм ты там "позаботилась"? Где мой обед? — чуйка виконта взвыла, чувствуя подвох.       — Здесь, господин! — с лучезарной улыбкой Виолетта сдëрнула полотенце с подноса.       На краю подноса стоял поднос поменьше, накрытый железной крышкой. Но он совсем не заинтересовал мальчика. Всё внимание Кассиуса было сосредоточено на кастрюле с водой, занявшей почти всё остальное пространство, и скромно приткнувшейся сбоку резиновой груше с твëрдым длинным носиком.       — Ты не посмеешь... — скороговоркой проговорил виконт, тут же сбросив с себя маску самого больного мальчика в мире.       — Не понимаю, что вы имеете ввиду, мой господин, — не изменившись в лице, ответила горничная, — я лишь радею за ваше здоровье и благополучие. Но если вдруг вы считаете, что я делаю что-то неправильно, мы всегда можем обсудить план лечения с вашей матушкой.       Виолетта подарила мальчику мягкую улыбку, а того прошиб холодный пот. Он словно наяву услышал свист розг и нотации матери. От безысходности Кассиусу захотелось заплакать.       — Я рада, что вы доверились мне и моим методам лечения, — горничная улыбнулась ещё шире и, выдавив из груши весь воздух, опустила её носик в кастрюлю.       — Я тебя ненавижу! — всхлипывая, выпалил виконт, пятясь от неё прочь.       — Ваши слова разбивают мне сердце, юный господин, — покачала головой Виолетта, — но я совсем не сержусь, нет. Не будем терять времени, господин. Лягте мне на ноги, пожалуйста.       Не дожидаясь, пока мальчик примет решение (а то ведь и сбежать может!), горничная схватила его за ворот пижамы и с удивительной лëгкостью подтянула его и уложила животом к себе на колени. Ласково погладив господина по спине, Виолетта вдруг придавила его локтем, а свободной рукой спустила с него штаны, совсем как в прошлый раз, когда измеряла температуру.       — Нет! Ты же шутишь, да? Ты не собираешься этого делать? — вдруг захныкал мальчишка, дëрнувшись, но локоть горничной удерживал его на месте не хуже гидравлического пресса.       — Конечно же, собираюсь. Как иначе мне донести до вас... питательные вещества?       Виолетта достала из кармана, скрытого под многочисленными рюшечками платья, тюбик вазелина и ловко откупорила его, после чего выдавила щедрую порцию смазки на носик груши. Отложив тюбик, она пальцем размазала вазелин вдоль наконечника и, наконец, взяла полную воды грушу в руку.       — У вас так колотится сердце, даже через три юбки чувствую, как оно бьëтся о рëбра, — проворковала она, протискивая наконечник сквозь сжавшиеся булки, — должно быть, вы предвкушаете облегчение ваших страданий. Так чего же мы с вами ждëм? Господин, скажите "А-А-А"!       От такого унижения мальчик всё же не сдержал слëзы. Он затрепыхался, пытаясь выскользнуть, но горничная держала всё также крепко.       — Вы проявляете трусость, мой господин? Вы же мужчина, виконт! Примите это с честью и гордо поднятой головой! К тому же, чем дольше и сильнее вы сопротивляетесь, тем дольше и болезненнее будет процесс.       Виконт осознал своё безвыходное положение. В этот раз Виолетта его полностью переиграла. Ему придëтся пережить это унижение, потому что альтернатива у него только одна — признаться в своём проступке матери. Иными словами, выбор без выбора. Прикрыв краснющее лицо ладонями и тихо всхлипывая, он расслабил ягодицы и позволил горничной сделать своë дело.       Виолетта не стала медлить. Почуяв слабину, она ловко вонзила наконечник клизмы в его задний проход. Несмотря на его длину, мальчик почти не почувствовал боли, разве что на короткое мгновение. Он даже не успел вскрикнуть. Впрочем, самое интересное было ещё впереди. Горничная начала медленно, но неумолимо сжимать грушу.       — Ай-ай-ай-ай-ай! — завопил Кассиус, дëргая ногами и виляя задом. — Жжëтся! Почему так сильно жжëтся?!       — Спокойствие, юный господин, — ровным тоном ответила горничная, продолжая выдавливать содержимое груши ему в задний проход, — это всего лишь мой фирменный рецепт. Он даже мëртвого поднимает на ноги, настолько много в нëм нутриентов. А чтобы это всё быстрее всасывалось в кровь, я добавила сок имбиря. От него в вашей благородной попе может немного... покалывать.       — Ты злая, злая женщина! — продолжал надрываться мальчик.       — Вы снова меня обижаете, мой господин. Вам не стоит говорить такие слова вашей верной слуге, которая денно и нощно заботится о вашем благополучии! — строго сказала Виолетта, сжимая клизму сильнее.       Кассиус вцепился зубами в пышную юбку своей мучительницы, чтобы не заорать. Не дай Император сестрица услышит и прибежит посмотреть, что тут делается... На такой позор виконт был совершенно не согласен, уж лучше терпеть жжение. Тем более, что стоило ему замолчать ("заткнуться" — со вздохом исправил он сам себя в мыслях), как Виолетта сразу же сбавила темп, вводя жидкость куда медленней.       Опустошив грушу, горничная медленно вытащила носик из его попы и снова окунула его в кастрюлю, разжимая ладонь. Мальчик с ужасом смотрел, как расходятся в стороны резиновые стенки, всасывая жидкость.       — И не нужно смотреть такими глазами, юный господин, — пожурила его Виолетта, — уверена, даже ваша сестра может спокойно вытерпеть всю кастрюлю. Вам должно быть стыдно, если вы окажетесь слабее неё. И кстати... — она достала грушу из кастрюли и снова прижала кончик к его анусу, — если вы прольëте ваш питательный раствор раньше времени, нам придëтся начать всё заново. И это не говоря о том, что я буду очень рассержена за испачканное платье.       И вот снова твëрдый и уже тëплый наконечник погрузился в задний проход мальчика. Лëгкое нажатие на резиновые бока, и Кассиус чувствует, как внутрь него течëт жидкость, щекоча своей прохладой стенки кишечника. Мальчик бы даже мог сказать, что это в своëм роде забавно, а может быть и по-странному приятно, если бы не жжение, заставлявшее его корчиться, сжимая зубами плотную ткань. Внутренности, протестуя, ходили ходуном, требуя немедленно эвакуировать отраву прочь. Кассиус, быть может, даже дал бы здесь слабину, но он слишком живо представлял, как Виолетта ходит по поместью в грязном платье, и каждый спрашивает её, что случилось, а она небрежно взмахивает рукой и отвечает что, мол, ничего такого, просто ставила наследнику клизму, а тот не выдержал и обделался... Мальчику было до слëз обидно только лишь представлять подобный исход событий, а уж допустить его воплощения в реальность было никак нельзя, и потому он терпел. Весь извивался, лил слëзы, колотил ногами и впивался пальцами в ногу Виолетты, но терпел это жжение и судороги.       — Как я и говорила, юный господин, мой фирменный рецепт быстро поднимет вас на ноги, — усмехнулась Виолетта, наполняя новую грушу, — вон как вцепились в мои бëдра. Я даже начинаю беспокоиться за свою девичью честь. Впрочем, в вашем возрасте уже пора начинать таскать служанок к себе в кровать, так что кто знает...       Кассиусу было не до шуток и уж тем более не до грязных мыслишек. В его драгоценную попу вновь вонзился наконечник, впрыскивая жгучий яд. К невыносимому жжению прибавилось ещё и давление воды, заполнившей всё свободное пространство в его кишочках. В этот момент Виолетта проявила неожиданное милосердие и перехватила его так, чтобы её ладонь легла на его раздувшийся животик, после чего начала массировать его, распределяя воду более равномерно.       — Вы должны дышать медленно и глубоко, мой господин, — проворковала горничная, — давайте, повторяйте за мной: вдоооооох, выыыыыыдох, вдоооооох, выыыыыыдох...       Кассиус из принципа не стал делать так, как она говорит. Мысленно он ругал себя за это, но ничего поделать с собой не мог.       — Какой вы непутëвый, мой господин, — посетовала Виолетта, — нет бы послушать совета от мудрой и опытной слуги... А может, вам просто нравится, когда вашей попе больно? Ох-ох, не знала, что у нашего господина такие пристрастия...       Виконт, задыхаясь от возмущения, уже хотел было выдавить из себя гневную тираду, но горничная резко сжала грушу, выплëскивая всё её содержимое одним быстрым потоком. Злость мальчика захлебнулась в сдавленном всхлипе.       — Ой! Вы так страшно смотрели, господин, что у меня руку судорогой свело, — поцокала языком Виолетта, — случаются же оказии! Как хорошо, что мне известны ваши потаëнные страсти, иначе мне было бы неловко.       Виконт лишь крепче сжал её юбку зубами. Виолетта была живым воплощением правила "Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас", поэтому уж лучше молчать, как бы сильно ущемлëнная гордость не требовала вопить и возмущаться. Достаточно и того, что он уже чувствовал себя полностью униженным и растоптанным.       — Я могу порадовать вас хорошей вестью, господин, — а вот у Виолетты настроение было просто великолепное, — в кастрюле пусто!       — Ну наконец-то! — выпалил виконт и задëргался в её хватке пуще прежнего. — Отпусти меня наконец!       — Отпустить? — недоуменно переспросила горничная, после чего вынула наконечник, вместо него заткнув анус мальчика кончиком пальца. — О чём вы говорите, господин? Не может быть и речи. Питательный раствор должен впитаться, иначе какой смысл? Думаю, полчаса будет достаточно.       Вот сейчас Кассиусу стало по-настоящему страшно. Несмотря на беспощадное жжение в заднице, спине вдруг стало очень-очень холодно.       — Что это такое, господин? Неужели вы плачете? — проворковала горничная над его ухом.       — П... прости... — еле слышно пролепетал наследник.       — Что вы говорите, мой господин? Я не могу разобрать ни слова. Вы хотите подержать раствор подольше, чтобы получше впиталось?       — Ну прости-и-и-и меня! — провыл мальчик, выгибаясь. — Прости! Я виноват! Я соврал, чтобы не идти на занятия! Пожалуйста, прости!       — Вот видите, господин, как приятно говорить правду своей верной слуге, которая так печëтся о вашем благополучии, — промурлыкала горничная ему на ухо, — вот если бы вы сразу признались, что хотите прогулять занятия, я бы, может быть, даже прикрыла вас, и уж точно вам не пришлось бы испытывать на прочность вашу попу. Запомните, господин — никогда не обманывайте того, кто поправляет вам по ночам одеяло и встаёт на два часа раньше вас только для того, чтобы подготовить для вас завтрак и ванну. Вам понятно, почему вы оказались в такой ситуации?       — Понятно, понятно! — всхлипывая, заверил её мальчик. — Можно мне уже в туалет? Пожалуйста!       — Теперь можно, — с добродушной улыбкой кивнула горничная и собралась уже отпустить его, но вдруг снова прижала, — ещё один момент... Господин, что вы думаете о людях с рыжими волосами?       Не очень уместный вопрос, заданный вкрадчивым голосом, слегка выбил мальчика из колеи. Он даже на мгновение позабыл о вездесущем жжении внутри себя.       — Эм... все бездушные?       — Ответ неправильный! — строго констатировала Виолетта и отвесила мальчику шлепок по заднице, да такой звонкий, что тот чуть не упустил контроль за своими внутренностями.       — Рыжие самые добрые, умные и красивые! — выпалил мальчик, чувствуя, как на коже расплывается красное пятно в форме ладони.       — Вот теперь правильный, — удовлетворённо кивнула горничная, выпуская наследника из железной хватки, — бегите, господин. Мне не хочется мыть за вами пол...       Не желая превратить просто позор в сокрушительный удар по его самолюбию, Кассиус, придерживая руками зад, побежал в сторону туалета, на ходу скидывая штаны... ***       Вернувшись в комнату спустя некоторое время, виконт не обнаружил ни горничной, ни кастрюли с пыточной жижей, ни резиновой груши. О недавнем происшествии напоминали только аккуратно сложенные на кровати штаны и маленький поднос, укрытый металлической крышкой.       Быстро натянув вторую часть пижамного комплекта, пока кто-нибудь не вошёл в комнату и не лицезрел его с голым задом, Кассиус, прихрамывая, подошёл к тумбе. Анус всё ещё немного жгло, хоть и не так сильно, как во время непосредственно процесса. Морщась и потирая пятую точку, мальчик убрал в сторону крышку. На подносе лежали...       — Кремовые, — пробормотал он, — с сахарной вишенкой сверху...       Рядом с горкой пирожных лежала записка.       "Ваши любимые, господин. Выздоравливайте!"