Сквозь грани миров к изломанным звездам

Снег под подошвами заскрипел и сорвался в пропасть. Отзвуки гулом разошлись по пещере Звездного Сияния и затихли вдали. Вечная мерзлая идиллия, нарушенная посторонними. Альбедо заскользил к стене, крепко сжимая Киноварное Веретено. На стальной глади отразилось самодовольное лицо, похожее как две капли воды. Он точно в зеркало на себя глядел. Вскинувшись, Альбедо шажок за шажком начал обходить противника по кругу. Он был настороже: мало ли, что тот выкинет в следующий момент. — Я знал, что рано или поздно встречу тебя. Двойник ринулся вперед, нанося рубящий удар. Альбедо отбил его, заставляя отпрыгнуть на взгорок. Он приземлился неестественно-плавно и рассмеялся так, что отголоски безумных смешков еще долго не смолкали. — Знал и поэтому так старательно делал вид, что меня не существует? Даже меч подготовил, но передал во владение чужаку! — он восторженно всплеснул руками. Альбедо нахмурился, поднимая собственное оружие к груди. После того последнего разговора он стал чаще навещать свое убежище, но пообщаться толком не удавалось, а вскоре связь с Дайнслейфом оборвалась. Это поколебало уверенность в правильном понимании вещей, ведь миазмы не рассеялись, а зеркало продолжало вбирать их. Обеспокоенный, Альбедо все же вернулся к исследованию руды, чтобы отвлечь себя, однако этого занятия хватило ненадолго. Он чувствовал себя неправильно, до одури потерянным и встревоженным. Паранойя ли? Он продолжал думать о Дайнслейфе, стоило только отвлечься от рутинных занятий. Хотел дотронуться, услышать, как ему удается жить с энергией-паразитом. Подобен этой энергии был и близнец: его темное отражение, переполненное злой волей. Такой же, как и у Дурина. — Я не делал вид. Ты сам предпринял первые шаги, чтобы тебя заметили. Почему? С тех же пор его вещи начали регулярно пропадать, а люди приходили со странными поручениями, которых Альбедо никому не давал. — Почему? — двойник растягивал слова, зло сощурившись. — Я устал наблюдать, как ты барахтаешься, путаешься в себе, как муха в паутине. Ты, идеальное создание Рэйндоттир, которое должно было познать великую истину, должно было разрушить мир! Копаешься в камнях, как маленький ребенок, словно не завершал обучение! Пора бы уступить место более талантливому собрату! — Тебя поразила злоба, — Альбедо качнул головой, — вряд ли это то, чего на самом деле хотела Учитель. Я не могу уступить тебе это место. — Не можешь? Как же тогда ты выполнишь последнее наказание? Ведь ты должен был, обязан уничтожить Мондштадт, этих предателей! Альбедо пошатнулся от резко нахлынувшей мимолетной слабости. Разве могла истина в словах Учителя заключаться в разрушении? — Каких таких предателей? — О, а ты и не знаешь! Бедняга, как же это тебя история обошла стороной. Но ничего, ты как-нибудь на досуге загляни в запретный отсек Библиотеки. Почитай о предательстве этого их Барбатоса, который трусливо отвернулся от Каэнри’ах, от дома твоего ненаглядного Учителя! Или же… На минуту двойник склонился, опираясь локтем о колено, чтобы разглядеть обескураженное побледневшее лицо Альбедо. — … Или же от ненаглядного, что даже крепче засел в сердце нашему Крайдепринцу? Он развернулся и пошел, а в ушах стоял только хохот. Альбедо рванул вперед, чтобы покончить со странными речами, но двойника уже и след простыл. Надо было возвращаться в город. Срочно собрать все исследования — их можно доделать по пути, все равно необходимые материалы уже собраны. Надо было наведаться в Ордо Фавониус, вычитать пропущенное. На минуту его пробила резкая дрожь. Альбедо дал себе отрезвляющую пощечину, заставляя успокоиться. Поморщился, не ощущая земли под ногами. Так дела не делаются. Так он только поддается панической, необдуманной спешке. И все-таки, если хоть капля рациональности существовала в словах двойника, то стоило ее проверить.

***

Из полевого лагеря удалось выехать только под ночь, когда тяжелые тучи сменились темным небом. Харрис все пытался передать горячую курочку в дорогу, а Стивенс и Орбан провожали задумчивыми взглядами. Будто пытались понять, что у алхимика на уме. До Мондштадта неблизкий путь, а времени было потеряно слишком много. Неизвестно, что творилось с Дайнслейфом, пока не было связи. Не мог же он так просто взять и отключить передатчик? Не мог же обидеться на его доводы? Альбедо пустил лошадь в галоп, срезая через предгорья и Спрингвейл. Дорога вдвое опаснее, чем если бы он просто ехал через ущелье Дадаупа, но и быстрее. Ко входу в город он домчался уже на рассвете. Сонные стражники встрепенулись и выставили мечи, преграждая дорогу: настолько угрожающе выглядел бледный как мел Альбедо. Лошадь вскинулась на дыбы и пришлось как следует натянуть поводья, сжимая бока острыми коленями. Альбедо окинул стражников пронзительным взглядом. Пустите. Не мешайте. Но все складывалось не в его пользу. Никто не ожидал, что Альбедо примчится обратно так скоро, а потому из соображений безопасности его водворили в собственный дом и посадили под домашний арест до вечера, когда действующий магистр освободится и сможет почтить своим визитом. Хорошо хоть, не забрали вещи. Альбедо вынул из кармана и уставился на молчаливое зеркальце. Все еще никакого ответа, как бы он ни старался. Что же там происходило, по ту сторону? Ничего не дождавшись, он отложил зеркальце на край стола. Внезапно оно завибрировало. Долго не появлялась картинка, как ни наклоняй. И так, и эдак — ничего не происходило. Только спустя пару секунд дошло, что изображение движется за спиной. Там, где на стене висело прямоугольное старое зеркало, отражение комнаты сменилось на чужую реальность. Альбедо отшатнулся: Дайнслейф стоял так близко, еще немного — и рукой до лица дотронешься. Поднял усталый взгляд, и только тогда стала заметна перевязка, торчащая из-под одежды бугром. Он находился в комнате, скорее напоминающей каморку. Ни окон, ни мебели — как будто комната оставалась нежилой. Его дыхание было тяжелым и сбивчивым, словно у идущего по пустыне и страдающего от жажды. Он упирался руками по бокам, согнувшись. Что же с ним случилось? Почему он выглядел таким избитым, словно пережил мор? Был ли это спровоцированный чем-то приступ или же он получил новые раны? Кажется, один из множества вопросов случайно слетел с губ. На него наконец обратили внимание и подняли взгляд, отодвинувшись. Помолчали. Дайнслейф натянул левый рукав до локтя. Стали заметны лилово-синие вены, все те же от подбородка и шеи к руке — они разрослись еще сильнее с прошлого раза. Красиво и ужасно одновременно: неизвестный вирус пожирал плоть, пульсировала сеть вен. — Ты хочешь знать правду, Альбедо, — прохрипел Дайнслейф, — но на самом деле, насколько сильно ты боишься ее узнать? Альбедо оцепенел. Он всю жизнь уверенным шагами следовал за правдой, а в последнее время чуть ли не галопом гнался за ней. Только чувствовал, что где-то за горизонтом событий остается та гнетущая правда, которая может сделать его невольным заложником обстоятельств. — … Конечно, хочу. Если и есть что-то, способное напугать меня, я постараюсь проанализировать это и двигаться дальше. В иссушенной пустыне пробился крошечный фонтан. Первые капли интереса напитали песок безразличия, толкая Дайнслейфа на откровенный разговор, а не привычные шарады. — Что ж. Тебе эта информация вряд ли чем-то сильно поможет, но, видишь ли, я проклят. Альбедо нахмурился. Конечно он видел вены, но не расценивал их, как проклятье. — Как давно? — С тех самых пор, когда Каэнри’ах настигли боги и я не смог предотвратить уничтожение. — Он наконец позволил себе отдышаться. Затем продолжил. — Меня прокляли целую вечность наблюдать, как мучается мой народ, доживая свою жизнь на чужой планете. Наблюдать, как их пожирают монстры, как разрушаются один за другим прекрасные достижения науки. Как же это больно — читалось по поджатым уголкам губ, по сдвинутой в одну точку линии бровей. У Альбедо глаза защипало от подступающих слез, но он сдержанно промолчал. — Весь этот вирус уже давно должен был разрушить мое тело, но вот незадача — ему мешает пресловутое проклятие. Я ослаб, но ученые несколько столетий назад нашли решение проблемы. Они сделали этот нейротрансмиттер — протез из селена, который способен запускать распад хонкая, конвертируя полученное вещество в заряд энергии. Люди называют его лунным кольцом. Дайнслейф демонстративно поднял руку, сгибая так, чтобы показать протез. Позвонки задвигались следом, ослабляя свечение вен. Даже больше, чем алхимическое чудо; у Альбедо сладко екнуло в груди от вида новой неизученной технологии. — Тогда почему?.. Как?.. Дайнслейф сделал глубокий вдох и выдох. Затем схватил стул за спинку и криво подвинул, упав на него. — Говорят, собранные в командовании ядра пришли в движение. Монстры начали вылезать из каждого угла, и сейчас их столько, что не успеваешь всех отбивать. Человечество отступает. Меня перевели в реабилитацию после тяжелой стычки… Тогда же сдох и коммуникатор. — Он виновато потер переносицу рукой. — Я все пытался починить его, но в итоге нашел иной способ. — Сколько вас осталось? — Немного. Честно говоря, большинство молодых аполлонов бесславно сдохли. — Дайнслейф откинул голову, размышляя вслух. — Надеюсь, Крипто и Ллерч хотя бы успели свалить… Альбедо задумчиво накрыл рот ладонью. Ситуация вырисовывалась безрадостная, а все, что он мог — просто трепыхаться в своем мире. Искать ниточки-последствия давно случившегося. — Послушай, Альбедо, — внезапно подал голос Дайнслейф, — мне, возможно, тоже недолго осталось. Каждый раз, находясь на грани между жизнью и смертью, я все дольше восстанавливаюсь. Когда-нибудь я достигну своего предела и тогда… — ... И тогда — что? — Даже думать не хочу об этом. Альбедо выжидающе скрестил руки на груди. — Вариантов немного. Помереть я не могу, но если однажды энергии хонкая в теле станет столько, что сломается нейростимулятор — похоже, я превращусь в вечноживущего хонкай-монстра. Эти твари только и знают, что уничтожать все. Столько новых переменных, неизвестных раньше. Альбедо задумчиво отвел взгляд, покусывая губу, и продолжил слушать. — Поэтому… — голос Дайнслейфа стал тише а пальцы сцепились в замок, пока он собирался с мыслями. — Просто хочу, чтобы ты знал. Что твои чувства, в общем они… Взаимны. Просто поразительно, насколько два взрослых, развитых человека могут быть похожи на детей, стоит только разговору зайти в тупик из смущения. Альбедо проморгался, приподнял брови. Сердце в груди гулко ухнуло, глуша сторонние звуки. Надо было взять себя в руки, ответить что-то, перестать вязнуть в неловкой паузе. — Ты сейчас чувствуешь себя отравленным ядом замедленного действия, — аккуратно начал Альбедо, — но если постараешься не рисковать в следующий раз… Думаю, у тебя есть все шансы переиграть злую волю Хонкая. Тем более, что я стал ближе к разгадке упомянутой тобой тайны. Хотя бы ее части. Дайнслейф поднял неверящий взгляд. — Возможно, там, где я нахожусь, остались хронологии тех лет, может даже ключи к разгадке проклятия. И я собираюсь найти их.