Колодец

Что-то мутное мелькает на секунду в огромных глазных яблоках, вспыхивает искрой и угасает на дне. Леви тратит непозволительно много драгоценного времени, оценивая то, что видит, но так и не приходит к однозначному выводу. Исполинское тело неподвижно, выжидает, лишь концы тёмных прядей колышет равномерное дыхание. Наконец, Леви хмыкает и легко спрыгивает на мощную ладонь. Кожа пружинит, он почти оступается на толстом корне сухожилия, но быстро ловит баланс, отклонившись назад. Основание большого пальца едва дрогнуло, подавшись навстречу, но тут же затихло. Он складывает руки на груди и выжидающе сводит брови. Титан делает глубокий вдох, вбирая так много воздуха, что его грудная клетка раздаётся колоколом, и ступнями Леви чувствует неясную вибрацию. Так же медленно воздух выходит обратно с низким свистом и челюсти размыкаются. На секунду Леви кажется, что сейчас его закинут в рот, и он не удивлён, лишь раздосадован, потому что ждал этого где-то в вечно готовой части себя, но Эрен (он надеется) склоняет голову ниже и вываливает язык. Его заостреный, покрытый бугорками сосочков кончик ложится на основание ладони. Интересно. Слюна испаряется медленно, собирается капелью, испускает тяжелый запах парного мяса. Леви почти чувствует, как из гортани поднимается жар и глухой грохот сердца. Краем глаза заглядывает внутрь, в тёмный провал, и снова поднимает голову, встречая все так же направленный на себя нечеловеческий взгляд. Что ты за зверь? Как тебя проверить? И как вытащить из тебя этого упрямца? Леви подходит ближе, наступает на проминающуюся скользкую плоть, проваливаясь подошвами в скопление влажных пупырышек и, словно укрощая, кладёт ладонь на костистый нос. — Эрен — зовёт он тихо. Удлинённые уши вздрагивают и как будто поворачиваются к нему. Радужка отползает к краям. — Как тебе это удалось? Глаза движутся, описывая окружность, и титан дергает плечом. Леви хмыкает. Несмотря на лёгкий укол раскаяния, жёсткий подход принёс свои плоды и он чувствует удовлетворение. Голова чуть-чуть наклоняется и давит в его руку с плохо пока что управляемой силой — Леви приходится напрячь плечо и упереться пяткой в язык, чтобы выдержать. Ластится. Хочет похвалы, несмотря на то, что несколько минут назад скалил зубы, как загнанный пёс. Как смешиваются в этом создании человеческое сознание и животные инстинкты? Он вспоминает показания Микасы и других очевидцев — титан понимал, что перед ним человек, но от того ли, что узнавал? Леви задумывается так глубоко, что неосознанно ведёт ладонью выше по прохладному хрящу, потом обратно, поглаживая, и приходит в себя лишь от ускорившейся пульсации кожи под собой. По языку бежит волна дрожи и сапоги затапливает вязкая слюна. Леви морщится и отнимает руку. Крылья ноздрей сжимаются, втягивая воздух, титан сводит брови и недовольно рокочет, затем поднимает кисть и немного разворачивает. Алые лучи опасно близкого к горизонту солнца вертикальными полосами просачиваются сквозь пальцы и падают Леви на щеку. Он прикрывает глаз и делает ещё шаг назад и оказывается почти по щиколотку в густеющей жидкости. С мягким чавканьем полотно языка отлипает от кожи и прячется обратно за лязгнувшими челюстями. Внезапно, кости под ним тоже приходят в движение — поверхность складывается воронкой, пальцы вздымаются вверх, сгибаются и выпуклый ноготь, мягко, но неотвратимо толкает его в живот, вжимая в тёплую плотную стену с округлыми суставами за собой. Леви скользит на складках кожи и рефлекторно обхватывает эренов большой палец. Крепкие мышцы живота выдержали давление, но приди удар выше, рёбра бы завтра ныли. Титан застывает, внимательно следя за выражением его лица, и приходится сохранять хладнокровие, хотя внутри в солнечном сплетении гадко ноет. Проходит буквально мгновение, и впившиеся было в поясницу ногти остальных четырёх пальцев слегка расслабляются, словно убедившись, что он не падает. — Какого хрена, Йегер? — Леви выдыхает и хочет двинуть Эрену кулаком, но сдерживается. Его сжимают осторожно, почти нежно, как небольшой фрукт. Он вдруг ловит себя на мысли, что слишком увлечён выступающими шероховатыми спиралями на поверхности удерживающего его пальца, ощутимыми сквозь промокшую уже ткань рубашки. Впервые он видит человекоподобную конечность в таком масштабе. Уникальны ли отпечатки титанов? Стоит подкинуть эту мысль Ханджи. И, словно читая его мысли, титан ведёт большим пальцем вниз, царапает бедро, останавливается, не дойдя до колен, и обратно, мягко, как прилив. Штаны моментально пропитываются вездесущей слюной. Эрен склоняет голову и повторяет, ещё медленнее и…чувственно? Стоит Леви нащупать это слово, как во рту моментально пересыхает от гнева и проклюнувшегося вместе с ним нездорового волнения. — Ты, мать твою, что делаешь? — шипит он слишком хриплым для обстоятельств голосом, угрожающе подаваясь вперед. Ноготь замирает над самым ремнем, но, передумав, снова прокатывается по животу. Радужки напротив уже почти не видно — Эрен приоткрывает рот и оттуда доносится что-то близкое к раскалывающему в грозу исполинскому дереву. Леви чувствует, с какой скоростью прокачивается под ним кровь, повышая температуру огромного тела, и ему становится жарко. — Эрен — снова зовёт он, старательно тормозя слишком недвусмысленное движение чужой руки и своих мыслей. Между зубами мелькает сероватый язык, выбирается наружу, и Леви сдавленно стонет, говоря себе, что это от давления на диафрагму. Ему всегда нравилось чувствовать что-то тяжёлое на себе, ввиду ли узких сосудов, плохо согревающих конечности, или по каким-то другим причинам, которые он обязательно бы вспомнил, если бы его не накрыло раскалённым влажным пологом, сминающим все мысли запахом крови.