Рисую запятую

— Хёк-и! — Кай к груди прижимает немного подросшего сынишку, утыкается носом в светлую макушку, щебеча, — Я соскучился, соскучился, — И я соскучился, — Донхёк пытается с силой обнять родителя, но длины рук всё равно не хватает, а потому он сдаётся, цепляясь пальцами за синюю рубашку, кивает стоящему позади Бэкхёну, — Бэкхён-щи! — Привет, Хёк-и, — бета улыбается, ярко щурясь, и всё же подходит ближе, мгновенно оказываясь в плену рук омежки — на него длины рук хватает, — Ты чего? — По Вам я тоже соскучился, Альфа на это только хмыкает и хватает ручку чемодана, первым направляясь на выход. Он помогает забраться в «Саньён» сынишке, а уж только потом — Бёну, устраивая старшего на переднем сидении, так что Ли бурчит: — Ну вот, теперь я буду сидеть тут, — мальчишка скрещивает руки на груди, — Скоро ты будешь рад целоваться на заднем сидении со своим парнем, — к нему оборачивается Бэкхён, пристёгивая себя ремнём, — Ты портишь мне ребёнка, — Надо было думать раньше, Чонин-а, — Вы также и на работе общаетесь, да? Всегда так общаетесь? — омежка локтями опирается на спинки двух передних кресел, — Иногда ещё кричим друг на друга, — кивает бета, пока альфа выруливает с парковки, — О, тогда не удивительно, что вы больше похожи на семейную пару, чем когда отец был с аппой, В салоне вмиг повисает жуткое молчание. — Ой, да ладно вам! — Донхёк закатывает глаза, стуча ладонями по мягкой обивке, — Аппа повторно женился, живёт счастливо. Я ни на кого не в обиде. Если так подумать, то я больше вас всех сейчас в плюсе, так чего переживать? Вы ещё скажите, что не съехались из-за меня! — Мы не съехались, но не из-за тебя, — снова отвечает Бён, — Не повышай свою значимость. Может, я просто жду, пока ты женишься на ком-нибудь крутом, а потом устрою бордель в доме Чонина, — Что? — Ким вдаряет по тормозам и поворачивается к старшему, наплевав на нарушенное движение и противный звук клаксона позади, — Я шучу, ты чего? — Бэк! Боже! Не шути так! Ну ты и придурок, Бэк! — мужчина снова давит педаль газа и ударяет ладонью по рулю, — Да еду я, еду! Чего сигналить?! Сейчас высажу этих двух и посмотрю, как ты сам доедешь до дома! — открывает окно и выглядывает на едущую позади «Хёнду», — Еду! У меня тут ситуация! — Какая, утырок?! — Жду пятого ребёнка! — О-о-о!!! Мужик, поздравляю! — водитель «Хёнды» на радостях ещё раза три давит на «бибику» и закрывает окно, как и водитель «Саньёна», — Пятый? Вроде нас только двое было, когда успел? — Донхёк, прекрасно понимая, что это шутка, напускает серьёзный вид, но отец не ведётся. / — Ты куда? — Чонин с недоумением наблюдает, как Донхёк собирает новенький заграничный рюкзачок, — Пойду к Марку. Я по нему тоже соскучился, — омежка едва ногой не заталкивает в небольшое пространство кожаного мешка свои широчайшие домашние штаны поверх носков, пары футболок, кучи сувениров, — А обед? — Поем у него, — Нет, я имею в виду: а мне ты не приготовишь? Ли замирает и поднимает глаза на отца. Он понимает, насколько тот серьёзен, и заливается смехом: — Погоди, тебе ещё надоест это всё! Моя суета и готовка! Будешь по выходным сбегать с Бэкхёном-щи в ресторанчики, отправив меня к дедушкам Ли, — Донхёк тут же теряет свою веселость, становясь серьёзным, — Кстати, к ним надо бы тоже заехать в ближайшее время, — Ну да, не забудь взять с собой Марка с его подружкой-гитарой: устроите концерт! — А это ты зря посмеялся, потому что идея отличная, — бурчит омежка, закрывая рюкзак на замочек, и тут же выпрямляется, — Так ну всё, я побежал, — Я могу подвезти тебя, — Мне нужно возвращаться к обыденному темпу этой жизни, так что кышь! — мальчишка пытается плечом сдвинуть отца с прохода, но в итоге скользит носками по линолеуму и сдаётся, ударяясь лбом о сильное плечо альфы, — Двигайся, — Невоспитанный ребёнок забыл волшебное слово, — мужчина упирает руки в боки, — Абракадабра, да? Или нет? Сим-салавим-бум! — Для первого раза пойдёт, — Кай всё же отодвигается с прохода и Донхёк вылетает в коридор, но удерживает себя на ногах, вбегая в прихожую. Он обувается и машет ручкой на прощание, скрываясь за дверью. Ли вприпрыжку идёт по улицам города, ощущая настоящее наслаждение от простой прогулки по родным местам. Что может быть лучше, чем отметить на карте города те места, где ты можешь побывать: узнать их по-новому? Вот вроде ещё вчера тут была кофейня, а тут — молодёжь играла в стритбол. А сегодня открылась прачечная, строят новый дом, переоборудуют спортивную площадку в соседнем дворе. Жизнь продолжает течь своим чередом вне зависимости от кого-то такого крошечного, как мальчишка Донхёк. Семнадцать цветущих лет и скорая золотая осень. Омежка любит осень: романтика, шарфы, дожди, уютные кафе и горячий чай, можно попробовать испечь печенье и угостить отца с Бэком, наделать много фоток и отправить аппе вместе с первыми жалобами на очередные подкаты старшеклассников — а ведь такие будут. Сехун поджимал губы, когда видел, как его сын всё ещё неуверенно наносит косметику на лицо, как заморачивается с губной помадой, постоянно съедая ту. Омега даже спросил: откуда мол, взял? Но Донхёк промолчал — это подарок Бэкхёна-щи, а мальчишка не уверен, в каких отношениях его аппа с этим человеком. Мысли крутятся в дурном хороводе, и через две улицы, стоя на пешеходном переходе, Донхёка осеняет ещё одна идея, которую он так лелеял всё это время. «Я забыл спросить» — омежка дует губы и мнётся на месте, подтанцовывая под ещё какую-то вспомнившуюся песенку в голове. Он забыл спросить у аппы о свадьбе, о первой влюблённости. Всё это время мальчишка очень хотел сесть под боком Сехуна, устроиться в объятиях аппы и спросить обо всех тех взрослых и не очень вещах, спросить о поцелуе и ухаживании, о первой симпатии и решимости на следующий шаг. «Я такой бестолковый!» — Донхёк сворачивает на улицу Марка и заглядывает в контакты, где сразу после имени друга идёт то самое ‘Мун Тэиль’, что нет-нет, да заставляет сердце пропустить удар. Потому что все страницы старшего закрыты, потому что на сайте самой Академии Искусств о нём — ни слова, кроме упоминания в приказе о зачислении три года назад. Уже четыре с этого сентября? Как же быстро летит время! Насколько Тэиль старше Донхёка? Кто он по своей сущности? Каков его аромат, не смешанный с окружающей средой? Насколько он понравится самому омежке? А они смогут понравиться друг другу, или эта встреча случайна? Марк открывает дверь и широко улыбается растерянному другу: — Донхёк-и! — Марк, — младший шмыгает носом и заваливается в дом Ли, — Я соскучился, — О, — старший омега теряется и просто обнимает друга, — Это так трогательно. Я тоже очень по тебе скучал. Не принимая во внимание, что мы каждый день переписывались, и ты вёл прямую трансляцию со свадьбы аппы, — Как тебе его костюм? — Самый лучший. Но мне всё равно жаль, что я не видел свадьбы родителей, — О, Марк, это явно не то, о чём стоит жалеть, — Ли всё же скидывает обувь и проходит в комнату друга, так сладко пахнущую пачулей. / Ещё четыре дня и начнётся новый учебный год. Кай круглыми глазами смотрит на расписание, ставит подпись о своей осведомлённости и передаёт листы в руку Бэкхёна. В последние дни бета осунулся, подзабил на внешний вид, стараясь выглядеть «просто опрятно», и всячески отбивался от поцелуев или загребущих лап младшего, особенно на работе. В общем и целом, хореограф понимал своего заведующего, но всё равно разглядывал посеревшее лицо того с сожалением. А потому в голове Кая созрела просто гениальная идея. — Бэк, ты там читаешь, да? Мне нужны твои ладони минут на пять, — Ладно, — Бэкхён протягивает хрупкие запястья по столу, продолжая изучать глазами новые учебные планы, которые бы состыковывались с новыми образовательными программами и прочим, Альфа же осторожно спускает со стоп мягкие тапочки и стягивает длинные носки. Он подносит те к носу и хмурится, но всё же пожимает плечами и оборачивает один вокруг сложенных вместе запястий Бёна, принимаясь завязывать узел. Ким оглядывает свою работу и крутит ещё три тугих узла, и поднимает глаза на всё ещё читающего старшего. — Тебе нормально, Бэк? — Лучше всех, — бурчит тот, — Тогда отлично. Нам пора, — Чонин поднимается с места и обходит рабочий стол заведующего, наклоняется и подхватывает того на руки, — Э-э-эй!!! Ты что делаешь?! — Бэкхён тянет руки к столу, но вот незадача — они связаны, одним носком, на шесть узлов, — Ты что делаешь? Ким Чонин! Отпусти меня!!! — Ну вот нет, — альфа перехватывает бету поудобнее под талию и выходит из-за стола, — Я могу захватить пару документов, но ты будешь смотреть их на улице под дневным светом где-нибудь на берегу моря. Я не выдержу твоей бледности, — он серьёзно смотрит в кофейные глаза старшего, — Что берём? Тот учебный план? И всё? — Только его: там пятьдесят листов, — заведующий закатывает глаза, принимаясь часто моргать, — Телефон ещё мой не забудь — он в первом ящичке справа. Кай кивает, однако ставит Бэкхёна на ноги в коридоре и спустя пять минут выходит из кабинета Бёна с телефоном и документом в руках, сам закрывает дверь и направляется на выход. — А ты ничего не забыл? — бета поднимает руки к самому носу альфы, на что тот пожимает плечами, и сворачивает на лестницу, — А вдруг тут небезопасно? Я упаду и не ухвачусь за перила! Ким Чонин! На это заявление хореограф закидывает чужой телефон под ремень джинс, буквально закусывает учебный план и снова хватает старшего на руки. Вдвоём они кивают парочке студентов на первом этаже, также корчат рожицы растерявшемуся охраннику и идут до парковки, где терпение беты начинает давать сбой: он зубами принимается сражаться с узлами. Альфа на это только усмехается, желает удачи и открывает двери «Саньёна». Всю дорогу до моря Бэкхён тяжко вздыхает, периодически отчаянно пыхтит, продолжая возиться зубами с узлами, бросает обиженные взгляды на водителя, но ничего не говорит. Чонин с довольной улыбкой выезжает за город, бросая взгляды на старшего. Им весело друг с другом. — Чонин, дурачок, развяжи уже, пожалуйста, — Бэкхён сдаётся, когда они едут уже вдоль береговой линии, и хлопает ресничками, когда альфа поворачивается к нему с вопросительным выражением лица, — Пожалуйста, я устал уже, и так руки болят. Это было забавно первые полчаса, но не теперь, — Сейчас приторможу на обочине, И Ким, в самом деле, тормозит на пустой трассе, разворачивается всем корпусом к Бёну, принимаясь возиться с самолично завязанными узлами. — Зачем, Чонин-а? — Сюрприз? — тот пожимает плечами, отбрасывая носок на заднее сидение, и осматривает покраснения на чужих руках, — Я подумал, что пока есть ещё тёплые дни, и пока не повалила толпа студентов, куча работы, надо насладиться совместным отдыхом, — Ладно. Я понял, — бета снова вздыхает и всё же тянется к альфе, оставляя на лбу того короткий поцелуй, моментально меняясь в настроении, — Едем дальше. Если я сегодня не помочу ножки в море, то весь год буду терроризировать тебя! Заставлю переписывать документы за все годы работы, «потеряю» твой трудовой договор, съем твой диплом! — Хотел бы я на это посмотреть: как ты ешь картонку и не давишься, — Поверь, я смогу! Я столько всего могу! — В следующий раз я запихаю носок тебе в рот, Бэк! Бета принимается тут же корчить рожицы, старательно отвлекая и выводя из себя водителя. Но вот уже и съезд к морю, холодные порывы ветра, колыхание синих волн. Чонин улыбается, замечая, как смягчается взгляд Бэкхёна. Бета выпрыгивает первым из машины и неспешно приближается к воде. Он останавливается около самой кромки, обнимает себя за плечи, скрываясь от ветра, наблюдая за танцем моря: такой волнительный, раздражённый сегодня. Альфа выпрыгивает из «Саньёна», идёт к багажнику и выуживает пару клеёнчатых дождевиков, что купил на себя и Хёк-и пару дней назад. Он хватает их и приближается к Бэкхёну, накидывает тот, что размером поменьше, на его плечи, и грудью прижимается к острым лопаткам старшего: — Можно бесконечно это наблюдать, как и пламя, и жизнь людей вокруг, — А мне надоело наблюдать. Хочу участвовать. Но сейчас уже холодно, — Бён просовывает руки в рукава — так теплее, сам жмётся к Киму и хватает большие ладони того, замыкая замочек под рёбрами, — Так забавно, что вокруг беснуется стихия, а мне спокойно. Впервые так спокойно за последние месяцы, будто нашёл своё место в этом мире, — А может, так оно и есть, Бэк, — Чонин прижимается губами к шее старшего, оставляет пару поцелуев, — Так забавно, что море пахнет солью, а ты — сладкий, — Так себе подкат, Чонин-а, — Бэкхён разворачивается в объятиях альфы и щурит глаза на ветру, — Ты можешь лучше, я знаю, — Ничего не могу придумать, находясь рядом с тобой, — Хитрец, — бета закидывает руки за шею младшего и тянет голову того для поцелуя, Это нежное касание сухих губ, трепетное, почти невесомое и благодарное. Бэкхён вкладывает всего себя, пытается передать не страсть или желание, но только тепло, что копилось годами в сердце, ища выхода. Он пальцами гладит шею и затылок Чонина, поднимается к линии челюсти, усмехается, когда горячие лапы младшего обнимают за талию. — Дурачок Нини, — бета целует подбородок альфы, поднимаясь на носочки и утопая во влажной земле носками джазовок, — Что? — Кай резко отстраняется от старшего, он смотрит в глаза того, пытаясь вспомнить, Вспомнить, кто много лет назад также звал его. Человека, который осенью пёк горькие лимонные пироги, и человека, который в тайне ото всех кидал ему — «дурачку Нини» — кубики сахара в чай, желая хоть так сделать жизнь пятилетнего мальчишки слаще. Потому что аппа не любил сладкое, пах горькой корицей, а отец баловал сынишку, пах кислым лимоном и был безумно рад первому внуку. В отчем доме было всегда тепло и уютно. Родители жили душа в душу, верили и поддерживали единственного сына всеми силами. Подсмеивались над его простоватым характером и гордились талантами в танцах. Ругали за порванные отношения с Кёнсу и навещали первого внука, надеясь дожить до настоящей свадьбы Чонина. Но не успели. Не успели. И премьер балета Кай через год женился на Сехуне. Вот она — его причина. Посмертная дань. Удобный омега рядом и желание искупить хоть так вину перед самыми дорогими людьми сложились в брак. И так иронично, что Донхёк-и пахнет невесомой, сладковатой корицей. И так иронично, что Бэкхён пахнет этим самым сахаром. И они сейчас перед этими волнами. И в глазах старшего тревога, неподдельное волнение и переживание, желание помочь или хотя бы выслушать. Бэкхён столько лет был рядом, знает этого альфу, как облупленного, и лучше прочих поймёт, поймёт. Кай крепче обнимает его, жмётся собственной щекой к виску старшего, просит шёпотом в ухо — так, как давно не делал, как, казалось бы, уже и разучился: — Когда мы наедине, всегда зови меня так, пожалуйста, Бэк. Это так тепло и по-домашнему. Мир снова пахнет лимоном и яркой корицей, я снова дома. Рядом с тобой я будто дома. Ты — мой кусочек сахара в этом горьком мире, — Хорошо, Нини, — бета поджимает губы, обхватывая широкие плечи младшего, укутывая того в собственное тепло, как в одеяло, — Бэк, спасибо, что всегда рядом, что понимаешь, — мужчина жмурится, глотая слёзы, — Несмотря на все мои ошибки, ты рядом, помогаешь или осуждаешь, но… Ты не бросаешь меня. Никогда не бросал меня, не отказывался от меня, что бы я ни делал, ты никогда… — Что происходит? — бета за волосы тянет альфу от себя, вглядываясь в лицо того, — Я просто… Я так скучаю по родителям. Никогда прежде так не скучал. И мне так стыдно, — он закрывает лицо ладонями, опуская голову на плечо старшего, — Всё это время, я разочаровывал родителей, я верил, что радую их так, но… Я должен был чаще навещать их, есть этот горький лимонник и пить чай с парой кубиков, терпеть их знакомства с соседями и фотографиями со мной, возвращаться к ним в выходные, а не в комнату практик, а не в свои апартаменты, а не к кому-то снова новому … Бэкхён тяжко вздыхает и оставляет поцелуй в волосах Чонина. Он утешающе гладит спину того и голову, позволяя высказаться и выплакаться, принимая эту многолетнюю боль так стойко, как умеет. Бета напевает лёгкую мелодию, раскручивается корпусом вправо-влево, будто баюкая. Разучился успокаивать людей, но сейчас вспомнит, научится по-новому. Он ещё многому научится рядом с Чонином, по-новому, сызнова, по старым рельсам на новых колёсах и более высоких скоростях. / — Я ощущаю себя едой в микроволновке, — Донхёк открывает один глаз и смотрит на растерянное лицо отца, — Почему? — голос альфы хрипл от морского воздуха и пережитого несколько часов потрясения осознания своих ошибок, принятия собственных безразличия и невнимательности, гордыни и эгоизма, слепоты и однобокости, — Когда люди отправляют еду греться в микроволновку на пару минут, то замирают перед прозрачной дверцей, гипнотизируя взглядом, как тарелка крутится в жёлтом свете под это вот «вжу-жу-жу». Ты сейчас смотришь также, Чонин усмехается и опускает взгляд. Донхёк приподнимается на локте в собственной кровати, ерошит волосы и бросает взгляд на время — начало второго. — Что-то случилось? — омежка подтягивает одеяло к подбородку и двигается по кровати под удивлённый взгляд отца, — Случилось. Так что рассказывай, или собираешься и дальше тусить на полу? — Ладно, — альфа ложится поверх одеяла рядом с сынишкой и рассматривает потолочные обои какое-то время, но всё же говорит, — Я хочу рассказать тебе одну очень важную вещь. Но очень боюсь твоей реакции, — Это по поводу Бэкхёна-щи? — По поводу тебя, — Не пугай, а говори сразу, — Ты пахнешь как мой аппа, — Кай поворачивает голову и в сером, комнатном мраке всматривается в лицо сына, — Он пах такой же корицей. Наверное. Я помню аромат лимонных пирогов в квартире родителей. Горький такой аромат, постоянно пил чай с сахаром, представляешь? Даже когда было нельзя из-за диет, пил чай с сахаром, — Аппа как-то выдвинул теорию, что аромат специй — это от тебя, — омежка понимающе дует губы, — Да. Вот так вот. И ещё кое-что. Только не ругайся, и пойми меня правильно. Ты — мальчик взрослый, не по годам мудрый, и должен понять, — Валяй, — Я сделал предложение Сехуну просто потому, что тот походил на омегу, которого бы хотели видеть моим супругом родители. И сделал я предложение спустя год после их смерти, когда был снят траур. А он так радостно согласился. И знаешь, первые три года жизни мы были безумно счастливы друг с другом. Я думал, что с вами у меня получится, что я разберусь со всем этим. Но потом семейная жизнь становилась пресной, Сехун требовал моего присутствия едва ли не постоянно, звонил не ко времени. А у меня всё ещё шли «золотые годы» карьеры. И я опять сделал не тот выбор. С годами та любовь, что была, испарилась вовсе. И я просто съехал от вас. Мы не спорили с Сехуном, многие решения мы принимали в напряжённой обстановке, но принимали их обоюдно. Так что развод стал оптимальным решением для нас двоих. И, видимо, для тебя. Хотя, что я могу говорить, как могу решать за тебя? Учитывая, что все мои решения до этого стоили гроши, Какое-то время в комнате повисает неуютная тишина, но потом мужчина слышит задушенное: — Выйди, сейчас же, просто уйди, Кай кивает и срывается с места. Как никто другой понимает, что Донхёк должен пережить это один. Или не один, но не рядом с таким отцом. Альфа усаживается под дверью, разрывая своё сердце, подслушивая, как омежка глушит слёзы в подушке, как потом звонит Сехуну и задаёт один за другим уточняющие вопросы, скулит от болезненной правды и вновь и вновь спрашивает: — Ты любишь меня? Ты всегда любил меня? Ты, правда, так сильно любишь меня? Ты будешь любить меня и потом? Чонин засыпает прямо на полу, под дверью Донхёка, когда тот, спустя долгий час разговора с Сехуном, затихает. / — Ты рассказал? — брови Бэкхёна поднимаются под растрёпанную чёлку, когда Кай кивает, — И как? — Мы не разговариваем, но позавтракали, в школу доехали вместе, он перед уходом пожелал хорошего дня и пообещал скинуть «эс-эм-эс», когда забрать от Марка. Я понимаю, — альфа кивает и продолжает крутить свою кружку с горячим чаем в руках, — Ты мог бы подождать ещё годик-другой. Но ладно. Может, Хёк справится. В любом случае, ты сделал это слишком резко, абсолютно не подготовил его. Дурачок, В кабинет заведующего стучатся, и на «входите» дверь открывается, впуская внутрь господина Хуана. Заведующий современного танца широко улыбается и упирает руки в боки: — Так и знал, что найду тебя тут. Так что там с нашим Ли Тэёном? — Ой, — Чонин округляет глаза и оборачивается к ответственному за своего старшего сына, — А что, что-то не так? — Бухгалтеры не видят оплаченного чека за первые полгода его обучения тут. Я им наплёл с три короба. Но, знаешь ли, Кай, платить даже за такой талант не намерен. В конце концов, Тэён — твой сын, — Я понял, оплачу сегодня же. Спасибо и извините за беспокойство, господин Хуан, — господин Ким наклоняет голову в знак благодарности и обещания, — Первый и последний раз, Кай. Я коллектором не нанимался, — альфа выходит за дверь, а Кай тут же принимается бурчать: — Ещё этого мне не хватало, — Что не так? — Надо поговорить с Тэёном. Но пока я не помирюсь с Хёк-и у меня не выйдет найти подход к этому «взрослому альфе», — Дурачок Нини: сам себя поймал за хвост. / — Хён, а сколько раз в день ты принимаешь душ? — Джехён круглыми глазами смотрит на счета за воду, сидя на диване в комнате Тэёна, пока сам хозяин лежит головой на круглых бёдрах беты, — И почему ты не платишь за лифт, бро? — Джонни хмурится и садится рядом с Чоном, вглядываясь в удивительно расслабленное лицо альфы, — Трижды в день. И не вижу смысла платить за лифт, которым не пользуюсь. Как думаете, папочка оплатит коммуналку? — Я бы на его месте отправил тебя работать грузчиком, — Со вскидывает брови и первым откидывает на стол бумажку счетов, — Просто ты не любишь меня, — Ли дует губы, — А ты, малыш, что скажешь? — Я бы на его месте отправил тебя работать официантом: за красивое личико и навыки флирта можно получить больше чаевых, — на это заявление Джехён получает звонкий поцелуй в щёку от Джонни и сильный укус за ногу от Тэёна, — Вы сговорились за моей спиной. Малыш, разве я не обещал тебе самого лучшего омегу? Почему ты опять тусуешься с этой курилкой? — Хён, ты очень плохо работаешь, — бета пожимает плечами, ощущая, как краснеют уши от того, как тот самый «курилка» опускает свою голову на его плечо, — Успокойся, бэйби, обещаю быть ведущим на твоей свадьбе. Если тебе на тот момент ещё не стукнет тридцать, — Тридцать? — Ли поднимается с места и устраивает острый подбородок на другом плече Чона, — Если я к тридцати годам Джехён-и не найду себе пары, то предлагаю пожениться, — заявляет Со неожиданно серьёзно, Между всеми тремя на какие-то секунды повисает жутко неловкое молчание. Бета впервые чувствует себя так неуютно в квартире «хёна», почти что в объятиях двух альф, но тщательно сдерживает свои удивление и панику — только кивает: — Ладно, Джонни-хён, я согласен. Но до тридцати ещё так долго ждать. Думаю, что Тэён постарается, как следует. Я каждый день буду ему напоминать об этом, — Ты школу закончи сперва! — Тэён поднимается с дивана и рассматривает два таких гармоничных лица своих друзей, — Спелись, недруги! Где ваша поддержка? Что мне делать со счетами? — Продавай шмот и устраивайся на работу, как все обычные смертные, — Поддерживаю, Альфа закатывает глаза и выходит из комнаты на кухню. У него ещё не наступил голодный год, и ещё есть несколько козырей в карманах, которыми он воспользуется. Просто пока и сам не знает — как.