Сквозь грани миров к изломанным звездам

As we fall

I can't hold on much longer

We're drifting down to the other side

Tried to pull us under

Keep holding out for the other side

(Musixmatch— As we fall)

Ну же, разве не ты желал уничтожить весь мир?!

Хохот скальпелем прорезает вой чудовищ. Он несется мимо разбивающихся вдребезги воздушных островов, мимо полыхающих терминалов и флотилии. Падает, ничем не сдерживаемый, с огромной высоты. Воздух больно бьет в спину, мешая лихорадочно соображать. Он даже не существует в этой реальности, а все равно чувствует, как близка смерть физической оболочки. Еще два пространственных меча из темной прото-материи летят следом за ним. Несуществующие, прекрасные в руках убийцы. Дайнслейф замахивается, направляя мечи — сосредоточие изящества и смерти. Лезвия кромсают барьерные щиты, последний рубеж между человечеством и Хонкаем. С громким треском они ломаются, разбиваясь на сотни, тысячи осколков реминисценций. Альбедо видит в каждом из них прошлого себя.

***

Теплые лучи солнца в горах кажутся настоящим благословением. Срывается с отвесной скалы снег, а следом доносится чириканье снежных зябликов, предвещая весну Тейвата. Этот вид облюбовал Драконий Хребет и с наступлением тепла становился особенно активным, служа индикатором смены сезона. Карандаш вычерчивал плавные линии вслед за рукой, перебирался по “небу” холста к другим птичьим представителям, парящим высоко над головой. Широкий размах крыльев, трепещущие на ветру длинные перья: белоснежные соколы не меняли своей траектории. Куда они полетят? К каменным лабиринтам Ли Юэ, к вечноцветущей сакуре или же к землям, хранящим следы лавы? Такие птицы что пришельцы: перебираются от места к месту, и все же везде чувствуют себя, как дома. Баловни судьбы. Альбедо нанес последний штрих и отложил планшет с множеством исчирканных листов бумаги, поднимая взгляд от земли. Напротив него, на видневшейся из-под снега макушке руинного молотильщика сидел один такой, раскачиваясь на мохнатых лапах. Он выделялся среди собратьев серым окрасом, пестринками у основания крыла и черными, точно перчатки, маховыми перьями. Гадкий утенок среди белоснежных лебедей. Сокол повадился заглядывать в гости чаще обычного, будто почувствовав негласное родство в их одиночестве. Альбедо не возражал, угощая время от времени свежемороженной рыбкой. Птица приветственно покачнулась и вопросительно наклонила голову. Поняв намек, Альбедо усмехнулся своим мыслям и пошел за сегодняшней порцией. Для хорошего хранения рыбки он выделил целый участок вскопанной замерзшей земли у выездной лаборатории. Но сейчас там стоял еще один гость. Альбедо заметил сначала зеленую макушку и подрагивающие от холода уши, потом и саму ассистентку. Сахароза охнула и обернулась, приподняв брови: — Мистер Альбедо, я совсем не слышала ваших шагов. Что-то случилось? Неудачное наблюдение? — Ничего такого. — Альбедо покачал головой. — Просто старый друг прилетел. Сахароза сжала губы в тонкую полосочку и проводила спину алхимика долгим взглядом. Она знала, что бесполезно задавать ему вопросы — большинство оставалось без ответа. Альбедо всегда оставлял коллеге простор для размышлений на темы, до которых можно было дойти своим умом. — Мистер Альбедо, вы же тоже заметили, как сильно преобразился Драконий Хребет после Путешественника? — Девушка решила перебороть свою стеснительность. — Поступил доклад от искателей приключений, что под расчищенными завалами в глубине пещеры обнаружили потайное помещение. — Допустим, — Альбедо не разворачивался, раскапывая поклажу, — Но какой интерес для научных изысканий представляет из себя потайная комната? Сахароза вздрогнула, по всей видимости выдернутая из мыслей холодным тоном. — Г-говорят, что помимо артефактов, за которыми скоро могут нагрянуть охотники за сокровищами, там обнаружились остатки древней л-лаборатории. — Сахароза помедлила, подбирая слова. — Возможно, найденные труды поспособствуют вашим исследованиям. Ее идея имела смысл. Если удастся продвинуться в исследовании таинства созидания, небрежно брошенном Рэйндоттир своему ученику… Альбедо поднялся с колен и безмолвно вернулся к руинному молотильщику, чувствуя на спине чужой взгляд. Подкинул рыбку в воздух — сокол ловко подлетел и схватил ее. Только тогда Альбедо обернулся: — Идешь? — коротко спросил он, сканируя взглядом ассистентку. Сахароза замялась и покраснела, ушки вздрогнули. — Я.. К сожалению… Госпожа Лиза попросила ассистировать в библиотеке, сказала, что дело весьма неотложное… Но я могу присоединиться позже, если вы… Альбедо покачал головой. Не было никакой нужды заставлять девушку лезть туда, где он и сам управится, и терпеть невыносимый холод Хребта. — В таком случае, составь, пожалуйста, доклад о работе лаборатории в Мондштадте за последний месяц.

***

Пещера за пещерой, одна однообразнее другой. Все они исследованы много раз, истории народа Сал Виндагнир зачитаны до дыр, как и все имеющиеся фрески. Только вот это совсем не то, что нужно было Альбедо. Последняя дверь с трудом поддалась, повинуясь каменным цветам, впивающимся и крошащим ее на мелкую крошку. Темноту внутри разогнал факел, предусмотрительно взятый с собой. Альбедо закашлялся, заслонив нос рукой: помимо привычного холода здесь было слишком пыльно. Альбедо обошел периметр, внимательно разглядывая предполагаемую лабораторию. Множество драгоценностей, раскиданных по углам — лакомый кусочек, за которым еще не нагрянули жадные воришки. Стены расчерчены хаотическими символами, большинство из которых — на языке Каэнри'ах. Еще сильнее он насторожился, когда увидел на одном из шкафов ядро механизмов, принадлежавших этому народу. Но что делала комната, в которой похозяйничали жители Каэнри’ах, в глубине забытого всеми царства Сал Виндагнир? Внимание привлек экспериментальный стол, размещенный посреди комнаты. Альбедо поднял подставку и воткнул в нее факел, присматриваясь повнимательнее. Помимо пресловутого тигля здесь были и перегонные кубы, аламбики и щипцы необычной формы, а также труды на полусгнивших пергаментах. На самом краю стола обнаружилось складное зеркальце, неизвестно, как попавшее сюда. Альбедо поднес его поближе к огню, недоуменно рассматривая: изящная серебряная рама, оплетенная хвостами комет и эмалевые звезды отсвечивали от огня, точно искрились. Кто мог оставить в лаборатории совсем не подходящий предмет роскоши? И как он пережил падение целого королевства? Впрочем, какая разница. Стекло не имело никакой ценности и едва показывало отражение, покрытое многовековой пылью. Альбедо отложил зеркальце и задумчиво побрел к полкам, заваленным манускриптами. Что-то было здесь не так. Даже если лабораторию оставили тысячелетия назад, как могла она попасть в руки кого-то из Каэнрии, королевства, находившегося отсюда за тысячи миль? А вот манускрипты были уже гораздо интереснее. Некоторые плохо поддались влиянию времени и сохранили изображения алхимических процессов. Их содержание походило на рассуждения Учителя, которые никогда не касались напрямую Сал Виндагнир, но содержали множество намеков. Стоило забрать все с собой, пока сюда не нагрянули… ТРЕВОГА. ТРЕВОГА. Альбедо вздрогнул, точно молнией пораженный. Неестественный механических голос наполнил комнату повторяющимися звуками сирены. Но откуда он шел? Он повертел головой по сторонам, пытаясь выявить источник шума. Вся комната оставалась тихой. Одно только зеркальце то и дело трещало, шевелилось на столе, как живое. Стоило вернуться к нему, чтобы понять: оно больше не отражало каменный потолок. Альбедо смахнул пыль со стекла, поднес к огню, вглядываясь повнимательнее. Бесполезно: поверхность стала матовой. Поднес к уху, вслушиваясь в звуки тревоги. Только когда руки опустились, дымка рассеялась, давая четкую картинку. Ярко, хоть огонь туши — все равно что второй факел. По бокам темнота скрадывала свет, не сразу выдавая большую панель, похожую на выгнутый по окружности стол без швов, испещренный мигающими кнопками. Огромное окно над ним по высоте напоминало собор в Мондштадте. По центру стояла спинка массивного кресла, обшитого чем-то вроде кожи. Именно к нему склонялись полупрозрачные люди, всплывающие как изображения поверх реальности, поверх облаков за окном и вечернего неба. Альбедо потер глаза: ни один здравомыслящий человек не поверил бы в подобное. С одного из таких изображений грохотал назойливый голос “пилот, ответьте”. Чья-то рука потянулась вверх и вместо того, чтобы пройти насквозь, нажала на изображение, увеличивая. — Наконец-то! Даже не смей отключать голограмму до конца рапорта. Голограмма, так вот как они называют эти странные штуки. Альбедо пожевал губами, проговаривая слово про себя — ощущать это, как привкус металла на языке. — В чем дело? — Голос тихий, спокойный. В нем не было крикливых жизнерадостных ноток, как у типичных жителей города свободы. Этот голос — концентрация сосредоточенности. — В секторе T-9015704 активизировались атаки Хонкая. Были замечены монстры S-класса. Много раненных среди беженцев, и это только больше привлекает заразу. Ваш экипаж ближе всего к эпицентру, так что командование полагается на вас. — Понял. Я подготовлю ребят. Голограмма отключилась и только тогда кресло повернулось вокруг оси. Напротив Альбедо сидел мужчина средних лет. Одежда такая же странная, как и все тут: боди в обтяжку, поверх — накидка с капюшоном, внутри которого, кажется, спрятаны сами звезды. Поверх боди нечто, напоминающее легкий доспех, но более квадратный, со светящимися звездчатыми вставками. Накидка отливала металлическим блеском, жесткие ее наплечники упирались в края кресла. Белым золотом спускались к плечам короткие пряди, завивающиеся на концах. Растянутая повязка из бинтов на пол-лица закрывала левый глаз. Правый в темноте сверкал инеем, так сильно напоминающим об утерянной нации. — Крипто, Ллерчи, — позвал он. Из глубины помещения послышались звуки возмущения. Альбедо не сразу заметил, как к нему подошли двое, одетые во что-то наподобие военной униформы. — Черт, и долго они нас так собираются эксплуатировать? — Пропыхтел тот, что слева.— Уже день кончается, а мы забиваем одного за другим А-ранговых монстров. Без перерыва на обед! — Если бы каждому из бесконечного количества монстров можно было бы противопоставить по экипажу, у командования не осталось бы денег на борьбу с Хонкаем,— спокойно отзывается светловолосый. — Кэп опять говорит шарадами, — ответил ему ящероподобный справа, — ты бы полегче с нами, приятель. А то, вон, Крипто снова не поймет. Со стороны он напоминал скорее вишапа, но слова, жесты и мимика оставались человеческими. — Ллерч, — обернулся к нему второй человек, — ты бы сбавил на поворотах, я ведь случайно и застрелить смогу. — Попробуй для начала называть меня по-нормальному. — Скажи спасибо мамочке, или кто там придумал имя Ллечиролосса, его выговаривать — язык сломаешь! Послышались смешки. — Нет, серьезно, — вздохнул Крипто, — почему все остальные экипажи отозваны в Убежище, а мы работаем сверхурочно? Я, может, тоже хочу передохнуть. — А под отдыхом ты подразумеваешь встретить единственную любовь в свой единственный отпуск? — Почему бы и нет? Я нормальную бабу в последний раз в жизни видел, когда был молокососом. И то была моя мать, Ллерч! Они солидарно вздохнули. Капитан развернулся к ним. — До места назначения лететь — пять минут. Успейте подготовиться за это время. Напарники покивали и удалились. Когда тишина окутала помещение, капитан поднял взгляд — искрящийся сапфир — прямо на Альбедо. — И долго ты там пялиться будешь? — Он скептически сложил руки на груди, откидываясь в кресло. — Я у тебя спрашиваю, парень. Альбедо замешкался, вздрагивая. — Я бы охарактеризовал свои наблюдения, как исследовательский интерес, — откликнулся он. Не узнать наверняка, слышал ли его собеседник, но все-таки он попытался наладить контакт самым привычным вербальным способом. Светловолосый капитан тихо хмыкнул, почесав переносицу. — Забавный ты. Тихий вздох в пустой лаборатории отдавался эхом, точно привидения гуляют. — Мы не представились. — Совсем тихо проговорил Альбедо, пытаясь отклонить курс разговора в другую сторону. Капитан прикрыл глаз задумчиво, затем кивнул. — Дайнслейф. Мое имя. — Звучит знакомо. Ты связан с Каэнри’ах, да? Дайнслейф промолчал. Он развернулся к панели управления и что-то нажал несколько раз. Облака за окном резко накренились вместе с горизонтом. Альбедо закусил губу. Вопрос был слишком прямолинейным для начала, но шанса спросить его в будущем могло и не быть. Наконец Дайнслейф вздохнул, проводя рукой по повязке. — Многие думают, что Каэнри’ах умерли пятьсот лет назад. — Поспешил пояснить Альбедо. — Погибли при загадочных обстоятельствах. Будто весь народ разом стерли с лица земли. — Ты тоже так считаешь? — Дайнслейф обернулся, смерив его колким взглядом. Его слова — сухие, сыпучие, как песок в нагретой солнцем пустыне. Идешь по такому, стараясь не обжечь стопы. — Нет. — Альбедо помотал головой. — Но альтернативной теории я не слышал и, тем более, не видел. — Альтернативы, всегда эти альтернативы… — Сухо осклабился Дайнслейф, отводя взгляд. — Впрочем, ты и сам не назвался. — Альбедо. Дайнслейф помолчал, будто ожидая чего-то еще. В его голосе послышались нотки сомнения: — Просто Альбедо? — Не имеет значения. — Тогда что имеет? — В двух словах не опишешь, — признался на выдохе Альбедо. Он чувствовал, как время поджимает, а песок под ногами проваливается в ничто. Дайнслейф задрал руку, оглядывая наручный прибор, пожал плечами. — Хорошо тогда, Альбедо. Буду ждать твоего дальнейшего рассказа. А теперь прости: мне пора. Дайнслейф поднялся из кресла: статный, в плаще, тянущемся за ним, как млечный путь за вселенной. Ни одного лишнего движения. Зеркало подернулось дымкой, забирая с собой и Дайнслейфа, и его странный воздушный корабль. Дайнслейфа было мало, он оставался загадкой с миллионом пробелов, один неоднозначнее другого. Хотелось выпить воды, но даже это не утолило бы жажду. Альбедо совсем забыл, что делал в заброшенной лаборатории; так и стоял с зеркалом в руках, отрешенно глядя в пространство. Заглянувшие внутрь искатели приключений, попытавшиеся дознаться о том, как идет обследование, были отосланы раздраженным алхимиком обратно в полевой лагерь.