Карточный домик

В тот самый момент, когда в него попала первая пуля, Чонгук проснулся от неожиданности. Прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз просыпался подобным образом, что от шока он чуть не подскочил в сидячее положение и даже услышал свистящий вдох, который он втянул через губы. Его пальцы ухватились не за кожу, как он ожидал, не за мягкую и гладкую кожу рук Чимина, а за шелковистые простыни. Это было странно, и на несколько секунд в его сознании возникло отвратительное чувство дезориентации. Чонгук закрыл глаза с глубоким стоном, желая, чтобы комната перестала кружиться и чтобы его колотящееся сердце обрело более регулярный ритм. «Че… черт», — простонал он, потянувшись вверх и прижав ладонь ко лбу. У него болела голова, и он не был удивлен этим фактом. Вчера вечером он выпил слишком много, потому что просто потерял контроль над собой. В обычных обстоятельствах Чонгук никогда бы не выпил так много, но прошлая ночь не была такой. Она была настолько далека от нормальной, что он все еще пытался осознать это. Мысль о том, чтобы лечь на спину, ему совсем не нравилась, потому что он знал, что ему придется пошевелить больной головой, но сидеть прямо для него сейчас было слишком тяжело. Чонгук выдохнул с придыханием и опустил голову на кучу подушек. Он погрузился в них, но мягкость не заглушила тупую боль в середине черепа, прямо за глазами, как от острого колющего удара. Он поморщился и сильно прикусил нижнюю губу, чувствуя, что она довольно сухая. Конечно, это был всего лишь кошмар, ужасный кошмар, от которого он вспотел, дрожал и чуть не плакал. Все, что он сделал, это увидел кошмар, и не о чем беспокоиться, это совершенно нормально. У него они были и в прошлом, он не был им чужд, но прошло так много времени с тех пор, как он в последний раз был так напуган, что эти ощущения казались ему чуждыми. В детстве кошмары Чонгука не были связаны с темнотой, с монстрами, выползающими из щелей в шкафу или из-под кровати, чтобы схватить его за лодыжки. Нет, в те времена кошмары Чонгука сводились к двум вещам. Часто его преследовали жуткие картины, на которые он однажды наткнулся в кабинете отца, когда ему было всего пять лет, случайно обнаружив полицейскую папку с изображениями сильно изуродованных тел. В кошмарах Чонгуку снились эти изрезанные трупы, бредущие за ним, возможно, чтобы изувечить и его, возможно, чтобы полакомиться его плотью, как странные зомби. Если не трупы, то все его кошмары были связаны с тем, что его бросили, что он проснулся в пустом доме без матери, отца, даже Сюэ Фан, которая откликнулась бы на его крики и утешила. Мраморный пол и стеклянные стены лишь заставляли его рыдания отдаваться эхом, как сирена. Никаких чудовищ, только трупы и одиночество. В подростковом возрасте Чонгук обнаружил, что его сны изменились, стали странными по своей природе. Иногда они были ужасно жестокими, но, проснувшись, он обнаруживал, что возбужден; возможно, даже с мокрыми простынями и нижним бельем. Чонгук никогда не понимал, почему, но так случилось, и с тех пор его сны были сосредоточены либо на насилии, либо на самом красивом лице, которое он видел за день. Если ему не везло, и он не видел красивую проститутку, то в его сознании возникали безликие тела: безликие тела с мягкой кожей, но сильными мышцами под ней, с твердыми зубами и твердыми органами. Сны, конечно, были лучше кошмаров, но все равно оставляли ощущение пустоты. Конечно, пока он не встретил Чимина, и тот смог заполнить эту пустоту своим теплым телом и мягким голосом. Но теперь, став взрослым, Чонгуку снился кошмар о том, как он сидит с отцом в Ssangyong и в него летят сотни пуль. В него никогда раньше не стреляли, он не получал ножевых ранений и не страдал от увечий в прошлом, но он был рядом со многими мужчинами, которые это делали. Ближе всего к подобной травме он был в детстве, шрам на щеке, полученный в результате их с Джину игры со старым охотничьим ножом, из-за которого он чуть не лишился глаза. Но, несмотря на это, Чонгук почувствовал, как пуля пробила его насквозь, попала в горло так, что голова откинулась назад и ударилась о подголовник. Именно поэтому он проснулся, задыхаясь и убежденный, что умирает, потому что в кошмаре Чонгук обнаружил, что захлебывается собственной кровью. Он захлебывался ею, в то время как впивался когтями в свою искалеченную шею. Его кровь была настолько горячей на его пальцах, что он был шокирован этим ощущением; горячая и густая она прилипла к его голой коже, когда он пытался закрыть ужасную рану. Но как раз в тот момент, когда по машине начали стрелять, он очнулся, живой и вполне способный дышать, не кашляя кровью на рубашку. Он не чувствовал, как сотни пуль впиваются в его тело, как это делали его отец и шофер. Его не накачивали свинцом. Чонгук был жив, к радости Джину, а его отец — нет. Сегодня был первый день в его жизни без присутствия отца. Он не уезжал по делам на несколько недель, приезжал домой, возможно, на день, а потом снова исчезал, привозил подарки, но не более того, на протяжении большей части его детства. С ним даже нельзя было связаться по телефону, если бы ему понадобилось поговорить с ним по какому-то срочному делу, касающемуся бизнеса. У Чонгука больше не было отца, его маяка, указывающего ему точное направление. У тоже больше нет, он был вторым по значимости, но все же хорошим человеком для бизнеса и полезным помощником. Мысли о том, сколько ответственности теперь лежит на нем, заставляли его чувствовать себя довольно холодно. Неудивительно, что все это приснилось ему в кошмарном сне. Теперь у него был только Тэхён, чтобы удержаться на плаву в Хэдокче Па. Пэ был хорош, но Пэ не был советником. Он был силовиком и отлично справлялся со своей работой, но его навыки не распространялись на управление империей, он просто поддерживал порядок и контроль. До сих пор Чонгук не понимал, насколько сильно он зависел от своего отца, и часть его сознания также понимала, почему отец так долго сдерживал его, не позволял ему проводить чистки и пытаться захватить слишком много активов. Чонгук не мог управлять этой империей, и предсмертная мысль его отца, вероятно, была наполнена сожалением о том, что он был его наследником. Он, мальчик, у которого было меньше людей, которым он мог доверять, чем пальцев на одной руке. Несмотря на то, что кровать рядом с ним была пуста, Чонгук чувствовал прикосновение другого тела к своей спине. Он знал, что это не Чимин, потому что вчера вечером Чимин заснул в его объятиях, а значит, это, конечно же, Тэхён. От матраса, должно быть, мало что осталось, и все же он втиснулся на его край, прижался к нему так, что их ноги почти спутались, а голова оказалась между лопаток. Во сколько Тэхён вернулся в дом, он не знал, потому что был совершенно не в себе от алкоголя и усталости. Но Тэхён снова вернулся, верный и хороший. Чонгук переместился так, чтобы можно было дотянуться до его руки, и нащупал ее, свободно сложенную на талии. Его пальцы коснулись прохладного хлопка, что свидетельствовало о том, что Тэхён все еще полностью одет. Скорее всего, он забрался в кровать сразу же после его возвращения. Чонгук повернулся к нему лицом, и это движение нарушило его сон. «Хммм?» Тэхён с усталым ворчанием переместился на кровати, тяжелые веки приподнялись, чтобы он мог на секунду посмотреть на него. Он заставил себя не открывать их, моргнув несколько раз, а затем открыл рот и смочил губы языком. «Доброе утро…», — сумел произнести он, перекатываясь на спину. Чонгук подумал, что это был рискованный шаг, так как он мог бы скатиться прямо с кровати, но ему удалось удержаться на краю. «Кажется, уже полдень», — заметил Чонгук, наблюдая за тем, как Тэхён пытается растянуться на небольшом участке матраса. Когда он вытягивал ноги, все его тело почти дрожало. «Я на самом деле не знаю». «Чонгук?» «Да?» «Хм, от тебя пахнет виски», — пробормотал Тэхён, повернув голову, чтобы посмотреть на него. Он все еще слегка щурился из-за тяжелых век. Поэтому он сказал ему, что причина этого, вероятно, связана с тем, что прошлой ночью он выпил почти две бутылки виски. Тэхён поднял голову и посмотрел на кухню, пытаясь найти бутылки, но, конечно, не нашел. «Когда я вернулся сюда… там был беспорядок, и я все убрал. Вы с Чимином спали, и, — он повернул голову к нему, а затем издал тихий звук, — вот откуда кровь». Чонгук позволил другому мужчине взять себя за руку и поднял ее, чтобы посмотреть на довольно толстый слой бинтов, которые Чимин наложил прошлой ночью. Он едва мог пошевелить пальцами, но сейчас это казалось вполне приемлемым. «С тобой произошел несчастный случай?» «Не столько несчастный случай, сколько… истерика», — объяснил Чонгук с легким смущением. «Я расстроился и разбил бутылку шампанского, в итоге порезал об нее руку. Это было чертовски по-детски и глупо, так что я сожалею, что так поступил. Единственным аргументом в мою защиту был тот факт, что я был пьян, что на самом деле не так уж и важно». «Нет, твое оправдание заключалось в том, что ты был расстроен, Чонгук», — сказал Тэхён, слегка поглаживая большим пальцем забинтованную ладонь. «Ты был расстроен и не контролировал свои действия. Тебе не нужно мне ничего объяснять. Я тоже натворил дел, когда… когда был расстроен и не контролировал себя». «Чимин сказал мне, что ты ходил на встречу с Сокджином», — сказал Чонгук, наблюдая за тем, как пальцы другого мужчины двигаются по повязке, цвет кожи которого контрастирует с белым хлопком. «Ты узнал все, что хотел, или?» «Тэхён перевернулся на бок, отпустив при этом его руку. «Нет, на Ким Джину сейчас ничего нет. По словам Сокджина, он уже некоторое время находится за пределами страны, поэтому отследить его передвижения сложно. Возможно, проще отследить его по информации о счетах, но, конечно, все счета, на которые Ли отправлял деньги, были фиктивными и не были напрямую связаны с ним. По ним его не отследить». Чонгук выразил согласие. Он был более чем уверен, что Джину уже полгода как уехал из страны, поэтому невозможность отследить его не удивила. «Он сейчас в подполье, а это значит, что он боится, Чонгук. Он чертовски боится тебя, поэтому я думаю, что после того, что произошло за последние несколько недель, мы можем обнаружить, что он на какое-то время исчез из поля зрения». «Он не будет рисковать своей головой после всего, ты прав. Он будет скрываться и планировать свою следующую попытку в течение нескольких недель, по крайней мере, что даст нам достаточно времени, чтобы спланировать свою. Я не собираюсь давать ему достаточно времени, чтобы создать даже основу для атаки». На этом все замолчали, никто из них не хотел нарушать тишину. Чонгук ждал, что Тэхён скажет, чтобы не давить на его плечи, но тот не сказал. Скорее, он просто протянул руку вверх, чтобы провести пальцами по волосам. «Похороны состоятся через два дня», — тихим голосом объяснил Чонгук, чувствуя, как пальцы Тэхёна легонько откидывают назад пряди волос с его лба. «Я не хочу идти, но сейчас у меня нет выбора. Жизнь не останавливается, даже если я этого хочу». Другой мужчина промолчал, откинув последний локон на подушку, а затем просто провел пальцами по волосам. «Даже сегодня у меня все еще есть работа, дела, которые нужно сделать и исправить. Бэ присматривает за многими моими людьми, пока я… прихожу в себя», — фыркнул Чонгук и переместился на кровать, придвинувшись чуть ближе к нему. «Сейчас мне трудно… сосредоточиться на чем-то». «Это было бы трудно для любого человека», — согласился Тэхён тихим голосом. «Если бы мой папа умер так же, чёрт, Чонгук, не думаю, что я бы когда-нибудь оправился». «Если бы папа умер по-другому, естественным путем, например, от сердечного приступа или еще чего-нибудь, тогда было бы не так больно». Чонгук закрыл глаза и устало вздохнул. «Но его отобрали у меня вот так. Его убили, Тэхён, и это причинило ему боль и…» " Чонгук.» «И я продолжаю думать о том, как ему было больно», — проговорил он, обращаясь к Тэхёну, — «и это причиняет мне боль». «Чонгук, тебе нужно перестать думать о таких вещах», — почти приказал Тэхён, проведя рукой по щеке. «Мысли о папе сейчас ничего не изменят. Тебе нужно сосредоточить весь этот гнев, ненависть и боль на чем-то другом». «На тех, кто его убил», — предложил он. Чонгук уже знал, что полицейский информатор, с которым его отец планировал встретиться для обсуждения рейдов, продал его Джину, сообщил ему точный маршрут его передвижения, чтобы тот мог скоординировать нападение на него. Бэ выяснил это для него, практически вырвал признание из человека, который теперь плавал где-то в реке Хан. Но то, что информатор продал его, ничего для него не значило. Этот человек не был Джину, не был одним из тех, кого наняли для его убийства, и было еще так много целей, которые он пока не видел. «Да, на тех, кто его убил, и на того, кто это заказал», — кивнув, согласился Тэхён. «Ким Джинтэ больше нет, следующий — Ким Джину. Мы найдем эту чертову змею, да? Он не может прятаться вечно, и как только он поднимет голову… я ее отрублю». " Образно?» «Буквально», — поправил Тэхён. «Я отрежу его и брошу прямо к твоим ногам, где ему и место». «Тэхён, я не…» Чонгук сделал небольшую паузу, не зная, стоит ли говорить. Но вчера вечером он поговорил с Чимином, как тот и просил его, поэтому было вполне логично поговорить и с ним. «Я не думаю, что смогу это сделать». «Что сделать?» спросил Тэхён в искреннем замешательстве, слегка нахмурив брови. «Пойти на… похороны?». «Нет, я не думаю, что смогу управлять Хэдокче Па», — объяснил он тихим голосом, глаза переместились на другую сторону комнаты, а не на его лицо. «Я не думаю, что смогу. Это не слабость, я не слабак, — довольно резко сказал Чонгук, — но это что-то другое. Я не могу понять, что это, но это просто есть, и я не могу избавиться от этого чувства». «Ты единственный человек, который может это сделать», — сказал Тэхён без малейшего колебания. «Ни один другой мужчина не смог бы встать у руля, Чонгук, и ты не будешь править в одиночку, помнишь?». «…У меня есть ты», — сказал он после секундного раздумья, оглядываясь на него. Тэхён несколько секунд держал его взгляд, затем наклонился вперед и мягко поцеловал его в уголок рта. «У меня есть ты и, — Чонгук переместился и обхватил Тэхёна за шею, притягивая его ближе, — мне нужно, чтобы ты помог мне править. В конце концов, папе нужен был Джинтэ». Другой мужчина зашумел в знак согласия, и его дыхание было теплым на его щеке. Чонгук не знал, сколько времени они пролежали так, обнявшись за шею, и лица были так близко, что каждый выдох был одновременно и вдохом, дыхание почти смешивалось. Это могло длиться как несколько минут, так и целых десять, но в конце концов он переместился, убрал руки и сел прямо. Тэхён остался сидеть на кровати, а Чонгук слез с нее, чтобы пересечь комнату и добраться до переговорного устройства на стене. От одной только ходьбы у него снова начала болеть голова, и он не мог удержаться от стона, когда наполовину шел, наполовину лежал, подойдя к аппарату. Он нажал на кнопку, чтобы включить его, а затем нажал горячую клавишу сбоку, чтобы открыть канал связи со стойкой регистрации. «Донджун, где Чимин?» — спросил он, прислонившись к стене и опираясь на одну руку. Он не думал, что его ноги выдержат, а ему нужна была опора. " Он не выходил из здания; хотите, чтобы я проверил наблюдение, мастер Чон? " — ответил мужчина, его глаза, как всегда, были скрыты за солнцезащитными шторами. В кои-то веки Чонгук подумал, что им можно найти применение, ведь сейчас они были бы ему очень кстати, чтобы уменьшить слепящий солнечный свет, проникающий через окно. «Нет, он должно быть в спортзале», — пробормотал Чонгук, прежде чем нажать на кнопку и выключить передачу. Его голова казалась слишком большой и тяжелой, и он потянулся, чтобы взять ее в руки, как будто мог сжать ее до нормального размера. «Тэхён, никогда больше не позволяй мне напиваться». «При условии, что ты больше никогда не позволишь мне нюхать кокаин», — ответил Тэхён, садясь на кровати. Чонгук на мгновение придержал свою больную голову, а затем снова опустил руки к бокам. «Знаешь, что тебе нужно?» Другой мужчина перекинул ноги через край кровати, чтобы встать на ноги. «Кофе и аспирин». «Я бы предпочел Dom Pérignon и Adderall», — ответил Чонгук, когда Тэхён пересек комнату, чтобы пройти на кухню. «Мне нужно сделать несколько звонков». «Хорошо, а мне нужно сделать кофе», — ответил он с тихим смехом. Чонгук повернул голову, чтобы проследить за его перемещениями по комнате, а затем двинулся в направлении лестницы, по которой поднялся на второй этаж и вошел в свой кабинет. На столе рядом с компьютером он увидел телефон, который все еще стоял в подставке и был полностью заряжен, поэтому он взял его и просмотрел список контактов, чтобы найти первый номер. Он нажал кнопку набора и поднес телефон к уху, слушая диссонирующий гудок, пока ждал. На четвертом звонке он услышал помехи, а затем голос другого человека. " Я ждал этого звонка», — сказал Гухи, как всегда, отрывисто и четко. «Прежде чем мы перейдем к делам, я должен спросить: все ли у вас в порядке, мистер Чон? " «Я… справляюсь с этим», — ответил Чонгук, — «Я в полном порядке, Бэ». Он сомневался, что «в полном порядке» — правильное слово, учитывая, что он стоял в кабинете голый, с похмелья, с больным животом и настолько далекий от нормального состояния, насколько это возможно. Но старшему мужчине не нужно было знать об этом факте, так как «в порядке» было вполне достаточно. «Бизнес — это единственное, что меня сейчас отвлекает, поэтому я бы предпочел заняться им». " Были некоторые неприятности в разных районах, но в основном реакция — это крайний гнев и отвращение. Смерть вашего отца не приветствовалась большинством жителей Хаэдокче Па, мистер Чон, это совершенно ясно. Он был хорошим человеком, справедливым человеком. «При этих словах Гухи Чонгук закрыл глаза и потянулся вверх, чтобы почесать переносицу. «Некоторые могут сказать, что слишком справедливым, учитывая, как предатель Джинтэ и его сын не были поставлены на колени раньше. Он был доверчивым человеком, и его доверие было недостатком. " «Это так, и я стремлюсь не повторить его ошибку», — ответил Чонгук. «Расскажи мне о районах». " Иногда происходили мелкие стычки, люди ссорились друг с другом из-за сделок и земли, думая, что за ними никто не наблюдает. Они ошибались, многие мужчины решали и сейчас решают эти мелкие вопросы. Большинство проблем были просто мелкими, но в Дондэмун-гу была небольшая проблема в виде Чо». «Чо Бён Тэ, ммм? Я не удивлен. Я ведь вырвал зубы его племяннику, так что, думаю, он на меня разозлится», — заметил Чонгук, а Гухи издал забавный звук. «Что за проблемы?» " Он доставил немало хлопот на собрании перед людьми, заявив, что вместо него должны были убить вас, мистер Чон. " «Выбей из него дерьмо железным прутом», — без колебаний ответил Чонгук. «Делай с ним что хочешь, бей его, бей, вставляй в разные места — мне все равно, только не убивай его. Дай ему понять, что у меня есть немного милосердия, но злить меня, чтобы узнать, насколько, — плохая идея». " Кофе~» Тэхён позвал с первого этажа, что было до жути похоже на то, что сделал бы Чимин, поскольку его не пускали в его кабинет без разрешения. Чонгук на мгновение повернул голову, чтобы посмотреть на дверь, и в этот момент Гухи снова заговорил. " У нас есть крыса, которую вы просили, та, что из Мапо-гу», — объяснил он. «Он в нашем распоряжении, что вы хотите с ним сделать? Ваш человек заберет его и займется этим делом? " «Нет, я сам займусь этим вопросом», — сказал Чонгук, заглядывая в дверной проем. Тэхён все еще сидел на кровати, поглаживая Ванби, а в другой руке держал кружку с кофе. «У меня есть планы на него на похороны. Возьми его с собой, я хочу сделать из него пример». " Вы посылаете послание предателям? " «Очень сильное послание», — согласился Чонгук, наблюдая, как Тэхён легонько дергает за ухо Ванби, пытаясь ее раздразнить, а она предупреждающе виляет хвостом. «Уничтожение крысы ничего не доказывает, но уничтожение одного из убийц моего отца? Это посылает сигнал. Неважно, кто это, убийца он или нет. Никто не узнает». " Наконец, вы мне понадобитесь на выходных, чтобы обсудить важные вопросы», — сказал Гухи. «В основном, это обеспечение осведомленности полиции о том, что они все еще получают свои ежемесячные выплаты. " «Ммм, я готов увеличить ее на один процент во всех округах, а в проблемных районах дать им еще два процента, это должно заставить их замолчать, как всегда. Деньги всегда заставляют мужчин замолчать. Полагаю, еще один вопрос касается нашей цели?» " Да, это очень важно, поэтому мне нужно увидеться с вами, мистер Чон. «Если Гухи не собирался уточнять, о чем именно шла речь по телефону, значит, это было что-то очень важное, и он не хотел рисковать тем, что их разговоры будут прослушиваться кем-то, кто может просто продать их за легкие деньги. Но Чонгук знал один верный способ получить от него подсказку без лишних слов. «Ах, пока я не забыл, я слышал, что в последнее время у тебя были проблемы с вредителями, Бэ, довольно сильное нашествие? Тебе стоит проверить это, моей маме пришлось обновить всю библиотеку из-за вредителей». " Да, мистер Чон, и я записался на уничтожение вредителей. Это довольно жестоко, но нельзя, чтобы они вот так бродили вокруг, уничтожая все на своем пути. Термиты, вероятно, попали в мой дом вместе с китайским обеденным столом, который я купил». Ким Джину был в Китае, и Гухи держал его на прицеле. «Никогда не покупай мебель в Китае, всегда езжай на Кубу, там лучшее красное дерево», — заметил Чонгук с широкой ухмылкой. «Увидимся на выходных, Бэ». Он закончил разговор и только смог удержаться от радостного крика из-за больной головы. Гухи не нарушил своего обещания в тот день на складе, когда сказал ему, что найдет Джину, но это займет у него немного больше времени, чем убийство Джинтэ. Конечно, тот так легко нашел его, что этот тупой ублюдок сбежал в Китай, чтобы вырваться из их лап. Да, в Китае было много людей, которые пытались прикрыть его от имени отца, но некоторые регионы все еще оставались под его контролем, а у Гухи были самые лучшие связи с торговцами оружием по всей стране. Кто-то продал Джину, чтобы остаться на стороне Гухи. Возможно, это была лишь крупица информации, но ее хватило, чтобы дать человеку то, что ему было нужно, чтобы выследить его. Когда он вернулся к своему телефону и снова просмотрел адресную книгу, то не смог удержаться от смеха. Чонгук мог просто добраться до Джину, и хотя это не вернет его отца, возможность уничтожить его была заслуженной местью. «Чонгук, ты будешь пить кофе со льдом, если не спустишь свою задницу вниз!» снова позвал Тэхён, в его голосе слышалось веселье. «Дай мне минутку!» — отозвался он, поднимая трубку к уху. Снизу он слышал, как другой мужчина разговаривал с Ванби. Чимин явно оказал на него глубокое влияние, если теперь он разговаривал с животными, как с людьми. Как и Гухи, Юнги ответил на звонок довольно быстро, что было в новинку. Обычно ему требовалось довольно много времени, чтобы найти свой телефон, и чаще всего Чонгуку приходилось звонить ему несколько раз, чтобы он успел его найти. " Привет? " — сказал он, каким-то образом умудрившись объединить «да» и «привет» в одно большое слово. «Мин», — сказал Чонгук, отходя от двери. «Я хочу извиниться за свое поведение вчера днем. Оглядываясь на свои поступки, я считаю неправильным, что вошел к тебе в кабинет в таком… эмоциональном состоянии». «… Черт, мистер Чон, вы были расстроены, я понимаю», — ответил Юнги. Трудно было сказать, был ли он пьян, с похмелья или трезв, так как он всегда говорил невнятно. " Вам не нужно извиняться. Вам нужно было где-то переночевать и…» «Напиться», — вклинился он. " Не так много баров, куда можно пойти, не рискуя своей задницей, понимаете? И вы знаете, что мой дом всегда открыт. Я не мог вам отказать, не после всего. «Юнги сделал небольшую паузу, и в трубке послышались беспорядочные звуки. «Я не собираюсь злиться из-за того, что вы напились и ушли без проблем. " «Я не создал никаких проблем?» " Нет, — засмеялся Юнги, — ничего подобного. Вы немного поплакали и немного разозлились, но не на меня, вы просто спорили сами с собой, я думаю. Не знаю, что вы сказали, но я вроде как заткнул уши, когда вы начали разглагольствовать, как я… привык со своим стариком». Хорошо, что у Юнги хватило ума не слушать бред пьяного. Чонгук не мог вспомнить, что именно он ему сказал, помнил только кусочки всего этого испытания. Он мог оступиться и сказать что-то очень рискованное, но, похоже, теперь ему не нужно было об этом беспокоиться. «Потом вы, как всегда, заговорили о Чимине. " «Это не удивительно, это все, что я делаю, когда прихожу к тебе», — согласился он. " Вы просили совета, вообще-то…» «Я… я просил?» Чонгук нахмурил брови в замешательстве, а Юнги пробормотал что-то о разговоре с Чимином о его чувствах. «О, да, теперь я вспомнил. Я действительно говорил с ним, Чимин сказал мне, что он счастлив и что он тоже любит меня, то есть, он мог бы просто сказать это, но… Чимин не стал бы мне лгать, не так ли?». «…Нет-нет, Чимин не стал бы этого делать, он честный человек», — ответил он мягким голосом. «Я думаю, он говорит правду, мистер Чон. Вскоре после этого вы ушли, с вами не было никаких проблем, как я вам и говорил». «Хорошо, спасибо.» " Только никогда не посылайте сюда Кима», — сказал Юнги тихим голосом. Было похоже, что он не хотел, чтобы его подслушали, как будто он был напуган. «Пожалуйста, господин Чон, я не хочу больше видеть его после прошлой ночи. " «Пожалуйста, расскажи подробнее, Мин?» попросил Чонгук, не слишком строго, чтобы быть приказом, но явно желая получить ответ. Что именно он имел в виду под «прошлой ночью»? Разве Тэхён не ходил к Сокджину только вчера вечером? Или же он навестил Юнги с целью достать что-нибудь посильнее «Оксиконтина»? " Послушайте, господин Чон, я хочу, чтобы вы знали, что своими словами я не оскорбляю ни вас, ни Кима, но это правда», — быстро объяснил Юнги. «Ким сейчас наркоман, и я не хочу быть рядом с ним, потому что он непостоянен. Он появился вскоре после вашего ухода, может быть, через полчаса, и потребовал у меня морфий. Я сказал, что нет, вы не давали мне разрешения, но он упорствовал. Это было насилие. «Чонгук закусил нижнюю губу, прислушиваясь к его словам. Голос Юнги стал довольно тревожным, и он подумал, не вспоминает ли тот все те случаи, когда его отец становился агрессивным, когда ломка становилась слишком сильной. «Я должен был дать ему это, господин Чон, я не мог слушать, как он так умолял меня…» «Я понимаю, Мин.» «Это заставило меня подумать о моем гребаном старике и я просто…» «Мин, остановись», Чонгук говорил о нем твердо: «Я понимаю». Он слышал, как Юнги пытается сделать успокаивающий вдох. Боже, другой человек иногда может быть таким нервным, особенно когда вспоминают о его гребаном сумасшедшем отце. «Перед тем, как закончить этот звонок, я хочу проверить: у тебя ведь не было искушения снова начать употреблять, не так ли?» " Че… Черт, господин Чон, не проходит и дня, чтобы у меня не было соблазна снова начать употреблять», — ответил Юнги тем же задыхающимся голосом. «Но нет, я не прикасался к этому дерьму, клянусь. " «Хорошо, мой папа устроил тебе ад, и я не хочу повторять это снова.» " Придется с Кимом», — пробормотал Юнги себе под нос. Чонгук почувствовал легкое раздражение, когда завершил разговор. Ему не нужно было напоминать об этом факте, потому что он уже много раз думал об этом. Он знал, что это плохо, но какой у него был другой выбор? В ту ночь Тэхёну нужно было извлечь пулю, и он сделал все возможное, чтобы тот выжил после ранения. В глубине души Чонгук понимал, что это его вина, что Тэхён сейчас сидит на морфине, но самобичевание не поможет решить проблему. Наклонившись, он положил телефон обратно в подставку и вышел из кабинета, чтобы пройтись по балкону и спуститься по лестнице. «О, смотрите, а вот и папочка», — объявил Тэхён, проходя по полу номера, чтобы добраться до кровати. Он сделал это довольно элегантно, подражая Ходону в совершенстве. Скоро ему потребуется, чтобы тот сделал ему больше костюмов. «Продолжай называть меня папочкой», — саркастически заметил Чонгук, протягивая руку вниз, чтобы другой рукой взъерошить его волосы, — «и ты, возможно, начнешь подкидывать мне идеи». «Хм, а сначала ты купишь мне машину?» ответил Тэхён, лениво приподняв бровь. Чон кук с первого взгляда понял, что он обкурился до беспамятства, потому что глаза у него были какие-то стеклянные. Когда он опустил взгляд на свою руку, то увидел что-то на внутренней стороне рукава рубашки: несколько крошечных точек крови, вытекших и испачкавших белую ткань одной из рубашек, которую купил ему Чимин. Пока он разговаривал по телефону, Тэхён сварил кофе и, вероятно, успел уколоться на этой чертовой кухне. «Я куплю тебе все, что ты захочешь, детка», — ответил Чонгук. «Теперь этот гребаный город принадлежит мне». «Да, но…» Тэхён сдвинулся, чтобы поставить свою кружку на комод, а затем обхватил его за талию. Он притянул его ближе и поцеловал прямо под пупком. «Я тоже». Губы другого мужчины приподнялись в смутной улыбке. «Да», — согласился Чонгук, когда губы и язык Тэхёна проследовали вниз. «Да, ты тоже». Тротуары возле церкви были настолько заставлены машинами, что едва хватало места для их автомобиля, чтобы проехать по дороге. Не трудно было представить, как боковые зеркала автомобиля скребут по другим машинам, ведь с каждой стороны оставалось не более нескольких дюймов. Справа от него сидел Чимин и молчал, как всегда, когда он ехал на заднем сиденье машины, а у окна сидел Тэхён. Чонгук знал, что они едут на похороны, на самые важные похороны, на которые они когда-либо попадут в своей жизни, помимо своей собственной, но ему не нравилась тишина. Ему казалось, что ее нужно нарушить, чтобы не напоминать о том, что происходит сегодня. Сегодня Чонгук похоронил своего отца. Это было слишком рано, в возрасте восемнадцати и сорока шести лет соответственно. Он должен был похоронить его в возрасте шестидесяти с небольшим лет, восьмидесяти с небольшим, но он делал это сегодня. В этом было что-то настолько фундаментально неправильное, что он никак не мог взять в толк, в чем дело, и поэтому изо всех сил старался не думать об этом. «Тэхён, мне нужно, чтобы ты присмотрел за Чимином в эти выходные», — сказал Чонгук, чтобы нарушить тишину в машине. Оторвав взгляд от окна, он увидел, что Чимин внимательно смотрит на него. «У меня есть планы с Бэ решить несколько вопросов, и я хочу, чтобы ты позаботился о нем за меня». «Ему не нужна нянька, Чонгук», — ответил Тэхён, легким тоном давая понять, что он шутит. «Это не столько нянька, сколько внимание к нему», — ответил Чонгук, видя, как улыбка медленно опускается к уголкам его губ. «Другими словами, оставаться с ним и не оставлять его одного». Знал ли Тэхён, что он говорил о его импровизированном визите к Юнги за наркотиками? Возможно, потому что он неловко пошевелился на сиденье от его слов. «Чимин очень расстраивается, когда остается один, и я бы предпочел, чтобы ты составил ему компанию в эти тревожные времена, которые мы переживаем». Заботиться о Чимине? Скорее наоборот. Скорее всего, именно Чимин будет заботиться о нем, когда он снова начнет дергаться, когда он накачает себя лекарствами и поймет, что лежать в постели целый день — лучшая альтернатива движению. Чонгук не сомневался, что следующий пузырек морфия он использует быстро, и его придется заменить. Надеюсь, к тому времени проблема с Джину будет решена, и он сможет рассмотреть вопрос о его передаче под опеку. Но как бы там ни было, пока они оба были вместе в этом доме, это не имело значения. Чонгук не хотел говорить Тэхёну, что на самом деле он хотел, чтобы тот «посидел» с Чимином, чтобы никто из них не пострадал в его отсутствие. Чимин уже знал об этой слабости, и ему не нужно было, чтобы кто-то еще знал об этом. Ян остановил машину у обочины на единственном свободном месте перед церковью: его месте. Там, где должен был быть припаркован Ssangyong его отца, теперь стояла машина его матери: Ferrari 488 серебристого цвета. От вида этой машины у него заныло в груди, и он на мгновение приподнялся, чтобы дотронуться до своей груди. Затем Тэхён открыл дверь и придержал ее для него и Чимина, и он пересел на заднее сиденье, чтобы вылезти из машины. Как только они вышли, второй мужчина захлопнул дверь и машинально поправил пиджак. Прошли те дни, когда он стоял бы с морщинами, собравшимися вокруг живота, пока не поймал бы на себе его пристальный взгляд. «Боже, как же я ненавижу церкви», — пробормотал Тэхён себе под нос, прищурившись на то, что находилось перед ними. Это была не та церковь, в которой проходили похороны Ана, а другая церковь в Йонсан-гу. Чонгук знал, что его семья не была особенно религиозной, но его бабушка была католичкой, и поэтому было вполне уместно, чтобы похороны его отца тоже проходили здесь. Его тело, конечно, не собирались хоронить здесь, церковь была лишь местом проведения церемонии. «Ты знаешь, как я отношусь к похоронам», — заметил Чимин, глядя на здание. «Да, жаль, потому что мы идем внутрь», — заявил Чонгук, схватив обоих за запястья и потянув их в сторону ступенек, ведущих внутрь. Никто из них не протестовал, не упирался каблуками в брусчатку, чтобы остановить его, но все равно оставалось ощущение, что им не по себе. Как будто его желудок в данный момент не сводило в тугой узел и не подташнивало. Подниматься по ступеням было совсем не страшно, но только войдя в церковь, он почувствовал что-то. Дрожь, пробежавшая по позвоночнику, заставила его непроизвольно сжать пальцы на их запястьях, прежде чем он смог отпустить их. Чонгуку пришлось сделать глубокий вдох и подержать его в легких, чтобы попытаться держать себя в руках. В воздухе витал аромат благовоний, от которого у него свело живот. В течение нескольких ужасных секунд он был почти уверен, что его сейчас вырвет, и даже собирался развернуться и выбежать из церкви, но сумел взять себя в руки. Вся церковь была заполнена людьми, скамьи были полностью заняты, и многим мужчинам и женщинам пришлось стоять на открытых пространствах по обе стороны, потому что больше не было места. Потребовался только один человек, чтобы заметить, что он прибыл, пока не повернулись головы и голоса не стали почти тихими. Прямо на задней стороне правой скамьи рядом с купелью Юнги выглядел так, будто он вообще не хотел здесь находиться. На нём не было костюма, потому что технически он не имел его, но, по крайней мере, его тяжёлое пальто скрывало этот факт. Скорее всего, это была даже не его шляпа на голове. Рядом с ним сидел Сокджин, довольно интересное зрелище, но Чонгук предполагал, что он может навещать его время от времени, чтобы проверить других дилеров. Он гораздо больше соответствовал обстановке в своем черном костюме и рубашке, выглядел чопорно и достойно. По мере того, как он двигался, чтобы встать рядом с скамейкой, Сокджин вежливо вставал на ноги, но Юнги этого не делал, что совсем не удивительно. «Примите искренние соболезнования, господин Чон», — сказал Сокджин, отвесив глубокий поклон, локтем ударившись о голову Юнги и чуть не сбив с него шляпу. «Примите мои глубочайшие соболезнования». «Спасибо», — мягким голосом сказал Чонгук. Он заметил, что взгляд Сокджина незаметно переместился на Чимина, а затем вернулся на его лицо. Совсем не то, что Юнги, который открыто смотрел на Тэхёна. «Ты получил мои документы о Мапо-гу, да? Ты изучаешь их?» «Конечно, господин Чон», — кивнул ему Сокджин. «Я доложу, как только у меня появится информация хоть об одном из них». «Хорошо», — он посмотрел на Юнги, подумывая что-то сказать, но остановился на кивке в знак признательности. Второй мужчина решил не смотреть на Тэхёна и вместо этого опустил глаза на подушку для поклонов у своих ног. Чонгук жестом приказал Тэхёну и Чимину следовать за ним по главному проходу, медленно сгибая пальцы, и они оба старательно последовали за ним. «Тэ, все в порядке?» спросил Чимин тихим шепотом. Когда Чонгук бросил на них быстрый взгляд, он увидел, что тот крепко держит его за руку, переплетя пальцы. Как прекрасно было видеть их руки вместе. «Да, все прекрасно», — ответил Тэхён довольно ровным тоном, который совершенно не соответствовал его словам. Выражение его лица было нейтральным, но Чонгук заметил в его глазах что-то похожее на стыд. Чонгук провел их через всю церковь к самой передней левой скамье, где их и усадили. В конце скамьи было место специально для них, и только самые важные люди сидели на скамье. Его мать и ее родители, Гухи и его жена, и еще несколько человек, связанных с его матерью, которых он знал только в лицо. У матери была закрыта почти вся кожа, кроме голеней и верхней части ступней. На ней была полностью черная одежда: платье с высоким воротником, спускавшимся прямо под подбородок, талия затягивалась, юбка спускалась чуть ниже колен, поверх нее был надет пиджак от костюма и лакированные туфли на каблуках. На голове, как в знак уважения к церкви, так и в целях траура, была надета черная шляпа, а на лицо была надвинута вуаль. Даже ее руки были скрыты от глаз парой перчаток, но когда Чонгук приподнял вуаль, он увидел, что она все так же прекрасна, как и прежде. «Мой ангел», — почти вздохнула она, поджав губы, когда он прижался поцелуем к их уголку. Чонгук почувствовал, как она дрожит, и этого было достаточно, чтобы его пальцы зацепились за вуаль. Ким Джину стал причиной этого. Он причинил его матери столько мучений, и именно из-за него его отец лежал в закрытом гробу всего в нескольких футах от него. В закрытом, мать его, гробу. Он даже не мог поцеловать его так, как только что поцеловал мать, даже напоследок. «Нет-нет, это ты ангел», — сумел ответить Чонгук сквозь плотно сжатые зубы. Он отпустил ее вуаль, и она поспешно поправила ее на место. «Тэхён, пожалуйста, сядь рядом со мной», — сказала его мать, жестом указывая на свободное место. Разумеется, она хотела, чтобы он сделал это первым, пока у Чимина не появился шанс сесть вместо него. Тэхён посмотрел на него, как бы ища одобрения, и кивнул, стараясь не смотреть на Чимина. Даже на похоронах его отца она не собиралась оставлять это без внимания. Чонгук ничуть не удивился бы, если бы она упомянула о присутствии Ю-боя и попыталась бы перетянуть его к себе, чтобы завязать разговор, но только для того, чтобы побольнее задеть Чимина. Это было на полпути мессы, и после дюжины грёбаных гимнов Чонгук решил, что он тоже ненавидит и церкви, и похороны. Сидя на этой скамейке, Чимин крепко сжал свою руку, а другая зацепилась за материал костюмной куртки Тэхёна, которой он едва мог дышать, и часть его была уверена, что он собирается упасть в обморок. Это было неправильно. Этого не должно было произойти, и он не мог это принять. Но у него не было выбора, так как его отец лежал прямо там, в этом грёбаном гробу. Из-за этого было трудно игнорировать реальность в пользу фантазии. Чонгук не собирался плакать. Он не должен был плакать в присутствии отца, и особенно в присутствии матери. Пришло его время читать надгробную речь, о чем он обязательно предупредил Гухи, которому он был нужен. Мужчина поднялся на ноги точно в тот момент, когда он это сделал, прошел через всю скамью и вошел в притвор, после чего подошел к алтарю и встал за кафедру. Чонгук не стал говорить сразу и придержал язык, позволив им всем повариться в тишине и под его взглядом. Когда он мысленно отсчитал тридцать секунд, он наконец решился заговорить. «Почти двадцать лет мой отец хранил мир», — объяснил Чонгук, оглядывая двойные колонны скамей. Он не всматривался в лица перед собой, а просто прошелся по ним взглядом. Его голос усиливался от высоких стен и потолка с помощью вмонтированного микрофона. «При Хедокче Па он работал над объединением всех нас, как посол мира. Мой отец не только поддерживал мир, но часто и создавал его. За эти два десятилетия было много трудностей, но благодаря его руководству, его уму и его настойчивости, Хэдокче Па, каким мы его знаем, выстоял и устоял против волн, которые пытались разбить нас о скалы». В первом ряду Тэхён смотрел на него, как на воскресшего Иисуса Христа, выражение лица было совершенно завороженным. Рядом с ним Чимин был слишком занят, разглядывая стену вестибюля, чтобы понять, куда делся Гухи. Его мать вытирала глаза под вуалью, но не издавала ни звука, пока плакала. «Но мир был нарушен», — сказал Чонгук мягким голосом, наконец-то оглянувшись на прихожан. «Эта империя была поставлена на колени определенной группой лиц, которые хотят разрушить все, что было построено. Но я не позволю этому случиться. Я не позволю разрушить все, что мы построили вместе». Чонгук сделал жест одной рукой, махнув Гухи в знак того, чтобы он вернулся в главную часть церкви. Другой мужчина вышел из притвора и потащил кого-то за собой. На голове у этого человека был надет рогожный мешок, а запястья были связаны за спиной толстым узлом нейлоновой веревки. Его вид привлек внимание лишь небольшой части прихожан, поскольку большинство из них не могли хорошо видеть алтарь со своих мест. Чонгук сошел с кафедры и подошел к Гухи. «Вот этот человек», — объяснил он, таща мужчину к центру алтаря так, чтобы его было видно всем. Его пальцы так крепко обхватили локоть мужчины, что он ничуть не удивился, услышав, как тот издал болезненный звук. «Этот человек помог убить моего отца, и самое интересное, что он хвастался этим». При этом раздался шум, бесчисленные голоса в шоке от такого заявления. Чонгук потянул мужчину вперед, пока тот не оказался прямо перед ним, а затем сильно ударил его ногой в заднюю часть колена, заставив опуститься на колени. С головой, закрытой рогожным мешком, и руками, крепко связанными за спиной, он не мог сделать ничего другого, кроме как упасть на колени и оставаться на месте. Чонгук знал, что под мешком ему заткнули рот, и слышал, как он пытается дышать через толстый материал. Передняя часть мешка то сбивалась в кучу, то распускалась при каждом вдохе, показывая остальной церкви лишь намеки на его черты лица. «Смерть моего отца была поводом для хвастовства», — сказал Чонгук, чувствуя горький привкус во рту. Такой же горький, как и ложь, слетающая с его языка. Чертовски интересная история, которой можно поделиться с другими мужчинами». Однако он не рассчитывал, что его поймают. Предатели никогда так не поступают». Все остальные мужчины и женщины уставились на него, почти присев на край скамьи, ожидая, что же, черт возьми, произойдет дальше. Воздух был тяжелым от безошибочно ощутимого напряжения дыхания, настолько плотным, что почти удушающим. Мужчина перед ним даже не шелохнулся, стоя на коленях. Он знал, что его сильно накачали наркотиками, чтобы он подчинился, чтобы ничего не пошло не так, и его запланированное сообщение было передано четко. Чонгук вытащил пистолет из кобуры, большим пальцем сдвинул предохранитель назад, чтобы прижать дуло пистолета прямо к затылку мужчины. Он задался вопросом, почувствовал ли тот холодное, твердое давление стали, прежде чем нажать на курок и выстрелить. Пуля вылетела из патронника с оглушительно громким звуком, с грохотом рассекая воздух, и тонкий туман крови брызнул на него. Чонгук почувствовал, как капли попали на брюки и рубашку, на тыльную сторону перчатки и даже на лицо. Затем мужчина повалился вперед и с мясистым стуком ударился о деревянный пол, опустив пистолет. По скамьям прокатился удивленный возглас, и несколько прихожан вскочили в шоке. Многие женщины опустили головы, инстинктивно прикрываясь руками, а несколько мужчин довольно глупо вскочили на ноги и сделали из себя мишени. Чонгук заметил внезапное движение со стороны передней скамьи и, приглядевшись, увидел Тэхёна и Чимина, сидящих на краю скамьи. Чимин смотрел на труп у своих ног, на его лице не было ничего похожего на эмоции, кроме глаз. Они были широко открыты, но взгляд казался совершенно пустым, стеклянным. Однако именно Тэхён начал действовать, рывком сев на скамейку рядом с ним. Чонгук не мог расслышать, что он сказал, из-за временной неясности в ушах, вызванной выстрелами, но он был уверен, что мог прочесть по губам Тэхёна с небольшого расстояния. " О, черт… Не смотри, Чимин, не надо…» — вот что он успел сказать, прежде чем Тэхён сдвинулся с места и потерял из виду его шевелящиеся губы. Другой мужчина практически тащил Чимина за плечи, резко развернув его на скамейке и прижав его лицо к своей груди. Его мать даже не вздрогнула, но осталась неподвижной, сцепив руки на коленях. «Я посылаю сообщение», — заявил Чонгук, доставая из кармана пиджака носовой платок и вытирая им лицо от возможных следов крови. «А послание таково: на этой земле нет места, которое было бы в безопасности от меня. Любой человек, причастный к убийству моего отца, — покойник. Все, кто сочувствует Ким Джину — покойники». С первого ряда скамей он мог видеть Тэхёна и Чимина, причем первый все еще обхватывал второго руками, чтобы закрыть его лицо от алтаря. Это не имело значения, потому что Чимин все равно видел его, и это была лишь неудачная попытка утешить его. Чонгук наблюдал, как быстро поднимаются и опускаются плечи Чимина, как дрожит все его тело, а затем увидел, как пальцы другого мужчины почти ласкают его затылок, приглаживая волосы. Подбородок Тэхёна уткнулся в макушку, а сам он смотрел на него с довольно трудно читаемым выражением лица. Конечно, это был шок, но только легкий, потому что его застали врасплох. Тэхён был шокирован не столько самим актом насилия, сколько его внезапностью. Но под этим было что-то еще, что-то, что он не мог сейчас понять. В нос ударила вонь горящей конопли, смешиваясь с ароматом выхлопных газов из камеры и медвяным запахом крови, которая начала растекаться в довольно большую лужу у его ног. «Хедокче Па не разрушен», — объявил он, засовывая «Беретту» обратно в кобуру. «Хедокче Па не будет уничтожен. Я собираюсь найти и уничтожить всех до единого мужчин и женщин, ответственных за этот переворот, и я собираюсь восстановить мир в этой империи, потому что я теперь гребаный посол!» крикнул Чонгук, заставив большинство прихожан вздрогнуть. «Это моя империя, и я обязан обеспечить, чтобы все активы, принадлежащие Хэдокче Па, оставались у Хэдокче Па! Вот что произойдет, если вы не согласитесь со мной!» Чонгук задрал ногу и сильно пнул труп мужчины, отчего тот скатился с алтаря и упал на пол в беспорядочном беспорядке конечностей. Разрушенная голова ударилась о пол с очередным стуком и размазала кровь толстой полосой по светлому кленовому дереву. «Слишком долгое время некоторые люди считали, что их выбор важнее, чем весь Хаедокче Па», — сплюнул он. «Не так работает эта гребаная империя». Чонгук посмотрел вниз на мужчину и увидел растекающуюся лужу крови по натертому воском полу. По крайней мере, не слишком много беспорядка, подумал он. Если бы не мешок, крови было бы гораздо больше, но, к счастью, он задержал большую ее часть. Однако ему пришлось сделать большой шаг, чтобы перешагнуть через тело, чтобы случайно не наступить в кровь. «Пожалуйста», — сказал он, убирая платок в карман и глядя на священника, — «продолжайте мессу». Неудивительно, что Тэхёну пришлось стащить Чимина со скамейки и потащить к алтарю, чтобы они могли покинуть церковь. Второй мужчина упал в обморок и не мог идти, поэтому Тэхён практически нес его, надежно обхватив за талию. Чонгук шел впереди них к дверям, чувствуя на себе сотни взглядов, когда орган снова заиграл следующий гимн. Они забрались на заднее сиденье машины, и Чимин откинул голову на подголовник, издав несколько задыхающихся хныканий. «Ян, отвези нас обратно в квартиру», — приказал Чонгук, обнимая Чимина за шею и позволяя ему положить голову на плечо. Послышался звук мотора, и через мгновение они уже отъезжали от обочины и ехали по улице. В салоне воцарилась тишина, за исключением неровного дыхания Чимина, который пытался взять себя в руки. Он издавал слабые звуки, небольшие хныканья, но, похоже, не терял сознания. Вот и все, Чонгук явился на похороны, чтобы сделать свое заявление, и ему больше не нужно было оставаться в этом проклятом здании и слушать жалкие гимны. Облегчение, которое принесла свобода, было ошеломляющим, и Чонгук наконец-то мог дышать, не чувствуя, что на его грудь давит какая-то тяжесть. Он не плакал, не причитал и не бросался на гроб, чтобы расстроить свою мать. Он справился с ситуацией, как подобает настоящему мужчине, даже когда его челюсть болела от того, что он сжимал ее так сильно, что голова снова разболелась. Но никто из его людей не видел его слез, и это имело значение. Только когда они отошли на несколько кварталов от церкви, кто-то нарушил тишину. «Чонгук, тот человек, которого ты только что убил», — Тэхён переместился на сиденье, чтобы посмотреть на него, наклонившись к Чимину, чтобы тот мог выдержать его взгляд. «Он сделал все то, о чем ты говорил? Он действительно помог убить твоего отца?» «Нет», — ответил Чонгук без малейшего намека на колебания. «Он был примером». Он поднял руку и положил ее на голову Чимина, поглаживая ее. «Мне нужно было показать пример. Какая разница, убил этот человек моего отца или нет? Он был крысой, и это все, что имеет значение. Я решил сразу две проблемы». «…Крыса?» При этих словах бровь Тэхёна дернулась, нахмурившись, как и уголки его губ. «Крыса для Джину или полиции?». «Лим», — сказал Чонгук, повернув голову, чтобы посмотреть на него. «Человек, которому я только что выстрелил в голову, был Лим Дону, человек, который привел тебя в Хэдокче Па. Он был полицейским информатором». При этих словах весь контроль, который Тэхён имел над своим выражением лица, просто прекратился. Его рот открылся так быстро, как будто его челюсть разжалась, и на его лице появилось полное безразличие. Это было выражение абсолютного ужаса, и Чонгук ничуть не удивился, увидев это. Для Тэхёна услышать, что Лим — крыса, было бы то же самое, что сказать, что У — крыса: немыслимо. «-Крыса, блядь…» Тэхён прикрыл рот одной рукой, одновременно зажав челюсть. «Блядь». «Его люди ничего не знали, большинство из них работали с ним годами и ничего не знали. Он был хорош, очень хорош», — объяснил Чонгук, покачав головой. «Просто недостаточно хорош. Все это время он работал с полной неприкосновенностью, прямо у нас под носом. Находясь на такой должности, как у него, я должен был этого ожидать. Работа с недвижимостью и тому подобное дерьмо, что позволяло ему большую часть времени находиться вне опасности. Идеальное место для полицейской крысы, чтобы спрятаться». Он сделал секундную паузу, а затем снова посмотрел на него и увидел, что Тэхён по-прежнему смотрит на него, не мигая и, похоже, не дыша. По крайней мере, его рот не был открыт. «Не то что ты, Тэхён. Ты, так сказать, на передовой. Ни один отдел не был бы настолько глуп, чтобы попытаться сделать такое». «Да, это было бы… чертовски глупо», — медленно кивнув, согласился Тэхён, опуская руку обратно на колени. «Крысы хороши, но они не идеальны, человек может оступиться», — медленно объяснил Чонгук, повернув голову, чтобы посмотреть в окно. «Все это давление на его плечи, он может оступиться, сойти с ума или отвернуться». " Отвернуться?» «Да, отвернуться от отдела. Я не сомневаюсь, что в прошлом было немало мужчин, которые посчитали, что Хэдокче Па удовлетворяет их интересы больше, чем закон. Но как бы там ни было, он бы оступился». «Лим — это первая крыса, с которой вы когда-либо контактировали?» спросил Тэхён довольно тихим голосом. «Прошло довольно много времени с тех пор, как одна из них обнюхалась. Однажды это случилось с моим дедушкой, когда папа был еще подростком». Чонгук понял, что сказал " был», но он не собирался возвращаться назад и менять свои слова. «Была одна крыса, папа действительно проводил много времени в ее компании. Я полагаю, что он многому научился у этого человека, но он все равно был крысой, а крысы должны быть уничтожены.» Чимин несколько раз фыркнул и, казалось, снова пришел в себя. «Папа сказал мне, что он действительно не представлял, что этот человек — кажется, его звали Мун, он не представлял, что Мун будет крысой, но он ею оказался». «Кух… Куки», — пробормотал Чимин во все горло. «Ты… пистолет…» «Я знаю, знаю, детка, мне жаль, что тебе пришлось это увидеть. Но мне пришлось застрелить его, так было быстрее», — объяснил он. «Я знаю, что ты не против крови, если это не пистолет, но это был мой единственный выход». Чимин ничего не ответил. «Как такой человек, как Лим, мог породить такого человека, как ты, Тэхён?» спросил Чонгук, положив голову на макушку Чимина и тяжело вздохнув. «Ты просто уже не можешь отличить крыс от людей». «Я… я доверял ему», — сказал Тэхён, переместившись на сиденье и опустив взгляд на пол машины. «Он был мне как… как чертов дядя, Чонгук. Этот гребаный ублюдок». «Мой родной дядя, дядя Кёнсу, он был информатором SMPA», — ответил Чонгук. «Никогда не доверяй своим дядям: урок усвоен». Как и говорил ему Чонгук утром на похоронах, Тэхён вдруг обнаружил, что в выходные дни в пентхаусе не хватает его присутствия. Все прошло так поразительно быстро: четыре дня пролетели как в тумане, и он не мог вспомнить, что произошло, потому что произошло совсем немного. Тэхён привык к тому, что дни были настолько насыщенными, наполненными делами и насилием, что невозможно было забыть ни одной мелочи, но после похорон Чона было очень мало событий. Он ожидал каких-то потрясений, мгновенной реакции на хаос, который вызвала смерть человека, но этого, конечно же, не произошло. Такая реакция была довольно опасной, полной риска и азартных игр. Гораздо разумнее было убедиться, что Чонгук сохраняет спокойствие и действует медленно и разумно. В конце концов, медленные и уверенные побеждают в гонке, а быстрые и беспечные получают мозги по всему полу церкви. Чонгук проводил в пентхаусе гораздо больше времени, чем обычно, и Тэхён считал это весьма странным. Не было суматошной утренней спешки, чтобы собраться и уйти на встречи, потому что он все это делал за компьютером; не было прощальных поцелуев и распоряжений на день, прежде чем его выпроводили и посадили в лифт. Нет, Тэхён по несколько часов в день наблюдал за молодым человеком по телефону или слушал его, спрятавшись в своем кабинете за компьютером и разговаривая с веб-камерой, потому что его голос звучал в тишине кабинета. Он не прекратил работу, а продолжал работать с той же интенсивностью, что и до смерти Чона. Чимин очень хорошо воспринял эту новую ситуацию: он порхал по номеру, как счастливый. Тэхён заметил, что количество принимаемого им валиума снизилось до вполне разумных двух в день с шампанским, а не трех за один раз, что, по его мнению, было хорошим знаком. Того же нельзя было сказать о его морфине. Тэхён не снизил ни дозу, ни количество инъекций в течение дня. На самом деле он увеличил дозу до 60 мл через каждые шесть часов, а жажда будила его по ночам и заставляла делать уколы в ванной, как гребаного наркомана. Чем он, конечно, и был: гребаным наркоманом. Но увеличение дозы было не единственным, что Тэхён начал осознавать. Морфий начал влиять на него не только как онемение и борьба с болью в плече, но и как нечто тревожное и смущающее. Когда в номере присутствовал Чонгук, у них было гораздо больше возможностей для близости, и это было очень приятно, пока он не наделал глупостей. Эта глупость заключалась в том, что он ввел себе большую дозу морфия всего за десять минут до того, как забраться в постель к ним обоим, и в результате Тэхён обнаружил, что не может достичь ничего близкого к возбуждению. Что бы ни пытались сделать Чонгук или Чимин, ничего не происходило, ни пылающего жара в его пояснице, ни мягких толчков в животе. Ему даже не удалось добиться жесткости, и это было довольно тревожным признаком. Тэхён уже давно заметил отсутствие драйва, но не придал этому значения, потому что ему всегда удавалось справиться с задачей, но не в этот раз. Он предполагал, что это и был тот самый знак, который был ему нужен, чтобы заставить его попытаться бросить привычку, но, когда он начал получать удовольствие, когда начался спад и появились мышечные спазмы, его мало заботила мысль об эрекции. Морфий или оргазм? Ну, он мог справиться с отсутствием оргазма без мучений, так что он знал, что выбрать. Кроме того, его рот работал отлично, как и его задница. Пока они работали, Чонгука это не слишком волновало. Молодой человек все это делал, чтобы отвлечься, чтобы не думать о погибшем отце и разваливающейся империи, в которой он застрял. Чимин просто тихо спросил его, не хочет ли он принять таблетку, одну из тех маленьких синих таблеток, которые были спрятаны в неиспользуемой спальне с установленными камерами. Принять виагру в двадцать лет — это не то, о чем Тэхён мечтал. Скакать на члене другого мужчины и не чувствовать буквально ничего, как бы он ни старался, — ситуация, которую он когда-то считал невозможной, но, к сожалению, он узнал правду. К списку причин, по которым Тэхён больше не мог смотреть на собственное отражение, добавилась еще одна. Еще и потому, что он начал терять вес и никак не мог его набрать. Поэтому, когда наконец наступили выходные и Чонгук оставил их обоих в квартире, Тэхён почувствовал почти облегчение. В течение недели он выходил из квартала за сигаретами поздним вечером, а однажды позвонил в отдел по другому хреновому одноразовому телефону, чтобы попытаться договориться о чем-то более существенном, чем просто телефонный звонок. Настоящую встречу с глазу на глаз с Намджуном и тем, кого он, блядь, хотел взять с собой для поддержки. У него было всего несколько минут на это, он разговаривал по дороге обратно в квартал, а потом спустил телефон в канализацию по водосточному желобу, но все равно договорился встретиться с Намджуном в субботу рано утром, зная, что Чонкук будет отсутствовать в Донджак-гу на встрече с Бэ Гухи. Встреча была назначена на заброшенном участке недалеко от его старого жилого дома, и на этом все закончилось. Вот только в субботу Тэхён столкнулся с небольшой проблемой. Проблема, конечно же, заключалась в Чимине. Чонгук сказал ему, что Чимину запрещено покидать жилой дом, и Тэхён, не объясняя причин, понял, почему он получил такое распоряжение. Чонгук не хотел, чтобы Чимин оказался на заднем сиденье другой машины, такой же, как Ssangyong его отца, остановился на светофоре вместе с другой машиной только для того, чтобы боковые двери были распахнуты, и вооруженные люди в масках открыли огонь по машине из узи. Чонгук не хотел, чтобы Чимин находился в универмаге, покупал одежду и товары, чтобы сделать себя красивым для него, а потом люди ворвались в здание и устроили там погром, не обращая внимания на гражданских, как в казино. Короче говоря, Чонгук был в ужасе от мысли, что Чимина убьют, как его отца, и поэтому заставил его нянчиться с другим мужчиной, чтобы ничего подобного не случилось. Однако именно эта нянька и заставила его застрять на месте в 10 утра в ту же субботу, смотреть на часы и понимать, что нужно поторопиться и уйти, но обнаружить, что он не может. Чимин делал все как обычно: лежал в постели со своей кошкой, положив голову ей на живот и держа в руках планшет, на который он смотрел. Он то и дело проводил по нему пальцами, издавая тихие звуки под дыхание, которые варьировались от интереса до отвращения. Тэхён знал, что он, конечно же, смотрит на редакционную статью о моде. «Видимо, пастельные тона в моде», — заметил Чимин, лениво поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. «Разве ты не выглядел бы смешно в пастельных тонах, малыш?» «Я выгляжу смешно в большинстве вещей», — ответил Тэхён без особого интереса. Уголком глаза он заметил, что другой мужчина смотрит на него, несомненно, недоумевая, почему он был так груб. «Ты бы выглядел хорошо, но ты всегда выглядишь хорошо, Чимин». «Смотрите, кто говорит», — сказал Чимин с улыбкой. Он с трудом подавил дрожь, потому что это была ложь, большая ложь. Тэхён уже давно выглядел не лучшим образом, еще до того, как после стрельбы у него остался отвратительный шрам, до того, как на его коже появились чернила, а морфий начал действовать на его тело и разум. Нет, Тэхён знал, что выглядит далеко не лучшим образом, и что Чимин просто говорит это, чтобы ему стало легче. В номере на минуту воцарилась тишина, а потом Чимин перевернулся на живот и положил планшет. «Тэ, ты в порядке?» «Да, да, все хорошо, просто… как-то неспокойно», — ответил он, для пущего эффекта переместившись в шезлонге. «Я не привык сидеть весь день на заднице, понимаешь?» «Это правда, ты всегда работаешь. Прямо как Куки, клянусь, у него никогда не было выходных, даже если бы ему разрешили. Он никогда не останавливается, это плохо для него, но я не думаю, что он может остановиться, если ты понимаешь, о чем я?». Тэхён пробормотал что-то в знак согласия, что понимает, что он имеет в виду. «Я не удивлен, что ты сейчас чувствуешь себя таким беспокойным, не так уж и приятно сидеть здесь взаперти целый день. Не так ли?» Нотка ехидства в его голосе была совершенно незаметна. «Нет, не приятно, я чувствую клаустрофобию», — согласился он с кивком, снова обратив свой взгляд на настенные часы. «А ты не хочешь выйти, подышать свежим воздухом, а?» предложил Тэхён, наклонив голову и изучая его с другой стороны номера. «Готов поспорить, что Ванби уже чешется от желания выбраться из этого квартала и прогуляться». «Да, но… но Куки сказал «нет», а ты знаешь, что это значит, Тэ», — сказал Чимин тихим голосом, глядя на своего кота. «Он не сказал вести себя хорошо, как обычно. Он сказал оставаться в пентхаусе, а это значит не выходить оттуда вообще. Наверное, это хорошая идея — остаться. Это всего лишь выходные, после этого он вернется, и все снова станет на свои места. Ты сможешь работать и… а я, как всегда, буду сидеть здесь в ловушке». «Мне нужно выбираться, Чимин», — сказал Тэхён, безразлично отмахнувшись от его слов. «Сидеть вот так весь день — это убийство, я не могу перестать думать о… о гребаном морфии, и я ненавижу просто сидеть здесь и смотреть на часы в ожидании следующего времени приема». При этих словах Чимин почти неловко сдвинулся на кровати, как он всегда делал при упоминании наркотика. «Мне нужно выйти и прочистить мозги, но я не могу оставить тебя здесь одного. " «Нет, но я могу пойти с тобой», — предложил Чимин. «Что ты имеешь в виду?» Тэхён совсем не ожидал такого ответа и был одновременно удивлен и встревожен. Он ожидал, что Чимин просто повторит то, что сказал минуту назад, скажет, что это всего лишь два дня и что он должен справиться с этим. Он не ожидал, что тот попросит его проводить его из жилого дома вместе с ним. Но Тэхён не мог этого сделать, совершенно точно не мог. Он собирался на прогулку не для того, чтобы развеяться, а чтобы встретиться с товарищами по команде в тайном месте по всей столице, о котором Чимин не мог узнать. Как он собирался это сделать, если Чимин решил, что они могут тайком прогуляться? «…Есть одна вещь», — тихо сказал Чимин, переместившись на кровати и сложив ноги набок. Он медленно погладил свою голую лодыжку, обводя кость указательным пальцем. «Я вроде как хотел… снова увидеть Юнги». «Мина, ты хочешь увидеть Мина?» спросил Тэхён, тупо глядя на собеседника. Когда тот кивнул в знак согласия, он нахмурил брови. «Почему?» «Почему? Потому что он мой друг», — заметил Чимин и тихонько засмеялся. «Я хотел увидеть его снова, разве это плохо?». «Нет, но… но я…» Тэхён сделал паузу и стал подбирать слова, его рот открывался и закрывался несколько секунд, пока он пытался придумать, что ему ответить. «Мы с Мином просто не очень ладим, понимаешь?» — с принужденной улыбкой сказал он. «Что? Я не… ну, он сказал, что ты немного странный», — тихо произнес Чимин. Странный, да? Ну и хрен с ним, с Мин Юнги. «Я не знал ни о чем таком, Юнги довольно милый, так что я подумал, что вы оба поладите». У Тэхёна не было ни сил, ни желания рассказывать Чимину, что Юнги — милый парень, а он — долбаный мудак, который его расстроил; который на него напал. Это было не то, о чем Чимин должен был знать, особенно с почти пустым пузырьком морфия, спрятанным в кармане его пиджака. Но Тэхёну нужно было что-то придумать, причем как можно быстрее, и попытаться исправить ситуацию, пока он не сказал или не сделал что-то не так. «Слушай, Чимин, если я высажу тебя у притона, я не смогу там остаться, ясно?». Тэхён сместился вперед, поставив локти на колени в довольно авторитетной позе. «…Хорошо», — медленно произнес Чимин, не сводя глаз с его лица в ожидании объяснений. Интерес собеседника был явно повышен, и он знал, что сможет завлечь его, если сыграет правильно. «Мне нужно покинуть логово, поэтому я хочу, чтобы ты сделал следующее: оставайся с ним в логове. Позови меня, когда тебе нужно будет собирать вещи, и я приду и заберу тебя, хорошо?» «Хорошо.» «Оставайся столько, сколько захочешь, да? Если хочешь, возьми с собой Ванби, но я не могу оставаться в логове. И еще, ты должен мне кое-что пообещать». Другой мужчина спросил, что он хочет, чтобы он пообещал, его тон был немного нерешительным и противоречил его нетерпеливому выражению лица. «Пообещай, что не скажешь Чонгуку, что я не лажу с Мином. Я не хочу, чтобы ситуация вышла из-под контроля, да? Это всего лишь небольшая проблема, я не хочу делать из нее что-то». «Если я обещаю не говорить ему, значит ли это, что ты позволишь мне видеться с Юнги?» «Да», — кивком подтвердил Тэхён. «Ты сможешь увидеться с ним, а я просто выберусь из квартала и подышу свежим воздухом, пока не сошел с ума». Чимин задумался на минуту, но Тэхён знал, что он его уговорил. Все это было притворством, игрой в дразнилки только ради этого. В ту секунду, когда он пообещал отпустить его в гости к Юнги, Чимин уже согласился на его предложение, и теперь он просто притворялся, что ему нужно время, чтобы все обдумать, как будто он бизнесмен, рассматривающий вопрос о недвижимости. Поэтому после минутного молчания он поднялся на ноги и пообещал молчать, пока шел по этажу к лестнице. Итак, все почти получилось, но оставалось еще несколько препятствий, которые нужно было преодолеть. Но Тэхён считал, что у него все получится, что он успеет на встречу с товарищами по команде, если правильно разыграет свои карты и не оступится. Чимину понадобилось всего пять минут, чтобы одеться и спуститься по лестнице, держа в руках шипованный поводок, который он застегнул на ошейнике Ванби. Он выглядел очень довольным перспективой повидаться со своим укуренным другом, и улыбка на его губах заставила Тэхёна почувствовать отвращение к себе, когда они вместе ехали в лифте на первый этаж. Донджун не сказал ему, что им запрещено выходить из корпуса, а два телохранителя не остановили их. Очевидно, им не сообщили об их временном аресте, потому что Чонгук доверил им обоим просто оставаться в блоке. В результате им удалось без проблем запрыгнуть в одну из машин квартала, а затем автомобиль отъехал от обочины, чтобы отправиться в то самое место, которое Тэхён сказал водителю. Это было невероятное везение, что логово Юнги находилось в Йонсан-гу, как и его отделение. Он договорился встретиться с Намджуном и Хосоком в выбранном месте, и если удача будет на его стороне, то он сможет приехать вовремя и не заставит их ждать и волноваться, не попал ли он в какую-нибудь передрягу. Или даже если его поймали. Поездка в другой район казалась слишком долгой, слишком долгой, и Тэхён едва держался на заднем сиденье машины. Возможно, это было связано с тем, что он нервничал, или с тем, что он начал приближаться к своему спаду, и скоро ему понадобится еще одна доза морфия. Возможно, это было хорошо, что вид его извиваний и подергиваний был вполне нормальным, потому что это означало, что Чимин заподозрит, что с ним все в порядке. Больше не нужно было беспокоиться о нервном потоотделении, не нужно было волноваться, если бы он начал дергаться и бормотать что-то себе под нос, потому что это было совершенно нормальным поведением для него. Когда машина остановилась перед логовом, Чимин распахнул дверь, и Ванби выскочила первой, желая хоть немного размять ноги. «Я буду хорошо себя вести», — сказал Чимин, остановившись в дверях. «Обещай мне, что ты тоже будешь вести себя хорошо?» «Конечно, буду», — ответил Тэхён без малейшего колебания. «Обо мне можешь не беспокоиться, помни: позвони мне, когда захочешь, чтобы я приехал и забрал тебя, и оставайся в логове. Я сообщу тебе, когда буду снаружи здания. Не уходи». «Конечно», — сказал Чимин, прежде чем переместиться и быстро поцеловать его в уголок рта. «Не ищи неприятностей». Тэхён знал, что он имел в виду, и это было «не пытайся достать еще наркотиков». Что ж, у него все еще оставался последний запас морфия во внутреннем кармане пальто, так что сейчас это не имело значения. Другой мужчина тихонько погладил его по голове, а затем вылез из машины вслед за своим котом, захлопнув за собой дверь. Он подождал, пока тот не окажется внутри здания на виду, а затем тоже открыл дверь. «Оставайся здесь, я скоро вернусь. У меня есть дела». Водитель по-прежнему молчал, поэтому Тэхён вылез из машины и снова закрыл дверь. Быстрое сканирование улицы, на которой он находился, показало ему, что он находится примерно в пятнадцати минутах езды от участка, и это было нехорошо. Поправив пиджак, он начал идти по улице и, как только скрылся из виду шофера, перешел на легкую пробежку. Физические упражнения никогда не были его друзьями, и он не удивился, что едва успел пройти несколько улиц, как у него перехватило дыхание и ему пришлось остановиться. Тэхён порылся в бумажнике и, к счастью, обнаружил внутри небольшое количество купюр. Отлично, теперь ему не нужно было беспокоиться о том, что на его счету появится списание денег за поездку на такси, если кто-то будет искать. Тэхён подождал такси на углу улицы, поймал его через минуту нетерпеливого ожидания и возился, а когда забрался внутрь, назвал улицу, на которой находилась стоянка. Он не стал пристегивать ремень безопасности и даже не стал садиться поудобнее, а пристроился как можно ближе к двери. Через пять минут он уже протягивал деньги мужчине и говорил, чтобы тот взял их в качестве чаевых, и тогда он буквально выскочил из машины. Тэхён понятия не имел, насколько рискованной была эта запланированная встреча, но он знал, что Намджун обещал ему, что его безопасность не будет под угрозой. Он решил поверить словам собеседника и испытать его на прочность. По мере приближения к стоянке он чувствовал себя на взводе и не мог не оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста. Вид двух других мужчин, стоявших за кирпичной стеной, отделявшей его от остальной части улицы, не вызвал у него удивления, потому что он знал, что они останутся и будут ждать его, сколько бы времени это ни заняло. Они оба были одеты в штатское, и ничто не выдавало в них полицейских. Тэхён не то чтобы хотел, чтобы кто-то смотрел в их сторону, он предпочел бы, чтобы на них даже не взглянули. Намджун был одет как можно более непринужденно: серый джемпер кабельной вязки поверх рубашки, свободные джинсы, поверх них джинсовая куртка, чтобы уберечься от ранней весенней прохлады. Хосок был одет в белый пуловер без логотипа под простую черную куртку и черные брюки. Они оба выглядели как обычные Джо, и это был именно тот образ, который требовался. К сожалению для него, он выделялся немного больше в своем костюме с шерстяным пальто Чонгука, но у него не было ничего близкого к повседневной одежде, которую можно было бы надеть на встречу. «Извините за опоздание», — пробормотал он, входя в переулок. «У меня возникли небольшие проблемы с тем, чтобы добраться сюда, но не волнуйтесь, все в порядке». «Я уже начал волноваться, что ты не придешь», — сказал Хосок, пока он не повернул голову в сторону другого мужчины. «Но он продолжал говорить, что «он появится, брат, просто нужно быть терпеливым».» «Я же тебе говорил», — ответил Намджун с довольно самодовольным выражением лица. «Я ни на секунду в тебе не сомневался». «На тебе провода, не так ли?» спросил Тэхён, изучая их обоих. Он поднял руку и жестом показал на свою рубашку, проведя ею в районе ребер. Намджун кивнул, подтверждая, что это так, и тихонько рассмеялся. «Кто нас сейчас слушает? Это прямой эфир? Потому что я должен быть осторожен, не могу позволить тебе произнести мое имя и выдать себя». «Почему нельзя произносить твое имя?» растерянно спросил Хосок. «На случай, если на твоей стороне есть крысы, которые могут настучать на меня», — объяснил Тэхён, доставая пачку сигарет из кармана пиджака и открывая верхнюю часть большим пальцем. «Последнее, что мне нужно, это двуличный ублюдок, который меня продаст». «Никто не слушает, мы не в прямом эфире», — ответил Намджун, покачав головой. «У нас есть провода, чтобы записывать все, что ты говоришь, для нашего же блага. Это попадает в базу данных, чтобы у меня были доказательства для дела, когда все закончится и у нас будут доказательства всех наших разговоров, чтобы показать, что мы ничего не подделали. Никто не услышит наших слов сегодня, кроме того, кто будет рассматривать дело после завершения операции. Тебя еще не сдали нашей станции, брат, и я думаю, что это очень хороший знак, что ты в безопасности». «…Хорошо, хорошо, я тебе доверяю», — пробормотал Тэхён, освобождая стик и засовывая его в губы. Он протянул пачку двум другим мужчинам, предлагая им по одной, прежде чем засунуть ее обратно в карман пиджака. «Черт, ударь меня», — пробормотал Хосок, протягивая руку. Тэхён знал, что он бросил эту вредную привычку незадолго до того, как его перевели в их отдел, но его товарищ по команде, похоже, очень хотел закурить. Наверное, это была плохая идея — позволить ему поддаться ей и прервать его чистую полосу, но почему бы и нет? Это была всего лишь гребаная сигарета, и он хотел ее. И он, и Намджун прекрасно знали, что есть вещи похуже сигарет. «Ты уверен?» спросил Тэхён, обхватив сигарету и приподняв брови. Просто чтобы создать впечатление, что ему не все равно. Хосок энергично кивнул и даже подергал пальцами, приказывая передать ему одну. Он вытащил сигарету и протянул ему. «В конце концов, рак все равно можно получить каким-нибудь другим способом, верно? Чертов кислород в наше время вызывает рак…» Тэхён сначала зажег свою сигарету, а потом наклонился к нему, сделал несколько быстрых затяжек, чтобы пламя тлело, и выдохнул их через нос. Когда он убирал зажигалку обратно в карман, Хосок сделал первую затяжку и тут же закашлялся. «Ну вот, мои легкие уже протестуют», — язвительно пошутил второй мужчина. Тэхён на секунду освободил сигарету, чтобы смочить губы, и увидел, что взгляд Намджуна остановился на его татуированной левой руке, прямо на костяшках пальцев, где была татуировка «B.A.B.Y». «Теперь у меня есть парочка», — заметил он. «Хочешь посмотреть на большого мальчика?» Тэхён засунул сигарету обратно в рот и зажал ее между зубами, освободив руку, чтобы можно было потянуться вверх и расстегнуть третью пуговицу рубашки. С небольшим усилием ему удалось стянуть пальто и пиджак, чтобы обнажить рубашку. От этого движения у него снова, как всегда, разболелось плечо, и когда он потянул вниз хлопчатобумажный воротник, обнажив левую грудь, двое других мужчин застыли в молчании. Может, теперь на плече и не было ужасных швов, но эта ужасная рана на плоти все еще требовала внимания, почти так же, как и татуировка лотоса. Тэхён не стал поправлять рубашку, а просто натянул куртку и пальто, чтобы скрыть ее. «Как ты держишься, брат?» спросил Намджун, стоя в нескольких футах от него и, конечно же, не притрагиваясь к сигаретам. «За последние две недели произошло несколько безумных событий». «Чертов Чон», — пробормотал Хосок. «Нехорошо, э-э, нехорошо, Намджун, просто…» он на мгновение опустил взгляд на их обувь. На обоих были холщовые туфли, совсем не похожие на его кожаные. «Чон мертв, Лим мертв, кто следующий? Я?» «Лим мертв?» спросил Намджун с ошарашенным выражением лица, а Хосок рядом с ним начал задыхаться от дыма и так захлебывался, что его напарнику пришлось подойти и сильно стукнуть его по спине. «Что, с каких пор?» «С гребаных похорон Чона», — объяснил Тэхён, стряхивая пепел с конца сигареты. «Чонгук затащил его в церковь, придумал какую-то херню про то, что он работает на Ким Джину, и сказал всем, что он помог убить его отца, поэтому он… он выстрелил ему в голову». Он сунул сигарету обратно в рот и посмотрел между ними. «Выстрелил ему в голову на глазах у всей общины. Он солгал, что он убийца, но он знал, что он крыса». Хосок сумел перестать кашлять и довольно грубо потер глаза пяткой ладони, так как они налились кровью. Он несколько раз фыркнул, но постарался больше не затягиваться, чтобы не повторить ошибку. Однако Намджун не убрал руку со спины, и у Тэхёна возникло ощущение, что это потому, что он крепко ухватился за свою куртку, и материал запутался между пальцами. «Я живу в долг, парень», — сказал Тэхён низким голосом, пальцы дрожали так, что сигарета почти выскользнула и упала на влажный асфальт. «Никто из его людей не догадывался, что он информатор, но это не значит, что моя задница в безопасности. Достаточно, блядь, хоть малейшего подозрения в голове у Чонгука, и что тогда?». Он поднял руки вверх, пожимая плечами, и посмотрел на них обоих, чтобы убедиться, что они ответят, но ни один из офицеров не ответил. «Вот что я вам скажу: он убьет меня». «Нет ничего, что могло бы связать тебя с ним, Тэхён», — возразил Намджун, покачав головой. «Запись о твоем департаменте была приостановлена мной, лично мной. Никто не сможет вытащить эту запись. Нет никаких доказательств того, что офицер закона по имени Ким Тэхён вообще существует, пока я не сниму временное отстранение и не позволю тебе снова появиться в базе данных. Как Мальчик собирается найти какие-либо связи с полицией, если из всех записей о тебе есть пара фальсифицированных мелких обвинений и ничего больше, кроме фальшивого удостоверения личности?». «У Лима тоже не было никаких записей, но он все равно поймал его». «Лим, вероятно, уже несколько месяцев находился под следствием Чона, и только после его смерти Мальчик начал действовать», — сказал Хосок. «В отличие от тебя, у него было много свободы. У него было время накопить сотни связей с влиятельными людьми, но не у тебя, Тэ. Ты был рядом с Мальчиком с самого начала, он положил на тебя глаз. Как ты думаешь, он признает, что совершил такую большую ошибку, или его гордость помешает ему?». Тэхён подумал о том, что Чонгук считает себя богом, и это, конечно, намекает на гордость. Но это не значит, что он не найдет способ переложить ответственность на кого-то другого, чтобы прикрыть собственные недостатки и невежество. Чонгук сказал ему, что убьет его, и поэтому он очень верил ему. Он знал, что молодой человек не из тех, кто нарушает свои обещания, особенно те, которые касаются предательства и смерти. Нет, Чонгук, конечно, сказал ему правду в тот вечер, когда сказал, что убьет его. Но Чонгук также высказал свой сильный страх перед неудачей из-за того, что не сможет самостоятельно управлять Хэдокче Па, и сказал ему, что нуждается в его поддержке. Неужели Чонгук был настолько ослеплен своим страхом, что мог просто не заметить его? Это было возможно, но это казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Чонгук был олицетворением гордости, но в то же время он был воплощением ужасающей неуверенности в себе. «Ты думаешь, что Мальчик убьет тебя вот так просто?» добавил Хосок, затягиваясь сигаретой. «Просто заподозрит и убьет тебя без всяких колебаний?» " Чонгук сказал мне, что убьет меня, после того как я трахну его», — возразил Тэхён, заметив, как взгляды двух других мужчин переместились на участок, вместо того чтобы смотреть ему в глаза. Он сказал, что выпотрошит меня, как рыбу, и будет играть с моими кишками, если я его предам». Честно говоря, если бы он просто сказал, что пристрелит меня на хрен, тогда все было бы в порядке. В меня уже стреляли, пуля в голову не может быть такой страшной, но я знаю, что он действительно будет играть с моими органами, пока я жив, и это… — он сделал паузу, чтобы на секунду провести языком по пересохшему рту, — это то, чего я боюсь. Не смерти, а боли». «Перестань думать о смерти», — твердым тоном приказал Намджун. «Думай о чем угодно, кроме операции и собственной задницы, Тэхён. Мертвецы не могут помочь тебе, не могут обеспечить твою безопасность, это можешь сделать только ты». «Я не уверен, что Чонгук сделал бы это без колебаний», — пояснил Тэхён, подняв сигарету и сделав последнюю затяжку, после чего бросил ее на землю и раздавил каблуком ботинка. «Мне хочется думать, что он будет колебаться после всего того дерьма, через которое я прошел ради него. Но я не знаю, я просто надеюсь, что его сердце встанет на пути и заставит его думать иначе». «Если у него вообще есть сердце», — заметил Хосок, держа сигарету перед губами. «У такого сумасшедшего ублюдка, как он, его нет и быть не может». «Да-да, Хосок, хочешь верь, хочешь нет, — заговорил Тэхён, помахав рукой, почти отмахиваясь от его слов, — я тоже натворил немало бед, и слышать, как ты так говоришь о нем, это просто…» «Просто что?» спросил Хосок, выдыхая клубы дыма. «…У меня голова кругом идет», — тихо закончил Тэхён, потянувшись вверх и принявшись грубо тереть глаза. Он имел в виду совсем не это, и ему было интересно, знают ли об этом его товарищи по команде. Дело было не в том, что его приравнивали к Чонгуку и считали его поступки такими же отвратительными. Вовсе нет. То, что они оскорбляли Чонгука прямо в лицо, выбивало его из колеи, потому что Тэхён уже почти четыре месяца не слышал ни одного негативного высказывания в его адрес. А тех, кто говорил… он вскоре убивал. От того, что они оба говорили о Чонгуке в таком тоне, ему стало не по себе, и пальцы снова начали подрагивать. Это было неправильно, эта встреча была неправильной. Это заставляло его чувствовать себя на грани и странно, и Тэхёну это не нравилось, но это была его собственная чертова идея сделать это. Это ничем не отличалось от попытки связаться с Намджуном по телефону, даже, пожалуй, было надежнее. Ему нужно было увидеть их сегодня своими глазами, чтобы вернуться в реальность и вспомнить, в чем суть задания, пока он не залез слишком глубоко и не потерял цель из виду. Но он не мог избавиться от ужасного чувства в животе, которое говорило ему бросить все и уйти; прыгнуть обратно в машину и вернуться в логово за Чимином. Они могли бы вернуться в жилой дом, и Чонгук знал бы, что он предан, что он не такой, как другие люди Хэдокче Па, которые хотят его смерти или свержения с трона. Эти мысли были трусливыми, слабыми. Он знал, что это так, но бороться с ними было гораздо труднее, чем следовало. Сейчас это была его жизнь, и сохранить идеальные отношения с Чонгуком было гораздо важнее, чем его собственная безопасность и миссия. Но… в глубине души он чувствовал, что Чонгук тоже нуждается в нем. Молодой человек сказал ему, что нуждается в его руководстве и поддержке, чтобы помочь ему управлять своей империей, и это было большое доверие и ответственность на его плечах. Сначала была его команда из Йонсан-гу, которая ждала от него и только от него, чтобы получить в свои руки улики, которые можно будет использовать против Чонгука и уничтожить Хэдокче Па. На это ушло почти семь месяцев, включая три месяца подготовки, чтобы его взяли в банду, — в общей сложности не больше года. Тэхён был уверен, что упадет на первой же ступеньке, но этого не случилось, и он прошел через ад, чтобы достичь нынешнего положения. Теперь Тэхён начал ощущать на своих плечах еще одно бремя, и это было бремя Чонгука, который зависел от него, нуждался в его помощи, потому что у него не было никого другого, кто мог бы помочь ему. Его плечи могли выдержать только такой вес. Одно плечо уже было ранено и заново сшито, и он совсем не был уверен, что оно стало таким же сильным, как раньше. «У Чонгука есть сердце, как и у всех нас, это не поможет тебе спать по ночам, но это правда», — пробормотал Тэхён. «У него есть сердце, я видел его, поэтому знаю, и именно эта человеческая слабость, я надеюсь, спасет мою задницу. Лим взял на себя гребаную вину за меня, как ты думаешь, что я чувствую?» — спросил он, снова потирая ноющую голову. «Я чувствую себя гребаным убийцей, но…» «Ты не убийца, Тэхён», — не согласился Намджун. «Но я — да, я гребаный убийца. Только на прошлой неделе я помогал пытать человека, — объяснил Тэхён гораздо громче, чем собирался, — а потом облил его бензином и просто…» Он отвернулся от них, потому что не мог выдержать их взглядов на своем лице. «Вы не понимаете, что это делает с вами, и я знаю, через что ты прошел, Намджун, но это, это что-то другое, клянусь, это съест меня заживо. Это даже не гребаное чувство вины, я так давно его не испытывал, что это даже тревожит. Я не чувствую вины, я не чувствую себя плохо, те люди были гребаными подонками, и мне на них насрать». «Это не ты говоришь, Тэ», — мягким голосом заметил Хосок, стряхивая пепел с конца сигареты. «Это говорят страх, стресс и травма. Ты бы никогда не пожелал такого дерьма другому человеку, мы тебя знаем». «Да ну?» сказал Тэхён, с вызовом подняв обе брови. «Ты не знаешь меня, ты даже не представляешь, что здесь происходит, разве это не страшно?» Он трижды сильно постучал пальцами по голове. «Все эти гребаные травмы». «Он прав, Тэхён, — согласился Намджун, — ты хороший человек и…» «Нам Джебом, этот гребаный урод — он пытался меня изнасиловать!» закричал на них Тэхён, увидев, как Хосок вздрогнул, а затем удивлённо отпрянул назад. «Он пытался изнасиловать меня просто потому, что мог, и Чонгук заставил меня отрезать ему член». Он снова вытащил пачку сигарет, чтобы вставить еще одну в рот, хотя это было бесполезно. Курение не успокоило его, не обуздало тягу к чему-то более сильному. Он засунул пачку обратно и взял зажигалку, с трудом пытаясь поджечь конец сигареты, потому что его рука и губы сильно дрожали. «Этот человек занимается сводничеством с детьми, — проговорил Тэхён, затягиваясь сигаретой и слегка приглушая голос, — этот человек разрушил жизнь Чимина, а этот человек пытался изнасиловать меня. Я ничего не чувствую». «…Господи», — пробормотал Хосок, бросая сигарету на асфальт и отворачиваясь от них обоих. Он положил обе руки на затылок, и Тэхён услышал, как он издал несколько звуков под своим дыханием. Очевидно, его слова расстроили его, но Тэхён никогда не возьмет их обратно. Он хотел, чтобы они оба знали, через какое дерьмо ему пришлось пройти, чтобы дойти до этого момента, чтобы они тоже почувствовали хоть немного боли. Дерьма у него было предостаточно, и они были более чем рады получить большой фунт изрезанной плоти. «Я не очень хороший человек, Намджун», — сказал Тэхён тихим голосом, когда ему наконец удалось зажечь конец сигареты. «Но с тех пор, как я присоединился к Хэдокче Па, я узнал довольно забавную вещь: не существует таких понятий, как «хороший» или «плохой». Он глубоко затянулся сигаретой и выдохнул ее через уголок рта. «Мораль — это чертова серая зона, да? Сегодня я чувствую себя убийцей, потому что Лим мертв, завтра я, возможно, почувствую облегчение, потому что он не смог настучать на меня, а пройдет еще пара дней, и мне будет наплевать. Он мертв, а я нет, блядь. Вот тебе и мораль. Убийство — это плохо, но если в результате убийства я буду дышать еще один день… скажем так, если бы Чонгук дал мне пистолет и попросил сделать это, я бы сделал». На мгновение все притихли, когда он замолчал. Тэхён решил принять это за знак того, что он вывалил на них слишком много личного дерьма, но сейчас ему было все равно. Он надеялся почувствовать что-то после этого, ощутить, что ему удалось избавиться от гнева, страха и стыда, но ничего подобного не произошло. Он по-прежнему чувствовал себя чудовищем, стоя перед ними. Он уже не был тем Ким Тэхёном, которого они отправили четыре месяца назад, нервным и умным молодым человеком, единственными пороками которого были дерьмовые сериалы KBS и редкие дешевые гей-порнографические видео, если он натыкался на редкое видео в Интернете. Теперь… теперь он был настолько охуенно испорчен, что в это невозможно было поверить. Пугало ли это других мужчин? Пугало ли их или расстраивало то, что они позволили ему дойти до такого состояния ради своей операции? Тэхён умел читать людей, и он был более чем уверен, что они чувствуют именно последнее. Ужасная смесь вины, боли и шока. «Просто скажи мне, что я могу это сделать, Намджун», — сказал Тэхён тихим голосом. «Просто скажи мне, что я могу, потому что я боюсь, что не смогу этого сделать; что я отвернусь от вас, что я все вам испорчу». «Слушай, Тэхён, то, что ты боишься нас бросить, это ведь хорошо, верно?» заявил Намджун и спросил его, что, черт возьми, он имеет в виду. «Если ты боишься повернуться к нам спиной, то это признак того, что ты все еще хороший. Хороший человек не будет бояться, потому что он уже изменился, верно?». Он был прав, но Тэхён не был уверен, что это правильно. " Чонгук сказал мне, что он не думает, что крыса будет пытаться проникнуть слишком глубоко, сказал, что тот факт, что Лим работает с недвижимостью и прочим дерьмом, выдает его, потому что это безопасное место, где можно спрятаться. Я не думаю, что он сейчас хоть что-то соображает, но я все равно рискую. Я знаю, что мне недолго осталось до того, как меня обнаружат, поэтому мы должны сделать это; нужно действовать быстро и поднять наши задницы». «Что делать? Тэ, у нас нет на него ничего, что…» «Есть жесткие диски», — довольно буднично сообщил Тэхён. «Чимин рассказал мне о них. У Чонгука есть пара жестких дисков, на которых столько информации о его людях, деятельности банд и многом другом; ключи от этого гребаного замка». На этом оба офицера замолчали, казалось, ошеломленные его словами. Тэхён видел, что они оба потеряли дар речи, и почти минуту не было слышно ни звука, кроме гула проезжающего транспорта и редкого крика чаек. Затем раздался резкий взрыв звуков, и они оба начали что-то восклицать, жестикулируя. В обычных обстоятельствах это было бы забавно, но сейчас у него слишком сильно болела голова, и это скорее раздражало. Через несколько секунд они оба, похоже, поняли, что к чему, и Хосок замолчал, чтобы позволить Намджуну взять на себя ответственность. «Жесткие диски, есть жесткие диски? Ты видел их своими глазами?». «Нет, не могу зайти в кабинет Чонгука, но они там». «Откуда ты знаешь, что эти жесткие диски настоящие? Как ты можешь быть уверена, что… Чимин, верно? Что он не солгал тебе?» «Поверь мне, он не лжет», — ответил Тэхён. «Я насадил Чимина на свой член, он не врет». При этом он увидел, как губы Хосока дернулись в уголках, но ему удалось сохранить прямое выражение лица. «Жесткие диски существуют, поверь мне. Я пользовался гребаным ноутбуком Чонгука, когда был слишком травмирован, чтобы нормально работать. Чимин принес его мне из своего офиса, и в нем не хватало диска, я спросил его, почему, и он рассказал мне. Он сказал, что их было несколько, может, пять? Не помню цифру, просто он сказал, что их было несколько. Зачем он мне это сказал, если это была ложь?». Он посмотрел на двух других офицеров, чтобы убедиться, что они ничего не ответили на это. «Как и Чонгук, он сказал мне, потому что доверяет мне». «Хорошо, тогда вам нужно просто вынести жесткие диски из квартиры», — заявил Хосок. «Это же не так сложно сделать, верно?». «Нет, нет, ты не понимаешь, ты не…» Тэхён с тяжелым стоном опустился на пол, чтобы зарыть голову в руки. «Ни за что на свете я не смогу вынести эти вещи из пентхауса. Чимин всегда в номере, как сторожевой пес, я не могу войти в кабинет Чонгука, чтобы он меня не увидел. Если его нет в номере, значит, мы с Чонгуком гуляем, и он уходит, только тогда. Я ни за что на свете не смогу вынести их прямо сейчас». «Значит, тебе нужен способ проникнуть внутрь», — предположил Намджун, — «и этот способ, похоже, лежит через Чимина». «Подобраться к Чимину… это было бы полезно», — заметил Хосок, проводя большим пальцем по нижней губе. «Возможно, ты сможешь уговорить его оказать тебе какую-нибудь услугу. Он ведь сексуальный раб?». «Был», — поправил Тэхён. «Не при Чонгуке, он был секс-рабом при Наме». «Ты уверен, что он до сих пор им не является?» мягким голосом спросил Хосок, медленно поднимая брови. Тэхён на несколько секунд задержал на нем взгляд, а затем обнаружил, что вместо этого ему пришлось смотреть на асфальт. Он знал, что должен снова опровергнуть свои слова, как это было минуту назад, но в глубине души его не покидало чувство, что Хосок действительно говорит ему правду. Разве Чонгук не предложил ему его в качестве награды в ту ночь? Сказал ему, что может трахнуть его, даже не спросив, хочет ли этого Чимин. И он пошел прямо на него, пошел прямо на красивое лицо и податливое тело, которое без вопросов сделало бы то, что он хотел. Этого было достаточно, чтобы его пронзила волна отвращения. Чимин был человеком, и все же… все же он использовал его как сексуальную куклу, а сейчас собирался использовать еще больше. «Готов поспорить, ты мог бы пообещать ему многое, и он бы помог», — сказал Хосок, повернув голову, чтобы посмотреть на Намджуна. «Оказание помощи в операции, дача свидетельских показаний, рассмотрение его ситуации, которая может привести к помилованию. Он может выйти из этого дела без единого обвинения, я в этом чертовски уверен». «Полное сотрудничество с полицией», — Намджун издал тихий звук под своим дыханием, а затем кивнул. «Я уверен, что наш отдел мог бы потянуть за ниточки в обмен на доносительство со стороны Чимина». " Я не строю гипотез», — язвительно сказал Тэхён. «Сможет ли он отделаться легко или ему грозит остаток жизни в тюрьме, мне нужно знать?» «…Я думаю, что может», — сказал Хосок после некоторого раздумья. «Я видел, как люди выходили на свободу за доносительство десятки раз, у них арестовывали имущество, им приходилось ходить в суд и все такое, но информация, которой они обладают, гораздо важнее, чем приговор. Я думаю, учитывая его ситуацию, он может выйти сухим из воды, да». «Ладно, ладно, это хорошо», — пробормотал он себе под нос, продолжая теребить пальцами голову. В своем нынешнем положении он чувствовал, что его ноги начинают дрожать, и идея стоять прямо казалась ему сейчас слишком сложной. А вот и полноценные подергивания, явившиеся к нему прежде, чем он успел закончить рандеву. Заметит ли кто-нибудь из них? Станет ли Намджун замечать его поведение и начнет ли думать о сходстве с его собственной зависимостью в прошлом? «Это хорошо, я смогу использовать эти знания, если случится худшее». «Ты тоже пытался подкатить к Чимину?» спросил Намджун, вежливо поинтересовавшись, хорошо ли он его трахает. «Или все же основное внимание уделяется Мальчику?» «Я… я работаю над этим», — объяснил Тэхён, опуская руки от лица и глядя на них обоих. «Я работаю изо всех сил, но Чимин умен и непредсказуем. Он говорит, что доверяет мне, что он уверен во мне, но он положил глаз на кого-то, на сына Сумасшедшего Мина. Они несколько раз встречались друг с другом, и я боюсь, что он оступится и расскажет ему, и тогда моя задница окажется в опасности». «Сын Сумасшедшего Мина?» удивленно спросил Хосок. «Ты шутишь, да?» «Нет», — покачал головой Тэхён. «У них с Чимином сейчас что-то происходит, думают, что они друзья или что-то в этом роде. Может, трахаются, не знаю…» Он ненадолго вспомнил Юнги в тот день в офисе, ярко-розовый отпечаток руки на его щеке и то, как он дрожал от страха. «Не думаю, что это так». «Думаю, Мальчик бы не одобрил», — заметил Намджун. «Пфф, ты шутишь, да? Чонгук бы записал это на видео и, возможно, присоединился бы», — ответил он. " Чонгук использовал Чимина как… своего рода награду, верно? Сначала он наградил меня вот этим», — Тэхён потянулся под куртку и ухватился за колодец своего Cz75 и вытащил его. Оба офицера уставились на пистолет широко раскрытыми глазами. «Пригодился, потому что мне пришлось убить из него около полудюжины человек». «Помнишь, ты говорил, что даже близко не подойдешь к оружию?» сказал Хосок с язвительной улыбкой. «Я был неправ, и я много в чем ошибался», — кивнув, согласился Тэхён и засунул пистолет обратно в кобуру. «После пистолета, который дал мне Чимин, он буквально привел меня в пентхаус и… и там был секс». О чем они, конечно, уже знали, благодаря тому, что сайт был уничтожен кибер-отрядом. «Там были и наркотики, я нюхал кокаин и потерял контроль, но с того момента, я думаю, Чонгук начал открываться. Благодаря Чимину он понял, что я хороший, что мне можно открыться и довериться. Чонгук мог думать, что это все он, но это было не так, это был Чимин. Если бы Чимин заметил во мне что-то нехорошее, думаю, мой труп давно бы выбросили в реку, скажем так». «Мальчик не очень открытый человек, не так ли?» «Нет, Намджун, он как чертов моллюск, прячущий жемчужину. Чтобы открыть его, нужно очень постараться, и я думаю, что мне это удалось, но сейчас мне нужно открыть не его. А Чимина». «Не так уж и сложно его открыть, верно?» заметил Хосок. «Если ты добрался до Мальчика, то сможешь добраться и до Сучки». «Это не так просто, ясно?» простонал Тэхён. «Я сейчас слишком близко к вершине, и одно неверное слово — и я могу погибнуть. Да, Чимин — сука, но он буквально самый важный человек в жизни Чонгука. Я до сих пор не знаю точно, какова его верность. Конечно, он может наговорить мне гадостей, но это не значит, что он выбрал бы меня вместо Чонгука, если бы пришлось. Чонгук — это все, что нужно Чимину в его жизни сейчас, зачем ему идти против него?» «Потому что он гребаный раб, Тэ, — ответил Хосок, — и, может быть, ему это надоело?» «Да? Может, и мне надоело это дерьмо?» огрызнулся Тэхён, его голос был намного громче, а слова агрессивнее, чем он намеревался. Ему удалось встать прямо, но для опоры пришлось прислониться спиной к стене. «Может, мне надоело просыпаться каждый гребаный день и думать, не умру ли я в этот день? Может, я так чертовски устал ждать, что очередная пуля настигнет меня и я получу еще один шрам в придачу? Может быть, я…» «Эй, успокойся, брат», — успокаивающим тоном сказал Намджун, протягивая к нему руки. «Мы понимаем, что это тяжело, что это чертовски страшно, но ты молодец, Тэхён. Ты делаешь все так хорошо, что многие люди в этом городе окажутся в полной заднице». «Просто…» Тэхён сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, звук вырвался в неровном вздохе. «У меня постоянно возникают такие мысли, понимаешь? Такие мысли, и они мне не нравятся». «Что за мысли?» спросил Хосок. «Расскажи нам о мыслях, Тэ, это одна из немногих вещей, о которых ты можешь нам рассказать». «У меня просто появляются эти мысли и чувства, и я просто…» Он прикусил нижнюю губу, и прежде чем он смог сдержать себя, его глаза начали наполняться слезами. «Я чувствую себя чертовски виноватым, мне кажется, что я делаю что-то… плохое, и это пугает меня. Мне страшно, что я сейчас сорвусь. Чонгук… он не такой монстр, каким я его представлял, когда начинал. Я был настолько глуп, наивен. Я считал, что если буду продолжать смотреть на него как на какое-то нечеловеческое существо, то ничего не почувствую, но я ошибался. Я так чертовски ошибался. Черт, я просто чувствую эти эмоции к нему, к Чимину, и я не могу их остановить». Его товарищ по команде попросил его быть более конкретным. «Как гребаная лю-лю-бовь, Хосок. Я уверен, что люблю их обоих». Было ли молчание результатом полного ужаса и отвращения при мысли о том, что один из них любит Мальчика? Или это было что-то другое, что-то вроде покорной покорности? Тэхён был слишком занят, пытаясь подавить рыдания, чтобы понять это, и потянулся вверх, чтобы протереть глаза. Его пальцы дрожали, и не только от того, что он начал отстраняться. «Это не любовь, Тэхён, ты же понимаешь это… да?» Намджун сказал мягким голосом, а Хосок рядом с ним изо всех сил старался сохранить нейтральное выражение лица. «Ты путаешь сексуальное удовлетворение и зависимость с чем-то настоящим, чем-то надежным». Сексуальное удовлетворение не заставляло его грудь почти болеть, когда Чонгук целомудренно поцеловал его в уголок рта и сказал ему «доброе утро». Сексуальное удовлетворение не объясняло того приятного тепла, которое, казалось, распространялось по нему всякий раз, когда Чимин встречался с ним взглядом из номера, а его полные губы изгибались в мягкой улыбке. «Нет, нет, я знаю, что я чувствую, и это любовь. Нет смысла притворяться, что это не так, потому что я знаю, что это так, и я в жопе… в жопе», — ныл Тэхён, чувствуя, как уголки его губ тянутся вниз. «Мне так хреново, ребята, я не могу… я не могу долго заниматься этим дерьмом. Мне кажется, что я умру и…» Намджун схватил его за плечи, а Тэхён опустил голову, чтобы не смотреть на него. «Я никогда раньше не чувствовал ничего подобного, мне так больно, и я не могу дышать». «Дыши глубже, давай. Дыши глубже, брат». «Он должен был быть чудовищем, но он…» Тэхён сделал глотательный вдох и икнул, глаза заслезились, а слезы хлынули рекой. «Он тоже человек, и я не…» " Тэ, просто перестань терпеть и дыши», — мягким голосом посоветовал Хосок. «Мне не говорили, что он человек», — продолжил он задыхающимся голосом. «Как я могу… это, черт возьми…» Намджун отпустил его руки и вместо этого схватил его за голову, крепко сжав ее, так что Тэхён на мгновение замолчал, пытаясь взять себя в руки. «Чон Чонгук… монстр, который любит своих родителей больше всего на свете, и он…» «Тэхён», — мягко выругался Намджун, пытаясь заставить его перестать говорить о младшем. «Он монстр, ходячий носитель психических и эмоциональных расстройств, и это нормально, это нормально», — повторил Тэхён, прежде чем разразиться звонким смехом, — «потому что я сейчас точно такой же». Он еще ребенок, Намджун. Ему восемнадцать лет, а он собирается пойти ко дну из-за меня, и это очень хреново. Не знаю, смогу ли я заснуть, зная это, это гложет меня уже несколько недель». " Тэ, я расскажу тебе все по-хорошему», — сказал Хосок, потирая лоб. «Либо мы его уничтожим, либо его собственные люди. Ты знаешь, что это случится, это только вопрос времени, когда Мальчик тоже словит пулю, и тогда вся эта операция будет гребаным провалом. Мы вложили в нее столько труда, тебя пропустили через гребаный пресс и разбили в пух и прах. Ты хочешь, чтобы это пропало даром? Ты хочешь пойти на дно вместе с ним?» Хосок был прав, очень прав, но он был слишком ослеплен своими эмоциями, чтобы заметить это. На голову Чонгука уже было совершено одно покушение, и это точно не будет последним. Даже если бы Джину сгинул под шквалом пуль, на очереди всегда был бы другой человек, готовый продолжить начатое, а сейчас Чонгук был не в том положении, чтобы решать такие вопросы. Ему даже не дали достаточно времени, чтобы очистить Хэдокче Па и выбрать своих людей, своих верных подданных, и поэтому там еще оставалось столько сторонников Чона, которые чертовски его презирали. Чонгук был в опасности, что, в свою очередь, подвергало опасности и его, и Чимина, если не больше. Сейчас для Хэдокче Па это был мир «убей или будь убит», и Чонгук был такой же мишенью, как и все остальные. «…Нет, нет, ты прав», — согласился он с кивком, тяжело сопя. " Чонгук не справится, он не может этого сделать. Он и сам знает, что ему крышка, так какой смысл? Пойти на дно вместе с кораблем, может, и благородно, но что такого благородного в смерти?». Тэхён потянулся за руками Намджуна и слегка отстранил их от головы. «Либо мы уничтожим его и сотрем эту гребаную империю с его информацией, либо его убьют, и мы получим дерьмо от Джека». " Одно из них — решение, другое создает еще больше проблем», — добавил Намджун. «Думаю, чтобы поймать монстра, нужно использовать монстра, да?» предположил Тэхён тихим голосом, потирая влажные щеки. Намджун сказал ему, что он вовсе не монстр, на что тот разразился тихим смехом. «Если Чонгук такой, то я точно такой же: я теперь монстр. Я уже принял это, люди не могут делать то дерьмо, которое делаем мы, да?». В этот раз ни один из офицеров не смог ответить, и он был рад этому. «Я свяжусь с вами, как только получу информацию о жестких дисках», — сказал он, вытирая щеки. «Ожидайте звонка в ближайшее время, я не могу позволить себе упустить возможность, которую нам предоставила смерть Чона». Тэхён покинул стоянку и направился обратно по улице, заметив, что двое других мужчин задержались, чтобы не быть пойманными при выходе из дома группой. Ему нужно было вернуться в логово и дождаться звонка Чимина, и он догадался просто свернуться калачиком на заднем сиденье нанятой машины и не двигаться по крайней мере несколько часов. Это было бы благословением, но сначала, сначала он должен был что-то сделать. Тэхён прошел несколько кварталов, прежде чем нашел безопасное, по его мнению, место — укромный уголок между двумя пустыми зданиями, который закрывал обзор на дорогу, а значит, его никто не увидит. Поэтому он вошел туда и снял с себя пальто и куртку так быстро, что они безвольно упали на пол. Опустившись на дрожащие ноги, он порылся в куртке, чтобы найти футляр — свою версию причастия, — освободил его и начал обычный ритуал. Закатав рукав рубашки и закрепив жгут, Тэхён обратил внимание на пузырек и увидел, что в нем осталось совсем немного. Он посмотрел на иглу и увидел, что максимальная точка отсечения составляет 100 мл, и тогда он проткнул флакон и оттянул толкатель назад, чтобы набрать жидкость в шприц. Он превысил свою привычную дозу в 60 мл и стал приближаться к 70… потом к 80… потом еще выше. Он наблюдал, как прозрачная жидкость набралась до 95 мл, пока внутри флакона не осталась лишь струйка, после чего он вытащил иглу и уставился на шприц. Тхэхён откинул голову назад, чтобы затянуть жгут, ожидая появления вены, но это длилось слишком долго, слишком долго. «Давай же», — пробормотал он сквозь зубы, чувствуя тяжелый вкус резины на языке. «Давай-давай-давай. черт…» Тэхён отпустил резинку, и он закрыл глаза, непроизвольно сжимая пальцами шприц. Всего несколько минут назад он видел своих товарищей по команде, видел их впервые за несколько месяцев, и все же он был здесь: затаился в каком-то грязном переулке, готовый снова принять наркотик. «Блядь, блядь, блядь, нет, просто…» Тхэхён почувствовал, как по щекам снова потекли прежние слезы, и вырвался надтреснутый всхлип, прежде чем ему удалось снова ухватиться за концы жгута и провести иглу прямо над внутренним локтем. Ему нужно было это. Да, ему это было нужно, и не было смысла притворяться, что это не так, когда жгут был крепко зажат между зубами, а по лицу текли слезы. Ему это было нужно, и не имело значения, что он говорил себе, потому что это было бесполезно. Но глубоко внутри него был отвратительный стыд, который говорил ему, что нужно остановиться. У его команды и так было много неприятностей из-за него и дурацких секс-кассет, а он снова создавал для них еще больше проблем. Но разве это имело значение? Имело ли хоть что-то значение, когда его руки тряслись так сильно, что он едва мог удержать шприц, и он чувствовал, как бисеринки пота скатываются с его шевелюры? Морфий не причинял ему боли, как и все остальное. Как его команда, как Чонгук и Чимин. Морфий заглушал боль, так почему же он пытался сопротивляться ему? Он принес ему только покой от всего: от пулевого ранения, от его собственных страшных мыслей, от кошмаров и плохих предчувствий. «Я не могу перестать терпеть боль», — Тэхён сумел прохрипеть, обхватив концы резинки. «Пх… полегче». Из-за дрожащих рук он несколько раз случайно задел кожу кончиком иглы, кровь выступила на коже, пока ему не удалось просунуть ее внутрь и почувствовать удивительное жжение, прежде чем он выронил шприц и сделал себе укол. Тэхён освободил иглу и швырнул шприц в переулок, тот ударился о стену, стекло треснуло, упав на пол. Вот и все. Теперь у него не было ни иглы для инъекций, ни флакона. Он повалился набок и с тихим стуком упал на груду снятой одежды. Тэхён хрипло вздохнул, и тут же почувствовал, что желание плакать полностью исчезло, поэтому он просто остался на месте на несколько минут, чтобы позволить этому чудесному теплу затопить его организм и заставить забыть о том, что произошло между ним, Намджуном и Хосоком. В тот момент, когда его веки начали смыкаться, ему в голову пришла одна мысль. Черт, скоро ему придется идти и забирать Чимина. Из наркопритона. Эта мысль заставила его с трудом вернуться в сидячее положение, и он потянулся, чтобы опереться о стену и встать на ноги. По крайней мере, ноги больше не шатались. Тэхён схватил пальто и куртку, но не стал их надевать, а просто перекинул через руку, чтобы скрыть, что рукав все еще закатан. Он вышел из переулка, не забыв при этом встать на шприц, чтобы услышать приятный треск, а затем в этом удивительно оцепенелом состоянии начал идти обратно через весь район. К тому времени, когда он добрался до притона, тепло вернулось к нормальному ощущению, но он все еще был в восхитительном оцепенении от окружающего мира. Водитель даже не взглянул на него, когда он открыл заднюю дверь и забрался внутрь. Сон манил его, и он переместился, чтобы лечь на заднее сиденье, сложив сверток с одеждой, чтобы использовать его как подушку. Прежде чем окончательно погрузиться в эту чудесную черноту, Тэхён успел поправить рукав и стянуть его, чтобы прикрыть кровоточащие раны на внутренней стороне локтя. Ощущение чего-то мокрого на лице вернуло его в сознание, и Тэхён поднял голову как раз вовремя, чтобы грубый язык Ванби прошелся прямо по его носу. От удивления он рывком сел, потянулся вверх, чтобы вытереть лицо, но потом заставил себя открыть глаза. Первое, что бросилось ему в глаза, это то, что на улице было темно, очень темно, так как оранжевый свет уличных фонарей освещал вид за окном. Тэхён перевел взгляд с Ванби, которая забралась к нему на колени, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Чимин забирается в машину рядом с ним. «Доброе утро, соня», — с улыбкой сказал он, захлопывая дверь. «Я же просил тебя позвонить, почему ты не позвонил?» «Машина была припаркована снаружи, Тэ», — возразил он. «Какой смысл тебе звонить, если я видел ее в окно?». Тэхён потянулся вверх, чтобы потереть тяжелые веки, и пробормотал водителю, чтобы тот отвез их обратно в жилой дом. «Не говори глупостей. Но, Тэ, у меня есть кое-что для тебя. Кое-что важное», — мягким голосом сказал Чимин, потянувшись за пальто и доставая оттуда довольно большую бутылку с чем-то. Тэхён увидел, что она ярко-зеленого цвета, и его взгляд остановился на ней. Что это было за вещество? «Ты ведь знаешь, что это такое?». «Неа… нет», — ответил он, покачав головой, при этом машина отъехала от обочины. «Это метадон», — объяснил Чимин тем же мягким голосом. «Я попросил Юнги достать его для меня, и он достал, потому что мы хотим помочь тебе». «Ме… метадон?» «Вместо морфина, его используют в клиниках для борьбы с зависимостью, и — прежде чем ты спросишь, потому что я знаю, что ты спросишь, — ощущения точно такие же, Тэ». «Это… это так?» удивленно спросил Тэхён, отводя взгляд от бутылки. «Да, Тэ, обещаю тебе», — с улыбкой сказал Чимин, засовывая бутылку обратно в пальто и убирая ее с глаз долой. «Значит, ты начнешь использовать его вместо этого, потому что так мы сможем избавить тебя от морфия. Тебе не кажется, что это хорошая идея?». У Тэхёна пересохло во рту, и он не смог ответить ничего, кроме пары слов, поэтому вместо этого он просто кивнул. «Мы поможем тебе, Тэ». «Я знаю, я знаю», — согласился Тэхён. " Чимин?» «Да, Тэ?» «Ты ведь знаешь, что я… что я люблю тебя?» «Конечно», — ответил Чимин без малейшего намека на колебания. «Конечно, я это знаю». «Я бы тоже хотел помочь тебе», — тихо произнес Тэхён, глядя в окно и наблюдая за тем, как темные улицы проносятся мимо в разноцветье красок. В ответ на это мужчина слегка смутился, нахмурив брови. «Но я… я думаю, что теперь я могу». «Ладно, думаю, тебе нужно еще немного поспать», — со смехом пошутил Чимин. Тэхён вздохнул и переместился, чтобы использовать свои колени в качестве подушки, потревожив при этом довольно удобную Ванби и заставив ее прижаться к небольшой щели у другого окна. Пальцы Чимина сразу же переместились на его волосы, и он начал легонько поглаживать их. «Ты сегодня такой соня, Тэ». «Ммм», — мурлыкнул он в знак согласия, думая при этом, что морфий был тому причиной. «Но я смогу, Чимин, я смогу помочь вам обоим, просто… поверь мне». «Конечно, можешь, малыш», — успокаивающе согласился Чимин, и его пальцы слегка помассировали ему бровь в форме концентрических кругов. «Ты можешь все, помнишь?» «Потому что я… Бог?» спросил Тэхён, чувствуя, как его губы приподнимаются в ленивой попытке улыбнуться. «Иногда я думаю, что… что я чудовище, Чимин». «Боги на самом деле не более чем монстры», — сказал другой мужчина, играя со своими волосами. «Бог не может быть человеком, в конце концов». «Я просто гребаный монстр…» сказал Тэхён голосом, едва превышающим шепот, когда его веки снова сомкнулись. Прежде чем погрузиться в черноту, он услышал, как Чимин что-то пробормотал в ответ на его слова. «Разве не все мы, малыш?»