"Каждый выбирает по себе..."

      Ветер путался в цветочном ковре, принося с собой в павильон сладкий аромат и жужжание насекомых, вьющихся над соцветиями. Яркая синь неба ослепляла. Бледно-желтые занавеси едва заметно трепетали. От центрального здания резиденции доносились переливчатые трели певчих птиц, запертых в клетках.       Сичэнь сидел перед остывшим чайником и наблюдал за пчелой, облюбовавшей ближайший цветок. Ночной сон не принес облегчения. Усталость сковала тело и мысли. За спиной послышались шаги, но повернуть голову было выше сил мужчины.       – Ваш подъем в пять утра не очень понравился служанкам, – сообщила Цзян Ваньинь, переступая порог павильона. – Кроме работников кухни никто здесь так рано не встает. Даже ваши ученики.       Женщина обошла стол и замерла напротив, задумчиво рассматривая Лань Сичэня.       – Я – глава клана, – напомнил тот. – Было бы странно не соблюсти собственные правила, вам не кажется?       Это было даже смешно. Цзян Ваньинь сама нашла его. Казалось бы, вот прекрасная возможность поговорить откровенно и честно, не прячась за письменными строчками, но, глядя на женщину, Сичэнь едва ли не впервые в жизни не мог найти нужных слов.       – После вчерашнего поспать подольше было бы абсолютно естественно. Вы позволите?       Сичэнь кивнул. Цзян Ваньинь изящно опустилась на подушку по другую сторону стола и глубоко вздохнула. И ее не обошла стороной очевидная усталость, придавшая облику неожиданную хрупкость. Такую главу Цзян хотелось запечатлеть на бумаге.       – Это было любимое место Яньли: тихое, спокойное и лишенное обычной помпезности Цзиней, – неожиданно произнесла женщина, нерадостно усмехнувшись. – Павлин не знал. Он был уверен, что любимым местом А-цзе был созданный им лотосовый пруд. На самом деле, она никогда не скучала по запаху лотосов или плеску воды. Для нее Юньмэн – не озера и лодки, не пристани и лотосы, а люди. Те, погибшие. Она была мила и приветлива со всеми новоприбывшими, старалась найти подход к каждому. Держалась ради нас с Вэй Усянем, но мне было видно, как тяжело ей это давалось. Мы нуждались в золоте Цзиней, но у меня была возможность не допустить этот брак. Эгоистично я хотела оставить сестру при себе. Но, когда ушел Вэй Усянь… Исчезло и последнее, ради чего она была готова находиться в Пристани Лотоса.       Сичэнь невольно задался вопросом: был ли он так невнимателен к Саньду Шэншоу, что не видел насколько глубоко одиноким и покинутым человеком тот был? Или это Цзян Ваньинь позволила себе женщине ослабить контроль и показать эту свою сторону кому-то другому?       – А как же вы? – спросил мужчина. Он помнил Цзян Янли доброй светлой и… по-глупому жертвенной.       – Я? Разве не очевидно, глава Лань? – Цзян Ваньинь окаменела, надевая такую привычную и спасительную маску главы Цзян. – Меня никогда не было достаточно. Моя мать считала меня неудачницей, отец – никудышным будущим главой, добрейшая старшая сестра большую часть своего сердца отдала приемному брату, а сам Вэй Усянь решил, что выполнил свой долг, и отправился героически спасать обреченных людей.       Сичэнь помолчал, подбирая правильные слова. Было практически смешно понимать, что в этом они с главой Цзян оказались так похожи. Его мать, явно предпочитавшая младшего брата, отец, выбравший простой путь и своим решением возложивший огромную ответственность на плечи юного наследника, названные братья, добровольно увязнувшие в ненависти и недоверии друг к другу, и даже Ванцзи – все они думали о ком угодно, кроме Сичэня, что бы перед смертью ни говорил Цзинь Гуанъяо.       – Всеми своими успехами вы доказали, что они были не правы, – наконец-то произнес Сичэнь самое близкое к тому, что хотел бы услышать сам.       – Не уверена, что это так. Но в какой-то момент времени, после храма, это оказалось не важно. Секта сильна, как никогда раньше, Цзинь Лин занял свое законное место, и даже золотое ядро Вэй Усяня за те годы, что я им владею, стало мощнее. Мне кажется, что этого достаточно. Я больше не должна никому, ничего доказывать. А вы? – Цзян Ваньинь подняла на Сичэня яростный взгляд.       – Я? Не хочу, но боюсь, что должен, – мужчина горько улыбнулся. – Знаете, нападение Вэней принесло вам много горя, но лишило головной боли в виде старейшин.       – Они от вас чего-то требуют?       – Не столько требуют, идея была моя, но следят за каждым шагом. Разоблачение Цзинь Гуанъяо ударило по моей репутации не только в глазах всего мира, но и моих старейшин. И это… мешает.       – Ваша репутация не так запятнана, как кажется, – заметила Цзян Ваньинь. – Вас просто считают наивным глупцом.       – Как утешительно.       – Если бы вас считали соучастником преступлений Цзинь Гуанъяо было бы хуже. А образ наивного глупца всегда можно сбросить. Посмотрите на Незнайку. Он столько лет притворялся невеждой, а оказалось…       – Вы одобряете? – едва ли не впервые перебил кого-то Сичэнь.       – Его поступки? Нет, – женщина покачала головой. – Но понимаю. Он не мог противостоять своему врагу прямо и использовал его же уловки. Вы помните, во время войны мы не могли бороться с Вэнями нашими обычными силами и позволяли Вэй Усяню обращаться к темному пути, хотя все, абсолютно все знали, что это путь саморазрушения.       – Ванцзи пытался его остановить, – напомнил Сичэнь.       Цзян Ваньинь поморщилась.       – Вот только не надо превозносить Хангуан-цзюня до высот Небожителя – разобьется, когда будет падать. Потому что и вы, и я прекрасно понимаем: все его беспокойство было посвящено именно Вэй Усяню. Используй энергию обиды кто угодно другой, вашему брату было бы глубоко наплевать на судьбу несчастного.       – А вам?       – Что мне?       – Вам бы не было наплевать на судьбу темного заклинателя, будь им не Вэй Усянь?       – Нет. Я бы внимательно следила за этим человеком и, скорее всего, убила бы его собственными руками после победы. Или еще во время войны, будь он так же безумен и неуправляем, как Вэй Усянь… А если вы скажете, что не держали в уме пару способов устранить Вэй Усяня, на случай если он совсем потеряет связь с реальностью, я вам не поверю.       – Не поверите?       – Нет.       – И когда вы стали столь проницательны?       – К своему стыду только после храма Гуаньинь. Вы так хорошо спрятались за образом Цзэу-цзюня, – в глазах Цзян Ваньинь плескалось восхищение напополам с насмешкой. – Один из близнецов Нефритов, сияющий, добрый, великолепный, которому было так легко верить, за которым так просто было идти. Куда мне, палачу и убийце, до такого безупречного идеала? После войны никакая грязь мира не должна была касаться ваших прекрасных одежд. Вэй Усянь, Хангуан-цзюнь и даже А-Лин могут думать, что я искала новое воплощение Старейшины Илина, но это никогда не было главной причиной моей охоты.       – Какая же причина была главной? – ответ был мучительно важен, будто без него целая картина не смогла бы предстать перед Сичэнем.       – Я хотела очистить наш мир от этой мерзости, чтобы Цзинь Лину и другим детям было не так страшно и сложно жить. Цинхэ, особенно после смерти Чифэн-цзюня, даже на своих землях с трудом поддерживал порядок. Золотые Цзини не хотели браться за грязную работу, не сулящую выгоды. У малых кланов были другие заботы – выжить. Вы помните, сколько их перестало существовать в первые послевоенные годы. Так что оставались Юньмэн Цзян и Гусу Лань. Во главе Гусу стояли вы. Одна мысль, что вам пришлось бы столкнуться с этой грязью, вгоняла меня в ярость. Мои руки уже были в крови. Каплей больше, каплей меньше не имело значения.       В этот момент Цзян Ваньинь была прекрасна, как живое воплощение кары. Тьма в ней не имела отношения к темному пути и энергии обиды. Она была прямым потомком пережитых страданий, тонким клинком, пронзающим недостойных.       – Вы действительно ловили и убивали всех этих темных заклинателей, что вам приписывает молва?       – Не всех. Но многих, да, – женщина безразлично пожала плечами.       – Жалеете?       – Нет. Если бы вы видели дома, залитые кровью с пола до потолка, которые было проще сжечь, чем отмыть, тела выпотрошенных детей, которых мать использовала, как материал для своей работы, вымершую от какой-то дряни деревню, в которой очередной безумец проводил опыты, а потом находили бы виновников, в которых не было ни капли раскаяния или сострадания, а только желание творить еще больший хаос, думаю, вы бы тоже не сдержались. И именно от этого я хотела уберечь вас, то единственное светлое во что безоговорочно верила.       – Больше не верите? – Сичэнь даже не знал, какой ответ хотел услышать.       – В святой идеал – нет. Вы безусловно добрый, сочувствующий и достаточно честный человек, но это ведь не все. Вы, будучи по сути главой и отважным юношей, были вынуждены сбежать из горящего дома, оставляя умирать членов своего клана. Вы похоронили родителей, прошли войну, наблюдали за медленными и мучительными изменениями в лучшем друге, не имея возможности действительно помочь. Такие вещи не проходят бесследно.       – А что, если я скажу, что допустил смерть своего друга? – хрустким шепотом, спросил Сичэнь.       – Я напомню, что Чифэн-цзюнь был обречен.       – Но это я не играл ему песню Ясности. Переложил эту задачу на плечи Мэн Яо, хотя знал об их отношении друг к другу.       – Вы дали в руки ублюдку запрещенную мелодию? Нет? Тогда это его вина.       – Я ожидал, что он не будет вкладывать ци в свою игру, – с нажимом произнес Сичэнь. – Этим я одобрил смерть Не Минцзюэ.       – Я бы убила его. Вэй Усяня. Если бы во время осады его не разорвали трупы, я бы оплела его Цзыдянем и сжала бы так сильно, что от него бы осталось кровавое месиво, – в глазах Цзян Ваньинь танцевали фиолетовые искры, а Цзыдянь реагируя на настроение своей хозяйки засветился.       – Но вы его не убили, – Сичэнь чуть наклонился вперед, протянул руку и бесстрашно положил ее на запястье женщины, накрывая своей ладонью Цзыдянь.       – Не убила. Как и вы не убивали Чифэн-цзюня, – Цзян Ваньинь прикрыла глаза, гася искры, а вместе с ними и свечение своего духовного оружия.       Сичэнь тихо выдохнул, опуская плечи и голову. Какие бы решения в своей жизни он ни принимал, как бы ни осознавал их последствия, в одном мужчина был уверен, никто и никогда не поймет эту его сторону. Потому разговор с Цзян Ваньинь показался глотком ключевой воды: до боли сведенные зубы – малая цена за возможность утолить жажду.       Цзыдянь покалывал ладонь, но отпускать женщину Сичэню не хотелось. Тем более, что и она руки не убирала.       Время замерло, как скованная льдом река.       Цзян Ваньинь пошевелилась, аккуратно перевернула руку, чтобы иметь возможность обхватить запястье мужчины тонкими пальцами. Сичэнь почувствовал чужую ци, медленно прокладывающую путь по его меридианам.       – Вам стоит вернуться в свои покои и отдохнуть, – некоторое время спустя произнесла глава Цзян.       – Полагаю, вы правы, – согласился Сичэнь.       – Я права большую часть времени. Кто бы меня еще слушал, – проворчала Цзян Ваньинь, поднимаясь на ноги. – Вставайте, – она потянула его за руку.       – Благодарю вас, глава Цзян.       – Цзян Ваньинь.       Сичэнь недоверчиво посмотрел на женщину. Та досадливо фыркнула, высвободила свое запястье из хватки мужчины и сложила руки на груди.       – Вы можете звать меня Цзян Ваньинь. Но если для вас это слишком…       – Все в порядке. Спасибо, Цзян Ваньинь, – с искренней теплотой и улыбкой произнес Сичэнь.       – Идемте уже. Я не могу тратить на вас весь день.       – Да, конечно.       Они медленно направились в сторону просыпающейся резиденции, оставляя за спиной скромный павильон и тяжелые откровения.              Мечи звенели, сталкиваясь друг с другом. Красиво развевались одежды. Противники подобрались под стать друг другу: сильные, быстрые, ловкие. Младшие адепты завороженно следили за схваткой двух старших.       – Думаешь, не стоит ли поменять наследника? – поинтересовался Лань Цижэнь. Они вместе с Сичэнем наблюдали за тренировочным боем только выздоровевшего Лань Цзинъи и недавно вернувшегося из странствий Лань Сычжуя.       – Ни за что, – Сичэнь покачал головой – Ты видишь, какой стиль он использует?       – Вижу. Надеялся, что обознался. Будь это любая другая школа – проблем бы не было. Ты и сам можешь вплетать в свою технику элементы Цзиней. Нахватался бы и от прошлого главы Не, но сабля и меч слишком разные, – неодобрительно пробормотал Лань Цыжэнь.       – Знаешь, что самое удивительное? Если я правильно помню, Вэнь Цюнлинь никогда не отличался большими способностями. Его владение мечом было в лучшем случае посредственным. Теперь он и вовсе не обладает нужной гибкостью, но научить Сычжуя элементам родного клана смог.       – Лань Сычжуй талантлив. Не знаю, какими были его настоящие родители, но он очень много взял от вас с Ванцзи. И если бы он был нам родней по крови, я бы не смел мечтать о лучшем наследнике.       – Я бы все равно настаивал на кандидатуре Цзинъи, – Сичэнь нахмурился, заметив, как их безукоризненный Лань Сычжуй без раздумий использовал против друга весьма подлый Вэньский прием. Самому Лань Сичэню таким во время войны пару раз чуть не отрубили руку.       Цзинъи в последнее мгновение увернулся – чужой меч вспорол рукав и кожу. Белые одежды окрасились алым.       Сичэнь на мгновение досадливо прикрыл глаза:       – Дядя, поговори с Сычжуем.       – Конечно.       – На сегодня тренировка окончена, – громко объявил Лань Сичэнь, обращая на себя внимание всех учеников, слишком увлеченных происходящим, чтобы заметить своего главу и одного из старейшин. – Сычжуй, прошу тебя пройти с дядей. Цзинъи – ты направляешься к лекарю.       – Да, Цзэу-цзюнь, – один виновато опустил голову.       – Да это просто царапина! – громко возмутился второй.       – Даже если и так. Ты еще полностью не оправился.       – Да, Цзэу-цзюнь, – недовольно буркнул Цзинъи.       – Остальные же должны десять раз переписать правило о запрете поединков в Облачных глубинах, а после вернуться к обучению.       Поникшие ученики рассыпались белыми бусинами и укатились по многочисленным дорожкам.       – Я ожидал, что ты их пощадишь, – задумчиво погладив бороду, проговорил Лань Цижэнь. – Связана ли твоя неожиданная суровость с письмом, полученным из Пристани Лотоса?       – Не совсем. Глава Цзян напомнила мне о предстоящем Совете Кланов. Верховный Заклинатель решил провести его почти на два месяца раньше намеченного срока. А я не уверен, что готов встретиться со всем цветом заклинателей так скоро, – Сичэнь поморщился.       – Ты опасаешься, что они будут досаждать тебе или что станут осаждать главу Цзян? – проницательно уточнил Лань Цижэнь, с видом многомудрого бессмертного наблюдая за бегом облаков по небу.       – И того, и другого, – со вздохом признал Сичэнь.       – Насколько я знаю, кое-кто из наших учеников притаскивает в резиденцию паровые булочки со сладкой начинкой из семян лотоса. И эти запасы не переводятся, потому что каждые три дня кто-нибудь да оказывается в Юньмэне… Да и за прошедший месяц я видел у наших ворот заклинателей в фиолетовом чаще, чем за последние лет пять. Не думаю, что где-то еще они бывают так часто, кроме Ланьлина, конечно.       – Полагаешь, мне не о чем беспокоиться? – спросил Лань Сичэнь, наблюдая, как на дерево сливы, растущее у тренировочного поля, садится небольшая птичка.       – Наоборот, тебе нужно беспокоиться о слишком многих вещах, – Лань Цижэнь опустил голову и посмотрел племяннику в глаза. – Например, о лидере Яо и его братьях по разуму, о том, что я хочу возобновить программу обучения адептов других кланов, раз уж ты возвращаешься на пост главы, о неупокоенных духах, нарушающих правила учениках и многих-многих других вещах. Но не о назойливых заклинателях, желающих чего-либо добиться от главы Цзян. В конце концов настолько сильной женщине подойдет только такой же выдающийся мужчина…              …Мужчин, считающих себя выдающимися, было десятка два, если не больше. Во время первого же перерыва они окружили делегацию Юньмэна плотным кольцом и настойчиво пытались обратить на себя внимание их главы всеми возможными способами.       Лань Сичэнь наблюдал за всем этим краем глаза и очень старался, чтобы его привычная вежливая улыбка не превратилась в оскал. Судя по выражению лица престарелого главы Гао, с которым Сичэнь вынужден был вести беседу, получалось у него плохо.       – Простите, что вмешиваюсь, глава Гао, – произнес бесшумного подошедший к ним Верховный Заклинатель, – но ваши мечты породниться с двумя великими кланами сейчас очень успешно рушит ваш сын. Боюсь, если не подоспеете вовремя, придется вам облачаться в траур – у Саньду Шэншоу явно заканчивается терпение, а ее знаменитое оружие уже светится.       Старик всполошился, настоятельно попросил Сичэня перенести их разговор на другой день, наскоро простился и поспешил к месту, где во время подобных собраний традиционно располагались гости из Юньмэна.       – Не Хуайсан, – Лань Сичэнь вежливо кивнул, – ты хотел со мной что-то обсудить?       – На самом деле нет, эр-гэ, – глава Не выразительно обмахнулся веером. – Скорее это была услуга главе Цзян, ну и самому себе. Если она начнет разить Цзыдянем направо и налево, то мне придется делать ремонт. А такого же прекрасного мастера резьбы по камню я не найду, и придется нанимать абы кого… Это очень и очень меня расстроит.       – Глава Гао сможет повлиять только на собственного сына. Остальные никуда не денутся, – Сичэнь крепко сжал в руке ножны, невольно радуясь, что длинные широкие рукава закрывали ладони.       – О, ты недооцениваешь таланты главы Гао, – коварно улыбнулся Не Хуайсан.       Будто в ответ на его слова многочисленные поклонники главы Цзян поскучнели лицами и тихонечко разошлись. Сам глава Гао отвесил раздраженной Саньду Шэншоу несколько глубоких поклонов, влепил сыну подзатыльник и нажатием на спину сухой, но крепкой рукой, заставил того так же поклониться.       Цзян Ваньинь мрачно кивнула, что-то тихо сказала и выразительно повернулась к своему первому ученику, тонкому, женоподобному юноше, в глазах которого таилось что-то очень недоброе.       – Неожиданно.       – Напротив, – Не Хуайсан довольно прищурился. – Глава Гао еще более зануден, чем Ланьская стена с правилами. Его не может слушать даже глава Яо, которого Гао искренне поддерживает.       – Не припоминаю, чтобы раньше глава Гао часто выступал на Советах, – рассеянно произнес Сичэнь, наблюдая за разговаривающей с адептом Цзян Ваньинь. Справа из ее прически выбилась прядь, на которую ученик указал рукой, едва не коснувшись волос и щеки женщины.       – Мой предшественник старался ограничивать доклады главы Гао, – пояснил Не Хуайсан, переводя внимательный взгляд со своего собеседника на главу Цзян и обратно. – На первом же совете после освобождения должности Верховного Заклинателя стало понятно почему. Он говорил почти шичэнь. К огромному сожалению глава Гао самый старший из нынешних глав кланов, так что ни у кого не хватило духу его перебить.       – Ни у кого? – Сичэнь недоверчиво посмотрел на главу Не.       – Скажем так, после… низложения прошлого Верховного Заклинателя и всех событий с этим связанных, состояние главы Цзян вызывало беспокойство у его адептов. Полагаю, ради его благополучия, ученики стали добавлять ему в пищу и напитки определенные ингредиенты, которые могли бы их главе помочь и немного успокоить…. Не исключено, что рецепты и травы они получили в Цинхэ.       Сичэнь медленно вздохнул. Отклонение ци было настоящим бичом для Цинхэ Не. Ни в одном клане не было столько смертей из-за этого недуга. Никакой клан при подготовке лекарей не тратил столько времени и усилий на его изучение и поиски способов борьбы с ним.       – Цинхэ приходилось когда-либо снова делиться с учениками Юньмэна своими травами и рецептами? – медленно подбирая слова спросил Сичэнь, снова переводя взгляд на главу Цзян. Та закончила разговор с учеником и заняла свое место за столом, скучающе разглядывая барельеф на противоположной стене.       – Не так давно в Цинхэ пришло письмо, в котором некто интересовался, сможет ли он снова воспользоваться нашей поддержкой в случае необходимости. Я дал положительный ответ.       Сичэнь отрывисто кивнул, мысленно изыскивая способ найти среди адептов Цзян нескольких музыкально и заклинательски одаренных, чтобы обучить их паре очень полезных мелодий.       Не Хуайсан выдержал эффектную паузу и только после этого произнес:       – Но больше писем по этому поводу из Юньмэна не поступало… – полюбовавшись выражением лица старшего товарища, он довольно улыбнулся. – Предлагаю вернуться на наши места и продолжить Совет. Надеюсь, еще поговорить с тобой, эр– гэ.       Обмахнувшись веером, Не Хуайсан поплыл к своему месту на возвышении. Сичэнь прикрыл глаза, скрывая раздражение, сжал в руках меч и направился к своему столику.       Одарив собравшихся лукавой улыбкой, Верховный Заклинатель величественно махнул рукой и объявил окончание перерыва.       Совет пошел своим чередом. За время уединения Лань Сичэня ничего не изменилось: большинство обсуждаемых вопросов можно было решить в обычной переписке. Но регулярные встречи давали крохотную надежду, что никто амбициозный не развяжет новой войны, хотя бы потому что будет постоянно помнить – в других кланах такие же люди.       Впрочем, Вэней это не остановило.       Как Сичэнь и ожидал, периодические встречи со старейшинами Лань не подготовили его к Совету кланов с его бесконечными разговорами и дрязгами. Так что утомленный глава Лань покинул зал, как только это позволили приличия.       Луна заливала тусклым светом маленький садик – гордость Не Хуайсана. В скалах, где построил свою крепость основатель клана Не, деревья и цветы росли плохо. Для лечебных нужд было разбито несколько огородиков, где выращивались самые необходимые лекарственные травы. Но пытаться высадить в этом суровом месте цветы для красоты мог додуматься только Не Хуайсан. Как бы Не Минцзюэ ни ругался на брата, он позволил потратить на сад довольно много ресурсов и усилий. За что Сичэнь был благодарен – это было единственное место во всем Цинхэ, где он мог спокойно медитировать.       – Вы тоже решили подышать? – спросила глава Цзян, неслышно подходя к мужчине. – Или отдохнуть от бесконечных разговоров?       – Все вместе, – признал Сичэнь. – Добрый вечер, Цзян Ваньинь.       – Можете не быть таким вежливым, – хмыкнула женщина, прислоняясь к стене. – Будто я не знаю, как это все утомляет. Вы хорошо держались. Думаю, если бы я ушла в уединение, а потом столкнулась со всей этой глупостью, были бы жертвы.       – Сомневаюсь. У вас великолепная выдержка.       – Вино стали подавать, когда я уходила, – припомнила женщина. – Вы покинули зал еще раньше, так что выпить не могли. У вас лихорадка?       – С чего вы взяли? – Сичэнь с интересом покосился на собеседницу.       – Только человек находящийся не в здравом рассудке мог решить, что у меня хорошая выдержка. Серьезно, – Цзян Ваньинь ткнула себя большим пальцем в грудь. – Я – ее общепризнанная противоположность.       – Мы с вами оба знаем, что общепризнанные вещи не всегда правда. Но я могу доказать, что все вокруг, и вы тоже, заблуждаются, – мягко улыбнувшись, произнес Сичэнь.       – И как же?       – Ударьте меня Цзыдянем.       – Что? – Цзян Ваньинь резко выпрямилась, нахмурившись. – Вы не в своем уме?       – Наоборот, – Сичэнь только шире улыбнулся. – Вы непревзойденно владеете своим духовным оружием. Я сам неоднократно видел вас в бою и что оставалось от ваших противников. А также наслышан о том, что господин Вэй в теле господина Мо, когда вы его ударили, не получил никаких серьезных травм: на его спине даже следа не осталось. Поэтому я повторюсь. У вас великолепная выдержка.       – Не говорите об этом больше никому, – посоветовала Цзян Ваньинь. – Иначе признают безумцем, и репутация Гусу снова пострадает.       – Хорошо, не буду, – очень серьезно согласился мужчина. – Это останется нашей тайной.       – Лани… – с непередаваемым чувством выдохнула глава Цзян.       Сичэнь спрятал улыбку за поднятой к лицу рукой. Продолжать тему было опасно, поэтому он сосредоточил все свое внимание на звездах над головой и спросил:       – Вы меня искали?       – Еще чего. Вышла подышать. Это единственное место во всем Цинхэ, где не давят стены и практически не бывает людей.       – Устали?       – Да, – без колебаний призналась женщина. – Если ко мне до конца Совета подойдет еще хотя бы один потенциальный жених – я сверну ему шею.       – Думаете, остальных это остановит?       – Большинство из них такие болваны, а их отцы настолько жадные…, – Цзян Ваньинь очевидно проглотила ругательство, – что это маловероятно. Но мне определенно станет легче.       – Не думаю, что Верховный Заклинатель во время проведения Совета обрадуется трупу кого-то из гостей.       – Я пришлю ему несколько бутылей вина и дорогущий веер, на который он облизывается всякий раз, как приезжает в Пристань, – отмахнулась Цзян Ваньинь. – А что насчет вас? Вас еще не осадили отцы потенциальных невест?       – Если я правильно понял, то глава Гао как раз хотел поговорить об этом, но слишком долго подбирался к основной теме, – преувеличенно грустно произнес Сичэнь. Цзян Ваньинь несколько мгновений недоуменно смотрела на него, а потом засмеялась.       – Подождите, это они еще не осознали до конца, что вы вернулись. Завтра к вечеру вам попытаются рассказать все возможное обо всех заклинательницах от четырнадцати до шестидесяти лет, приходящихся родственницами главам малых кланов.       – Какая… – Сичэнь запнулся, подбирая приличное слово. – Удручающая перспектива.       – Я вам так сочувствую, – сарказмом в голосе Цзян Ваньинь можно было точить меч.       Лань Сичэнь нахмурился, вглядываясь в лицо собеседницы, но ночная тьма не позволила считать эмоцию. А вскоре в сад вышел первый ученик Цзян. Цзян Ваньинь безучастно попрощалась и вернулась в резиденцию вместе со своим адептом. Сичэню только и осталось, что устало потереть лицо и попытаться вернуться к медитации. Безрезультатно.              Оставшиеся два дня Совета превратились в кошмар. Улыбка Сичэня была настолько чужеродной и неугасающей, словно ее к лицу прибили. Лань Цыжэнь с опасением посматривал на племянника и старался по мере своих сил оградить того от бесконечных глав кланов, желающих перемолвиться с «наконец-то вернувшимся в мир Цзэу-цзюнем» хоть парой слов.       Наблюдавшая со своего места за осадой теперь уже Ланьских столов Цзян Ваньинь довольно щурилась и периодически салютовала Сичэню чашкой с чаем. Не Хуайсан своим правилам не изменял: алкоголь подавали только вечером, после окончания всех официальных обсуждений.       – Не забудьте пригласить на свадьбу, – насмешливо попросила Цзян Ваньинь Сичэня вместо прощания. Делегация Юньмэна отбывала одной из первых, вечером третьего дня, сразу по окончанию Совета.       Лань Сичэнь мог признаться себе, что чувство, которое он испытал, наблюдая за удаляющимися фигурами в фиолетовом, было завистью. А едва уловимую досаду от того, что их личное общение с Цзян Ваньинь ограничилось коротким диалогом в саду, Сичэнь старательно игнорировал.       – Эр-гэ, – голос Не Хуайсана, так же вышедшего проводить юньмэнцев, вывел Сичэня из размышлений. – Я бы хотел встретиться с тобой завтра утром, после завтрака. Если это возможно.       – Это так необходимо?       У Сичэня было назначено три встречи на утро, одна из которых была с главой Оуян, а другая с главой Гао. Добавлять в этот утомительный список еще и Не Хуайсана, отношения с которым балансировали на грани неловкости, напряжения и никуда не девшейся привычной доброжелательности, не хотелось совершенно.       – Ты можешь отказаться, – глава Не пожал плечами, сверкнув из-за веера темными глазами. – Но эта встреча нужна не мне.       Больше всего Сичэню хотелось громко скрипнуть зубами, схватить младшего брата Не Минцзюэ за грудки и хорошенько встряхнуть, но Цзэу-цзюнь подобное себе позволить не мог.       – Хорошо, – сквозь зубы согласился он.       – Я перехвачу тебя у трапезного зала, – Не Хуайсан довольно кивнул. – А теперь прошу извинить: мне необходимо вернуться к гостям.       Сичэнь вежливо попрощался и отправился в выделенные ему покои, чтобы в одиночестве обдумать всю полученную информацию и, заодно, отдохнуть.       Но как всегда и бывало, сначала сон долго не шел, а потом пролетел незаметно.       В пять утра сонная служанка принесла завтрак: рисовый отвар, несколько кусочков тофу и сухофрукты. Лань Сичэнь поблагодарил девушку, от чего та ушла, смущенно улыбаясь, и приступил к по-домашнему скудному завтраку. Даже вкус был как в Гусу. Никакой.       Проглотив безвкусный завтрак, Сичэнь потратил время на небольшую медитацию, которая позволила очистить разум и настроиться на рабочий лад. Как назло, все участники предстоящих встреч нагоняли таинственности и о темах предстоящих бесед ничего не сказали, хотя что-то можно было и предугадать.       Глава клана Оуян оказался приятно пунктуален и на место встречи прибыл ровно к оговоренным семи утра. Лань Сичэнь уже сидел за столом, наслаждаясь тонким древесным ароматом, исходившим от чая.       – Я еще раз хотел бы принести извинения за то, что по неопытности и безрассудству Лань Цзинъи жизнь вашего наследника оказалась в опасности. Нам нет оправдания, – после завершения всех положенных приветствий в очередной раз извинился Лань Сичэнь.       Первое извинение содержалось в письме, направленном в клан Оуян, где сообщалось, что Оуян Цзычжэнь пострадал вместе с Лань Цзинъи в ходе расследования. Второе прозвучало, как только обеспокоенный отец примчался забирать сына из Ланьлина. Тогда глава Оуян принял извинения, подкрепленные увесистым мешком с золотом, от Цзинь Жуланя, тем самым закрыв в отношениях их кланов эту тему. Но Лань Сичэню так не повезло. Глава Оуян отреагировал на извинения весьма расплывчато и пообещал подумать. Думал он больше месяца, до самого Совета Кланов.       – Они дети, – глава Оуян добродушно усмехнулся, – а детям свойственно совершать ошибки. Плохо, конечно, когда ошибка одного наследника секты угрожает жизни другого. Великий клан подвергает жизнь единственного наследника малого клана опасности, не будучи связанным с этим малым кланом никакими родством.       «А наше родство, конечно, позволило бы подвергать наследника Оуян любым опасностям,» – мысленно усмехнулся Сичэнь, привычно промолчав и продолжая всем своим видом демонстрировать вежливое внимание.       – Но давайте о другом, – оживился глава Оуян. – Например, вы знаете, что традиция вести список самых выдающихся заклинателей и заклинательниц поколения никуда не делась? И в таком списке моя младшая дочь занимает второе место. Она хороша собой, кроткого нрава, прекрасно музицирует, обучена вести домашние дела, у нее стабильное золотое ядро – замечательная партия для любого высокородного заклинателя.       Это было даже не смешно. Мало того, что описание девы Оуян идеально подходило к печально известному списку требований для будущей жены Саньду Шэншоу, так еще и навязываемой невесте едва-едва исполнилось шестнадцать.       – При всем уважении, – сухо улыбнулся Сичэнь, – дева Оуян годится в дочери мне самому. Если вы так заинтересованы в связи с Гусу Лань через брак, то я предлагаю рассмотреть старших учеников нашего клана: от моих дальних кузенов, до племянника и даже наследника. Единственное, о чем хочу предупредить заранее – я не буду принуждать своих учеников к браку. Для Ланей брачный союз священен: мы выбираем партнера один раз на всю жизнь.       – Вы так категоричны, но даже не видели мою дочь, – насупился оскорбленный в лучших чувствах отец.       – Видел четыре года назад, – возразил Сичэнь. – Она была очаровательным ребенком, и я не сомневаюсь, что выросла в столь же прелестную девушку. Но неужели вы хотите отдать свое невинное дитя в мужья тому, кто убивал не только темных тварей, но и людей десятками? Мы ведь с вами вместе прошли войну, видели и делали одно и то же. Вы такого мужа ей желаете?       Глава Оуян побледнел и шумно сглотнул. Подрагивающей рукой он потянулся к чашке с нетронутым чаем, давая себе передышку. Сичэнь удовлетворенно улыбался. Очевидно, что главы кланов, направляющие своих родственниц в гонку невест, напрочь забыли о том, через что успел за свою жизнь пройти Лань Сичэнь. Как верно сказала Цзян Ваньинь: образ Цзэу-цзюня не позволял разглядеть за ним реального человека. Что ж, Сичэню было не трудно напомнить самым ретивым, кто он на самом деле.       – Не думаю, что в данный момент готов принять ваши извинения, Цзэу-цзюнь, – придя в себя деловито проговорил глава Оуян. – Все-таки ваш наследник подверг опасности моего единственного сына. Вы должны понимать…       – Конечно, – Сичэнь согласно кивнул. – Я буду ждать от вас вестей и молить Небожителей, чтобы вы как можно скорее смогли простить этого недостойного главу и его не менее недостойного наследника.       – Я напишу вам позже, – глава Оуян поднялся из-за стола, стискивая в руках меч. – А пока вынужден проститься.       – Всего доброго.       Глава Оуян нервно кивнул и широкими быстрыми шагами покинул комнату. Сичэнь провел рукой по лицу и залпом допил оставшийся в чашке подостывший чай. Рот связала горечь. Мысль о еще как минимум одной подобной встрече вызывала внутри бурный протест. Хотелось встать на меч и улететь куда-нибудь подальше, но такой роскоши Лань Сичэнь позволить себе не мог.       Мужчина размял шею и прикрыл глаза. Вскоре должен был начаться общий завтрак, на котором ему как Ланю находиться было вовсе не обязательно (хоть один безусловный плюс от их правил), а после предстояла встреча с Не Хуайсаном. Чего ждать от этого практически незнакомого человека Сичэнь не мог даже предположить. С одной стороны, все, кого тот хотел покарать, получили свое в храме Гуаньинь. С другой – Незнайка готовил свою месть годами. Кто сказал, что он не захочет подольше помучить последнего виновника смерти да-гэ?       Дверь отворилась, пропуская в комнату служанку.       – Ой, я думала, здесь никого нет – все на завтраке, – испуганно пискнула девушка.       – Не волнуйтесь, я не буду вам мешать, – Лань Сичэнь ласково улыбнулся и поднялся на ноги. – Не подскажете, завтрак скоро закончится?       – Тут точно сказать нельзя, – служанка виновато развела руками. – Но, я слышала, что глава Не почти закончил. Так что скоро, наверное.       – Благодарю вас, – Сичэнь кивнул на прощание и неторопливо направился к трапезному залу, но дойти не успел. Не Хуайсан перехватил его на середине пути.       – Доброе утро, эр-гэ! – глава Не приветственно махнул рукой с веером. – Видел за завтраком главу Оуян. Кажется, ваш разговор не задался.       – Доброе утро. Можно сказать и так.       – Кажется, эр-гэ не в настроении, – капризно протянул Не Хуайсан. – А я так рассчитывал на приятную беседу.       – Боюсь, уединение плохо сказалось на моих способностях вести вежливые пустые разговоры.       – Тогда уединение определенно пошло тебе на пользу, – неожиданно твердо произнес мужчина. – Пойдем, у нас обоих еще много дел. Тебя так и вовсе ждет долгое путешествие.       Сичэнь насторожился. Добираться из Цинхэ в Гусу было не близко, но к таким перелетам за годы посещений названных братьев он привык.       – Глава Оуян пытался сосватать эр-гэ младшую дочь? – поинтересовался Не Хуайсан и, не дожидаясь ответа, произнес:       – Недальновидно.       – Почему?       – Третья дева Оуян не зря занимает второе место в списке заклинательниц своего поколения. Через год-другой, особенно, если лаоши Лань возобновит уроки, и она на них попадет, глава Оуян утонет в предложениях о браке. Так какой смысл предлагать подобное сокровище тому, кто в нем очевидно не заинтересован и, откровенно говоря, в данный момент является не самой удачной партией? В конце концов, породниться с Гусу Лань можно не только через их главу.       – Именно это я ему и предложил: обратить внимание на других мужчин моей семьи.       Не Хуайсан неожиданно хихикнул, весело и искренне, совсем как в довоенной юности:       – Будет забавно, если она воспримет этот совет буквально и предпочтет лаоши Ланя.       – Не думаю, – Сичэнь с трудом подавил насмешливую улыбку и покачал головой. – Я все-таки говорил о своих младших кузенах, Лань Цзинъи или Лань Сычжуе.       – Хангуан-цзюнь не обидится, что ты сватаешь его сына в его отсутствие?       – Во-первых, дева Оуян еще не выбрала Сычжуя, а, во-вторых, я сразу оговорил, что буду уважать мнение своих учеников и никого принуждать не стану.       Про «в-третьих», заключавшееся в отсутствии Лань Ванцзи в Облачных Глубинах уже почти четыре года, Сичэнь говорить не стал.       Их семья никогда не была нормальной, будущий глава Лань понимал это с самого детства. Того самого, где мать можно было видеть один раз в месяц, а отца практически никогда. Где, чтобы не расстраивать старших и не причинять им лишних неудобств, Сичэнь научился постоянно улыбаться, да так успешно, что все вокруг забыли – он такой же сирота при живых родителях, как и его младший брат. Стоило ли удивляться тому, как он сближался с теми, кто проявлял к нему искреннюю доброту.       Как мог так истосковавшийся по чужому теплу Сичэнь не проникнуться дружескими чувствами к яростному, но невероятно доброму Не Минцзюэ или спасавшему ему жизнь, рискуя собственной, Мен Яо? Конечно, Сичэнь осознавал все недостатки своих названных братьев, но надеялся, что ради него те смогут смирить характеры. Не смирили, и ввергли мир вокруг себя в хаос, затянувшийся на несколько лет.       – О чем эр-гэ задумался?       Сичэнь ни за что не ответил бы на этот вопрос прямо, но и лгать правила запрещали, а потому пришлось озвучить привычную полуправду:       – О жизненных решениях, несущих политические последствия.       – Очень актуальная тема, – Не Хуайсан загадочно улыбнулся из-за веера. – А мы как раз пришли. Прошу…