Карточный домик

Уже несколько дней Намджун обнаружил, что его концентрация действительно не так хороша, как обычно. В этом не было ничего удивительного, когда он думал об этом. После всего, что произошло на прошлой неделе, неудивительно, что его мысли постоянно блуждали. Но то, что он постоянно смотрел на экран или в файл и не мог вспомнить, что читал минуту назад, было не очень полезно и непродуктивно. Намджун вздохнул и слегка отодвинул стул. Окинув взглядом кабинет, он убедился, что все присутствуют, кроме Дэсу. Он был уверен, что слышал, как тот говорил что-то о том, что собирается проверить другой отдел, но не имел ни малейшего представления, какой именно. Предположительно, это было что-то связанное с отделом убийств, учитывая события последних двух недель. Бросив быстрый взгляд на Хосока, он увидел, что тот как раз что-то пишет: ручка в руке исписала весь лист бумаги, голова опущена. Он явно сосредоточился, но при этом обнаружил, что просто не может сосредоточиться. Трудно было сосредоточиться на чем-то, что не было Тэхёном. «Опять убийства», — объявил Дэсу, входя в кабинет с папкой в руках, которую он уже собирался открыть. Голос застал его врасплох, и Намджун повернул голову, чтобы проследить за ним, пока он пересекал комнату. Фотографии, конечно же, были разложены на его столе, а затем переданы на доску, как только они все их изучат. «Хэдокче Па переживает не лучшие времена, да?» «И что теперь?» спросил Хосок, ни к кому конкретно не обращаясь, просто надеясь получить ответ. «Двадцать одна подтвержденная смерть», — ответил Намджун, откидываясь в кресле. «Возможно, сегодня будет еще дюжина неподтвержденных или больше. Это немного больше, чем просто неприятности». «Я бы сказал», — согласился Дэсу, опуская стопку фотографий на стол. «Я был рядом во время первоначального вознесения Чона и думал, что это было плохо. Сейчас же та резня, что была тогда, выглядит как легкая ссора за семейным ужином». Возможно, Намджуна и не было рядом, когда Чон взошел на трон, он был всего лишь двухлетним ребенком, но он слышал истории, читал документы. Он помнил фразу, которой описывали произошедшие беспорядки, что-то вроде «улицы окрасились кровью» в нескольких районах за почти целый год конфликтов и чисток. Но Дэсу был прав. Это было что-то другое, что-то гораздо большее. Намджун подумал, что во фразе, которая будет использована для описания этого конфликта, обязательно будет упомянуто, что сточные канавы по всей столице были заполнены трупами, прежде чем междоусобица была разрешена и мир снова восстановлен. «Похоже, голова Мальчика покатится», — сказал Ёнджэ, переместившись в кресле, чтобы посмотреть на Дэсу. Намджун услышал в его тоне что-то такое, что, по его мнению, звучало слишком радостно, что ему совсем не понравилось, но он решил не обращать внимания, встав со своего места. «Есть какие-нибудь догадки о том, кто это?» — спросил он, подойдя к столу Дэсу, чтобы проверить фотографии. Через весь кабинет доносился звук отодвигаемых стульев, колеса скрипели по линолеуму. «Из того, что я могу сказать, я предполагаю, что это сторонники Кима. Мальчик, судя по всему, проповедовал о том, чтобы стереть их всех с лица земли», — пояснил Дэсу. «Это произошло в Джун-гу, этот район известен как территория Ким Джинтэ, потому что он там родился. Естественно, я предполагаю, что теперь это и территория Ким Джину». «Только не нарвись на неприятности», — добавила Сунга, остановившись рядом со столом, быстро просматривая фотографии с места преступления. «Вы можете быть правы, что это сочувствующие. Я свяжусь с департаментом Джун-гу; попробую установить с ними связь по этому делу, попытаюсь получить от них больше информации, как мы это сделали с убийствами в Инчхоне». Она повернулась на каблуке, чтобы снова пересечь офис, явно больше заинтересованная в выяснении фактов, чем в изучении фотографий. «Хорошо, я осмотрюсь и попытаюсь опознать мужчин», — сказал Хосок, возвращаясь к своему столу. «Как только я закончу с этой бумажной работой, я посмотрю, есть ли у нас кучка ничтожеств или кучка кого-то». «Ну, у нас определенно есть тела», — сухо заметил Дэсу, вызвав у всех присутствующих закатывание глаз и скорее стоны, чем смех. Намджун на мгновение задержался у стола, чтобы посмотреть на фотографии. Ему было интересно, причастен ли к этому Тэхён или это просто очередной пример войны за территорию, как и несколько других убийств за последние четыре дня. Скорее всего, нет, Тэхён, вероятно, участвовал только в важных убийствах. Но он вполне мог заказать подобное, если бы Мальчик был слишком занят. После минутного изучения он вернулся за свой стол, не зная, что делать дальше. К счастью, ему даже не пришлось думать, что делать дальше, потому что некий Ёнджэ решил открыть рот и начать говорить. «Я ему не доверяю», — сказал пожилой мужчина, закончив полировать очки и водрузив их обратно на нос. «Я не думаю, что мы можем доверять Киму». В этот момент Намджун перевел взгляд на другой стол и увидел, что Хосок больше не обращает внимания на свою папку. Вместо этого он наклонил голову к старшему мужчине, выражение его лица было трудно прочитать. Его ручка чуть покачивалась между пальцами, перо зависло над страницей, но, к счастью, не рисовала по ней синих линий. Это была его старая привычка, которую он часто повторял, когда пытался бросить курить, и поэтому она ассоциировалась у Намджуна с волнением. «У тебя действительно есть причина, веская причина?» спросил Хосок, продолжая возиться с ручкой. «Или это просто личное, Чхве?» «У меня есть веская причина», — возразил старший. «Моя веская причина в том, что Ким сейчас слишком близко к вершине, что у него слишком много власти. Это не то, на что он рассчитывал, по крайней мере, не так быстро. Мы не знаем, как это повлияет на его действия. Я думаю, что ставить все на Кима опасно». «Это не ставка, это называется тактика», — не согласился Хосок. «Это называется стратегический удар по Мальчику и Хедокче Па, на который мы рассчитывали с самого начала. Почему бы еще операция получила зеленый свет, если не для того, чтобы Тэ добился такой власти и положения в банде?». «Невозможно получить информацию высокого уровня, находясь на низком уровне», — согласилась Сунга с отрывистым кивком. «Ким сейчас, по сути, король», — заметил Дэсу, разложив веером стопку фотографий на своем столе. «То, что он работает на самом верху, не означает, что он не собирается подавить всех остальных, кто ниже его, и не дать им достичь власти, которая может разрушить операцию, Чхве. Если у Кима есть эта власть, то у кого-то другого ее нет. Вы бы предпочли его или Бэ, хммм? Я надеюсь, что Ким набирает силу исключительно для того, чтобы нанести удар в спину Мальчику, потому что я ему доверяю». " Тэхён знает шахматы», — объявил Намджун с мягкой улыбкой. «Думаю, он наконец-то занял позицию короля вместо ладьи». «Ким — просто королева, притворяющаяся королем», — заявил Ёнджэ. Похоже, в тот день догадка Сунги оказалась на удивление верной, и в офисе воцарилась гробовая тишина после его слов. Намджун оторвал взгляд от экрана компьютера и увидел, что Дэсу перестал перекладывать фотографии на столе, больше не раскладывая их, а просто держа пальцы над стопкой. Пожилой мужчина не отрывал взгляда от стола, но было видно, что он не смотрит, а внимательно слушает. За столом в другом конце кабинета Сунга тоже перестала работать, пальцы на ее клавиатуре больше не стучали со скоростью света. Она смотрела на Ёнджэ поверх монитора с выражением лица, максимально приближенным к нейтральному. После минутного молчания Хосок отложил ручку и, вместо того чтобы сидеть, поднялся на ноги. Другой мужчина наклонился вперед, его вес балансировал на одном запястье в довольно непринужденной позе, но Намджун знал обратное. Один взгляд на его лицо показал, что он был взбешен, потому что его губы опустились в уголках довольно очевидным образом, что заставило его надуться. «Скажи это еще раз», — приказал Хосок, поднимая одну руку, чтобы погладить его по уху. «Извини, Чхве, но мне кажется, что я не расслышал тебя за всей этой ерундой, которую ты сейчас нес». На задворках сознания Намджун слышал громкие предупреждающие сирены, которые говорили ему, что это что-то плохое и что он должен что-то сказать, чтобы остановить это, но, казалось, он был не в состоянии сделать это. Он не мог оторвать глаз от Хосока, от его язвительного выражения лица. С одного взгляда было ясно, что он готов к конфликту, к спору или даже к драке, и, судя по выражению его лица, Ёнджэ собирался дать ему такую возможность. «Думаю, ты хорошо расслышал, что я сказал, Чон», — ответил Ёнджэ. «Ким уже почувствовал вкус высокой жизни, разврата, и я не думаю, что он захочет от этого отказаться». «Чушь, полная чушь, ты…» «Хосок, — прервал его Намджун, — может, тебе стоит…» «Ты несешь полную чушь, Чхве», — продолжил он вместо этого. «Я думал, что человек, работающий в этом отделе столько, сколько ты, должен иметь здравый смысл и немного гребаной порядочности». «По крайней мере, у меня больше порядочности, чем у Кима». В этот момент Намджун понял, что все это не уладится само собой. Это очень быстро перерастет из жарких слов в нечто гораздо худшее. «Я думаю, что вполне правомерно ставить под сомнение высокую вероятность того, что Ким предаст нас ради Мальчика», — возразил Ёнджэ. «Это не первый раз, когда такое случается…» «Тэхён совсем другой», — перебил Намджун. «Он не такой, как все, и было бы ошибкой считать, что он такой же». Через весь кабинет он услышал, как Сунга зашумела в знак согласия. «О, да он совсем другой», — пробормотал Ёнджэ себе под нос. «Чертов педик — вот кто он». «Не называй его педиком», — сказал Хосок, поднимая руку и указывая прямо на другого мужчину. «Прекрати называть его так прямо сейчас». «Что? Ты бы предпочел, чтобы я называл его как-то иначе, например…» «Не надо.» «Ёнджэ, не надо», — предупредила Сунга, но ее слова прозвучали глухо. «Педик?» Намджун едва успел осознать, что Хосок переместился, прежде чем бросился на другого мужчину. Дэсу издал удивленный звук и попытался остановить их, в то время как Намджун поднялся со своего места и бросился к ним. Ударов не последовало, но они оба были на виду друг у друга, в нескольких секундах от того, чтобы перейти к физическим действиям. Хосок был на дюйм или около того выше другого человека, поэтому он смотрел на него сверху вниз. Как только он подошел к ним, произошел первый толчок, и Намджуну пришлось схватиться за локоть Хосока и попытаться оттащить его. Но Хосок схватил его за галстук, и в течение нескольких секунд начался настоящий ад. В итоге Ёнджэ получил удар по подбородку, довольно сильный, насколько он мог судить. " Тэхён за одиннадцать месяцев работы здесь сделал для этого отдела больше, чем ты за одиннадцать долбаных лет!» кричал Хосок, пытаясь оттолкнуть его, пока Намджуну не удалось встать между ними. «Не смей говорить, что он ничего не сделал, что он испортит операцию, потому что у тебя с ним проблемы и…» " Чон, отвали», — приказала Сунга, вставая со своего места. Намджун не мог поверить, что ему приходится разнимать ссору вот так, словно учителю, останавливающему ссорящихся детей на детской площадке. Его команда состояла из взрослых людей, а они спорили и обзывались, как самые грубые дети. Но, к сожалению, Намджун также понимал, почему это происходит. Напряжение в команде было высоким, и неудивительно, что Хосок чувствовал давление гораздо сильнее, чем остальные. Ёнджэ только что уничижительно отозвался об их товарище по команде, и было совершенно очевидно, почему он так расстроился. Но физические удары нельзя оправдать, и это означало, что действия Хосока никак нельзя было назвать приемлемыми. «Тэхён подверг свою жизнь опасности!» продолжал Хосок, по крайней мере, уже не пытаясь сопротивляться, а наоборот, позволяя ему отталкивать себя. «Он рисковал своей жизнью с самого первого дня, а что сделал ты, а?! Ты весь день сидел за своим столом, засунув большой палец в свою чертову задницу!» «Я выполнял свою работу, Чон», — возразил Ёнджэ. «Как и ты, и я думал, что тот факт, что тебя ударили ножом, заставит тебя тоже проснуться!» «Не говори о том, что случилось со мной, только я могу говорить о том, что случилось со мной», — Хосок снова пошел на попятную, потянув за воротник рубашки. «Я выполнял свою работу, и то, что случилось, это риск, который я решил принять, когда начал работать за этим столом, Чхве». «Мы оба выполняли свою работу, это Ким не выполнял свою», — сказал Ёнджэ, потирая подбородок. «Если только ведение себя как извращенец не входило в должностные обязанности». При этом губы Хосока снова опустились, глаза прищурились, как будто он попробовал что-то горькое. Намджун приготовился к новой попытке драки, но не успел — заговорил другой мужчина. «Может быть, нам всем нужно перестать сплетничать и сосредоточиться на главном, хорошо?» Дэсу предложил, подняв обе руки вверх и довольно беспечно пожав плечами. «Главное, что Чон мертв уже больше недели, почти две, и без него все идет наперекосяк. Офицер Ким? Он — последнее, о чем мы должны думать сейчас, когда число жертв по всей этой проклятой столице исчисляется двойными цифрами, и в ближайшие несколько дней оно будет только расти. Ким, он может позаботиться о себе сам; он делал это уже почти четыре месяца». В кабинете воцарилась тишина, и Намджун медленно выдохнул. Напряжение постепенно начало спадать, и уже не было ощущения, что бомба вот-вот взорвется. Но то, что ситуация была взята под контроль, еще не означало, что она решена, даже близко нет. «Меньше пустой болтовни, больше раскрытия преступлений, да?» добавил Дэсу, опустив взгляд на фотографии перед собой. «Спасибо», — тихо произнес Намджун, глядя на собеседника. С тех пор как стало известно об аресте порнографа, Дэсу избегал темы Тэхёна, говоря о деле в целом. Как и предполагала Сунга. Хотя это и не означало согласия, но, по крайней мере, не означало осуждения, и Намджун был готов принять это. Лучше проигнорировать вопрос полностью, чем решать его в негативном ключе. «Я думаю, что Дэсу поднял очень важную тему. У нас есть работа, которую нужно делать, это полицейский участок, а не классная комната. Так что давайте начнем вести себя как взрослые». Хосок на мгновение задержал на нем взгляд, а затем резко пожал плечами, выбив свою руку из его руки. Прежде чем Намджун успел что-то сказать ему, другой мужчина пересек пол офиса и вышел из комнаты. Все повернули головы, чтобы проследить за ним, и после минутного молчания он увидел, как Сунга незаметно наклонила голову в сторону дверного проема, прося его выйти, чтобы переговорить. Намджун бросил на Ёнджэ неодобрительный взгляд, после чего вышел из кабинета. Она последовала за ним и захлопнула за собой дверь. «Ну, это было нечто», — пробормотал Намджун, оглядывая пустой коридор, в котором не было видно Хосока. «Никогда раньше не видел, чтобы он так бушевал. Я даже удивлен». «Пойди проверь его, успокой», — предложил Сунга. «Я продолжу работу с Дэсу, изучу еще несколько отчетов и обновлю информацию на совете, чтобы мы имели представление о том, что происходит». «Боже, я не думал, что это произойдет», — сказал Намджун, потирая лоб с усталым вздохом. «Я ожидал случайных замечаний и грязных взглядов, но такого? Такой уровень незрелости и конфликтов? Очевидно, я возлагал слишком большие надежды». «Очевидно», — согласилась она с кивком. «Я просто не думал, что Хосок так на него набросится. Я чувствовал, что он недоволен Ёнджэ, но не думал, что он зайдет так далеко». " Чон расстроен, он расстроен из-за дела, и он расстроен, потому что Тэхён ему хороший друг. Неудивительно, что слова Ёнджэ его задели, я ведь тоже прикусила язык, чтобы сдержаться», — сказала Сунга, скрестив руки на груди. «Мы — команда, и это рабочее место, а не мыльница проповедника. Держите все свое личное дерьмо за дверью и оставьте все как есть. Я три года работала в обычном офисе, прежде чем занять этот стол, и мне приходилось мириться с некоторыми вещами, которые мне не нравились, например, меня оскорбляли за то, что я надела чертову юбку, хотя это было частью моей униформы, или за то, что я не накрасилась в этот день. Знаешь, сколько раз я слышала шутки о том, что у меня была «тяжелая ночь»?». «Слишком много», — предположил Намджун. «Да, и разве я жаловалась? Нет, потому что иногда приходится мириться с дерьмом, чтобы добраться до места. К сожалению, это значит, что Тэхёну тоже придется, ему тоже придется иметь дело с тем, через что пришлось пройти мне. Это значит, что Чон тоже должен узнать, что он не может вести войны, чтобы защитить свою воображаемую честь». «Когда-то давно, до всего этого, Тэхён никогда бы не стал защищаться», — заметил Намджун тихим голосом. «Он бы не высовывался и избегал конфликтов, а сейчас? Если бы Ёнджэ сказал ему это в лицо, Тэхён выбил бы ему зубы. Теперь ему не нужно, чтобы его защищали». «Давай, иди и возьми его», — повторила Сунга, наклонив голову в сторону лестницы. Намджун повернулся на каблуке и пересек небольшой коридор, чтобы спуститься по нему, двигаясь в быстром темпе, чтобы оказаться на первом этаже. Заглянув в комнату отдыха, он убедился, что она пуста, а затем решил проверить снаружи, на всякий случай выйдя из здания, чтобы охладиться в мягкую весеннюю погоду. Он обнаружил Хосока, сидящего на бордюре в нескольких футах от входа, с полистироловой чашкой в руке, в которой, несомненно, был офисный кофе, густой, как смола, и кислый, как аккумуляторная кислота. Его товарищ по команде сидел, свесив ноги перед собой, поставив локти на колени и держа чашку перед губами. Он слегка наклонился вперед, в результате чего его брюки и рубашка собрались в толстые складки. При одном взгляде на него было видно, что он все еще в том же настроении, в основном в ярости, но также и расстроен. Намджун подумывал оставить его в покое, но понял, что лучше подойти и поговорить с ним. Поэтому он сошел с небольшой ступеньки и опустился рядом с ним, подтянув колени и сложив на них руки. «Черт, брат, ты действительно сбил Ёнджэ с ног. Чуть не сбил его с ног», — сказал Намджун, повернув голову, чтобы посмотреть на него. Хосок не пил кофе, а скорее откусывал от бокала, оставляя зубами маленькие проколы в полистироле. «Ты ведь знаешь, что это была плохая идея, верно?» «Ммм», — пробормотал Хосок, поглаживая чашку, глаза смотрели на улицу, вместо того чтобы оглянуться на него. «У него больше лет за плечами, он может подать жалобу за нападение и отстранить тебя от занятий на несколько недель», — объяснил он тихим голосом. «Может быть, это хорошо? Может, мне нужно уйти от всего этого дерьма?» — предположил его товарищ по команде, но по его тону не было похоже, что он действительно в это верит. «У меня тоже голова кругом идет, как и у Тэ, который говорил, что у него она кругом идет». «…Я поговорю с Ёнджэ, все улажу», — сказал Намджун, протягивая руку и крепко сжимая его плечо. «Тебя не отстранят. В конце концов, я уверен, что видел, как он толкнул тебя первым и инициировал физический контакт. Добавь к этому тот факт, что три человека были свидетелями того, как он отягощал тебя, и я думаю, что жалоба будет отклонена». Намджун на мгновение замолчал, давая возможность собеседнику все обдумать. В своем горячем эмоциональном состоянии Хосок явно не обдумал свои действия, поэтому ему нужно было время, чтобы это сделать. Кроме того, он знал, что последнее, о чем он сейчас думает, — это он сам и ссора в участке. Это был Тэхён и только Тэхён. Зацикливаться на этом было нехорошо, но после их встречи с молодым человеком в тот день неудивительно, что он не мог перестать думать об этом. Встреча прошла не так, как планировалось, сильно отклонилась от того, чего они оба ожидали, и Намджун постоянно думал об этом. Мысленный образ Тэхёна, стягивающего с себя рубашку, чтобы показать татуировку с фамильным гербом Чона на груди и ужасную пулевую рану в его плоти… это было то, о чем он не мог перестать думать. То, что он сказал им, все эти разговоры о том, что он влюблен и убивает мужчин, о том, что у него уже не все в порядке с головой, — все это вызывало беспокойство. Но это было и то, чего он должен был ожидать. Намджун отправил его в эту передрягу, а Тэхён только и делал, что приспосабливался, чтобы выжить, как это сделал бы любой настоящий офицер под прикрытием. Как ему уже приходилось делать в прошлом. После минутного молчания, прерываемого лишь ленивым шумом транспорта, второй мужчина наконец нарушил тишину. «Знаешь, что самое ужасное? Это знать, что глупый Ёнджэ прав», — пробормотал Хосок, отодвигая от себя чашку; кусок полистирола застрял у него между зубами, и он выплюнул его в водосток. «Он прав, поэтому я и разозлился». «Ты думаешь, он прав?» спросил Намджун, наблюдая за тем, как он играет с чашкой, вытаскивая пальцами все новые куски. Несколько маленьких кусочков упали в остатки кофе, и пить его стало невозможно. «Ты действительно думаешь, что он прав насчет Тэхёна?». «Намджун, ты слышал его, Тэ, он прямо сказал слово «любовь», — возразил Хосок. «Несколько раз. Прости, что я не верю, но меня это очень беспокоит, и я знаю, что тебя это тоже беспокоит, просто ты лучше это скрываешь. Так что да, я чертовски боюсь, что Тэ позволит этому заблуждению завладеть им и все испортит». Намджун не хотел заводить этот разговор. Он хотел бы сосредоточиться на чем-то другом, чтобы отвлечься от всего этого, но в данный момент это оказалось довольно трудно сделать. Как он мог не волноваться, когда Хосок высказал несколько сильных замечаний по поводу всей ситуации, а двое из его команды сцепились из-за всего этого? «Да… да, я беспокоюсь», — согласился Намджун после некоторого раздумья. «Конечно, я беспокоюсь, брат, мы все беспокоимся. Это вполне естественно, учитывая все. Дело не в том, что я не верю в Тэхёна, а в том, что я беспокоюсь. Вот и все». «Мне кажется, что, думая так, я отворачиваюсь от него», — тихо ответил Хосок. «Потому что я знаю, что, что бы он ни говорил, Тэ — хороший парень, и я боюсь, что он так сильно увлечется своим придуманным персонажем, что потеряет представление о реальности. Он действительно начнет думать, что он плохой парень, а плохие парни… В Хэдокче Па полно плохих парней». «И в полиции тоже», — пробормотал Намджун, наблюдая за тем, как Хосок отрывает от чашки еще больше. Когда он оторвал особенно большой кусок и рисковал пролить содержимое на свои брюки, он потянулся, чтобы аккуратно выхватить чашку из его рук и поставить ее на бордюр. Хосок даже не остановил его, а просто опустил руки на колени. «Это чувство, что он плохой, что он больше не тот человек, которым был, не думаешь ли ты, что Тэ может начать верить в это? Например, поверить в то, что он Ким Тэхён: Хэдокче Па, а не Ким Тэхён: офицер СМПА?» «Вполне возможно, под достаточным давлением Тхэхён может начать думать о таких вещах, да», — честно согласился Намджун, не желая врать. «Намджун, ты когда-нибудь проходил через что-то подобное, а?» спросил Хосок тихим голосом, придвигаясь к нему чуть ближе. «У тебя тоже был такой уровень запутанности? Мне не нужны подробности, я просто хочу знать, может быть, то, через что проходит Тэ, тебе тоже близко». Как давно он не думал о чем-то подобном? Как давно он не вспоминал все имена и лица мужчин и женщин своего прошлого; тех, кто иногда появлялся в его ночных кошмарах, и тех, кто был настолько размыт временем, что он не мог вспомнить их полностью, кроме самых слабых намеков или блеклых звуков их голосов. «Да, кто-то был», — ответил Намджун мягким голосом. «Не знаю, как насчет любви, но я обнаружил, что мне очень нравится ее общество, но я не думаю, что это близко к одному и тому же. Я не зависел от нее, она была просто человеком, который иногда становился частью моей компании. Тэхён не просто случайно встречается с Мальчиком и Чимином, он живет с ними. Ест, спит — в обоих значениях этого слова — и работает с ними. Это совершенно другой уровень эмоциональных возможностей для инвестиций». Он сделал небольшую паузу, прежде чем добавить. «Был еще один человек, молодой человек, который, я думаю, стал для меня другом. В некотором роде братом, младшим братом, о котором я хотел заботиться так же, как о своей сестре». «Как их звали?» спросил Хосок мягким голосом. " Джао-лонг и Тинг», — ответил он. «Забавно, но Джао-лонг чем-то напоминает Тэхёна. В нем есть что-то такое, что заставило меня вспомнить о нем, когда он впервые вошел в офис департамента, и мне захотелось защитить его, но потом…». Намджун сделал небольшую паузу, опустив глаза и уставившись на дорогу под ногами. Он чувствовал, как взгляд Хосока почти прожигает его лицо, и ждал, когда тот продолжит. «Но потом я послал его под прикрытием в эту операцию и подверг его такой опасности». «Эй, у тебя не было выбора», — возразил Хосок, на этот раз протягивая руку ему за спину, а не сжимая его плечо. «Намджун, нашему отделу дали лучшую возможность сделать это, и мы должны были ею воспользоваться. У тебя не было выбора, Тэ был единственным парнем, который мог это сделать, и ты сделал правильный выбор. Посмотри, как далеко он уже продвинулся, за четыре месяца он так далеко продвинулся». «Я знаю, знаю, но какой ценой?» «Ценой уничтожения этой империи раз и навсегда и спасения тысяч жизней», — возразил Хосок. «Может быть, сейчас он этого не видит, но именно по этой причине Тэ тоже хотел это сделать. Он хотел навести порядок в этой проклятой столице, и именно это он и собирается сделать. Просто… сейчас все немного сложно». Он замолчал на минуту, видимо, собираясь с мыслями, прежде чем снова продолжить. «Ты действительно думаешь, что ты сказал ему в тот день? Когда он сказал, что это любовь, а ты сказал ему, что это не так?» «Я думаю, что любовь — это опасное слово, брат», — ответил Намджун мягким голосом. «Оно означает очень многое, но не всегда является правдой. Многие ли из нас говорят, что любят кого-то, хотя на самом деле просто терпят его? Сколько из нас думают, что отношения, в которых мы находимся, — это «то самое», а потом выясняется, что это была лишь быстрая искра возбуждения?» Его товарищ по команде молча обдумывал это, опустив глаза и изучая асфальт. «Я думаю, что любовь — это слово, которое используется слишком часто, и в результате его часто путают. Так что нет, я не думаю, что Тэхён любит их обоих в полном смысле этого слова. Я думаю, что Тэхён сейчас настолько потерян в своем собственном удовлетворении, что считает, что то, что он чувствует — это любовь». «А еще на него так много давят, чтобы он соответствовал и все такое», — добавил Хосок с мягким кивком. «Это постоянное чувство, что нужно угождать Мальчику во всех отношениях, чтобы залезть ему под кожу и получить защиту. Я представляю, что все это давление должно было начать влиять на тебя психически, верно? Это должно было заставить Тэ перестать думать о себе достаточно долго, чтобы получить эту защиту, а потом… потом трудно перестать так думать». «Особенно если речь идет не о сексуальном удовлетворении». «Нет, все это удовольствие может и его испортить», — согласился другой мужчина. «Секс может вызвать привыкание, как любой наркотик, и… эй, Намджун, я тут немного подумал, понимаешь? И я всегда думал о личной жизни Тэ… до всего этого». «Он был холост», — пояснил Намджун. «Я не думаю, что он всегда был холост, но я думаю, что у него никогда не было серьезных отношений». «С таким лицом?» Хосок поднял брови. «Бог в помощь остальным, а?» «Представляю, как сложно найти отношения для Тэхёна, учитывая все обстоятельства». «Черт, Намджун, это могут быть его первые «серьезные» отношения, а для отношений это чертовски серьезно». Намджун мог только тихонько посмеяться над этим замечанием, потому что оно прозвучало как сильное преуменьшение. Да, у Тэхёна сейчас были очень серьезные отношения, одни из самых серьезных, какие только можно себе представить. «Все причины, которые мы только что перечислили, на самом деле не имеют значения, не так ли? Если Тэ думает, что любит их, то его суждения будут затуманены, даже если это неправда». «…Ты можешь любить кого-то и знать, что он тебе не подходит», — ответил Намджун после некоторого раздумья. «Поэтому ты бросаешь их ради себя, или, наоборот, ты бросаешь их, чтобы спасти их от самих себя». «Если Тэ не уберет Мальчика, то он будет как мертвый», — сказал Хосок, поднимая чашку, чтобы снова потянуть за ней. «Его собственные люди в конце концов убьют его, потому что они все его чертовски ненавидят. Не лучше ли… чтобы Тэ спас ему жизнь, уничтожив империю?». «Можно любить человека и уничтожить его», — тихо согласился Намджун. Тэхён обнаружил, что метадон ему не нравится просто от одного взгляда на него. Ему еще не приходилось пробовать вещество, но простое созерцание жидкости, когда Чимин поставил бутылку на кухонный стол, заставило его почти зарычать на нее, уголки его губ сурово опустились. Именно цвет, казалось, кричал ему, что это неправильно, совсем неправильно. Этот странный ярко-зеленый цвет делал его похожим на одну из двух вещей: токсичные отходы или антибиотики. Он предполагал, что технически для него это было и то, и другое: яд, но и лекарство. В конце концов, метадон был плох для него, но он должен был помочь ему побороть гораздо худшую зависимость. Чонгук был наверху в своем кабинете и, как всегда, разговаривал по телефону. Тэхён задавался вопросом, догадывается ли он о том, что Чимин делает это, и если да, то что именно он думает по этому поводу. Он представил, что Чонгук, как и Чимин, считает развитие событий хорошим. Если бы только он мог найти ее хорошей, а не испытывать чувство недоверия при одном только взгляде на бутылку. По крайней мере, морфий не выглядел ядовитым. Он был прозрачным и чистым, как вода. Может быть, если бы метадон выглядел так же, он не казался бы ему таким неправильным? Он не знал, но знал, что не доверяет ему, и это ощущение не проходило. На соседнем сидении Чимин радостно напевал себе под нос, откупоривая бутылку и приступая к тому, что Тэхён уже начал считать своим новым ритуалом. На столе рядом с его стаканом апельсинового сока и остатками рисовой каши лежали разные вещи. Сначала стояла бутылка метадона, ярко-зеленая и неприятная, а рядом с ней — пластиковый контейнер с мерками на боку. Сбоку от этих двух вещей лежал жгут и совершенно новый шприц с подготовленной головкой иглы. Если бы не новый странный препарат, сцена была бы точно такой же, но, к сожалению, здесь не было пузырька с морфием. Опустив колпачок на стол, Тэхён почувствовал запах смеси, который безошибочно можно было назвать лекарственным. Это только усилило недоверие, которое он испытывал к этому веществу. Что это было — метадон или антисептик? Сейчас он не мог почувствовать разницу. «Надеюсь, мы сможем перевести тебя на другую форму этого препарата», — объяснил Чимин, поднимая бутылку и выливая немного жидкости в пластиковый контейнер. «Может быть, питьевой раствор или даже таблетки. Они будут намного лучше, ты сможешь хранить их в футляре для таблеток и принимать каждые несколько часов, и это намного безопаснее, чем противный морфий, правда, Тэ?». Тэхён обдумал идею глотать таблетки так же, как он делал это с валиумом, отбивать таблетки без оболочки, а не чувствовать знакомое жало иглы, от которой исходит жар, и он едва смог сохранить нейтральное выражение лица. Нет, только не таблетки. Что угодно, только не таблетки. «Я думаю, что это гораздо безопаснее», — сказал Чимин, после того как он ничего не ответил. На его лице по-прежнему было оптимистичное выражение, и Тэхён хотел бы, чтобы и он почувствовал это, но это было слишком трудно сделать. «Это самое лучшее в метадоне, мы можем медленно отучить тебя от морфия, но мы также можем почти полностью устранить потребность в наркотиках. Это часть зависимости, Юнги мне так сказал». Тэхён задался вопросом, какую еще ерунду Юнги рассказал Чимину за те несколько часов, что они провели вместе. Сплетничали ли они о нем? Сплетничали ли они о Чонгуке, пока никто не слышал? Было ли его неопределенное замечание о том, что они трахаются с его товарищами по команде, правдой или это просто его голодный разум начал раздражаться, как всегда? Тэхён закусил нижнюю губу, наблюдая за тем, как Чимин завинчивает крышку на бутылке. Боже, это занимает слишком много времени, слишком много времени. Ему сейчас нужен был удар, а не долбаная лекция. «Он сказал, что часть зависимости возникает из-за сильной ассоциации с привычками», — продолжал Чимин, говоря медленно и педантично. «Значит, отказавшись от привычки, мы сможем избавиться от зависимости, да?» Тэхён хотел сломать нос Юнги за то, что тот подал Чимину идею заменить морфий на метадон. Чимин взял шприц и жгут, протянув его Тэхёну, чтобы тот принял. Тэхён взял его и принялся обматывать вокруг своей обнаженной руки, зацепив жгут и перетянув его другой рукой. Пока он это делал, Чимин воткнул иглу в контейнер и втянул большую часть жидкости. Дойдя до 60 мл, он вытащил иглу и постучал по ней, чтобы вытекла небольшая струйка. Тэхён старался не застонать в предвкушении, когда Чимин наклонился, взял его за руку и уколол иглой вену. Он нажал на кнопку, и Тэхён наблюдал, как жидкость вытекает, не делая ни единого вдоха. Когда Чимин вытащил иглу и осторожно вытер большим пальцем след от укола, он наконец-то почувствовал облегчение. Жажда просто… исчезла. Тяжело вздохнув, Тэхён опустил голову, а Чимин начал убирать все вещи. Он ждал, не нахлынет ли на него тот прилив сил, то великолепное тепло, которое было лучше секса, но через минуту он ничего не почувствовал. Жара не было, но желание исчезло, а это уже кое-что. «Что скажешь, Тэ?» спросил его Чимин, укладывая принадлежности в медицинскую коробку. «Это хорошо?» «Да… да, хорошо», — согласился Тэхён, мягко кивнув. «Это хорошо, Чимин». Это была чертова ложь, но разве сейчас это имело значение? После еще одной минуты ожидания Тэхён поднялся на ноги и пошел на кухню, чтобы добраться до кофеварки. Она варила кофе все то время, пока Чимин готовил лекарства, и он взял кружку из одного из шкафов. «Что? Теперь ты тоже хочешь выпить кофеина?» пошутил Чимин, оглянувшись на него через плечо. «Кофе мне сейчас не очень-то помогает», — ответил Тэхён, подставляя кружку под дозатор и нажимая на кнопку, чтобы заваренная жидкость хлынула струей пара. «Я выпил немного несколько дней назад и даже не почувствовал кайфа». «Это, наверное, от морфия, — ответил Чимин, поднимая свой стакан и делая глоток апельсинового сока. Если бы не тот факт, что он видел его только пьющим шампанское, Тэхён мог бы язвительно отозваться о том, что он пьет «отвертку», но он придержал язык. «Возможно», — пробормотал Тэхён, отпустив кнопку и почесав локоть. Он добавил в кофе совсем немного молока, наблюдая, как оно начинает растворяться в темной смеси, а затем поднял кружку и понес ее по полу. Чимин все еще сидел за столом и даже не взглянул на него, пока поднимался по лестнице и шел по площадке. Тэхён остановился возле открытого дверного проема, не желая раздражать Чонгука, загораживая ему обзор. Поэтому он остался стоять рядом с ним, а вместо этого потянулся, чтобы постучать костяшками пальцев по открытому дверному проему. " Чонгук, можно войти?». «Подожди минутку — да, можешь», — позвал его Чонгук, и Тэхён сместился, чтобы войти в кабинет. Где-то в этой комнате лежали те жесткие диски, о которых ему рассказывал Чимин; те самые, на которые ему так и не удалось взглянуть. Тэхён старался не изучать комнату, а просто отнес кружку с кофе на свой стол, потому что не хотел выглядеть так, будто что-то ищет. Беспокойные глаза могли выглядеть довольно подозрительно, а ему сейчас меньше всего хотелось вызывать какие-либо подозрения. Он опустил тяжелую кружку на стол из твердого дерева, фарфор громко звякнул, и прежде чем он успел отдернуть руку, Чонгук схватил его за запястье. Его хватка не была крепкой, но это застало его врасплох. «Да… да, Бэ, я верю, что у меня сегодня все получится», — сказал Чонгук. Тэхён поднял глаза от кружки и увидел, что тот смотрит прямо на него, и понял, что молодой человек хочет, чтобы он остался в офисе на минутку. После того, как он закончил говорить по телефону, он явно хотел поговорить и с ним. Тэхён остался на месте, обхватив пальцами запястье и опустив голову в ожидании. «Пусть меня ждут люди в аэропорту, они доставят меня на место. Ён и Пак, я запомню их имена. Да, я не могу ждать ни минуты, ни дня, Бэ. Я должен заполучить его прямо сейчас». Тэхён догадывался, о ком идет речь, и на мгновение почувствовал замешательство, прежде чем вспомнил, что сказал ему Чонгук в тот день. В то время как он планировал убийство Ким Джинтэ, он также пытался поймать его сына, Джину, и, похоже, ему это удалось. То, что он разговаривал с Бэ, не стало для него сюрпризом. При мысли о другом человеке Тэхён почувствовал, как по позвоночнику пробежала дрожь, и он был уверен, что Чонгук тоже почувствовал это сквозь пальцы. Чонгук держал Ким Джину в своих сетях, и если он избавится от него, то начнется настоящий ад, Тэхён был уверен в этом. Его окно возможностей сокращалось слишком быстро. «Тэхён», — сказал Чонгук, закончив разговор, и поднял на него глаза. «Собирайся, нам нужно ехать в Китай, точнее, в Шанхай. Я закажу билет на самолет через несколько минут». «Шанхай?» спросил Тэхён, присаживаясь на самый край стола рядом с кружкой. «Что за хрень происходит в Шанхае?». «Важное дело», — ответил молодой человек, одной рукой подтягивая кружку поближе к себе, а другой беря бутылку «Аддерала». «Самое важное дело, в которое ты когда-либо будешь вовлечен». Чонгук резким движением руки открутил флакон, высыпал на ладонь одну оранжево-белую таблетку и с трудом проглотил ее. «Скажи Чимину, что мы должны вернуться к вечеру, если все пойдет по плану. Он останется один всего на несколько часов, так что ему не стоит расстраиваться». «Это как-то связано с Джину?» спросил Тэхён, наблюдая за тем, как он поднимает кружку и делает глоток кофе. Чонгук не ответил, но уголки его губ приподнялись, мягко изогнувшись вокруг ободка, и это было лучше любого ответа. Тэхён был уверен, что это была первая настоящая улыбка, которую он увидел на его лице за последние две недели. «Я сейчас же оденусь, Чонгук. Мне нужно что-нибудь взять с собой?». «Ммм, возьми с собой перчатки и запасную одежду», — ответил Чонгук, делая глоток кофе. «У меня на сегодня есть планы получше, чем пистолет». Через минуту Тэхён вышел из кабинета, спустился по лестнице и увидел, что Чимин закончил укладывать вещи и лежит в шезлонге на животе, уставившись в пространство. Схватив один из свежеотглаженных костюмов с шелкографии, он бросил его на кровать и принялся одеваться так быстро, как только мог. Когда он натягивал рубашку, его плечо вздрогнуло, но не от боли, а потому что оно все еще было очень неподвижным. Сможет ли оно когда-нибудь снова почувствовать себя свободным и нормальным? Он не был уверен, но, похоже, ответ был скорее всего отрицательным. «Мне нужно в Китай», — объяснил он, потянувшись, чтобы застегнуть рубашку. " Чонгук хочет, чтобы я поехал с ним, он сказал, что это однодневная поездка. Рейс до Шанхая занимает всего два часа, так что мы должны вернуться сюда до полуночи, если все планы будут соблюдены». «Ты знаешь, зачем ты едешь?» спросил Чимин, усаживаясь поудобнее. На этот вопрос Тэхён покачал головой, его пальцы уже окрепли, и он мог без проблем нажимать на кнопки. «Шанхай? Не думаю, что Куки бывал в Шанхае, пока я был с ним». «Наверное, потому что это территория Кима», — ответил Тэхён, застегивая последнюю пуговицу. «Именно поэтому я думаю, что мы поедем сегодня. Я думаю, что Ким Джину поймали». «Я удивлен, что он сейчас не поет во всю мощь своих легких», — со смехом заявил Чимин. «Куки хочет этого уже несколько месяцев, с тех пор как сбежал и спрятался под землей». Тэхён влез в брюки, неловко запихнув концы рубашки вниз, чтобы застегнуть их. «Не могу поверить, что вам обоим пришлось мчаться в Шанхай и… подождите, мне нужно приготовить для вас метадон, чтобы вы взяли его с собой». Тэхён резко поднял голову, когда его пальцы закончили застегивать верхнюю пуговицу брюк. Чимин собирался приготовить для него еще наркотик? Сколько его нужно будет принимать? Он ничего не знал о метадоне и поэтому был невероятно озадачен этим фактом. Чимин пересек комнату, чтобы добраться до ванной, и исчез в ней, несомненно, забрав маленькую медицинскую коробку из ее нового дома в комнате. Через минуту он вернулся с ней в руках и сел за стол, чтобы открыть ее. Тэхён взял свой пиджак от костюма и стал наблюдать за ним, любопытство взяло верх. «Зачем тебе это нужно?» «Тебе понадобится еще две дозы до вечера, и я не смогу дать тебе их, если ты не будешь в стране, Тэ. Куки придется следить за тобой вместо меня и давать тебе их. Возможно, тебе не понадобится даже две дозы, но хотя бы одна тебе понадобится». Чимин достал из набора еще что-то, чем раньше не пользовался, — длинную и тонкую пипетку с прорезиненной головкой и небольшой пластиковый контейнер с герметичной крышкой. Тэхён наблюдал, как он переливает жидкость в контейнер, не имея возможности налить из бутылки, так как она была слишком мала для этого. Он делал это очень медленно, используя пипетку и сжимая ее так, что яркая зеленая жидкость вытекала в толстый пластиковый контейнер. После того как он опустошил его, он снова наполнил его, сжимая резиновую головку пипетки, чтобы втянуть очередную дозу метадона. " Ты уверен, что я должен…» «Метадон требует больше доз, Тэ», — объяснил Чимин, снова опустошая пипетку в контейнер. «Тебе нужно принимать его каждые шесть часов, а не каждые восемь, хорошая регулярная доза, чтобы не было этой ужасной тяги. Нет ничего плохого в том, что ты будешь принимать его чаще, да? Потому что это просто избавит тебя от тяги, чтобы ты не заболел». «Это… это так, Чимин, но…» Тэхён смотрел, как Чимин отложил пипетку в сторону, чтобы взять крышку контейнера и захлопнуть ее с громким пластиковым щелчком. Другой мужчина посмотрел на него любопытными глазами, и он почувствовал острое желание провести языком по пересохшему рту. «Но это не то же самое». «Нет, тебе просто кажется, что ощущения другие, Тэ», — возразил Чимин, не злясь и не твердя, а пытаясь быть убедительным. «Это потому, что ты все еще зациклен на морфине, но пройдет день-два, и ты не будешь чувствовать его так сильно. Вместо этого тебе понравится это ощущение, хорошо?». Тэхён хотел сказать ему, что наркотик не вызывает таких же ощущений, потому что нет никакой спешки. Юнги мог просто сказать ему, что ощущения те же, но он ошибается, или солгать, чтобы заставить его влюбиться. У Юнги была марихуана, которую он курил в те моменты, когда его мозг и зудящая кожа пытались заставить его жаждать и начать думать о том, на что он подсел. Тэхён знал, что именно поэтому он так часто курил косяки, борясь с искушением снова употребить наркотик ценой своего психического здоровья. Когда Юнги был под кайфом, он не испытывал тяги к чему-то другому, поэтому он променял наркотическую зависимость на привычную компульсию. Но метадон не мог ему помочь, потому что он лишь притуплял тягу к наркотикам. Не было никакого тепла. Когда несколько минут назад Чимин заглушил желание, он не почувствовал того прилива, того прилива тепла, который наполнял его организм и заставлял чувствовать себя таким сытым и довольным. Было лишь ощущение, что он больше не жаждет чего-то; как будто перекусил, а не пировал. Тэхён был рад этому ощущению, потому что, по крайней мере, ужасные симптомы исчезли, и он больше не потел и не дрожал, но это было совсем не то. «…Хорошо», — ответил он тихим голосом. В ответ на его согласие Чимин мягко улыбнулся, убирая запечатанный контейнер в пластиковый пакет, а затем положил его в футляр от шприца. «Хорошо, наверное, ты прав, Чимин». «Потому что я такой умный», — ответил Чимин, его улыбка превратилась в широкую ухмылку, от которой в уголках глаз появились морщинки. Он закрыл кейс, и Тэхён изо всех сил постарался сделать ответный жест. Боже, Чимин выглядел сейчас таким чертовски гордым собой, и он знал, что должен испытывать гордость, но не мог. Чувствовать гордость за то, что он укололся наркотиком, не дающим ему обосраться, было не тем, чем, по мнению Тэхёна, он должен гордиться. Это было что-то постыдное, даже отвратительное. Но в основном он все еще злился на то, что не получает морфий, а не стыдился себя. «Вообще-то, это Юнги умный, а не я. Он рассказал мне об этом, вроде как уговорил попробовать». Ох, как же он сейчас хотел сломать нос этому гребаному засранцу. «Я знаю, что он, наверное, не хочет этого слышать, но в следующий раз, когда увидишь Мина, передай ему спасибо», — пробормотал Тэхён, избегая взгляда Чимина. «Конечно, передам», — кивнул тот. «Я уверен, что он уже знает, что ты ему благодарен». Да, благодарен. Как будто он не представлял, как сейчас прижмет его к стене и будет использовать его грудную клетку в качестве боксерской груши. Тэхён действительно был очень благодарен, и то, что его пальцы были сжаты в маленькие кулачки, не имело к этому никакого отношения. Тэхён упаковал запасную одежду в небольшую дорожную сумку, как ему и сказали, и через несколько минут Чонгук уже спускался по лестнице, поправляя галстук и держа в другой руке паспорт. Его охватило волнение, он подошел к переговорному устройству и нажал большим пальцем на кнопку, приказав Донджуну подготовить Яна к их приходу. Как только приказ был отдан, он сунул паспорта во внутренний карман и, оглянувшись на стол, посмотрел на них обоих. «Дорогой, мне нужно, чтобы ты держал это для меня», — сказал Чимин, протягивая ему кейс. Глаза Чонгука зацепились за футляр, и он тут же взял его, несомненно, зная, что это такое. Однако когда он открыл футляр, чтобы заглянуть внутрь, то увидел нечто неожиданное, так как через секунду вытащил пакет. Он держал его за самый уголок, пакетик болтался в его пальцах, как будто он не хотел прикасаться к веществу. «Что это?» спросил Чонгук, разглядывая контейнер внутри, и нахмурил брови в замешательстве. Очевидно, он ожидал увидеть свежий пузырек с морфием, а не эту отвратительную имитацию. «Это метадон», — объяснил Чимин. «Юнги дал мне его, чтобы я помог вылечить Тэ. Мне нужно, чтобы ты хранил его у себя и дал ему дозу ровно через шесть часов, а потом еще через шесть часов, если тебя не будет дома к тому времени. 60 мл. Я все точно отмерил». Чонгук уставился на зеленую смесь с трудночитаемым выражением лица, и Тэхён значительно подчеркнул. «Я не могу дать его Тэ, поэтому мне нужно, чтобы ты держал его у себя, чтобы он не поддался искушению». «Метадон?» медленно повторил Чонгук, глядя на них обоих. Немного подумав, он положил пакетик обратно в футляр и закрыл его, положив в карман вместе с паспортами. «Конечно, детка. Я прослежу, чтобы он получил его». Он наклонился и поцеловал уголок рта Чимина, заставив его губы изогнуться в мягкой улыбке. «Тэхён, пойдем, машина ждет нас». Во время поездки по многоквартирному дому Тэхён с затаенным дыханием ждал, не упомянет ли Чонгук о метадоне, но он не упомянул. Чонгук был нехарактерно молчалив, и у него возникло ощущение, что это как-то связано с предстоящим полетом в Шанхай. Конечно, он был слишком занят этими мыслями, чтобы беспокоиться о своей наркозависимости, но какая-то часть его души отчаянно хотела, чтобы Чонгук хотя бы признал это. После всего, что произошло, было бы правильно, если бы он сделал это, если бы он сказал ему, что это хорошо, что он пытается очиститься от морфия. Тэхён понимал, что это было похоже на поглаживание по головке, как будто он был собакой, но это уже не имело значения. Уже несколько месяцев он был любимцем Чонгука. Какое значение имело бы небольшое одобрение? Однако Чонгук молчал во время поездки, и когда они забрались на заднее сиденье его Mitsubishi, об этом тоже не было сказано ни слова. В итоге Тэхён провел всю дорогу до аэропорта, крепко сцепив руки на коленях и уставившись в окно невидящими и расфокусированными глазами. Он знал, что его ждет в Шанхае, но осознание того, что будет еще большая бойня, уже не тревожило его. В животе появилось какое-то ощущение, но это был не страх, даже близко не страх. Это было странное волнение и предвкушение, которое он сейчас не мог понять. Из-за морфия Тэхён уже давно ничего не чувствовал, постоянно находясь в оцепенении и апатии под его токсичным воздействием. Но теперь, когда его накачали метадоном, Тэхён снова мог чувствовать. Ему было интересно, что подумает его команда, если узнает, что мысль о том, что сегодня он может помочь убить Ким Джину, приводит его в восторг? Конечно, это было не то же самое волнение, что испытывал Чонгук, но это было что-то. Это было почти то же самое, что и волнение, которое он испытал в казино, — чистый адреналин. Тэхён ждал этого гораздо больше, чем следовало. Наверное, хорошо, что Чонгук путешествовал только на своем личном самолете, а не на каком-нибудь другом. Тэхён был уверен, что они ни за что на свете не прошли бы контроль безопасности с контейнером метадона в кармане пиджака, но, конечно, как и во время поездки в Сингапур, их без малейшего шума пропустили на борт самолета. Все стало намного проще, даже когда Тэхён увидел, как множество людей в очереди смотрят на них со всего этажа. Смотрели ли они на них и гадали, может быть, они знаменитости, важные люди? Или они смотрели на них и точно знали, кто они: мафиози. Скорее всего, ответ был вторым, потому что здесь не было ни телохранителей, ни легионов кричащих фанатов, преследующих их повсюду. Тэхён подумал, что Чонгук выглядит в тысячу раз лучше, чем любой из этих идолов. Эти девственные и инфантилизированные марионетки, продающие странную несбыточную мечту. В этом гребаном мире нет ничего чистого, и Тэхён это хорошо усвоил. Любовь была не сладкой, как конфета, но жгучей, как соль. Когда-то давно он, возможно, и купился бы на это слащавое обещание, но не теперь. Тэхён знал, что такое реальный мир, и он был прогнившим насквозь. Он был влюблен в одного молодого человека, который получал удовольствие от того, что его называли шлюхой, а другой, самый близкий друг, был сукой с историей сексуального насилия и хронической зависимостью от валиума. Это были не те отношения, о которых слагают песни о любви. После некоторого времени молчания Тэхён решил разорвать его, потому что больше не мог этого выносить. Мысль о том, чтобы провести два часа в самолете, уставившись в переднюю часть салона, была для него невыносимой, поэтому он должен был прервать молчание, даже если он просто задаст несколько бессмысленных вопросов. «Чонгук, что будет завтра?». Тэхён сдвинулся с места, чтобы посмотреть на него. «Знаешь, что будет после этого?» Чонгук отвернул голову от окна, чтобы выдержать его взгляд, одну руку положил на подлокотник так, чтобы балансировать на ладони. От него исходило такое безмятежное чувство, что Тэхён хотел бы тоже его почувствовать, но не мог. Он слишком нервничал, чтобы быть хоть сколько-нибудь спокойным. «Завтра… наступит рассвет новой эры», — ответил Чонгук, закинув одну ногу на другую в знак чистого удовлетворения. «Что это принесет с собой, мне неизвестно, но я знаю одно: Я в одиночку уничтожил клан Ким». Его губы приподнялись в широкой улыбке. «Таким образом, самая большая угроза для империи была уничтожена». «Весь клан?» удивленно спросил Тэхён. «Да, у Джину была сестра, но она умерла в детстве», — пояснил он. «Ее сбила машина, я присутствовал при этом, и из-за этого мне запретили выходить из дома без присмотра. Мне тогда было семь лет, Джису — четыре». После этого у Ким больше не рождалось детей, и у них также нет дальних родственников». «Как ты думаешь, может поэтому Джину так тебя ненавидит? Потому что ты не остановил ее, чтобы она не попала под машину?». «Может быть, может быть, он считает меня виноватым», — ответил Чонгук, опустив глаза на колени и расправляя складки на брюках. «Он был бы прав, я действительно толкнул ее». Тэхён уставился на него в немом замешательстве, а младший мужчина тихонько засмеялся. «Это был несчастный случай, Тэхён. Я не хотел ее убивать, но уверяю тебя, он не поэтому хочет моей смерти». Он не очень-то верил в это, но решил не задавать лишних вопросов. «Я не жалею об этом, но иногда мне хочется, чтобы он был тем, которого я толкнул. Это спасло бы от многих неприятностей, да?» «Да, это был момент невезения», — согласился Тэхён, а Чонгук положил руку ему на бедро. Он медленно провел пальцами по бедру, почти нежно поглаживая его. Он не знал, намекает ли он на что-то, но если да, то это было бессмысленно. «Наконец-то и Джину почувствует вкус этого невезения», — сказал Чонгук с мягкой улыбкой. «Чонгук, по какой причине он хочет твоей смерти?» — спросил он, изучая его лицо, чувствуя, как пальцы медленно обводят его колено. Чонгук задумался на мгновение, выражение его лица было созерцательным, прежде чем он ответил. «Потому что он знает, что я убью его первым». Выйдя из самолета и пройдя через несколько контрольно-пропускных пунктов без особого внимания к их паспортам и легкой проверки сумок, они оба покидали аэропорт. Прямо на улице у обочины стояла машина, модель которой Тэхён совсем не узнал. Это была серебристая машина, а не черная, но когда из нее вылез один из мужчин, стало ясно, что она принадлежит Хэдокче Па. Мужчина был высокий и широкий, одетый в костюм, в ухе у него торчала проволока для завивки волос. «Имя?» спросил Чонгук, пока они шли по тротуару к машине. " Ён, Пак внутри», — объяснил мужчина, распахнув перед ними заднюю дверь и протягивая руку за сумкой. Тэхён передал ему сумку, и она отправилась прямо в багажник. Чонгук без лишних слов первым забрался внутрь, а за ним и он. Ён захлопнул дверь и обошел машину спереди, чтобы забраться на пассажирское сиденье. Он прижал палец к наушнику, в то время как Пак снова завел машину. «Мастер Чон на месте, сейчас мы отправляемся на место, господин». Тэхён знал, что он, конечно же, разговаривает с Бэ. Он устроился на сиденье, найдя его довольно жестким и неудобным. Оставалось надеяться, что они не застрянут в машине надолго. Через несколько минут он решил, что нужно опустить окно и впустить в машину немного прохладного воздуха. Здесь было гораздо жарче, чем он ожидал, все еще прохладнее, чем в Сингапуре, но умеренное тепло, которое заставило мягкую погоду в Сеуле показаться ветреной. Запах, проникавший через щель в стекле, представлял собой смесь автомобильных выхлопов и увядшего аромата побережья, и он слегка играл с его волосами, словно дразнящие пальцы Чимина. Шанхай был еще одним величественным городом, который он быстро открыл для себя. Здесь постоянно виднелись высоченные здания-небоскребы: жилые дома, радиовышки и достопримечательности. Каждая дорога, по которой они ехали, была забита машинами и мотоциклами, велосипедами и рикшами, что придавало городу довольно суматошный вид. Между зданиями висело множество вывесок, ярко-желтых с привлекающими внимание красными символами. Он знал, что с наступлением ночи улицы будут светиться и шуметь, как в Каннам-гу. Ему было интересно, каково это — бродить по улицам, как все эти нормальные люди. Может быть, когда-нибудь он снова почувствует это, но сейчас ему казалось, что сидеть на заднем сиденье машины гораздо приятнее. Прошло почти три часа после приема дозы, и он начал чувствовать что-то, что-то, напоминающее тягу к еде. Это не было сильным чувством, скорее, это было похоже на приступы, говорящие ему, что он снова начинает испытывать голод. Но у него оставалось еще три часа, чтобы дождаться, когда Чонгук сможет дать ему еще одну порцию и снова отогнать их. Он надеялся, что в течение этого времени чувство голода будет продолжаться так же, как и сейчас, — легкая дрожь в животе, заставляющая его пальцы подрагивать и облизывать губы. «Ммм, интересный город», — заметил Чонгук, глядя в окно. «Когда все закончится, когда этот город очистится, мы должны будем отвезти сюда Чимина. Я уверен, что ему здесь понравится. Может быть, улицы здесь будут достаточно безопасными, чтобы он мог выходить на улицу, а не сидеть в гостиничных номерах?» «Уверен, что так и будет», — согласился Тэхён, глядя на него. «Если только ты дашь мне пистолет». Эта шутка заставила молодого человека ухмыльнуться. «Как далеко мы находимся от места, Пак?» «Примерно полчаса», — ответил Пак с переднего сиденья. «Его держат на портовом складе в Наншине, который принадлежит Бэ для экспорта товаров». «В каком он состоянии? Я надеюсь, что он цел или настолько цел, насколько это возможно», — Чонгук отвернулся от окна, когда они медленно проезжали мимо уличного рынка, заполненного кричащими людьми и гудками. Через щель в окне Тэхён мог слышать бесчисленные голоса, доносившиеся до него сквозь гулкий шум, который он никак не мог разобрать. Ён сказал ему, что Джину практически не пострадал, только небольшие синяки тут и там. «Хорошо.» Тэхён старался не нервничать, пока ждал, пока машина доедет до места назначения, но это давалось ему с трудом. То, что Чонгук хотел видеть Джину в почти идеальном состоянии, было знаком того, что должно было произойти. Очевидно, он уже придумал, как хочет, чтобы тот умер, и ему было интересно, что это значит для него самого. Придется ли ему забить человека до смерти? Будет ли он расчленять человека, как Ан или Нам, или будет участвовать в пытках, как в тот день с Ли? Как бы там ни было, он знал, что то, что задумал Чонгук, будет в тысячу раз хуже, чем все эти варианты вместе взятые. Когда машина начала проезжать через районы, менее заполненные людьми и более промышленные, он почувствовал, что переместился на сиденье. «Волнуешься?» спросил Чонгук, глядя на него. «Да», — ответил Тэхён, кивнув головой. «Да, я действительно взволнован, Чонгук». «Теперь жаждешь немного больше, чем покоя?» «О да, я мечтаю о том, чтобы выбить ему зубы и собрать их как покерные фишки». Здание, в котором держали Джину, было массивным, похоже, что это склад, построенный из кирпича и металлических ставней. На стоянке стояло несколько машин, что говорило о том, что в здании находится несколько человек. Окинув взглядом гавань, Тэхён увидел, что на других складах по-прежнему работает множество людей, толкающих массивные тележки, таскающих тяжелые ящики и пластиковые коробки с товарами. По всей акватории гавани курсировали лодки всех размеров, а звон далеких колоколов и крики чаек почти терялись под грохотом волн, бьющихся о каменную стену у самого края набережной. Он наблюдал, как двое мужчин выносят ящик из кузова грузовика, а затем повернул голову и увидел Чонгука, направляющегося в сторону входа. Тэхён поспешно обошел машину и последовал за ним. Пак поднял задвижку, чтобы дать им обоим войти внутрь, но они с Ёном остались снаружи: второй мужчина снова что-то сообщал Бэ через гарнитуру. Тэхён на мгновение удивился, увидев, что внутри склада по-прежнему работают рабочие, мужчины и женщины, сортирующие товары для экспорта. В воздухе витал запах смазки и опилок, и он пробежал глазами по нескольким длинным рабочим столам, вокруг которых они все стояли. Никто из рабочих даже не поднял на них глаз, и он ничуть не удивился, потому что за ними наблюдали вооруженные люди, которые, словно муравьи в улье, складывали разряженное оружие и запечатанные коробки с боеприпасами. Чонгук пересек комнату, держась ближе к стене, чтобы не смешиваться с ними, и Тэхён последовал за ним через весь склад в направлении двери. Судя по всему, она вела в офис, возможно, в комнату без окон и довольно маленького размера. Когда они дошли до двери, Чонгук остановился перед ней, потянулся внутрь, чтобы снять перчатки и надеть их. Тэхён последовал его примеру, после чего молодой человек навис рукой над ручкой. Наконец-то он увидит Ким Джину своими глазами. Молодого человека, который так долго избегал его, из-за которого его чуть не убили той ночью в Сингапуре. Тэхён ничуть не удивился тому, что его живот сжался, а пальцы на руках дрожали. «Тэхён, сегодня ты поможешь мне творить историю», — объявил Чонгук, обхватывая рукоятку пальцами в перчатках. Это должно было звучать как бахвальство, но Тэхён знал, что это правда. Сегодня, на этом самом складе, они оба собирались сделать нечто, что навсегда изменит Хэдокче Па, и это было историческое событие. Возможно, оно не войдет в учебники истории, но все мужчины и женщины, связанные с империей, будут помнить этот день, будут помнить их. Чонгук без лишних слов толкнул дверь, и они вошли в другую часть здания. Тэхён ожидал увидеть Ким Джину привязанным к стулу или, по крайней мере, связанным каким-то образом, чтобы он не мог пошевелиться. Но когда он вошел в комнату следом за Чонгуком, то был потрясен, увидев, что тот сидит в кресле совершенно спокойно. Не было кожаных ремней вокруг его запястий, которые приковывали его к стулу, руки были прижаты так, что он не мог ничего сделать, кроме как извиваться против ограничений. Не было ни веревки через грудь, ни наручников, вообще ничего. Это сбило его с толку, и он на мгновение перестал ходить, чтобы просто тупо смотреть на него. Джину сидел в кожаном кресле, а в нескольких футах от него стоял такой же стул. Кроме этих двух предметов, в комнате больше не было никакой мебели, и в ней находилось не менее дюжины мужчин, все они были вооружены пистолетами, поскольку их кобуры были выставлены на всеобщее обозрение. Это было все, что требовалось, никаких ограничителей не нужно. Ни один человек не стал бы пытаться что-то сделать, когда дюжина пистолетов направлена прямо на него. «Уходите», — приказал Чонгук мужчинам. «Ждите на стоянке». После его слов мужчины действительно двинулись к выходу из комнаты, и Тэхён отошел от двери, чтобы дать им возможность сделать это. Один из мужчин, лысый, протянул Чонгуку что-то, обтянутое толстой коричневой кожей с черной рукояткой. На взгляд Тэхёна, это был нож, но очень большой, сантиметров пятнадцать в длину. Чонгук принял его и, как только комната опустела, сел в свободное кресло. Он положил предмет на колени и удобно устроился. «Добрый день, Джину», — с улыбкой сказал Чонгук. Это была та самая хищная улыбка, которую запомнил Тэхён, та, что застыла в уголках и ничуть не распространялась на глаза. «Давно не виделись, как говорится». «К моему сожалению, мы сейчас видимся», — ответил собеседник. Тэхён воспользовался моментом, чтобы изучить его. В реальности Ким Джину выглядел еще больше, чем на фотографиях, которые он видел за время работы в отделе. От него всегда исходило что-то такое, что заставляло его казаться дружелюбным, даже когда он явно не был таковым, а возможность увидеть его в движении, а не неподвижным на фотографии, только усиливала это впечатление. У Ким Джину было мягкое лицо с неяркими чертами, ничего особенно выдающегося в нем не было. Он был довольно бледным по сравнению с ним и Чонгуком, у него были большие глаза и довольно маленький рот, который всегда был надутым. Как будто он постоянно что-то не одобрял, или как будто у него на языке было что-то горькое. Его темные волосы были аккуратно убраны влево, а не вправо, как у Чонгука, а на щеке красовался синяк, по которому его, несомненно, ударили тыльной стороной ладони. «Так это и есть твой выбор… партнера?» заметил Джину, разглядывая его. Тэхён обнаружил, что ему нисколько не нравится быть объектом его внимания. То, что за ним наблюдают эти большие глаза, невероятно тревожило его, и он никак не мог понять, в чем причина. На лице Джину не было ничего такого, что внешне кричало бы ему «психопат», как у Чонгука, но все же что-то в нем было, и он это прекрасно понимал. «Он похож на него». Тэхён не был уверен, что именно он имел в виду. Это могла быть атака на его мораль, психическое состояние или сексуальность. Он действительно не знал и не хотел спрашивать и выяснять. Поэтому он просто молчал, стоя за креслом Чонгука, сцепив руки за спиной, чтобы не было видно, что его пальцы сильно дрожат. «Где твой партнер… о, подожди, — Чонгук сделал резкую паузу, прежде чем добавить, — он мертв, глупый я. Все время забываю». «Наверное, в том доме до сих пор чистят потолок», — заметил Тэхён. «Судя по тому, что я видел, там был большой гребаный беспорядок». При этом губы Джину резко искривились, горечь на языке, несомненно, стала кислой. Чонгук издал забавный звук и перевел взгляд на него. На его лице было что-то такое, что странно радовало. Тэхён убрал руки из-за спины и положил их на его плечи, кожа потерлась о пиджак. «Да, я его напарник. Я тот парень, который убил большинство ваших киллеров». «О? Так это ты из казино?» Взгляд Джину опустился на его руки, затем поднялся и снова посмотрел на него, изучая его довольно пристально. «Я подумал, что в вас есть что-то знакомое, да». Этот человек, должно быть, видел какую-то камеру видеонаблюдения, чтобы так его узнать. «Скажите, как травма? Наверное, очень больно». «Да, но не так сильно, как тебе будет больно, когда я доберусь до тебя», — ответил Тэхён. Эта угроза вызвала у мужчины лишь тихий смех, казалось, его слова ничуть не обеспокоили. Может, он привык к угрозам, а может, просто был глуп. «Он хороший, Чонгук, очень хороший. Я все это время думал, что человек — идеальный партнер, но, похоже, сторожевой пес — гораздо лучший выбор». Джину переместился в своем кресле, чтобы устроиться поудобнее, сложив руки на коленях. «Очевидно, я ошибался». Тэхён почувствовал вспышку раздражения: ему ничуть не понравилось, что его назвали сторожевым псом. Но он был прав в своей язвительной реплике, потому что он действительно был скорее домашним животным, чем партнером, и тот факт, что Чонгук не нашёл, что ответить, только ещё больше подтвердил это. Джину выглядел на удивление спокойно, и Тэхёна это раздражало еще больше. Ему предстояло умереть, а он, казалось, ничуть не возражал. Было ли это отсутствием страха, или Джину действительно думал, что может выжить, хотя было совершенно очевидно, что это не так? «У сторожевых собак такие острые зубы», — заметил Чонгук, наклонив голову. «Если ты не будешь осторожен, ты можешь узнать, насколько остры его зубы, Джину». «Я уверен, что узнаю». «Ты боишься, Джину?» — спросил младший, пальцы в перчатках почти любовно поглаживали кожаные ножны ножа. «Должен сказать, я впечатлен отсутствием страха, я едва могу его уловить. К этому времени я обычно чувствую запах пота и мочи, так что я очень впечатлен». «Нет, я не боюсь смерти, Чонгук», — ответил Джину довольно ровным тоном. «Мое время на земле явно закончилось, потому что Бог так распорядился. Бессмысленно пытаться избежать Его замысла, так что я могу смириться с этим». «Тебе кто-нибудь говорил, что ты чокнутый?» спросил Тэхён, пристально глядя на собеседника. Джину не рассмеялся, скорее, его выражение лица снова стало кислым. Он нашел способ потрепать ему нервы, похоже, сторожевые псы тоже не прочь это сделать. «Ты действительно сумасшедший, Ким». «Полагаю, что только сумасшедший может по-настоящему узнать одного из своих», — заметил второй мужчина, посмотрев между ними обоими. «Я не думаю, что в этой комнате сейчас есть хоть намек на здравомыслие». «Мы все сумасшедшие», — согласился Чонгук, откинувшись на сиденье. Раздался довольно странный звук скольжения, и когда Тэхён перевел взгляд вниз, то увидел, что Чонгук только что вытащил нож из ножен, сухая кожа терлась о металл. «Я полагаю, что нужно быть сумасшедшим, чтобы делать то, что мы делаем каждый божий день, Джину». «Как бы ни были интересны все эти разговоры о безумии, должен признаться, что я думал, что уже мертв», — заявил другой мужчина довольно скучающим тоном. «У тебя нет чувства веселья», — вздохнул Чонгук. «А как же дразнилки? А как же азарт охоты, а?». «Мне всегда говорили не играть со своей едой». В комнате воцарилась тишина, и Тэхён ждал, кто первым ее нарушит. Он провел в обществе Джину, наверное, около четверти часа, и все же обнаружил, что не хотел бы оставаться там еще хоть минуту. В нем было что-то настолько неприятное, что он не мог с этим смириться. Было странно, насколько они с Чонгуком похожи друг на друга, но даже несмотря на сходство, в нем было что-то такое, что он ненавидел. Тэхён предположил, что это потому, что он привык к нестабильности Чонгука, которую невозможно было игнорировать. А вот у Джину она была такой, что большую часть времени могла быть скрыта, а потом выскочить, как ловушка: неопределенное и неожиданное безумие. Только сейчас, стоя в комнате с ними обоими и наблюдая за каждым их движением, Тэхён понял, что это такое. Ким Джину не был тем большим злом, каким он его считал, убийственным монстром, жаждущим крови или славы. Глядя на Джину, он мог точно понять, почему тот сделал то, что сделал: выживание. Все его планы, смерть Чона — это был его способ выжить, потому что он знал, что Чонгук убьет его, несмотря ни на что. Чонгук уже уничтожил его отца под шквалом пуль, и Джину должен был знать, что его ждет следующая смерть. Он планировал… но планировал недостаточно быстро. Вот почему он застрял на этом складе, зная, что умрет в этой самой комнате в чужой стране. Тэхён думал, что Джину — это еще один хозяин, еще один правитель с куском империи в своем распоряжении, но он ошибался. Нет, Джину искал убежища в Китае, потому что если бы он остался в Корее, то, скорее всего, был бы уже давно мертв. Другими словами, он оказался в ловушке, и так было всегда. Забился в угол, оттягивая тот неизбежный факт, что Чонгук выследит его и убьет. Джину не хотел империи, технически он даже не хотел смерти Чонгука… он просто хотел выжить. После нескольких минут молчания Чонгук решил прервать его, переместившись так, чтобы держать нож перед собой. «У меня есть для тебя идеальный способ, который я считаю вполне подходящим. Просто встань передо мной на колени в знак покорности и, — Чонгук повернул запястье, направляя лезвие ножа на свой живот, — вонзи его себе прямо в живот. Только не забудьте выполнить эти три действия: ты должен потянуть вниз, затем вдоль и снова вверх быстрым рывком, делая хороший U-образный разрез, чтобы все получилось». «Ах да, чтобы я мог вылить все свои внутренности на твои ботинки», — восторженно согласился Джину. «Действительно, хороший разрез». Чонгук только что попросил Джину совершить сеппуку прямо у него на глазах. Тэхён был ошеломлен этой просьбой и не мог больше смотреть на лезвие ножа в своей руке. Сам поступок был агонией, а также невероятно оскорбительным для такого человека, как Джину, из-за его корней, если бы он был таким же националистом, как его отец. Возможно, именно поэтому Чонкук и предложил его, но он так не считал. Нет, сеппуку было уделом самураев, Тэхён знал это. Это был почетный способ умереть, чтобы искупить грехи, и это многое говорило о том, как Чонгук относился к их отношениям, если он предлагал Джину выбрать этот способ. Это свидетельствовало о том, что даже после всего произошедшего между ними сохранялось странное уважение. Это было несколько необычно — просить другого человека разделаться с ним при помощи ножа-бабочки — знак уважения, но Тэхён знал, что так оно и есть. «О, Чонгук», — довольно весело сказал Джину. Тэхён заметил, как он слегка наклонил голову, уголки его губ приподнялись, чтобы показать, что его действительно позабавило то, что он только что ему сказал. Раздвинув губы, он показал свои зубы, белые и ровные, без намека на небольшие прорези, как у Чонгука. «Сеппуку», правда? Ты считаешь меня человеком, который прибегает к таким вещам, как самоубийство?» «Я думал, что дам тебе право выбора, Джину», — ответил Чонгук, тоже наклонив голову под соответствующим углом. «Я думал, что ты заслуживаешь выбора, даже когда ты не дал мне его. Из всех способов, которыми я хотел бы умереть, ты подошел вплотную, ты выбрал способ из моей пятерки лучших, так что я принимаю попытку». Тэхён мог услышать улыбку, потому что она была слышна в его голосе. «Я не знал, какой способ ты предпочитаешь, поэтому решил быть вежливым и позволить тебе выбрать самоубийство или убийство». «Вы считаете меня трусом?» «Ты считаешь, что самоубийство — это трусость?» Чонгук нахмурил брови, а затем со вздохом тихо покачал головой. «В том-то и дело, что между нами есть разница, Джину. Ты считаешь, что человек, покончивший с жизнью, — это трусость, бегство от жизни, которое плюет на лицо Бога. В то время как я считаю, что самоубийство — это единственный верный способ умереть. Ты бы предпочел позволить другому человеку получить удовольствие от убийства? Ты предпочтешь быть униженным самым отвратительным образом только для того, чтобы угодить своему Богу? Нет, по-моему, это более трусливо». «Правда?» спросил Джину, мягко приподняв бровь. «Да, через самоубийство ты можешь избавить себя от боли и мучений, которые могут причинить тебе руки другого человека», — объяснил Чонгук, скрестив одну ногу на другой и откинувшись в кресле. «Ты можешь умереть с той долей уважения, которую смерть не позволяет. Ты можешь умереть как мужчина». «В прошлом я слышал, что самоубийство называют «женским выходом». «Значит, женщины умеют умирать с уважением», — ответил Чонгук, — «и, похоже, у них больше смелости, чем у тебя, Джину». Другой мужчина издал забавный звук. «Самоубийство — вот истинный способ умереть». Тэхён задавался вопросом, сочтет ли он это правдой, если у него будет передозировка метадоном, прежде чем он сможет взять его в руки и поиграть с его органами, как он явно хотел сделать с органами Джину. Разве это смерть с уважением? Было бы это также правдой, если бы Чимин отбивал ладони таблетками, чтобы спастись от него? Чонгук может думать такие вещи о своих смертельных врагах, но подумал бы он так о своих близких? Думал ли бы он так о своем отце, если бы тому дали возможность сначала покончить с собой? «Ну да, наверное, так и есть», — согласился Джину после минутного раздумья. «Но это не очень по-христиански, не так ли?» На это замечание Чонгук ухмыльнулся, приподняв уголок губ, и в его глазах появился легкий блеск. «Так что, учитывая это, думаю, я вежливо откажусь от твоего предложения о самоубийстве, Чонгук». «…Тэхён, встань передо мной на колени». Тэхён несколько секунд изучал его затылок, не понимая, почему он попросил об этом. Он только что сказал Джину встать перед ним на колени и расчленить себя, а теперь просит его встать на колени. Он полагал, что просьба должна показаться ему довольно необычной, но, несмотря на это, заставил себя опуститься на колени у его ног. Возможно, это было неразумно, но он доверял молодому человеку, поэтому опустился на оба колена, не поднимая головы. «Да, Чонгук?» «Ты ведь знаешь, что это такое, Тэхён?». На голос младшего он резко поднял голову, мышцы на шее затрещали от резкого движения и заставили его вздрогнуть. Чонгук как раз потянулся за чем-то внутрь пиджака и услышал, как кожаные перчатки зашуршали по хлопку, когда он что-то вытаскивал. Он заметил, что потянулся в другой карман, не тот, в котором обычно хранил вещи, поэтому не вытащил футляр со шприцем, как он ожидал. Когда он поднял руку, в его руке оказался очень знакомый пузырек с прозрачной жидкостью, который он сразу же узнал. Между пальцами в перчатках был зажат пузырек с морфием. Чонгук держал его так, чтобы он не мог ошибиться, зажав колпачок между большим и указательным пальцами, так что даже этикетка, приклеенная к флакону, была на виду. Тэхён почувствовал странное ощущение в животе, похожее на икоту, и вся кровь в его жилах словно превратилась в лед и охладила его плоть. Желание застонать было так велико, что ему пришлось плотно сжать губы, чтобы задержать его в горле. «Это морфий», — сказал Чонгук, потому что он не дал ему ответа. Чтобы дать ему ответ, нужно было открыть рот, а это было слишком сложно сделать в данный момент. «Морфий, которого ты так давно жаждешь». «Чи-Чимин хочет, чтобы я принимал метадон», — заикаясь, ответил Тэхён. Было отвратительно, как трудно было смотреть на него, даже говорить, потому что его рот, казалось, просто перестал работать. Из-за того, что он был залит слюной, было очень трудно делать что-либо, кроме глотания, чтобы не слюни не текли по подбородку, как у ребенка, или, точнее, как у наркомана. «Он не хочет, чтобы я принимал это дерьмо, Чонгук». «Тебе хорошо от метадона, Тэхён?» «Нет-нет, это не то же самое, это не…» «Чего не делает, Тэхён?» «Я не ловлю кайф», — почти прохрипел Тэхён, чувствуя сильнейшее желание начать чесать внутренний локоть. «Это совсем не то же самое, я чувствую пустоту вместо тепла. А я не люблю чувствовать себя пустым». Ему пришлось смотреть не на него, а в другой конец комнаты, чувствуя, как волны отвращения захлестывают его. Это было облегчение, что он стоял на коленях, потому что его ноги не смогли бы удержать его на ногах долгое время. «Морфий хорошо действует, Тэхён?». «Да, морфий хорошо действует, Чонгук. Это просто фантастика», — простонал он, сжимая пальцы в кулаки на бедрах. «Помнишь, что ты сказал мне тем утром, за день до папиных похорон?» спросил Чонгук, поворачивая руку то в одну, то в другую сторону, чтобы жидкость двигалась по пробирке. При упоминании об отце Джину ничего не сделал, даже не пошевелился, чтобы показать, что ему не по себе. «Когда ты сказал, что мы должны сосредоточиться на настоящих виновниках, а не на себе, что мы позволили этому случиться?» «Да-да», — кивком согласился он, зажмурив глаза, чтобы не смотреть на пузырек с морфием. " Ты помнишь, что еще ты мне сказал?» «Я… э-э», — Тэхён на мгновение открыл глаза и посмотрел на свои ноги, пытаясь вспомнить, что он мог ему сказать. Вспомнить было слишком сложно, но, возможно, это было связано с тем, что пузырек с морфием все еще находился в пальцах Чонгука, требуя его внимания. Это, конечно, мешало сосредоточиться на деле, и он все время пытался поднять взгляд и посмотреть на нее. «Я сказал, что нам нужно найти Ку-Кима и избавиться от него, как и от его папочки, Чонгук». «Да, ты назвал его змеей, помнишь? А потом ты пообещал сделать кое-что для меня», — Чонгук переместился на своем сиденье и наклонился вперед, приняв авторитетную позу. Он спрятал пузырек за пальцами, скрыв его из виду, и Тэхён обнаружил, что теперь может спокойно обращать на него внимание. «Ты обещал отрубить ему голову и бросить к моим ногам, не так ли, Тэхён?» Тэхён опустил глаза на нож, лежащий у него на коленях, и его незаточенный кусок металла блестел в свете верхнего освещения. Чонгук пытался убедить его совершить этот поступок, чтобы он мог получить дозу морфия. Младший мужчина пытался использовать его зависимость как оружие против Джину, и самое ужасное, что Тэхён чувствовал, как ему хочется согласиться. Он хотел взять нож и отрезать другому человеку голову за большую порцию морфия, потому что на самом деле это не имело никакого значения. Ему все равно придется убить Джину за него, так почему бы не сделать это и не получить от этого что-то хорошее. Вознаграждение, другими словами. Но Тэхён осознал, что когда он смотрит на пузырек с морфием, то не может перестать думать о Чимине. О Чимине, который сегодня утром сказал ему, что собирается избавиться от привычки, а затем и от зависимости, потому что вместо морфия у них есть кое-что другое. У них был метадон, и с его помощью он мог избавиться от ужасной тяги и попытаться очиститься, прежде чем покончить с собой. Чимин верил в него и хотел помочь ему… а Чонгук только что предложил ему яд с улыбкой на губах. «Но Чимин сказал мне, что я смогу это сделать», — пробормотал Тэхён. «Он думает, что я смогу побороть привычку, Чонгук, и я думаю, что тоже смогу. Мне нужно попробовать, даже когда от метадона не так хорошо, и…» «Метадон? Ах да, ты имеешь в виду это?» Чонгук потянулся в другой карман, чтобы вытащить футляр, и открыл его, чтобы достать пакетик. Он небрежно разорвал пластик и достал контейнер, держа его так, чтобы зеленая смесь расплескалась. Тэхён уставился на него расширенными глазами, не в силах даже моргнуть, наблюдая за тем, как она разбрызгивается. «Ты сказал, что это не то же самое, да?» «…Да.» Чонгук отвинтил крышку контейнера и подставил запястье так, что жидкость выплеснулась на пол. Она ударилась о пол, разлетевшись на множество жидких брызг, и Тэхён опустил взгляд на лужу. Вот он, тщательно отмеренный набор дозировок, который Чимин так мило приготовил сегодня утром, теперь лежал на полу и был совершенно бесполезен. Он был настолько ошеломлен этим, что, казалось, не мог дышать. «Какой метадон?» Тэхён отвел глаза в сторону и увидел на лице Чонгука довольно злобную улыбку. Младший мужчина отбросил контейнер, и тот отскочил от пола с тихим звоном. Затем он скатал разорванный пакет в шарик и беззаботно бросил его к своим ногам, после чего снова взял в руки пузырек. При виде его Тэхён почувствовал сильное сжатие под ребрами. «Сделай это для меня, и я дам это тебе, детка», — сказал Чонгук довольно соблазнительным тоном. «Я знаю, что ты хочешь этого, тебе будет приятно». Тэхён смотрел на лужу в нескольких футах от своих коленей. На деревянном полу виднелась яркая зеленая жидкость, и все же он обнаружил, что она его совершенно не волнует. Это дерьмо не вызывало у него никаких ощущений, не то что морфий. Это было приятно, и прямо сейчас Чонгук обещал ему это чудесное тепло и прилив удовольствия вместо ничего. Отрезать Джину голову и получить морфий, или отказаться и убить его другим способом? Был ли вообще выбор? Чонгук взял нож за лезвие, протянув ему рукоятку, чтобы тот мог принять нож от него. Тэхён взял у него нож и стал его рассматривать. Нож был очень острым, лезвие обоюдоострое, с крючковатым наконечником на конце. Он был почти такой же длины, как его предплечье, и он на мгновение пробежался по нему глазами, наблюдая, как свет играет на кромке металлического лезвия. Это было такое оружие, которое могло расчленить человека. Этот нож мог легко разрезать плоть и мышцы, как бумагу, и он мог легко поверить, что при достаточном усилии им можно отрезать конечности. Тэхён провел пальцем по кромке ножа и обнаружил, что она почти достаточно острая, чтобы разрезать кожу, даже когда он совсем не давил. «Джину, у тебя все еще есть выбор», — предложил ему Чонгук. «Ты можешь выбрать самоубийство или обезглавливание, так что ты выберешь?» «Я же сказал тебе, Чонгук, я приму свою смерть такой, какой она придет, а не буду придумывать свою», — ответил Джину без малейшего намека на колебания. Тэхён на мгновение поднял взгляд на Чонгука, пытаясь прочитать выражение его лица. Судя по всему, он не собирался нарушать свое обещание. Если он сделает это для него, то получит награду, а это все, что ему было нужно, поэтому он поднялся на ноги и беззаботно стряхнул с себя пиджак. Он упал на пол с тихим шуршащим звуком. Затем он медленно пересел на другой стул, пробежав глазами по Джину. Тот не встал со своего места, а просто немигающе смотрел на него. Тэхён мог бы вытащить его из кресла за рубашку, за волосы, если бы захотел. Он мог потребовать, чтобы тот встал на колени, но не сделал этого. Вместо этого он подвинулся и наклонился к нему, положив руки на подлокотники. Джину опустил глаза, изучая нож, крепко зажатый в правой, и в этот момент Тэхён сильно толкнул его, отчего кресло опрокинулось назад. Второй мужчина издал удивленный звук, но не вскрикнул, а, падая, поджал ноги. Стул ударился о пол с громким стуком, и голова Джину тоже отскочила от твердого деревянного пола. Он так и остался сидеть на стуле, раскинув ноги, и Тэхён сильно ударил каблуком по его уязвимой промежности. Удар оказался сокрушительным и гарантировал, что мужчина даже не попытается сопротивляться в течение минуты или двух. Чонгук, сидевший на другом стуле, внимательно наблюдал за происходящим, не двигаясь, только глаза его следили за каждым движением, как ястреб. Тэхён пригнулся, ухватился за воротник рубашки Джину и вытащил его из-под опрокинутого стула. Он все еще был обессилен и слаб от удара в пах, поэтому, когда он вытаскивал его на пол, тот издавал лишь жалкие хрипящие звуки. Ему не нужно было делать ничего другого, кроме как приводить его в нужное положение, но Тэхёна охватил слепой гнев, и он не мог удержаться, чтобы не ударить его ногой, пока тот был слаб и беззащитен на полу; сильный удар ногой в поясницу, удар каблуком по ребрам так, что он почувствовал удар до самых задних зубов. Речь шла не о пощаде, больше ни о чем. Тэхёну было плевать на Ким Джину, потому что именно из-за него он сейчас был таким. Именно из-за него он получил пулю и подсел на морфий, так что вполне уместно, что смерть Джину стала результатом его гибели. Вот почему он вот так избивал другого человека, выплескивая всю свою ненависть и гнев, боль и отвращение к себе на его уязвимое тело. Именно поэтому Тэхён тяжело дышал, пытаясь отдышаться, потому что он никак не мог перестать пинать и топтать его. Даже когда он был уверен, что почувствовал, как ребро поддается под его весом и щелкает, как зубочистка. «Все еще чувствуешь себя храбрым, Джину?» самодовольно спросил Чонгук. «Все еще думаешь, что самоубийство — это трусливый выход?» Джину не мог ответить, но младший явно не хотел ответов, он просто дразнил его. Тэхён прекратил нападение и заставил его встать на колени. Затем он вцепился в его волосы, перебирая их пальцами, чтобы сильно откинуть голову назад. Голова Джину почти коснулась его лопаток, и он увидел, как тот вздрогнул. Он посмотрел на него сверху вниз, и, что удивительно, Джину не выглядел испуганным. Или, по крайней мере, не таким испуганным, как он ожидал, учитывая обстоятельства. Нет, другой человек выглядел просто страдающим от боли, и не более того. По его подбородку стекала струйка крови из того места, где он, предположительно, прикусил язык во время избиения. «Есть последние слова?» спросил его Тэхён, просто потому что это казалось правильным. «Полагаю, я должен поздравить тебя, Чонгук», — сказал Джину, напрягая голос из-за сильного перелома шеи. «Ты всегда побеждал меня, играя в войну, так что это не сюрприз, правда?». «Нет, даже отдаленно», — ровным голосом согласился Чонгук. «У тебя никогда не хватало на это смелости». «Да, твой отец сказал мне, что у меня слишком много сердца, чтобы выиграть ту игру». При этих словах Тэхён увидел, как губы Чонгука сжались в уголках. Трудно было понять, было ли это потому, что его слова задели его, или ему было неприятно слышать, как он упоминает своего отца после того, как тот его убил. «Интересно, что это говорит о тебе, Чонгук?». «Нельзя управлять империей и иметь сердце, поэтому я сейчас на вершине, Джину. Вот что это говорит обо мне». Тэхён посмотрел на Джину, сканируя его шею, пытаясь понять, как именно это сделать. Возможно, Чонгук и показывал ему, как перерезать человеку горло, но это было не то же самое. Это было намного сложнее, чем просто перерезать горло, здесь требовалась большая сила. Должен ли он начать слева и попытаться перерезать горло справа? Должен ли он начать спереди и попытаться прорезать горло сзади? Может, лучше сначала перерезать ему горло, а потом уже приступать к разрезанию? Тэхён не знал, но был уверен, что ножа не хватит, чтобы обезглавить его несколькими сильными ударами по шее. Для этого потребуется уровень разделки, как у мясника. Именно поэтому Чонгук и хотел, чтобы он это сделал. Он должен был разделать Джину, как тушу. «Надеюсь, твоя империя того стоит, Чонгук», — сказал Джину тихим голосом. «Чего стоит?» «Стоит вечности в аду». «Я уже в аду, — ответил Чонгук с широкой ухмылкой, — и был им с того момента, как начал дышать, Джину. Этот мир — ад, жизнь — гребаный ад, но тебе больше не нужно об этом беспокоиться». Тэхён сделал глубокий вдох и задержал его, двигая запястьем, чтобы прижать острие ножа к горлу Джину. Тот закрыл глаза и, хотя не смотрел на него, знал, что Чонгук замер в предвкушении. Для Джину все будет кончено в считанные секунды, если он достаточно быстро перережет ему артерию, подумал он, и хотя он не считал, что заслуживает пощады, это значительно облегчит ему задачу. Он с трудом выдохнул, повернул голову влево и резко дернул запястьем. Нож вонзился в его шею, с легкостью рассекая плоть, мышцы и вены. Всего за секунду он перерезал сонную артерию, и в воздух хлынула струя крови. Однако Тэхён не остановился, ведь это был всего лишь первый шаг. Когда он начал пилить запястье взад-вперед, кровь перестала брызгать, а наоборот, густо потекла, впитываясь в одежду и падая на пол с жидкими брызгами. Возможно, это был просто звук воздуха, со свистом проходящего через разрушенную дыхательную трубку Джину, но он слышал хрипящие звуки, исходящие от него. Это был тот отвратительный предсмертный хрип, который издавал Нам, только гораздо хуже, потому что именно он был его причиной. Тэхён пилил изо всех сил и так быстро, как только мог, видя, что лезвие пронзает его шею на несколько дюймов. Но так же быстро, как и прорезало, лезвие почти остановилось, как только он почувствовал, что начинает погружаться. Он не успел заметить, что в какой-то момент начал плакать и что каждый раз, когда он задыхался, он издавал довольно сиплые крики. Трудно было что-либо понять, когда этот чертов нож застрял, и никакие бешеные рывки не могли его вытащить. Он был уверен, что Джину уже мертв, или, по крайней мере, надеялся на это, потому что Тэхён не мог даже представить, каково это. После еще одного мгновения борьбы ему удалось освободить нож и продолжить пиление, и лезвию удалось найти хрупкую щель между позвонками. Если Чонгук сейчас находился в аду, то Тэхён подумал, что нет слов, чтобы описать, в какой ловушке он сейчас находится. Нож прошел через позвонок с отвратительным скребущим звуком, а затем он снова принялся пилить тонкую и легкую мускулатуру. К этому моменту он прорезал шею настолько, что если бы он остановился, то его голова могла бы просто откинуться в сторону, уже не будучи полностью отделенной. Но он не мог остановиться. Не сейчас. Пока не закончит. Тэхён сжал челюсти, даже если это означало, что его зубы ужасно скрежетали, и после секундной борьбы он, наконец, пробил последний кусок кожи и мышц, и нож снова вырвался на свободу. Как и в ту ночь с Намом, он держал в руке часть тела другого человека. Пальцы Тэхёна все еще были глубоко запутаны в волосах, поэтому ему потребовалось мгновение, чтобы осознать это. Нож выпал из его пальцев, ударившись об пол с металлическим звоном. Тело Джину не обмякло, как он ожидал, а осталось сидеть прямо, на коленях, плотно сжав руки между коленями. Тогда он поднял ногу и сильно ударил его по спине, отбросив его вперед. Его тело упало в лужу крови на полу, и только тогда он понял, что тоже весь в крови. В черной одежде ее не было видно, но он чувствовал, как жидкость прилипает к его коже, тепло быстро переходит в ледяной холод. Тэхён поднял руку, чтобы поднести голову Джину к Чонгуку как трофей. Как варварский фетиш, который воин мог бы подарить королю. Он старался не смотреть на нее, но изо всех сил пытался удержать взгляд на Чонгуке. Молодой человек смотрел на него с самым восторженным выражением лица, которое он когда-либо видел. Тогда он завел руку назад, а затем резко дернул ее вперед, вцепившись пальцами в волосы Джину так, что его голова разлетелась по комнате. При ударе о пол раздался отвратительный мясистый стук, и Тэхён увидел густые пятна крови, оставшиеся после удара, пока голова не остановилась у ног Чонгука. Чонгук поднял ногу и с силой опустил ее на макушку головы Джину, словно это была чертова табуретка. «Тэхён?» Тэхён мог только смотреть на него, потому что не мог говорить, его язык был мертв, как и язык Джину. «Это было так захватывающе, как ты и ожидал?» Сердце Тэхёна билось в груди так быстро, что было больно, и ему приходилось делать быстрые вдохи. Его кожа покрылась потом от усилий и страха. И все же он чувствовал себя чертовски возбужденным и знал, что Чонгук тоже это чувствует. Это сырое и неосязаемое чувство силы. Тэхён наконец-то добрался до Ким Джину: человека, из-за которого чуть не убили его и Чонгука, человека, который убил Чона и оставил ему шрам на плече и пристрастие к морфию. Тэхён получил его в свои руки спустя столько времени, и его волнение показалось ему преуменьшением. Он только что обезглавил другого человека, и Тэхён никогда не чувствовал себя так хорошо. «Это было потрясающе, Чонгук», — согласился он, глядя на трофей у своих ног. Тэхён мог видеть большую часть лица Джину, но, к счастью для него, большая часть лица была измазана кровью, чтобы скрыть его от глаз. Он мог видеть намеки на его черты, но в основном это были его стеклянные глаза, которые смотрели прямо на него: широкие и невидящие. Когда Чонгук сильно надавил ногой, Тэхён услышал хрупкий хрустящий звук под каблуком. Нос Джину только что сломался, как веточка. Но Чонгуку этого было мало, отнюдь. Он встал со стула и продолжил топать по его голове точно так же, как минуту назад избивал его. «Тупая блядь…», — его нога столкнулась с челюстью, и раздался еще один отвратительный хрустящий звук, — «Пизда! Ты думал, что сможешь убить меня и…» Тэхён смотрел на него, тяжело топающего ногой, как ребенок в истерике: «Ты не справился! Я победил, снова!» Тэхён позволил младшему выплеснуть весь свой гнев на голову Джину, пиная и топая, пока не оставил после себя переломы, а его голова не начала прогибаться внутрь от давления, как кусок гнилого фрукта. Когда он закончил, Чонгук поправил пиджак и откинул волосы со лба, пытаясь привести их в порядок. Затем он положил пузырек с морфием в футляр и жестом попросил Тэхёна следовать за ним из комнаты, после чего тот взял с пола свой пиджак и сделал это. Пока они пробирались через склад, никто из рабочих не смотрел в их сторону, даже когда Тэхён пропитал кровью одежду и размазал капли по лицу. Его вывели на улицу и посадили на заднее сиденье нанятой машины, и тогда он понял, что получил свою награду. Тэхён не мог спокойно ждать, извиваясь на сиденье, пока Чонгук совершал свой любимый ритуал. Это было намного быстрее, чем ритуал с метадоном, но даже тогда он занимал слишком много времени. Он задрал рукав рубашки, обнажив внутренний локоть, на котором все еще оставались блекло-розовые следы сегодняшнего утра. Время шестичасовой дозы почти истекло, и вот он снова вкалывает морфий вместо метадона. Он на мгновение задумался, что бы подумал Чимин, если бы узнал, что он это делает. Расстроился бы? Разочаровался бы? Или он ожидал этого и поэтому совсем не удивился бы? «Я же говорил тебе, что не нарушу своих обещаний, Чонгук», — стонал Тэхён, пока Чонгук набирал жидкость в шприц. «Я обещал его голову, поэтому я отдал тебе его голову». «Я знал, что ты сделаешь это», — согласился молодой человек без малейшего намека на колебания, — «потому что ты обещал мне». Чонгук не стал, как обычно, колоть его во внутренний локоть, а сказал, что знает другой способ, лучший способ. Он потянул вниз воротник своей рубашки, и игла уколола его прямо над ключицей. Когда он нажал на кнопку, жидкость попала прямо в его вены, и его глаза удивленно закатились вверх, когда он снова высунул иглу. «Ох… черт», — сокрушенно воскликнул Тэхён, откинув голову на мягкий подголовник. «Это так хорошо, Чонгук, так чертовски хо…», — рот другого мужчины почти столкнулся с его ртом, на мгновение прервав его слова, — «хорошо». Язык Чонгука высунулся, чтобы провести по уголку губ, а затем он просунул его внутрь рта. Тэхён потянулся к нему дрожащими руками, чтобы запустить пальцы в его волосы, как это было с Джину. «Тэхён, я так тебя люблю», — почти вздохнул Чонгук, прижимаясь к его губам, пальцы тянулись к пуговицам рубашки, пытаясь их расстегнуть. «Ты тоже это понимаешь». «У-убийство?» «Ты понимаешь, как, — он расстегнул несколько пуговиц, а затем опустил лицо, чтобы прижаться к его горлу, как раз там, где он только что сделал укол, — как хорошо теперь себя чувствовать. Ты больше не боишься…» «Чонгук, я чувствовал себя фантастически», — задыхался Тэхён, когда голова молодого человека начала опускаться. «Я хотел сделать это так сильно. Я хотел сделать ему больно». «Папа бы тобой гордился». В тот момент, когда зубы Чонгука зацепились за сосок и он прикусил его, прилив тепла наконец-то достиг полной силы, и Тэхён почувствовал, как его тело обмякло, и он облокотился на дверцу машины. Черт, это было намного лучше, чем то другое барахло. Как он только поверил Чимину, когда тот сказал ему, что метадон поможет ему, что ему будет так же хорошо? Ничто не могло быть так хорошо, как это, он просто знал, что это так. Не было лучше тепла, чем то, которое морфий вызывал глубоко внутри него, потому что это было целительное и чистое чувство, которое Тэхён просто не мог понять. Он так запутался в своей одежде, что не мог понять, что происходит. Он просто знал, что Чонгук затягивает штаны, и поэтому пытался вывернуться и помочь ему, хотя и не понимал зачем. Рубашка мешала ему, хлопала по пояснице и мешала двигаться, потому что руки были зажаты внутри. Чонгук издал ряд разочарованных звуков, когда спускал брюки, и ему удалось достать до бедер, после чего он решил, что этого достаточно. Тэхён был довольно бесцеремонно переброшен к нему на колени, и только когда он почувствовал, что его голова трется о его колени, он понял, что происходит. К счастью для него, Чонгук уже успел обмякнуть от возбуждения, поэтому он был мокрым от спермы, что позволило ему скользить по его члену с меньшим трением. Резкое растяжение все еще было неожиданностью, но Тэхён даже не почувствовал боли из-за наркотического возбуждения. Чонгук подхватил его руками под колени, чтобы поднять их выше, прижимая спиной к себе так, что Тэхёну пришлось подтянуться и ухватиться за верхнюю ручку. Его ботинки сильно ударились о спинку водительского сиденья, и он прижал их к ней, пытаясь хоть как-то закрепиться. Люди Бэ были прямо там, в передней части машины, а Тэхён был слишком далеко, чтобы беспокоиться. Все его тело горело от морфия, от жара и удовольствия, и ему было уже все равно. Чонгук нисколько не пытался дразнить, не пытался развить удовольствие. Он просто использовал угол в своих интересах, контролируя его и поднимая собственные бедра вверх, чтобы сильнее ворваться в него. Тэхён пытался двигаться в ритм с ним, но ему просто очень хотелось опуститься обратно на сиденье и не двигаться вообще, поэтому он просто сдался и позволил Чонгуку взять контроль над собой. Он осознал, что ненавидит то, что машина наполнена звуками их кожи, постоянным скрипом кожи и их дыханием. Это звучало отвратительно для его ушей, и он просто хотел, чтобы все закончилось, и он мог погрузиться в черноту. «Я чувствую себя сейчас как Бог», — стонал Чонгук, его бедра двигались под ним, и он издавал звуки, от которых перехватывало дыхание. Тэхёна трахал Бог, очевидно… а он ничего не чувствовал. «Ты так хорош, так чертовски хорош», — продолжил он, и Тэхён застонал, откинув голову назад к его плечу. Губы Чонгука коснулись его волос, затем щеки, а потом нашли его ухо. «Ты сейчас под кайфом, малыш?». «Такой че… чертов кайф», — прохрипел Тэхён. «Ты пообещал мне его голову, а я…» Чонгук зарычал, и его бедра снова начали двигаться под ним. «Я обещал дать тебе увидеть небеса, детка». «…м-м-м, я сейчас на небесах», — согласился он, веки дрогнули так, что в одну секунду он увидел потолок машины, а в следующую — черноту своих век. Чонгук отпустил одно бедро, чтобы он мог потянуться вниз и взять его в руку, подрачивая в таком жестком быстром ритме, хотя это было довольно бесполезно. Тэхён просто знал, что из-за морфия он не сможет поддерживать возбуждение достаточно долго. Он и не хотел его поддерживать, потому что чем быстрее кончит другой мужчина, тем лучше. Дыхание Чонгука было горячим и быстрым, и после нескольких минут бешеных толчков он кончил с глубоким стоном удовольствия, откинув голову назад. Тэхён на мгновение замер на коленях, позволяя ему довести себя до оргазма, а затем с помощью накладной рукоятки поднял свои бедра вверх и оторвался от его члена. Он почувствовал, как его сперма неуклонно вытекает наружу, когда он сполз с колен и опустился на сиденье рядом с ним. Его одежда все еще была в плохом состоянии, рубашка даже не была надета как следует, а брюки запутались в ногах, но его это совершенно не волновало. Ему просто нужно было закрыть глаза и погрузиться в успокаивающее тепло, которое создавал морфий. Последнее, что он услышал, прежде чем отдаться этой чудесной черноте, был звук заводящегося двигателя автомобиля. Уже целую неделю Тэхён не делал ничего, кроме как лежал в постели и смотрел в зеркало на потолке. Не то чтобы ему было чем заняться сейчас, когда Хэдокче Па внезапно остановилось из-за смерти Джину, но дело было не в том, что ему нечего было делать. Дело в том, что он физически не мог ничего сделать в своем нынешнем состоянии. Передвижение казалось ему слишком трудным, потому что Чимин начал снижать дозы метадона и заставил его перейти на таблетки, и половину дня он проводил в муках, а вторую половину — в холоде и пустоте. Тэхён чувствовал себя так, будто его пытают, и это было вполне уместно, учитывая все обстоятельства. Он считал, что заслужил наказание за свои поступки. Из-за метадона он перестал спать, но, возможно, кошмары были еще одним фактором его внезапных приступов бессонницы. Те, в которых он держал в руках кричащую обезглавленную голову Джину. Тэхён засыпал в 2 часа ночи и просыпался к 4 утра, весь в поту и с трудом дышал. Но это было еще не все, поскольку он обнаружил, что не может бросить курить или есть. В отличие от морфия, который уничтожил его интерес к еде, заменитель наркотика вызывал у него постоянную тягу к вредным продуктам до такой степени, что он наедался до отвала, а через час его снова рвало в туалете. За несколько дней он перешел от одной крайности к другой, и его организм больше не выдержит, он был уверен. Тэхён был болен, вот в чем была проблема. Он был болен из-за наркотиков и не собирался поправляться в ближайшее время. Что бы ни говорил ему Чимин, он знал, что это правда. Может быть, если бы Чонгук не подсыпал ему лишнего, он бы не чувствовал себя так плохо? Он знал только, что метадон не давал ему того кайфа, которого он хотел, и даже когда он избавлял его от тяги, ему нужно было что-то еще. Но морфия в номере не было, потому что он все проверил, все обыскал, пока Чимин наблюдал за ним с кровати; разбрасывал вещи по комнате, проверял каждый ящик, ползал под мебелью, пытаясь найти хоть что-нибудь. Хоть что-нибудь. Ничего не было, и Тэхён чувствовал, что сходит с ума в часы между двойными дозами таблеток. Чимин попробовал принять одну дозу, но ничем хорошим это не закончилось. Тэхён успел выпить шесть валиумов, пока был занят, и, по словам второго мужчины, провалялся без сознания почти пять часов. Чимин нашел его лежащим на полу в ванной на первом этаже, Вангби свернулся калачиком у него на животе, а содержимое бутылки было размазано по кафелю. Это ничуть не помогло ему поймать кайф, но только заставило его почувствовать себя дерьмово, когда он пришел в себя и увидел, что Чимин плачет и крепко держит его руку между своими. Тэхён знал, что болен, но осознание этого факта ничуть ему не помогло. Пока они с Чимином проходили через то, что он любил считать своей личной неделей пыток, Чонгук снова работал, как всегда. Большую часть дня его не было в номере, но в вечерние часы он возвращался к ним обоим. Тэхён был рад этому, поскольку находил некоторое утешение в том, что мог лежать в постели с ними обоими. По крайней мере, тогда его холодная кожа могла найти немного тепла. Молодой человек обязательно хвалил его, говорил, что ему становится лучше, и Тэхён знал, что тот говорит ему правду. Только хотелось бы, чтобы выздоровление не означало ухудшение состояния. На седьмое утро он наконец-то почувствовал, что его тяга к наркотикам начинает контролироваться. В ужасные часы между двумя приемами он все еще был неспокоен и обнаружил, что его руки слишком сильно дрожат, но спазмы в желудке начали ослабевать. Он уже не так сильно потел. Его левый локоть покраснел от постоянных царапин и ковыряний, поэтому Чимин почти весь день накладывал на него повязку, чтобы он не поранился. Вместо этого Тэхён стал ковырять кожу по краям повязки, чтобы она стала такой же болезненной и розовой. Чимина в номере не было, когда он переместился в постель, но он слышал, что тот был наверху, его голос тихо отражался от стен, потому что он разговаривал с Ванби. Через несколько минут тот появился на лестничной площадке, и он посмотрел на него сверху вниз через стеклянное ограждение. «Доброе утро, детка», — ласково позвал Чимин, спускаясь по лестнице. Тэхён увидел, что он полностью одет, а не в халате, как обычно; на нем были приталенные черные брюки и такой же черный пуловер. Его ноги были голыми, но он знал, что долго они такими не останутся. «Как ты себя чувствуешь сегодня?» — спросил он, пересекая комнату, чтобы подойти к кровати. Он на мгновение задумался над вопросом, пытаясь придумать, как объяснить свои мысли. «Я чувствую себя не так уж плохо», — честно ответил Тэхён, а ногти начали свою первую попытку впиться в его кожу. «Я имею в виду, я чувствую себя… нормально». «Нормально?» повторил Чимин, присаживаясь на край кровати. Как всегда, он взял его руку и зажал ее между своими, чтобы он не поцарапался. «Тэ, это потрясающе. Я думаю, что теперь мы окончательно избавились от привычки, так что дальше будет зависимость». Тэхён изучил его лицо и увидел, что тот выглядит очень довольным, и ему стало интересно, догадывался ли Чимин о его незаконном пристрастии в тот день, когда он помог убить Джину. Скорее всего, нет, ведь тот упорно избегал разговоров на тему Джину. «У тебя все так хорошо». «А почему ты так вырядился?» спросил Тэхён, пока большой палец Чимина медленно поглаживал костяшки его пальцев. «Я собирался пойти куда-нибудь сегодня, если ты будешь чувствовать себя немного лучше», — ответил он и Тэ спросил, куда он собирался пойти. " Ничего интересного, просто в универмаг, чтобы купить новую одежду. Куки сказал, что в ближайшие выходные состоится гала-концерт, и он сказал мне, что я должен найти что-нибудь для него, и, конечно, заказать тебе другой костюм в Шарпе». Это были портные Ходона. Тэхёну показалось странным, что с момента его первого визита к портным прошло уже несколько месяцев, почти четыре. «Я уже сделал заказ на твой костюм, думаю, он будет очень красивым». «Да?» спросил Тэхён, обнаружив, что при этих словах ему в голову пришла неожиданная мысль. Чимин собирался выйти из номера, а это означало, что они с Ванби останутся совсем одни. Это значит, что кабинет Чонгука тоже останется неохраняемым и открытым, просто напрашиваясь на то, чтобы он зашел и посмотрел. Он почувствовал, как по позвоночнику пробежало что-то, близкое к дрожи предвкушения. «Ммм», — Чимин мягко улыбнулся ему. «Это орден из трех частей, золотые пуговицы и атласный контрастный лацкан. Все черное, конечно, чтобы Куки был доволен. Но мне он нравится, я думаю, что он выглядит очень красиво, и что ты будешь выглядеть в нем так привлекательно, Тэ. Каждый, кто посмотрит на тебя, поймет, что ты важная персона». «А ты не собираешься купить костюм?» спросил Тэхён с мягкой улыбкой. «Нет, я не очень люблю костюмы, Тэ», — ответил он, мягко покачав головой. «Вместо этого я найду что-нибудь другое». «Приятного шопинга». «…Ты должен пойти со мной», — сказал Чимин после минутного раздумья, уголки его губ слегка дрогнули, но потом он снова подтянул их. «Серьезно, Тэ, ты должен пойти со мной. Подыши свежим воздухом, разомни ноги. Это будет полезно для тебя». «О… о, Чимин, я не знаю, смогу ли я…» «Давай, приведи себя в порядок и поешь что-нибудь, прежде чем я дам тебе таблетку», — сказал Чимин, осторожно взяв его за руку. «Мы можем пойти вместе, и тебе станет намного лучше, я обещаю». Что-то в лице Чимина говорило о том, что он хочет, чтобы Тэ пошел с ним. Возможно, это было потому, что он не доверял ему в полной мере, оставив его одного в номере, на случай, если он примет очередную порцию таблеток и случайно превысит дозу в отчаянной попытке словить кайф. Возможно, дело было в том, что существовала большая вероятность того, что он сбежит в наркопритон в Йонсан-гу, чтобы угрозами и попытками оказать сексуальные услуги выманить у Юнги еще больше морфия. А может быть, просто Чимин хотел проводить с ним больше времени, раз уж ему стало лучше. Тэхён не знал, но знал одно. Его планы по поиску жестких дисков в офисе Чонгука рухнули, чтобы выяснить, действительно ли они настоящие. Тэхён позволил ему встать с постели и пойти в ванную, а пока он умывался, Чимин приготовил ему поесть. Ему не очень-то хотелось выходить на улицу, но он уже неделю просидел взаперти в номере, и выбраться наружу, пожалуй, было хорошей идеей. Свежий воздух поможет ему проветрить голову, а физические упражнения, возможно, помогут уснуть. Когда он привел себя в порядок, то переоделся в свой обычный повседневный костюм, надев одну из белых рубашек Чимина, чтобы порадовать его. Надев ее, он, как всегда, проверил свой шрам, провел пальцами по бугорку плоти и проверил, чувствует ли он его, хотя никогда не ощущал. Он заставил себя несколько раз повернуть плечо, чтобы поработать над мышцами. Может быть, регулярные занятия в тренажерном зале в квартире помогут ему натренировать мышцы? Прежде чем надеть куртку, он надел кобуру, потому что знал, что Чонгук захочет, чтобы он надел ее на всякий случай. Если Чимин не собирался брать с собой обычное вооруженное сопровождение, то ответственность ложилась на его плечи. Когда он вернулся в основное помещение, то увидел, что Чимин уже оставил для него на завтрак тарелку с готовым кимбапом, вероятно, остатки того, что они с Чонгуком ели всего два часа назад. Рядом с кружкой кофе лежала знакомая белая таблетка, и он проглотил ее первой, чтобы избавиться от привычной дрожи и боли в мышцах. Тэхён съел кимбап и все это время наблюдал за Чимином, отмечая, что от него исходит какое-то беспокойное чувство, когда он убирается на кухне. Это было странно, очень странно. Он давно не видел его таким беспокойным, и, набив рот закуской, спросил, все ли у него в порядке. «Я, ну, я тоже пытался сократить прием валиума», — объяснил Чимин, убирая прядь волос за ухо и опуская руки на стол, чтобы постучать по нему пальцами в ритме, не соответствующем действительности. «Из-за того, что ты переживаешь, я пробовал принимать только две таблетки в день, но это трудно, я всегда волнуюсь без таблеток, поэтому…». Тэхён протянул руку, чтобы взять его за плечо, как он это сделал, когда тот начал чесать локоть. От этого прикосновения мужчина тяжело вздохнул и закрыл глаза, поэтому он крепче сжал руку, сцепив пальцы. «Ты так хорошо справляешься», — повторил он в ответ, крепко сжав пальцы. Поездка в универмаг не заняла много времени, поскольку он находился в Каннам-гу. В результате они провели всего десять минут на заднем сиденье одной из служебных машин, прежде чем Тэхён вылез первым и позволил Чимину выйти следом за ним. Это была та самая квартира, куда они ездили все те недели назад, которые теперь казались вечностью. На самом же деле прошло всего несколько месяцев. Чимин обхватил его за плечи, как подобает девушке, и повел через универмаг, не обращая внимания на взгляды, направленные в их сторону. Тэхён просто старался быть начеку и не терять бдительности. Секция магазина, в которой они оказались, располагалась на втором этаже, в самом конце и была отделена от большинства открытых магазинов стенами и дверью. Поскольку содержимым магазина были дизайнерские и элитные вещи, Тэхён не удивился тому, что это был скорее киоск, чем прилавок. Так меньше шансов, что товар украдут. Внутри было тускло освещено, а стены были глубокого фиолетового цвета. Женщина за прилавком широко улыбнулась при их появлении, и, судя по искреннему радушию в ее приветствии, она явно знала Чимина. Он беззаботно ходил за ней по магазину, хватая с вешалок все, что попадалось под руку, пока его руки не оказались полны металлических крючков-вешалок. Если бы Чимин попросил у него совета, он бы его дал, но до этого момента он не видел в этом смысла. После почти получасового хождения по магазину Тэхёна проводили в отдельную раздевалку в другом конце магазина, рядом с которой висела табличка, предупреждающая обычных покупателей, что вход разрешен только персоналу. Внутри специальной раздевалки он увидел несколько предметов мебели: скамейки по обе стороны от стен и длинный кожаный диван с низкой спинкой в центре. На одной стене висела занавеска на перилах, служившая ширмой, за которой можно было переодеваться, а другая стена была практически полностью сделана из стекла. «Просто положи их куда угодно», — беззаботно произнес Чимин, бросив одежду на диван, а затем переместился к зеркалам. Тэхён пробежал глазами по стене, и она показалась ему одновременно пугающей и интересной. В изогнутой стеклянной стене он мог видеть несколько версий себя, и, изучив свое отражение, он увидел, что теперь выглядит лучше, намного лучше. Его кожа больше не была бледной и сероватой, а почти вернулась к своему обычному загару. Под глазами все еще были темные пятна, синяки, свидетельствующие о том, что он не выспался за последние несколько дней, но, по крайней мере, его лицо теперь выглядело менее исхудавшим. «Здесь нет камер», — объяснил Чимин, закрывая дверь раздевалки, и через секунду замок щелкнул, когда он ударил по нему большим пальцем. «Куки попросил убрать их, потому что он иногда приходит сюда со мной. Иногда он помогает мне с покупками, но в основном ему просто нравится смотреть на меня, на свой личный стриптиз прямо здесь». «Представляю, что здесь это запрещено», — с улыбкой заметил Тэхён. «Это стильное место». «Нет, секс тоже, но Куки все равно занимается им здесь, когда захочет. Не могу его остановить», — ответил Чимин, пересекая комнату и разглядывая груду одежды. «Не тогда, когда нет камер». По словам Чимина, Тэхён понял, что он пришел сюда не за покупками, а совсем за другим. Но что это было за что-то другое, он понять не мог. Он просто наблюдал, как тот поднимает то один, то другой предмет одежды, чтобы посмотреть, что под ним, отодвигает в сторону привлекательные рубашки с декоративными воротниками, чтобы изучить роскошный пуловер из шерсти альпака. После минуты молчания Тэхён почувствовал настоятельную потребность нарушить молчание, что он и сделал. «Ты в порядке, Чимин?» «Ммм?» Другой мужчина резко поднял голову, а затем снова посмотрел на одежду. «Да, да, я в полном порядке, Тэ». Тэхён заметил, как он довольно нервно играет с пуговицами одной из рубашек, как будто собираясь снять ее с вешалки. Нервничал ли он сейчас? С чего бы ему нервничать в его компании? " Ты не выглядишь нормально, ты выглядишь… нервным.» «Здесь нет камер, поэтому мне кажется, что это идеальное место, чтобы поговорить, Тэ», — объяснил Чимин мягким голосом. «Поговорить?» Он нахмурил брови и отошел от зеркальной стены. Второй мужчина не поднимал глаз от стопки одежды, и чувство нервозности тяжелыми волнами накатывало на него. «Что ты имеешь в виду под «поговорить»? И почему это хорошо, что здесь нет камер?» «Я… я хотел спросить у тебя кое-что, кое-что очень важное», — объяснил он. «Это было прямо на задворках моего сознания уже так долго, и я пытался игнорировать это, но я больше не могу. Я не могу, Тэ, клянусь, я не могу просто оставить это в покое». " Чимин?» Тэхён чувствовал себя довольно странно, слушая, как он так говорит. В глубине его сознания тоже было что-то такое, что очень напоминало воющую сирену, говорящую ему, что он в опасности, хотя он и не знал, почему. Чимин просто хотел задать ему вопрос, вот и все. Но было так много вопросов, которые он не должен был задавать, и Тэхён вдруг понял, что именно поэтому он слышал эту сирену у себя в голове. О боже, нет. «Тэ… ты офицер полиции?» спросил Чимин голосом, едва превышающим шепот. Черт возьми. В раздевалке воцарилась тишина, которая показалась Тэхёну вечностью. Все, что он мог делать, это смотреть на Чимина, не в силах моргнуть или даже вздохнуть. Его рот был открыт, но он не мог его закрыть. Чимин пытался выдержать его взгляд, но чувствовал, что ему становится не по себе, его плечи поднимаются, а пальцы начинают дергать рукава пуловера. В этот момент, глядя на него, он вспомнил Юнги в тот день в логове, когда тот напал на него, вспомнил, как тот стоял перед ним вот так, такой маленький и испуганный в его присутствии. Ему потребовались огромные силы, чтобы ответить на его вопрос, и Тэхён просто знал, что его запоздалый ответ выглядит очень плохо с его стороны. " Чимин, с какого хрена ты так решил, а?» Тэхён спросил с принужденным смехом, его плечи то поднимались, то опускались. Это была хорошая попытка сыграть, но он знал, что она провалилась, слишком провалилась. Это было так же правдоподобно, как старые порнографические фильмы Чимина. «Я не совсем уверен, но я уже давно об этом думаю. С тех пор, как Юнги сказал мне, что считает тебя немного странным, я начал задумываться о чем-то подобном, понимаешь? И я…» «Что? Гребаный Мин что-то сказал, и ты поверил ему, а не мне?» недоверчиво спросил Тэхён. «Ты веришь подозрениям торчка больше, чем тому, что я тебе сейчас говорю?» «Я… я не принимаю его подозрения на свой счет, Тэ, — возразил Чимин, энергично покачав головой, — Это мои собственные подозрения, и я думал об этом некоторое время, и у меня такое чувство, что это ты. Поэтому я и спросил тебя». «Похоже, он подбрасывает тебе всякую дрянь», — сказал Тэхён, с отвращением покачав головой. «Курение всей этой травы, должно быть, испортило твое воображение, Чимин». «Тэ, все не так, ладно. Инцидент в церкви с тем мужчиной», — добавил он. «Тот, которому Куки прострелил голову, был твоим человеком. Лим. Именно это заставило меня всерьез задуматься о моих подозрениях, что ты офицер полиции. Куки был так ослеплен своим гневом и болью за этот последний месяц, что даже не подумал, что ты можешь быть такой же гребаной крысой, как Лим, Тэ. Но сейчас ты живешь в долг. Он не дурак, он тоже начнет думать об этом, если я уже начал думать о шансах». «Какие шансы? Почему ты говоришь обо мне, как о полицейском?» «Потому что я действительно так думаю, Тэ», — ответил Чимин без малейшего намека на колебания. Быстрое изучение его лица показало то, чего он не ожидал. Чимин не смотрел на него со злостью, не выглядел ни капли отвращения или расстроенным. Что-то в этом было, но он еще не мог понять, что именно. «Лим был моим человеком, но он не я», — возразил Тэхён, потирая лоб. Ко всему прочему, у него начала болеть голова. Сразу за глазами появилась назойливая пульсация, и он почувствовал, как его пальцы сжались в маленькие кулачки, а челюсть стиснулась. «Мне не нравится, что ты обвиняешь меня в… нет, заткнись, — заговорил он, прежде чем Чимин успел его перебить, — ты обвиняешь меня в том, что я гребаный коп. Ты не можешь просто так обвинять меня в таком дерьме, это…» «Тэ, мне плевать, что ты коп, так что, пожалуйста, просто выслушай меня!» Чимин повысил на него голос, но это был не гневный крик, а, скорее, просто отчаяние. Он явно устал от того, что его перебивают и отталкивают, и теперь он выплеснул все наружу. Тэхён отвернулся от него, повернулся к нему спиной, чтобы смотреть на стену позади себя. Левой рукой он нащупал в кобуре пистолет, пальцы терлись о рубашку, пока он не нащупал знакомую полоску кожи. Чимин был слишком отвлечен, чтобы заметить его движущиеся пальцы. «Мне все равно, офицер ты или нет, но ты должен это прекратить!» «Что прекратить?» — спросил он, и еще одна сильная пульсация возникла за его глазами, что заставило его стиснуть зубы. «Операцию или что ты там делаешь», — объяснил Чимин. «Ты не можешь продолжать ее, я не могу позволить тебе продолжать ее». Как будто он мог остановить его, как будто другой человек мог сделать что-то, что могло бы заставить его прекратить работать на его команду. «Это слишком опасно для тебя!» " Чимин, заткнись.» Его пальцы сжались вокруг пистолета, и он легонько начал вытаскивать его из кобуры. «Я хочу, чтобы ты знал, что если это так, тебе нужно убираться прямо сейчас, я…» " Чимин, прекрати говорить, просто прекрати, блядь, говорить или…» «Я думаю, что ты сможешь уйти, прежде чем он узнает и убьет тебя», — Чимин говорил с ним быстрым и задыхающимся тоном. Он говорил так, будто ему трудно дышать, будто у него начинается гипервентиляция или он вот-вот заплачет. «Если он узнает, то так и будет, Тэ, я знаю, что Куки убьет тебя. Так же, как и других, так же, как он убил бы меня, поэтому тебе нужно уходить прямо сейчас. Уходи, просто уходи прямо сейчас, я не буду…» Тэхён крутанулся на пятке и поднял пистолет, чтобы прижать дуло к его брови, причем сделал это так быстро, что Чимин едва успел моргнуть. Движение было настолько быстрым, что его волосы слегка взъерошились, и только когда полимер коснулся его, глаза другого мужчины закатились, чтобы посмотреть. Дуло его Cz75 находилось прямо по центру над его глазами. «Заткнись, сука».