Сквозь грани миров к изломанным звездам

До праздника ветряных цветов оставалась пара дней. Альбедо уже собрал основной багаж, но с выездной лабораторией так свыкся, что расставаться не хотелось. Придется заново распределять по полкам все ингредиенты, расставлять приборы и разгребать хлам, натащенный в городскую лабораторию предыдущими алхимиками. На все это требовалось время — много времени, которого у Альбедо не было. Он погладил подушечками пальцев зеркальце, надежно упакованное в набедренную сумку. Минули недели с тех пор, как зеркало подало признаки жизни. Альбедо так и не продвинулся в расшифровке манускриптов и сборе информации по Каэнри’ах. Их словно смело из Тейвата, а руины похоронило под землей. Любые упоминания по крупицам собирались рассказчиками, а затем передавались из уст в уста, и чем больше участвовало людей в процессе — тем больше перевирались факты, перерастая в легенды. Рэйндоттир совсем немного упоминала о Каэнри’ах, но в контексте искусства Кхемии. Альбедо чувствовал себя так, будто застрял в историческом нигредо. Ни одного живого свидетеля былого величия здесь, в Тейвате, ни даже упоминаний в рукописях. Кроме тех, что он отложил на край стола в бессмысленной попытке перевести. У порога кашлянули, отрывая от созерцания пустой колбы. К выходу прислонился синеволосый мужчина, сложив руки на груди. — Вы ждете приглашения, господин Альберих? — Да я и без него войду, просто неловко видеть тебя вот так, собирающимся куда-то дальше Драконьего Хребта. Уголки его губ поползли в ухмылке. Альбедо распрямился, натягивая нейтральную мину и выравнивая тон голоса: — Приказ магистра отменен. Для вас больше нет никакого смысла оставаться и выслуживаться. — … И мешать твоей работе? Альбедо даже не кивнул — просто посмотрел насквозь, в утоптанную землю у входа. — В таком случае, что же держит тебя самого здесь? — Глаз Кэйи сощурился лукавой искринкой и было в нем что-то такое, что навевало воспоминания о загадочном собеседнике из зеркальца. — У меня есть незаконченные дела, которые вряд ли вас заинтересуют. — Альбедо кивнул на бумаги. — Если только вы не горите желанием поднатореть в переводе древних языков, господин Альберих. — Ну, кое-что я все-таки смыслю в них. — Кэйа постучал указательным пальцем по виску. Альбедо припомнил слухи и официальную информацию Ордо Фавониус: приемный сын семейства Рагнвиндр, пришедший невесть откуда. И только глаза — копии хрусталиков Каэнрии. Однако Кэйа прилюдно не подтверждал свою принадлежность, утверждая каждый раз, что дом там, где сердце. — Откуда? — Альбедо преградил ему дорогу, настороженно хмуря брови, но Кэйа только вытянул шею, не сдвинувшись с места. — У каждого из нас есть свои секреты, не правда ли, Альбедо? — Для человека с секретами вы слишком часто наведывались за последние месяцы в мою лабораторию. — Служба есть служба, — он пожал плечами, — на моем месте ты бы сделал то же самое. Однако сегодня я пришел с просьбой. С тех пор, как я стал капитаном кавалерии, мне приходится иметь дело не только с обмундированием для рыцарей, но и для лошадей. Однако о братьях наших меньших заботятся не так сильно, а зря. Амуниция для них не совершенствовалась уже очень давно, металл проржавел и износился. Вот я и подумал, что вместо обычного железа лучше сообразить нечто более долговечное. Ты ведь проводил анализы звездной руды, так? Мог бы ты разработать новый сплав? Альбедо выдохнул через нос. Задача более чем выполнимая, но энергоемкая и времязатратная. Несколько бесполезная: жители Мондштадта привыкли сражаться пешими, оттого и не совершенствовали амуницию. Чтобы создать новый сплав, пришлось бы еще на несколько недель задержаться около месторождения руды, а между тем в городе официально ждали его приезда. — Я не работаю бесплатно. Однако… это была хорошая возможность сразу после праздника вернуться на Драконий Хребет и без посторонних глаз продолжить разрабатывать гипотезы касательно увиденного в зеркале. — Понимаю. Поэтому взамен я помогу с переводом бумаг и, — прежде, чем Альбедо успел что-то вставить, Кэйа напрягся, — это останется только между нами. Мне нет никакого смысла доносить командованию. — Какие у меня гарантии того, что вы не разболтаете об этом по прибытию в город? — Только моя честность. Альбедо оперся ладонью о стол, продолжая закрывать собой стопку бумаг. Об изворотливости капитана кавалерии ходили легенды, которые доносились даже до Драконьего Хребта. Однако другого шанса найти зацепки могло и не быть. Альбедо так и не рассказал Дайнслейфу о том, что же имело смысл. Не увидев никакой реакции, Кэйа пожал плечами и пошел прочь. Альбедо подал слабый голос: — Я подумаю над вашим предложением, но мне потребуется время на возвращение в горы после праздника. Простая фраза затормозила Кэйю, он удовлетворенно кивнул. Но стоило ему сделать еще один шаг, и голос Альбедо окреп: — … И передайте сестре Розарии, чтобы в следующий раз она заглядывала внутрь на чай. Все-таки грустно проводить весь день в пути по холодным горам в роли почтальона. Кэйа издал приглушенный смешок и пошел своей дорогой. В ночь перед возвращением в Мондштадт он увидел Дайнслейфа вновь. Широкие окна, за которыми виднелась взлетная площадка, а над ней кружили судна. Солнце проскальзывало сквозь стекла, задорно играло лучиками по комнате и двум стульям — единственной мебели внутри. Напротив хмурого Дайнслейфа сидел вояка. Он почти закипал, того и гляди загавкает. — Какого черта?! Я спрашиваю, какого черта ты творишь? Ладони ударили о стол с громким стуком. Дайнслейф промолчал, уставившись на прозрачную поверхность стола. Исходящий от чашек дымок рассеялся, а поверхность напитка покрылась пленкой. — Я спрошу тебя еще раз, — вояка перешел на вкрадчивый тон, наклонившись ближе, — какого черта ты устроил, Дайнслейф? — Я ликвидировал зону поражения, — тихо, но упрямо отчеканил Дайнслейф. — Да ну? Как ты до этого целых пятьсот лет боролся с Хонкаем? Удивлен, что такой взрослый человек, переживший великую Трагедию и смещение миров, делает такие глупые детские ошибки. Ты чуть не провалил миссию! Вскочив, он начал загибать пальцы. — Едва не убил всех беженцев, подвел команду. Что тебе было поручено, а? Ты должен был найти божественный ключ и просто, мать твою, перевезти всех в другой сектор на челноке. Дайнслейф продолжал сверлить взглядом стол, крепко сжимая кулаки. В этот раз второй глаз не был скрыт; левую часть лица опоясывала прозрачная пластина, на которой перемигивались данные. — Мало нам того, что мы едва угомонили десятого Херршера! Стоило только наступить долгожданному затишью, как ты все рушишь. Снова! Мы и так трясемся в ожидании новых массовых атак, а тут еще и божественные ключи начали резонировать! Ну же, какая была твоя миссия?! — Спасти беженцев и достать последний божественный ключ из сектора. — Отчеканил сквозь зубы Дайнслейф. — И что же ты наделал? — Защитил беженцев и ликвидировал зону поражения. — Упрямо повторил он. — Олух! Часть людей погибла, ты чуть не потерял управление над роботом, а твою команду едва не растерзали на куски монстры! Ты чем думал вообще?! У нас каждый аполлон на счету, а ты позволяешь вот так просто схватить свою команду? Какой из тебя капитан?! Дайнслейф так сильно сжал руки в дрожащих кулаках, что заскрипела ткань перчаток. — Это был сбой системы. Нейротрансмиттер вышел из-под контроля. — Плевать. Более того, ты разбил челнок. Спасибо хоть, что без людей! — Вояка обошел его, саркастически похлопав по плечу, затем пихнул на стол пустые листы. — На твое счастье, новые аполлоны дохнут, как мухи. Но не думай, что раз ты имеешь необычные силы, то можешь оставаться на капитанском мостике постоянно. Лучше бы ты и дальше не высовывался, как крыса, которой ты и являешься. Сиди и составляй рапорт! Дайнслейф не шелохнулся. За ним хлопнула дверь и на комнату опустилась полная тишина. Только за окном все еще взлетали и садились челноки. Альбедо не знал, что сказать в такой ситуации. Даже у него, не посвященного во все детали наблюдателя, остался неприятный осадок. Прошло столько времени, а Дайнслейф, похоже, все так же сражался на передовой. Спустя пару томительно долгих минут возникла голограмма. Дайнслейф принял вызов. — Слушай, кэп… Мы знаем, как тебе сейчас тяжело отдуваться за всех нас, — Крипто стыдливо почесал затылок, — мы хотели извиниться за тот раз. — Да. Ты поступил, как настоящий герой. — Ллерчи встал рядом. — Жаль только, что после восстановления нас переведут в другое подразделение. Работать с величайшим аполлоном было честью для нас. — Ничего. — Дайнслейф покачал головой, опуская ладонь на лицо и растирая глаза. — Хорошо, что вы живы. Напарники неуверенно переглянулись и отключились. Дайнслейф продолжал смотреть в стену, не оборачиваясь и не меняясь в лице. Кажется, он уже не первый раз сталкивался с подобными проблемами. Альбедо тихо позвал, даже не надеясь получить ответ. Не к месту и не ко времени, но все же… Он должен был сделать что-то. — Похоже, я не в самый лучший момент тебя нашел. — Да нет, оставайся. Столько раз слушал подобное в полном одиночестве, что готов на стенку лезть. Лучше уж скрасить время моего “ареста” хорошим разговором. — Сколько раз… это происходило? — Десятки, может, сотни раз? — Дайнслейф откинул голову на спинку кресла. — Я устал считать. — Неужели ты действительно “всех подвел”? — Да, подвел. Альбедо застыл на месте, переваривая услышанное. Дайнслейф наконец развернул к нему голову, морозя льдистым взглядом похлеще ветров на Драконьем Хребте. — Я подвел Каэнри’ах, когда позволил случиться великой трагедии. Все пятьсот лет пытался исправить последствия треклятой милости “божеств”. Пожертвовал кровом и семьей ради королевства, которое должен был защищать, только чтобы слушать бесконечный лепет вояк, сидящих в Убежище безвылазно и не представляющих, что творится снаружи. Альбедо не перебивал, внимательно наблюдая за тоном голоса, который становился все более разочарованным. Быть может, неподъемная ноша, которую на себе тащил Дайнслейф, иногда прорывалась наружу горьким сожалением. И сейчас это сожаление хотелось выпустить на волю. — Как… как ты их подвел? Дайнслейф приподнял брови. — Зачем тебе знать? Очередной исследовательский интерес? — А что если и так? Накажешь меня молчанием? Тонкая усмешка на огрубевших губах. Такие повидали множество сожалений, и вряд ли были вознаграждены поцелуями. Они словно шептали пресловутое “забавный ты”, не повторяя вслух. — К черту, все уже забыли о том, что произошло на самом деле. — Дайнслейф устало махнул рукой, затем внимательно посмотрел на Альбедо. — Ты уж садись, разговор не на пять минут. Альбедо покорно сел, не прерывая речь. — Как ты мог заметить, Каэнри’ах переживают не лучшие времена. Катастрофа, о которой ты, вероятно, слышал. — Мне… рассказывали о ней немного. Но подробности были утеряны. Говорили много о… великом бедствии. Дайнслейф насмешливо наклонил голову. — Так вот как они это назвали. Окрестили божественную охоту на людей таким возвышенным словом. Им почти удалось устроить геноцид моего народа. И целых пятьсот лет Дайнслейф, вероятно, молчаливо нес в себе память о погибших, сражался, жертвовал, падал и снова поднимался, чтобы она продолжала жить. — Зачем им понадобилось уничтожать вас? — Никому не выгодно иметь под боком целую нацию, которая осмелилась дознаться до истины, идти в обход божественных правил. Вот мы и получили “по заслугам”: справедливость в понимании богов вещь весьма относительная. Ты можешь просто жить и развиваться, но в один прекрасный момент окажешься виноватым в том, что стал умнее небожителей. Они могли бы уничтожать нас одного за другим, но вместо этого выбрали наказание похуже — перенесли весь народ в иной мир, обрекая на вечную борьбу с Хонкаем. — Хонкай… что это? — То, о чем я бы предпочел никогда не знать. Это болезнь, поражающая всю планету, разумных существ и людей, отбирающая близких и родных. Люди, неустойчивые к хонкай-энергии, теряют рассудок и действуют как зомби, рожденные с одной целью: уничтожить человечество. Каждый чертов раз пробуждается Херршер — Судья, что несет в себе разрушение, а вместе с ним просыпаются монстры, лезут изо всех щелей. Сколько бы ни боролись, сколько бы ни улучшали технологии — мы способны только сдерживать Хонкай. — Так все эти секторы и плавучие острова — вынужденная мера? — Неплохо соображаешь, парень. Люди бежали с поверхности земли, потому что последствия Хонкая выжгли ее, оставляя после себя кратеры действующих вулканов. Никто бы не выжил без технологий, позволяющих летать подобно птицам. Слышал, что в иных мирах хонкаю противостоят валькирии — могучие женщины, устойчивые к инфекции, но здесь их место заняли аполлоны. Альбедо помолчал, переваривая услышанное. — Ты говоришь, что это ты подвел всю нацию. Но если верить твоему рассказу, ты в одиночку не смог бы сдержать атаку всей Селестии. Ни один из людей не может выдержать подобное. — Нет, Альбедо. Я был королевским стражем, обязанным защищать династию. Наивным мальчишкой, уверенным в своих силах. И если бы я тогда оказался там, где должен был… Не встретил бы последний рассвет Каэнрии… Он раздраженно выдохнул, морщась. — … Если бы я действительно защитил народ, все могло бы быть иначе. Теперь я унаследовал свои ошибки и медленно погибающее от инопланетного вируса человечество. Так скажи, мне, Альбедо, достаточно ли у меня причин для того, чтобы хотя бы попытаться предотвратить катастрофу? — Дайнслейф… — Просто Дайн. К чему все эти формальности. — Дайн… — Альбедо притих, подбирая слова, — если бы ты обладал даром предвидения — мог бы попытаться противостоять богам, во множество раз сильнее. Теоретически, у тебя бы даже был способ помешать божественной “охоте”, но целиком предотвратить катастрофу можно, только объединив усилия, соизмеримые с их могуществом. Я не оправдываю чужие деяния; только хочу сказать, что грызть себя невозможным — неоправданно тяжелое наказание. Долгий монолог затонул в тишине. Дайнслейф отпил из кружки и цыкнул, но без особого энтузиазма. — Много же ты знаешь, парень. — Немного. Но мне правда хотелось бы узнать больше, Дайн. — Почему? — Вы исчезли, не дав человечеству ни единой подсказки о том, что произошло на самом деле. Хотелось бы знать, что может ждать оставшихся людей. Дайнслейф недоверчиво по-птичьи наклонил голову. — Ты не похож на героя, который кинется спасать весь мир в случае опасности. Альбедо кивнул. Его слова не задели, только оставили благодатную почву для пояснений. — Ты прав. Я алхимик, и моя область интересов лежит далеко за рамками спасения человечества. Однако моя жизнь переплелась с трудами ваших алхимиков — трудами Кхемии, а мое последнее открытие напрямую связано с вами. Поэтому я хотел бы узнать больше. “...о тебе”, — промолчал он, опуская глаза. Область интереса стремительно сужалась, а подходящие слова все не находились. Не хотелось бы, чтобы Дайн воспринимал себя подопытным кроликом. — Хорошо, Альбедо, — он устало пожал плечами, облокачиваясь о стол, — вот тебе маленькая правда: я взвалил на плечи пост аполлона, когда мир перевернулся вверх дном. Был свидетелем разрушения целой нации безучастными богами. Я живу, чтобы такого больше не повторилось, даже если придется нести тяжкое бремя до конца веков.