Сквозь грани миров к изломанным звездам

Дожидаться Джинн было неоправданно долго. Действующий Магистр обладала привычкой забываться за работой. Альбедо накинул капюшон балахона и выскользнул через окно на первом этаже, направляясь в сторону Ордо Фавониус. Перед парадным входом сгрудилась такая толпа, что рыцари не заметили еще одного посетителя. В предвечерние часы Лиза обычно отходила на чай, но библиотека продолжала работать, а потому дверь оставалась незакрытой. Только стражник сонно подпирал стену рядом. Дверь бесшумно затворилась за спиной Альбедо. Вместо посетителей под тусклым светом ламп кружили пылинки, оседающие на книгах. Лестница отзывалась неохотным скрипом под ногами. За то время, что он пробыл здесь, помимо сборников стихов он успел рассмотреть и предполагаемый вход с рычагом, запускающим механизм. Этажом ниже обозначились массивные шкафы, состыкованные с узким стеллажом для просроченной литературы. Обычный посетитель прошел бы мимо: благодаря хитрости Лизы проход был запрятан так, что и не догадаешься, если не потянешь за нужные книги. Из бесконечно меняющегося списка литературы неизменными оставались только две книги, и если вынимать в нужной последовательности — сработает механизм, как у обычной двери. Альбедо потянул и отшатнулся: стеллаж бесшумно отъехал вбок. Классика — подумалось, — ну неужели беспечные мондштадтцы не догадывались о таком простом трюке? Он зажег свечу и задвинул за собой стеллаж. Простенький коридор из задних стенок прерывался в самом конце, оставляя маленький проход. Альбедо предполагал, что были и другие выходы, но вряд ли ими пользовались. Запретный отсек был сделан с выдвижными полками, но рассматривать их механизмы времени не было. Пыль здесь осела такая, что в носу засвербело. Альбедо пошел вперед, бегло читая названия. На полках валялись труды и тома разной степени древности, некоторые из них пожелтели. Корешки книг истерлись от времени: практическая демонология и бездноописание, терраформирование Мондштадта, описание теорий происхождения фей, … нет, не то. Альбедо приподнялся на мыски, занося над головой подсвечник. На верхней полке была единственная книжка, посеревшая от толстого слоя пыли. Одним богам известно, как долго ее не брали и почему. Он потянулся свободной рукой, еле дотягиваясь и мысленно коря себя за то, что не может в библиотеке использовать каменный цветок, не повредив ничего вокруг. Под слоем пыли оказалась фактурная обложка, на которой красовалось загадочное “До солнца и луны”, а на форзаце стояла пометка о копии. Книга перемежалась множественными заметками, но листы в ней, к вящему неудовольствию, со временем потускнели, а текст истерся. Лишь на одной странице осталась загадочный отрывок: “То, что я попал в этот мир, и что мы встретились... Возможно, это судьба. Ты не принадлежишь к моему народу, но тем не менее ты человек“. Альбедо задумчиво провел по надписи пальцем. Что она могла значить в глобальном смысле? Почему полупустую книгу с множеством неразборчивых записей оставили аж в запретном отсеке? С соседней страницы выпал листок, и чернила на нем проявились неестественно ярким пурпуром. Видение? Альбедо наклонился и поднял выпавшее: старая бумага зашелестела, но все же не рассыпалась. Текст в ней появлялся так, словно его в настоящий момент кто-то писал. Хорошо хоть, что написано было на языке современного Тейвата. “Мое имя Скирк, и если ты читаешь эти строки — то дела наши плохи. Еще совсем недавно мы с мирной делегацией прибыли в Токоё, чтобы проведать знаменитую коллекцию знаний, собранную в одном месте. Местные жители неприветливы, ну а их бог — Оробаси но Микото… ну, что взять от огромной змеи?” Альбедо нахмурился. Незнакомые имена, незнакомая культура — но что-то подсказывало ему, что он на правильном пути. Что, если просто забрать книгу с собой? Нет, наверняка за ним тут же придут, если не соблюдать осторожность. “Сейчас же мы застряли здесь, глубоко под землей, так близко к истинной Бездне, что мурашки бегут по коже. Только отголоски происходящего с Каэнри’ах залетают в эти неприветливые места. Если все пойдет по худшему сценарию, то все мы либо канем в Бездну, либо… не хочу даже представлять. Мы здесь для того, чтобы избежать наихудшего сценария, чтобы расспросить Оробаси но Микото о других мирах, откуда он прибыл.” Что-то кольнуло сердце. Невидимые руки близнеца обняли само его существо, нашептывая в уши, подгоняя читать дальше. “Чужой бог довольно дружелюбен к тем, кто привык добывать себе свободу мечом и кровью. Он рассказывал о множестве миров, об их сосуществовании меж собой и способах преодолеть границу нашей реальности, используя реверсивную энергию и материю, противную естественным источникам планеты. Еще рассказывал о пришельцах, что когда-то снизошли в Тейват и создали Ложное Небо. Но если это так, то, получается…” Запись прервалась большой кляксой. Письмена под конец стали неразборчивыми и отрывочными, словно их писали второпях. Альбедо вчитался повнимательнее в последнюю строчку, начертанную ниже: Что Селестия вовсе не наш друг? Пошлая, уродливая улыбка на устах невидимого близнеца. В душу посыпался песок ехидства и сардонического довольства. Изнутри поднималась полузабытая жажда деструкции. Нет, это не может быть он. Следующая запись не имела даты, но была написана явно позже. “Нас предали. Селестия и правда собирается низвергнуть целый народ. И ни одного бога, что попытался бы защитить нас. Даже Барбатос, ветер свободы, просто махнул рукой. Как будто ему совсем нет дела, одни только лживые улыбки..” Предатель! Предатель! — Так засмеялся воздух треклятым голосом близнеца. Его проняла бессильная злоба вперемешку с дрожью. Свеча на секунду разгорелась сильней и ослабла, еле тлея. Воздух стал разреженным, даже вдохнуть толком не удавалось. Альбедо почувствовал, как волосы на затылке шевелятся и помещение наэлектризовывается. Но он не успел дочитать до конца записку и проанализировать. Послышался высокий угрожающий голос Лизы: — Вот те на, какой сладенький голубок пробрался в библиотеку, пока меня не было? Альбедо промолчал. Вместо ответа он достал перо и быстро начирикал пару фраз на книжном листе, прикусив язык. — Кто бы это ни был, я не буду с тобой церемониться, если ты немедленно не покажешься. Итак, я считаю до десяти. Лиза и правда начала считать, отчеканивая каждую цифру медленно и с наслаждением. У Альбедо была только одна попытка улизнуть незамеченным. Он использовал элементальное зрение, находя наиболее уязвимый участок в полках рядом с проходом в противоположном конце. Активированная схожим рычагом стенка стеллажа сдвинулась в сторону и Альбедо смог выйти незамеченным. Пока Лиза двигалась по центру, внимательно оглядываясь, Альбедо выскользнул с другой стороны. Электрическая сфера в руках Лизы угрожающе потрескивала. Она уже не была той приветливой и немного ленивой библиотекаршей, которой так старательно представлялась перед всеми. Альбедо пополз вдоль боковой перегородки, разделяющей центральную часть и шкафы. Избегая светлых участков он пробрался к лестнице и, в момент, когда Лиза отвернулась, взбежал наверх. Дело за малым: Альбедо подкрался к главному столу и положил книгу, стараясь не шуметь. Из библиотеки он вышел с самым непринужденным видом. Лиза же, не найдя никого постороннего, вернулась к столу и только тогда записку, выглядывающую из книги: “Я воспользовался твоим разрешением, и все же прошу простить мне подобную своевольность. Думаю, ты сможешь понять искреннее стремление отыскать любую информацию в обмен на возможность спасти человека. Особенно если этот человек безумно дорог тебе.“ Лиза пораженно ухмыльнулась, накрывая лицо рукой. Бархат перчатки мягко скользнул по носу. Маленький гаденыш действительно интерпретировал вскользь брошенную фразу так, что и не придерешься.

***

Альбедо покидал город в смятении, но другого выхода, кроме длительного обследования артерий возле Драконьего Хребта, не видел. В условленном месте у въезда в Спрингвейл он встретил извозчика: добродушного старичка, который еще в Мондштадте погрузил все необходимые предметы: расшифровки рукописей, увесистые алхимические талмуды, приборы и, конечно же, то самое напольное зеркало. Не хватало еще, чтобы Джинн начала обыскивать его комнату и обнаружила что-то, что знать ей вовсе не обязательно. Несколько дней слились в один безумно длинный миг. Выездная лаборатория была переделана под приличное место обитания с кроватью, камином и дополнительными стенами у входа. Письмо Скирк он разбил на несколько составных и дольше всего ковырял именно ту часть, где говорилось о способах получения стабильной связи с другими мирами. Основной идеей служил метод резонанса с темной энергией не от мира сего, которая могла проникнуть сквозь некий заслон. Что-то в тексте напоминало об уроках у Рэйндоттир и навевало воспоминания о совместных путешествиях. Только теперь за руку вела не она, а загадочный человек из письма. В один из солнечных дней напольное зеркало вновь переключилось на другую реальность. Дайнслейф сидел с поникшей головой. К тому моменту перевязь на груди исчезла, а сам он, похоже, успел немного отдохнуть. — Послушай, — бодро начал Альбедо, — я нашел письмо Скирк, в нем есть информация о способах взаимодействия с энергией, которая позволит переместиться в другой мир. — Звучит безумно, но если уж говоришь ты, то… — Дайнслейф хмыкнул. — Давненько я не слышал этого имени. Альбедо сощурился и проследил за опускающимся взглядом Дайнслейфа. Одним богам ведомо, что происходило в его голове. — Так ты знал..? Дайнслейф усмехнулся и скрестил руки на груди. — Как же не знать одного из самых сильных бойцов Каэнри'ах. Правда, я не видел ее со времен Падения. Что ж, это проясняло личность таинственного автора. Альбедо немного помолчал прежде, чем продолжить. — Как ты? — Ничего, как видишь, почти восстановился с последнего раза. Еще немного — и снова смогу держать меч в руках, — он усмехнулся, поправляя нейротрансмиттер. Альбедо закусил губу. Он не имел никакого права указывать Дайнслейфу, даже если бы очень сильно беспокоился. Тем более не мог просить не лезть в гущу сражений, пока раны не зажили. Они молчали до тех пор, пока Дайнслейф не подал голос — совсем тихо, будто даже виновато. — Слушай, ты не обязан уделять мне свое время и жертвовать обыденной жизнью. Я ведь для тебя совсем чужой человек. — Дайнслейф… — его имя так приятно перекатывалось на языке, что хотелось повторять бесконечно. — Дайн, я сам этого захотел. — Альбедо покачал головой. — И явно не для того, чтобы ты занимался самоедством и прочей нежизнеспособной ерундой. — Хорошо, в таком случае давай займемся “жизнеспособной ерундой”. В тот раз ты так и не договорил о себе, о своей фамилии… Или, может, титуле? Точно, их самый первый разговор. Сколько воды утекло. Альбедо хмыкнул, мысленно отмечая хорошую память. — Титуле, если быть точным. Я предпочитаю называться именем, которое мне дала Учитель — Крайдепринц. Лицо Дайнслейфа вытянулось в удивлении. Он резко подался вперед. — Принц Мела? Может, ты еще скажешь, что твоим учителем была Рэйн? — Вообще-то, была. И раз уж так, полагаю, ты знаешь остальные детали? Дайнслейф позволил себе смешок. — Вот так совпадения… Нет, остального я не знаю. Рэйндоттир ведь была нашим алхимиком, ну, до всего. Но я никогда не общался с ней близко. Она только вскользь упоминала о титуле, но не о том, кому он предназначался. В итоге что мы, что она — все оказались чужаками для Тейвата. Альбедо опустил задумчивый взгляд на пол, кивнул. Выходит, заочно через Учителя они были знакомы, но Дайнслейф не догадывался до конца о настоящем его происхождении. — Ты прав. Если бы не случайная цепочка событий, я бы мог оказаться гораздо ближе к тебе. Если бы Учитель не избежала этого божественного суда… Забавно, как чувство чуждости связывает нас сквозь расстояния. — Старательно подбираемые слова вязли в горле. Дайнслейф затаил дыхание. — Если бы я был создан несколькими столетиями ранее… Он всмотрелся в собеседника. Как среагирует? Не испугается ли? Дайнслейф раскрыл руки ладонями вверх, прося продолжения. Альбедо закусил губу: не та правда, которую легко выдашь посторонним. Петли на воротнике ослабли, открывая звезду на шее. — Фактически я был не рожден, а создан как гомункул. Мондштадт далеко не мой дом и иногда складывается ощущение неестественности чувств к нему. Полагаю, я слукавлю, если скажу, что здесь не нашлось дорогого мне человека… ребенка. Дайнслейф покачал головой. — Как же тогда должны чувствовать себя путешественники, добровольно покинувшие родной дом? Не знаю что до тебя, но мне хорошо там, где мой народ. Альбедо закусил губу. Может, все дело в его личном бедствии с одинаковым лицом? — Но что, если собственные мысли побуждают к уничтожению? Что, если моя отрешенность лишь способ пересечь границу человечности? — Но ты же все еще ничего не разрушил, верно? — Дайнслейф ехидно улыбнулся и скрестил руки на груди. — Думаю, твои знакомые тоже видят в тебе не стремление к разрушению, а нечто большее. — Нечто большее, склонное к недальновидным привязанностям. Альбедо обессиленно откинулся на спинку стула. Он сам себе не верил, что перешел на пустяковые вербальные оскорбления. Дайнслейф в ответ только рассмеялся и внезапно потянул за молнию на боди, открывая вид на исполосованную грудь. От ключиц к ребрам тянулись странные символы, точно клеймо. Они едва тлели, но не гасли. У Альбедо побежали мурашки по коже, а вместе с ними и неясная гамма эмоций от внезапно нахлынувшего смущения до вязкого интереса к такой красивой натуре и символам. Поняв, что Альбедо не решится на внятные вопросы, Дайнслейф начал первым: — Ты же хотел знать, какого черта я все еще жив, так? Проклятье и лунный диск — это условные костыли, помогающие такому старику, как я. Но символы — их называют стигмами — наше основное оружие. Они помогают улучшать во много раз способности аполлонов, овладевать стихийными элементами, наподобие ваших магов. Видя, как Альбедо округлил глаза от удивления, смешанного с терпкой ноткой непонимания и попыткой осмыслить все сразу, Дайн выждал немного и продолжил: — Мне лично помогает взаимодействовать с Хеймдаллем. Стигмы и лунное кольцо — те две составляющие, которые позволяют балансировать на грани между монстром и человеком. Альбедо не смог сдержать румянец, загоревшийся на щеках, пока пожирал взглядом чужую грудь. — Правда, — добавил Дайнслейф, — стигмы сокращают жизнь аполлонам. Они как генетическая память об элементах, отпечатывающаяся на телах людей. Теоретически, мы бы жили вдвое больше без них, но вряд ли смогли бы сражаться с Хонкаем. — Похоже, тебя с побочками этот факт обошел стороной, — хмыкнул Альбедо сквозь зубы. Дайнслейф хохотнул. — Что ж, если это помогает надрать зад паре-тройке Херршеров... Альбедо впервые за долгое время искренне улыбнулся. Этот самоироничный, иной раз саркастичный рыцарь вызывал в нем чувств больше, чем кто-либо еще. Непривычно, тепло на душе. Если Рэйндоттир под истинным смыслом имела в виду счастье своего создания — возможно ли, что оно выглядело именно так? Как сладкая нега, разливающаяся глубоко внутри. Альбедо неосознанно провел пальцами от шеи до груди и ниже, не отводя глаз от груди в зеркале. Тепло медленно просачивалось сквозь губы, стоило только выдохнуть. Дайнслейф отзеркалил его движения, улыбаясь уголками губ. Чуткими прикосновениями он повел ниже, к бедрам. Альбедо проник пальцами под жилет, ведомый чужими движениями. Он хотел почувствовать настоящего Дайнслейфа. Коснуться напряженной шеи, острых ключиц и сосков, пробежать кончиками пальцев по косым мышцам. Хотелось остановить внутри себя непонятную реакцию, проходящую в нем все это время. А все, что было под рукой — это холодное зеркало да колбы. Кажется, Дайнслейф понимал куда больше, чем озвучивал. Альбедо остановился, пытаясь сообразить, что же, черт возьми, он творит. Хотелось больше. Помимо щек покраснели плечи и немного шея, в штанах стало тесно. Неужели тело гомункула тоже подвержено плотским желаниям? — Что за странные эксперименты мы вытворяем, — тихо пробормотал Альбедо, больше самому себе. Не хотелось признавать, что он желал человека из другого мира, по ту сторону стекла. Однако же Дайнслейф услышал его шепот. Он поднялся со стула, спустил к бедрам облегающее слитное боди за ремни. Из-под штанов выглядывала тонкая венозная сеточка, ведущую к паху. Альбедо поймал себя на рассматривании ширинки. — Такие себе эксперименты, если за столько лет ты впервые узнаешь о разрядке. Серьезно, чему тебя там учили, раз пропустили гвоздь программы? Как формировать мироздание, оставаясь напряженным? Они облегченно рассмеялись. Альбедо тоже подошел к зеркалу со своей стороны. — Хотелось бы мне ощутить настоящего тебя и остаться рядом. — Взаимно. Но раз уж пока что мы здесь, и оба мира еще не рассыпались в прах, давай поможем друг другу? — Доверюсь мастеру в своем деле. Альбедо саркастически приподнял брови, но все же уперся ладонью в раму, зеркаля движения Дайнслейфа. Затем неловко опустил шорты, оставаясь в плаще и расстегнутой безрукавке. Дайнслейф присвистнул, оглядывая худую грудь и точеные бедра с проступающими костяшками, но не прокомментировал стон Альбедо, когда его руки спустились к члену. — О чем ты думаешь? — поинтересовался Альбедо, в ритме двигая пальцами по члену. От прикосновений тот затвердел, ощущения застилали сознание зыбкой пеленой. Однако и оставаться в тишине не хотелось. — О том, что твой стол или твой камин можно использовать не по назначению. — Промычал Дайнслейф, которого, по всей видимости, тоже вело. — Знаешь, летать ведь можно не только в прямом смысле. — Старый извращец. — Алхимик-фетишист? Альбедо хмыкнул, поддевая большим пальцем крайнюю плоть. Он и сам мог бы сейчас вместо надрачивания попробовать заглотить головку Дайнслейфа, пройтись языком по уздечке. Ему хотелось прикусить эту неестественную сеть вен над членом, водить пальцами по стигмам, чтобы понять, обжигают ли они на самом деле. Возможно, зацепить ногтями соски, так, чтобы с языка Дайнслейфа срывались не только колкости и загадки. По ту сторону послышался приглушенный стон. Белое золото волос Дайнслейфа облепило лицо, когда он уронил голову на грудь. Альбедо едва держал глаза открытыми, щурясь и всматриваясь больше в чужой пах, чем в что-либо еще. Он дернул рукой резче, чем мог бы. По телу прокатилась волна наслаждения, когда он понял, что находится на пике. — Не отворачивайся, — сипло попросил Дайнслейф, пытаясь выровнять дыхание, — я хочу тебя видеть. Альбедо хитро улыбнулся, но просьбу все-таки выполнил, резкими размашистыми движениями довершая начатое. По пальцам потекла сперма, пачкая землистый пол.