имба

дом чана, что был всего в десяти минутах от места, в котором сейчас гремела музыка и внутри которого, на кровати, курил сигарету в кругу друзей чанбин, был двухкомнатной квартирой, которую ему купили родители, когда крису едва исполнилось десять лет. сколько лиц было набито после резких и метких слов, по типу: мажорик, сидящий на шее родителей и других. но никто из этих людей и понятия не имел о том, сколько пахал чан, чтобы доказать не родителям, а себе чего он стоит. пальцы постоянно были в мазолях и чонин был единственным, кто восхищался им, тем, кто целовал каждый пальчик, на котором уже не осталось мозолей, ведь прошло так много времени. — ты хочешь скандала, да? — ян размахивал руками, по щекам текли горячие дорожки слёз, которые он бы с радостью скрыл, но бесполезно, они всё равно текут, не спрашивая его об этом. чонин не был бы таким смелым, если бы в глазах на против, в этих бликах луны и фонарей не было слёз, точно таких же как у него. чан тоже плакал. это делало всё одновременно легче из-за того, что чонин понимал, что завис в этом состоянии не один, но и сложнее в равной степени — ян понимал, что с этим придётся что-то делать и просто закрыться в себе уже не является действенным вариантом, на который стоит рассчитывать, умолкнув. — какой скандал, чонин? — горько улыбнулся он, смаргивая влагу, что скапливалась в уголках глаз и неприятно напоминала ему о том, насколько он жалок. — каждый имеет второй шанс, я прошу тебя не лишай меня его… — он перешёл на шёпот, и этой действительно облегчило и улучшило разговор, теперь он шёл не на бурных криках, а словах, которые даже можно было не просто услышать, а понять, дав достойный и обдуманный ответ, вместо ранних вопросов на вопрос. — один шанс… я голову за тебя разобью и свою, и чужую. я был идиотом, сейчас тоже. но… я не могу тебя ещё раз упустить, прошу тебя. — губы подрагивали, и чан кусал их, чтобы хоть немного скрыть дрожь, что унижала его перед чонином. ян отвёл взгляд от парня, и тот приготовился к тяжёлой правде и к ответу своей первой запретной любви, с таким прекрасным и нежным именем. любви, которой на его речь всё равно. чонин же не обязан любить его в ответ, и ему приходится думать об этом сейчас, чтобы чуть позже было не так больно. — если я поцелую тебя на глазах у всех этих людей, — он не стеснялся и пальцем провёл по кругу. девушки и парни стояли у стен, следя за такой интересной ссорой, будто это не их друг и знакомый чан, а актёр известного сериала, настолько увлекающе это было для народа. — а они сто процентов знают тебя и твоих друзей. что ты сделаешь? скажи мне. чонин вновь повернулся к кристоферу, и тот слабо улыбнулся, подавив улыбку во все тридцать два зуба и опустив взгляд на ноги, в миг подняв снова к яну, пока он не спросил почему он такой счастливый, кристофер ответил: — я поцелую тебя в ответ. я соскучился по металлу в твоём рту. — среди знакомых чана, и в этом дворе тоже, были и девушки, что любили девушек, и парни, что любили парней, и такие люди, которым было всё равно на пол других. бисексуалы, точно. в какой-то момент он перестал делить других и понял, что разницы нет никакой, пока ты любишь и тебя любят - нет никаких преград. феликс тоже помог с этой мыслью, сообщив, что они живут именно в такой части страны, где всем всё равно, и где уже давно равняются на Европу, в которой толерантность кажется даётся в магазине на кассе вместе с пакетом. нет, ну серьёзно, иногда она пугала чана и не только его. — целоваться с брекетами ужасно. — чонин недовольно буркнул себе под нос и сжал губы в тонкую полоску. тепло мягко осело краснотой на его уши, напоминая, что кристофер все также любит его зубы, что, кстати, стали ровнее. яна разрывало желание и ударить, и поцеловать чана, оказаться в его объятиях и почувствовать себя самым важным, непросто для кого-то, а для чана. опять. пожалуйста. — гори в аду. — чонин толкнул чана в стену под неприятный гундёж толпы позади, не все могли предугадать его намерения. — я ненавижу тебя. — процедил чонин через сжатые зубы, кажется, можно было услышать, как они скрипят друг об друга. — а я до сих пор люблю. это и стало красным полотном, которое выкинули перед быком внутри чонина. он быстро задышал, так шумно, что чан сглотнул, смотря на его губы и занёс руку, нанося резкий удар, чтобы вмазать по щеке чана. тот почувствовал, как губа предательски треснула в пару сантиметрах от уголка, кожа поддалась удару яна, и не ему осуждать силу, с которой тот ударил его. во-первых, он заслужил, во-вторых, он заслуживает ещё больше ударов и не только с такой силой, можно идти по возрастанию. — мудак. — шепчет он и подаётся вперёд. губы чана кроваво-красные, ранка кровоточит, и яну приходится слизывать тёплую кровь кончиком языка, шершавой поверхностью проходя по коже над губой. поцелуй требовательный, изнуряет обоих, они борются в нём. чан причмокивает нижней губой чонина, сжав его тонкую талию в своих огромных ручищах, а тот волосы его сжимает, будто вырвать хочет. им мало и чёрные омуты глаз, что открываются, увлекают их обоих. чан не слаб ни перед кем… — смотри на меня, пока я тебя целую. — рычит чонин в его губы, забирая первенство и атакуя язык чана своим. … ни перед кем, кроме чонина. только тот имеет право делать всё с ним. толпа ликовала, все поднимали бокалы вверх и были рады. чонин почувствовал цветы в своей груди, ростки, что зацвели на поле, что стало негодным для выращивания, что было жёстче камня и, что наконец-то смогло перешагнуть через пропасть, которая могла затянуть в себя бедную душу яна, в те моменты, когда ему было особенно невыносимо. яркий пример - это годовщина их отношений. тогда чонину было сложно даже встать с кровати, тело казалось слишком тяжёлым, словно он за ночь набрал две тонны. сейчас же хотелось дышать этим воздухом, подставлять лицо под ветер свободы, что взъерошил бы его волосы и, вместе с ними, всё внутри. — ты живёшь там же? — выдыхает он в пухлые, особенно после поцелуя, австралийские губы. — да, нини. — кристофер аккуратно гладил чонина по плечу и не обращал внимания на людей, что после такой крутой сцены решили, что представление кончилось и включили музыку на всю. в толпе он мельком увидел джисона, что танцевал рядом с минхо. ну-ну, минхо, насколько тебя хватит с таким-то на всё готовым ханом, что родился в жарком Чикаго и унаследовал от него всё самое лучшее. у чонина же в это время от такого интимного прозвища, которое он хранил подальше ото всех глубоко в душе, сердце пропустило несколько ударов, а мозг готовился не к реанимации, а к похоронам, со словами: сколько такого не было и вот опять. — я хочу к тебе. — шепчет ян в его грудь и сжимает руки в своих ладонях, что были кинком чана. такие костлявые, да ещё и с браслетами. он помечает в голове: подарить чонину серебряный браслет. тому ужасно сильно идёт серебро. — пойдём? — он берёт яна за руку, и тот сам ведёт его, будто показывая, что до сих помнит всё, что было, и дорогу до его дома тоже. чонин улыбается минхо, который сидит на кресле капле и не может не улыбнуться блондинке рядом с ним. — соми, тебе идёт новый цвет. — он тянет чана через его знакомых, что улыбаются и кричат в след. ничего пошлого и унижающего, наоборот что-то приободряющее, вроде простого набора гласных. — а ведь моя сестрёнка поменяла этот цвет год назад. — прыснул хан, сидящий сбоку от минхо, как и его сестра тоже. — зато хотя бы он сказал, что мне идёт! — девушка нагнулась, чтобы ударить его по ноге. — айщ! как кошка и собака. — засмеялся минхо и успокоил обоих жестом, одну руку он положил на бедро джисона, как бы защищая от девушки. — тихо! дайте насладиться тишиной. — он погладил ногу джисона и тот порядком удивился, хоть и улыбался совершенно спокойно. — слышала? у тебя голос противный. — шепнул он сестре, повернув голову за спину минхо. — как ты со старшими разговариваешь! — она снова потянулась к нему, и минхо убрал руку, предоставив место для нового удара. — ты старше всего на год! — возмутился хан. — айщ! — проныл минхо и отпил пива, что стало его спасательным кругом, на ближайшие несколько часов с этими двумя. лунный свет нежным лучом оглаживал поверхность кровати, задевая бледную кожу черноволосого парня, который выгибался и старался сдержать любой стон, что так хотел быть услышанным и сковывал грудь в нетерпении. — хван… — феликс закатил глаза и сжал толстовку на своей груди. ещё пять минут назад, перед тем, как оставить первый поцелуй на теле ликса, джин сказал ему, что долгое время его мечта — это трахнуть феликса в своей бывшей толстовке. феликс считал, что их мечты пересекаются именно в этой точке и лёг на кровать, предоставив своё чистое, словно холст, тело, не считая «грязной руки», что пострадала от чернил по его же желанию. австралиец выглядел сейчас очень кукольно. его крепкие ножки были разведены в стороны и единственное, что ликс мог делать, так это раздвигать их всё дальше и дальше. быть может скоро его кости просто сломаются от желания угодить хёнджину. — блять… — выдыхает феликс, когда хван нагло целует его член через ткань трусов, что обтягивала стояк. влажное пятнышко на головке распаляло феликса, и тот любовался джином, который оставлял засосы на внутренней стороне бедра, на рёбрах, выше лобка. если только феликс мог залезть в его голову и понять, почему он так хаотичен и не следует определённой траектории, как тот же ликс к примеру. желание залезть в голову хёнджина преследовало его третий месяц, ещё пару дней и можно сказать четвёртый. сколько бы они не сталкивались глазами в колледже, сколько бы феликс не старался показать через зрачки насколько он открыт к хвану, ничего не выходило. даже несмотря на то, что между ними ничего не было — феликс с каждым днём чувствовал, что внутри него разрастаются розы, краснее которых не найти. их шипы врезаются в стенки его чёрствой души и, будто змей искуситель, зовут в омут любви, чтобы навсегда остаться там. ликс старался изо всех сил. не думать о хёнджине, просто не думать, но тот, как назло, всегда был в поле зрения, да ещё и такой улыбчивый, светлый, красивый до ужаса и безумно сексуальный. ли никогда не забудет, как слетел с катушек и встретился с минхо. он был пьян, но смешно не это, а то, что было потом. он вылил все свои чувства лучшему другу хёнджина, и тот даже не сморщился ни разу. — он дрочит на тебя. чел, расслабься и действуй уже, а то найдётся кто-то вроде тебя, и джин просто перегорит. — смеётся минхо и улыбается ему. — дрочит?.. на меня?.. — заплетаясь, спросил ликс, хмуря брови. — очень много и долго, так что не упусти его. — он отсалютовал ему, и тут же феликс пометил себе: на ближайшей вечеринке найти хёнджина и попробовать хотя бы подружиться с ним. подружиться не вышло… пиздец как не вышло. когда тот сидел на его коленях и так приятно постанывал, хотелось заткнуть весь мир, любой звук должен был исчезнуть, чтобы уши услышали каждый тон, на который случайно переходил хван, чтобы каждый всхлип был смазан языком с его губ кончиком языка феликса. его кожа была ангельски гладкой, ликсу даже в какой-то момент стало стыдно за то, что его шершавые пальцы так беспорядочно трогают чужие соски. в задницу стыд. сейчас раскрывать ноги перед хваном ему абсолютно не стыдно, но вот стоны он всё равно прячет. волны приятных ощущений накрывают каждый раз, когда по проколотому соску скользит горячая поверхность хвановскогво языка, что вызывал его без зазрения совести. — если ты не будешь стонать для меня - я отшлепаю тебя. — джин проскользил по груди и шее феликса носом, не подняв глаза, и сказал эту фразу так басисто и вкусно для слуха, что член феликса дёрнулся. — ты будешь для меня хорошим австралийским мальчиком? — ликс вжался в подушку и потупил взгляд, его щёки раскраснелись, и он почувствовал себя сладким твинком, что любит стараться для своего горячего папочки. мысль эта липкая и, в какой-то степени, грязная от своей пошлости, но пятнышко на головке стало больше и, твою мать, разве он не хочет быть в этой грязи с хваном, пока один из них в ней не захлебнётся? — я буду хорошим для тебя. — усмехнулся он, чмокнул его в кадык. джиновская ухмылка — восьмое чудо света. то, какой она была, заставляло хотеть его ещё больше. эти белые зубки, красные от поцелуев губы и родинки, которые он исцеловал и всё равно хочет ещё, это то, что он по-настоящему любит, как и самого хёнджина. длинные пальцы снова гладят пах феликса, и тот только пыхтит, чтобы джин не останавливался. он подарит ему все свои стоны, но чуть-чуть позже. — смазки на твоём члене столько, что я могу войти в тебя пальцами, если чуть-чуть тебе подрочу. — хмыкнул хван и спустился к ногам ликса, взяв трусы по краям, что были немного выше тазовых косточек, и потянул вниз. феликс почувствовал удовлетворение из-за избавления его член от кандалов в виде его боксёров. даже улыбка на его лице была отражением улыбки джина. когда кореец провел пальцами по его мошонке, ликс спёрто выдохнул и сжал подушку позади себя. — вот так, детка. — хёнджин выглядел так горячо сейчас, как никогда, и феликс понял, что такой властный парень, который так хотел трахнуть его сейчас — новый кинк феликса. да сам хёнджин ебучий кинк. — войди в меня своими длинными пальцами, я умоляю тебя, джин… — тон с уверенного перешёл на высокий и тихий, последняя буква имени хвана вообще затерялась где-то в воздухе, не найдя пути, чтобы слово было услышанным. — только потому что ты так умоляешь меня. — хёнджин шлёпнул его по ягодице. — твой член сейчас джинсы разорвёт, ты хочешь мне вставить, признайся. — прыснул в кулак ликс и отвёл взгляд. джин одной рукой повернул его за подбородок и провёл большим пальцем по нижней губе. — вставляют шлюхам, а тебя я буду ебать. именно ебать, мой ликси. — он улыбнулся и отставил руку от лица австралийца, чтобы пустить на пальцы комок слюны и поднести их к дырочке феликса. маленькие, чуть отросшие волоски, приятно щекотали фаланги хёнджина, и тот как следует разглядел член феликса. тот скорее всего побрился совсем недавно, для хвана, о да. — м… — феликс улыбнулся и замычал от проникающего под кожу удовольствия. оно оглаживало всё его тело и отправляло в адское место, что было наполнено грешностью, самой лучшей грешностью во вселенной. хёнджин улыбнулся феликсу в ответ, ведь эта реакция была только из-за того, что хван двигался в горячей мокрой дырочке своим длинным пальцем, не стесняясь потирать стенки внутри подушечкой. второй палец вошёл даже легче, чем первый. хван двигался всё увереннее и напористее так, что феликс только и мог пыхтеть себе под нос. но он всё ещё держал свои стоны. джин не из обидчивых, он хоть и хотел услышать их больше всего на свете, но член и правда скоро разорвёт толстую ткань джинсы на его ногах, поэтому пусть ликс стонет или не стонет, как ему угодно. — ох, хван! — это уже больше походило под понятие стона, и джин закусил губу. три его пальца уверенно толкались в феликса, и хлюпающие звуки, что эхом раздавались в ушах, заставляли и его прикрывать глаза от возбуждения. они оба разбиты перед друг другом сейчас. — как я хочу тебя, феликс. — хван сжал голень ликса, что была на его плече, и носом провёл по коже понятную только себе линию. — трахни меня, я щас сдохну. — феликс устало засмеялся и закрыл лицо руками. несколько минут он и правда лежал не в этой кровати, а где-то на берегу нирваны. — трахнуть тебя? — он притягивает его к себе за талию и смеётся в унисон басистому смеху ликса. — ты просишь меня трахнуть тебя? — феликс умиляется и вырывается из рук хёнджина, что щекотят его под рёбрами. они играются, будто стояки и их похоть отошла на второй план, и ликс чувствует себя так хорошо во время прелюдии, как никогда раньше. — трахни меня, да, я хочу этого. — их губы снова сталкиваются, и джин пылко, не имея никакой цели, хаотично целует шею феликса, посасывает у кадыка и оставляет два пятна со следами зубов, уже завтра эти засосы невозможно будет скрыть от чужих глаз. феликс запрокидывает голову и слышит, как хёнджин расстегивает свои штаны, а затем садится на край кровати, чтобы снять их и оказаться между ног феликса, где ему и время. — мне снять её? — указывает джин на худи на себе. — да, пожалуйста. — джина от этого пожалуйста ведёт как наркомана, он стягивает толстовку через верх и улыбается ликсу, снова оставляя поцелуи на его груди и ниже. джин развёл бёдра феликса и подсел ближе, растирая по члену собственную слюну. он посмотрел на реакцию феликса, и тот кивнул, кусая губу. хван сжал бледную кожу в пальцах одной руки и направил свой член в самое нутро феликса, именно как он хотел. ох, чёрт, да. приятные ощущения тепла на члене стреляли стрелами в мозг, и джин с удовольствием смотрел, как его член исчезает в кольце мышц ликса и оказывается в нём, задевая мягкие и скользкие стенки. — блять… — шумно выдохнул феликс через нос. его тело пронзило приятное тягучее ощущение, что только начинало разрастаться. как только хёнджин толкнулся ещё один раз, всхлип сорвался с его губ и глаза закрылись. — уф… хёнджин расставил руки по двум сторонам его головы и наконец-то прекратил пытку, ускоряясь. ощущение крышесносное, трахать кого-то, кого любишь ещё лучше. он сжимает одеяло под феликсом в кулаках и хрипит, задерживая дыхание, ведь так кайф ещё сильнее бьёт в пах. — блять, ещё! сюда, боже блять… — выстонал феликс и улыбнулся, взяв свой член в кольцо из пальцев и надрачивая, чтобы успеть в такт. хван смотрел на феликса, как на икону, которую восхваляют в храме, он следил за тем, как его веки подрагивают, и пурпурные губки приоткрываются для одурманующего всхлипа. — возьми меня за руку. — шепнул он ему и поцеловал в оголённый участок кожи, как только толстовка чуть сползла с плеча. их пальцы сплелись, и оба посмотрели в глаза друг друга. этот момент поистине драгоценен. — джин… — ликс спёрто дышит, и хёнджин чуть замедляется, сжимая его пальцы. — ты… ты хотел трахнуть меня в своей толстовке. да? — чёрные волосы распластались на всю возможную длину по поверхности подушки, и джин плавно двигался в ликсе, видя как они мило вздрагивают из-за движений. он кивнул. — я хотел, всегда хотел, чтобы ты говорил мне что-то, пока мы трахаемся… но не эту хуйню: ты такой красивый, малыш, детка. я бы хотел услышать о твоих чувствах ко мне. — в глазах ли сейчас отражалась целая вселенная. хёнджин замер, смотря на него и сжал ладонь в своей, в знак поддержки. перед ним тот парень, которого считают самым крутым, тот парень, которому всё дают и ничего не просят, он шепчет ему такое и старается не отвести взгляд, несмотря на то, что его щёки покраснели до ужаса. — пожалуйста. — ты хочешь узнать, насколько я тебя люблю? — хван уткнулся в его шею и подхватил под поясницей, чтобы входить под другим углом, ведь ноги постепенно начинали отекать в одном и том же положении. — я каждый день просыпаюсь с мыслей о том, как увижу тебя в колледже, о том, как ты будешь смотреть на меня, обнимать, как своего хорошего друга, и шептать, как хочешь сжать мою задницу на глазах у всех. я полюбил ночь в тысячу раз больше после того, как узнал тебя… ты такой неизведанный мне, но такой манящий. я люблю тебя. люблю… и мне не страшно сказать тебе это, блять… — хван гладил его тело, лишь бы найти успокоение, и стоны, что он слышал пока говорил, трахали его лучше, чем он сейчас феликса. — ох, блять, я так люблю тебя. — феликс сжал его волосы и притянул к себе, чтобы впиться в губы требовательным поцелуем, который кричал о насыщенности чувств австралийца. хёнджин почувствовал себя богом, трахая феликса, словно он тут решает под каким углом и с какой силой будет бить по бедному парню, что не стеснялся громкости собственного голоса теперь. — не хочешь кончить? — засмеялся хван на его ухо, застыв и почувствовав, как ликс двигает бёдрами сам. — я хочу скакать на твоём члене. — он толкнул его в плечо и джин, нехотя, вышел из задницы австралийца, чтобы поменяться местами и дать оседлать себя. ликсу нужно было всего-то направить скользкий член в свою дырочку и держаться за грудь хвана. . — как думаешь, ты бы мог поцеловаться с парнем? — джисон облокотился о балкон и отпил пива из бутылки, которая менялась на такую же, но полную в течение часа. — хм… — промычал минхо, смотря по сторонам, они на балконе одни, сзади лишь дверь, что ведёт в комнату, где вечеринка только началась. — я думал об этом много. — признаётся хану он. — серьёзно? — парень выгибает бровь и ухмыляется. — мой лучший друг гей и я не смогу посчитать по пальцам двух своих рук, сколько раз мы обсуждали всю эту гейскую хуету. — минхо закатил глаза и посмотрел вниз на пустое в кои-то веки поле, где он был совсем недавно. — а, точно, джин. — хан облизнул губы, и тут минхо действительно задумался. у него никогда не вставало на порно с мужиками, да. но местами, очень и очень редкими, когда на видео он случайно слышал, как два голоса: актива и пассива, смеются или шепчут друг другу что-то, он чувствовал не возбуждение, а удар в живот. никогда не было так, чтобы он трахал девчонку, и они так болтали или смеялись. это что-то конкретно мужское… братское. типа, ты мой брат, я твой брат, бро, круто. а теперь выеби меня. так же? — ну… вот представим, я целую, например, тебя… думаю ничего не будет такого. — пожал он плечами, хоть и мысль о том, что он поцелует парня сейчас аккуратно шептала на ухо, заставляя спину покрыться мурашками. — давай попробуем? — джисон толкнул свой язык за щеку и опустил взгляд, о чём-то задумываясь. — сосаться? бля… — минхо засмеялся и почесал затылок. ему интересно, ведь никогда не выпадало возможности попробовать что-то такое, а иногда была мысль, а что, если… а тут прямо шанс на ладони. в любом случае, у него есть сестра джисона соми. — ну, как ты? — джисон закусил губу и смотрел на него достаточно уверенно. — го. минхо повернулся к нему и оба встали, как два девственника. хан первый подошёл к нему и провёл пальцем правой руки по губе. минхо почему-то приоткрыл рот и почувствовал кончик его пальца на языке. он не понимал, что происходит и точно не понял зачем делает это, но… он серьезно просто сосал палец хана, медленно, словно понимая, что за пиздец делают они оба, и смотря в такие же удивлённые глаза, что толкали палец дальше. так длилось долгих две минуты. минхо медленно обсасывал палец, а хан не убирал его и дразнил двигаясь. как только минхо тяжело выдохнул, он дёрнулся и оттолкнул хана. — забудь эту хуйню. — нервно сказал он и отвёл взгляд, встав на своё место обратно. джисон не успел и слова вставить. он резко повернул ли и чмокнул в губы, отворачивая. — блять. — сказал он и выпил пива. — блять. — минхо взял пиво из его рук и выпил залпом, сглатывая хмельную жидкость.