"Каждый выбирает по себе..."

      Контраст впечатлял: яркая зелень под ногами там, куда падали солнечные лучи, и шершавая серость изморози в тени, где солнечный свет еще не успел согреть траву своим теплом. Лань Сичэнь стоял на пороге, подставив лицо солнцу, и пытался запечатлеть в памяти захватывающий дух вид. Он прекрасно понимал, что не сможет повторить красоту момента на бумаге – не хватит мастерства, но хотел попытаться.       Тихий стук со стороны центрального входа в дом отвлек Сичэня от созерцательного спокойствия. Он поднял голову, сверяясь с положением дневного светила на небе: ученик пришел на четверть шичэня раньше, чем полагалось.       Вдохнув полной грудью влажный воздух, мужчина неторопливо вернулся в дом, спокойно умылся холодной водой, оценил положение вещей в комнате и только после этого пошел открывать, захватив со стола вчерашний поднос с уже ополоснутой посудой и несколькими книгами.       – Цзэу-цзюнь! – ученик, переминавшийся с ноги на ногу, суетливо поклонился, отводя взгляд. – Вот завтрак и книги, которые лаоши Лань отобрал для вас.       – Благодарю, – Сичэнь привычно мягко улыбнулся, забрал поднос с новым набором продуктов одной рукой и терпеливо дождался пока ошеломленный ученик заберет вчерашний.       – Передайте лаоши Ланю, что завтра я возвращаюсь в мир.       Не дожидаясь ответа, Сичэнь кивнул на прощание и отступил в дом, закрывая за собой дверь.       Уединение после событий в храме Гуаньинь было единственным способом урегулировать ситуацию: успокоить разгневанных старейшин и умаслить заклинательское сообщество. Что могло быть правильней? Косвенный виновник многих страшных событий осознал свою вину и готов понести самое суровое наказание. А каким, как не чрезмерно жестоким, оно может быть, если назначают его славящиеся на весь заклинательский мир своей жесткостью старейшины клана Лань? И вот, Первый Нефрит, уже не столько виновник, сколько жертва. Обмана и несоразмерного наказания.       Больше трех лет Лань Сичэнь провел в уединении в одном из небольших старых домов, расположенных на изрядном отдалении от основных построек. Дважды в день, утром и перед закатом, к нему приходили ученики с едой и книгами. Недостойный глава клана все же должен был приносить пользу, а переписывание истрепавшихся томов поучительных текстов было хорошо и для клана, и для самого провинившегося.       Длина уединения не оговаривалась. Возможно, старейшины ожидали, что Лань Сичэнь пойдет по стопам отца: оставит клан на Лань Цижэня, а сам проведет в уединении весь отмеренный ему век. Что ж Сичэнь намеревался их разочаровать. Именно он был главой Гусу Лань, кто бы что ни думал. И в его власти было определять срок наказания, в том числе и своего собственного.       Поставив поднос на стол, Сичэнь скользнул взглядом по продуктам. Рацион не изменился: отвар, несколько кусочков тофу и немного зелени. Иногда мужчине казалось, что его отец не покинул уединение не потому что не хотел или считал себя виноватым, а потому что не хватило сил – истощал. Бывший глава Гусу Лань никогда не был особо выдающимся заклинателем. А инедия даже для бессмертных была плохой заменой самой обычной еде.       Больше не обращая внимания на еду, Сичэнь потянулся к третьей книге в стопке. Поскольку Лань Цижэнь никогда не хотел быть главой клана и верил, что старший племянник не разочарует в отличие от младшего и старшего брата самого Цижэня, он держал Сичэня в курсе всех основных событий. Послания передавались через книги, которые лаоши Лань подбирал лично и в которые никогда не пришло бы в голову заглянуть адептам.       Ничего сверхважного за последние дни в мире заклинателей не произошло и это обнадеживало.              В помещении было холодно. Старая традиция проводить подобные советы в одной из многочисленных холодных пещер вызывала у Сичэня недоумение с юности. Он никогда не считал аскетичность чем-то плохим: умение довольствоваться малым – прекрасное качество, позволяющее, в том числе, преумножать состояние и уже не экономить на тканях для пошива одежды, письменных принадлежностях и музыкальных инструментах. Но довольствоваться малым и терпеть очевидное неудобство – не равнозначные понятия, и ему казалось это очевидным. Старейшины придерживались по этому поводу другого мнения, противостоять которому было бесполезно.       Впрочем, один плюс все–таки был. С годами подобные советы становились все короче.       Как и ожидалось, сперва старейшины были недовольны преждевременным с их точки зрения окончанием уединения Лань Сичэня. Но стоило тому объяснить причины подобного решения, как мнение совета изменилось. И они принялись предлагать собственные варианты. Сичэнь слушал молча, как подобало младшему. Говорить старейшины могли что угодно – итоговое решение и реализация задуманного все равно оставались за Лань Сичэнем.       – До ближайшего совета кланов почти три месяца. Мы не можем так долго ждать, – произнес Лань Хун, барабаня пальцами по собственному колену.       – Почему нет? За это время можно…       – Можно упустить все возможности, – в нарушение всех правил перебил собеседника Лань Хун, – женщины непостоянны, особенно, такие.       – И что вы предлагаете? Цзэу-цзюнь не может, выйдя из уединения, сразу отправиться в другие кланы наносить визиты, – проворчала Лань Фу, единственная женщина в совете.       – Я предлагаю воспользоваться услугами сватов, – раздался тихий голос Лань Кванхо.       – По нашим данным любые письма подобного рода оказываются сожжены. А те, кому хватает смелости явиться с предложениями лично, потом тратятся на услуги лекарей, – сообщила Лань Фу.       – Хорошо, не гробовщиков, – проворчал Лань Хун.       – Тогда какие у нас есть варианты?       – Ночная охота, – вмешался Лань Цижэнь, задумчиво поглаживая бороду.       – Охота?       – Да.       – Вы предлагаете пригласить эту даму на охоту?       – О, нет, – Лань Цижэнь покачал головой. – Это тоже будет очевидно. Мы должны действовать тоньше.       Сичэнь переглянулся с дядей и едва сдержал довольную улыбку. Приятно было сознавать, что их мысли двигались в одном направлении.