Я тебе это обещаю

«Я иду в новый день и несу за собою шум За спиной моей — топот толпы неудач Помимо тоски да набитых обидою сум Я несу за собой плач Кого Бог поцелует, того и колотят по темени То ли лезть на рожон, то ли лучше залечь на дно Уверяют, что счастье приходит со временем Да вот время пришло одно Пустота в груди И перепутаны пути И закрыты все двери Сердце воет пусть Но если завтра я проснусь Значит, Бог в меня верит И все тянется нить суеты и земных проблем Образуя собой клубок под названием «путь"" Я иду в новый день утешаясь только лишь тем Что осталось мне еще чуть-чуть А потом все воспрянет, и все возгорится пламенем Всё, что было ничем, упадёт навзничь и ничком И все то, что иссохло, все то, что было каменным Обернется журчащим ручьем Пустота в груди И перепутаны пути И закрыты все двери Сердце воет пусть Но если завтра я проснусь Значит, Бог в меня верит Пустота в груди И перепутаны пути И закрыты все двери Сердце воет пусть Но если завтра я проснусь Значит, Бог в меня верит»

— Дарья Виардо «Бог в меня верит»

Эрвин

             Я вышел из кабинета командующего лишь поздно ночью. Все солдаты уже спали, но в казармах витало ощущение безнадежности, к которому ты привыкаешь уже после первого выхода за стены.       Наконец-то тишина… Лишь где-то вдалеке слышны шепотки дежурных и завывание сильного ветра…       Я поднялся по скрипучей лестнице в свою комнату: да маленькую и продуваемую всеми зимними ветрами, но мою — мой личный оплот тишины, спокойствия, размышлений и воспоминаний. Аккуратно сев, на скрипящий стул, опустил голову на сложенные руки. Как же я устал… Устал от постоянного ора Шадиса, слез родителей, потерявших своих детей, устал от того, что погибшие приходят ко мне во сне и безмолвно спрашивают: «Наша смерть была не напрасной? Мы уже близки? Почему именно я?». Их глаза преследуют меня практически каждую ночь, но к этому я уже начал привыкать. Особую боль мне приносит маленькая фигурка Алекс среди погибших. Она нечеткая, словно подстертая. Обычно она смотрит на меня со слезами на своих необыкновенных глазах и шепчет: «Эрвин, помоги!»….              Вздохнув, я поднял голову со стола и оглядел комнату: старая кровать с тонким шерстяным одеялом — невиданная роскошь для презираемого всеми Разведкорпуса, стул у двери, на котором лежит запасная одежда, плащ и УПМ, две маленькие полки на стене, которые я забил книгами, книги для меня служили напоминанием об отце, наших с ним вечеров, когда все текло так медленно и неспешно, так беспечно; скрипучий стул, на котором я сейчас сижу и крепкий стол, которого почти не видно за бумагами. Бумаги надо разобрать: здесь и письма погибшим, и рапорты, отчеты, какие-то записи из дел подчиненных, наброски будущих операций и многое другое. Что ж, эта ночь будет крайне продуктивной, сегодня я не буду снова со стыдом смотреть в лица погибших товарищей, не в силах дать им ответы…       Разбирая все документы, я задумался над тем, что нам сказал командующий Шадис. В лесу появился отшельник, у которого получается прекрасно выживать там, где царствует кровавое безумие. Отряды, посланные на места поражений, чтобы забрать остатки амуниции, возвращались ни с чем, там оставались лишь неисправные УПМ и пустые баллоны из-под газа. Все, что работало или хотя бы находилось в приемлемом состоянии — растащено. К тому же, на деревьях начали появляться зарубки, скорее всего отсчитывающие дни, которые это человек сумел прожить среди титанов. Только было что-то что не давало мне покоя и не давало радоваться за этого человека.       »…-Эрвин, ну какой же ты зануда! У человека получается выживать там, где полегло столько наших! Нужно его вытащить, пока его сумасшедшее везение не закончилось. Вдруг он выяснил что-то, что мы еще совершенно не знаем!..» — Ханджи, хотел бы я, чтобы все было так просто, как ты говоришь, но все же меня смущают некоторые детали…       Во-первых, сама персона выжившего. Это точно не разведчик. Если бы это было так, то он бы подал знак тем из нас, кто повторно выезжал на места сражений, а этого не было, значит это чужак. Это точно не военнообязанный и не кадет, поэтому еще больше вопросов вызывают его умения владения УПМ и способности сражаться с титанами. Возможно, это какой-то контрабандист, но это вряд ли, либо же человек, которому повезло или не повезло, тут уж с какой стороны посмотреть, выбраться из Подземного Города. Хотя по последним донесениям, к лестнице никто не подходил. Есть конечно вероятность подкупа, но она слишком мала. А значит у меня опять нет достоверного предположения о том, кто это и как себя вести, когда мы его встретим и заберем. Не будет ли резни? Кто же ты, безумец? По следам, которые нашли солдаты, можно сказать, что это женщина. Значит, Отшельница…       Во-вторых, моя интуиция прямо кричит, что в предстоящей вылазке будет что-то важное, к тому чувство какой-то внутренней надежды просто сшибает с ног. Слишком уж часто в последнее время я вспоминаю о ней, слишком редко она стала появляться в моих обреченных и горьких снах. Возможно ли?       Нет. Нужно собраться! Я тряхнул головой и нахмурил брови. Нельзя поддаваться эмоциям. Делай, что должно и будь что будет!       Закончив с документами, я лениво размышлял о возможности вздремнуть. За окном занимался рассвет, скоро уже выходить… у меня есть минут 15, чтобы прикрыть красные от недосыпа глаза и успокоить воспаленный мозг…       — Капитан! , — дверь с грохотом открылась, и Ханджи влетела в помещение, — оттряд уже готов выходить! Ой, вы спали хе-хе-хе, ну с добрым утром тогда!       — Ханджи, научись стучать. Пятиминутная готовность и отправляемся!       — Есть! — и она бросилась к конюшням со всех ног, топая так сильно, что перебудила всех в этом крыле. Покачав головой, я еще раз посмотрел на рассвет и, подхватив плащ, направился к выходу.              Ну что ж, Отшельница, я уже близко!