Чистое сердце

Вырвавшее из тревожных сновидений тепло обжигало оголившуюся спину. Синчэнь, поерзав, разомкнул налившиеся свинцом веки и прищурился. Пространство перед ним плыло, покачиваясь в темно-сизом тумане. Ладони жгло снизу, кто-то недовольно бурчал и ворочался под боком. В носу неприятно покалывало, глотать становилось тяжелее. Опираясь на ладони, даочжан заметил, как помещение, где они заночевали, заметно прогрелось, будто и не было вовсе стылого морозного воздуха, заполонившего комнату еще с вечера. Полы снизу подсвечивались чем-то желтовато-алым. Жар поднимался степенно, захватывая все больше пространство вокруг. - Горим! – болезненный выкрик разрезал просмоленную дымом комнату, и Синчэнь наконец проснулся. Лежавший рядом и баюкающий руку Сюэ Ян мгновенно открыл глаза. Он перекатился на здоровую конечность и приподнялся, опираясь на локоть. В голове у него гудело, и он зашелся кашлем. Даочжан мельком осмотрел его: еще вчера после перенесенного вливания чужеродной ци мальчишка заметно ослаб. Не пытался оправдываться или привлекать к себе лишнего внимания. Без пререканий делал все, что велел его шишу. А теперь после пробуждения в его глазах помимо пробирающихся тлеющих пятен проступало знакомая внутренняя искра. Синчэню показалось, что он смог уловить нотки неуместного возбуждения и нетерпения. - А-Лун, - меж губ сверкнули молочные мелкие зубки. А-Ян потянулся было к шишу, но отверг какую-то идею и поднялся сам. Пламя пробралось наверх. Люди, запертые на втором этаже, прислушивались к душераздирающим воплям и мольбам о спасении тех, кто был ниже: похоже, огонь распространялся с неимоверной быстротой, заполоняя своим обжигающим нутром все доступное пространство. Синчэнь огляделся в поисках кадки с водой. Стоявшая бочка в углу была продырявлена: вода растеклась и впиталась потемневшими деревяшками. Даочжан поморщился – все это неспроста, и он разберется. Но позже. Схватив за здоровую руку А-Яна, он потянул его к окну. Оно выходило на небольшой припорошенный холм. Собравшихся прыгать детей оттолкнул один из пожилых бездомных с рваной раной в углу рта. Он выругался и невидяще огляделся, а затем перелез через окно. Мгновение – и его мимолетный вскрик поглотило взревевшее за спиной пламя, протиснувшееся на второй этаж через вскрытую дверцу двумя спасающимися. Их тела вспыхнули, заалели. Беспорядочно размахивая руками, они устремились к застывшей прямо перед ними девушке – и вот уже она присоединилась к их огненному танцу. Синчэнь выглянул осторожно из-за окна. Выпрыгнувший мужчина вяло подергивался на торчащих вилах, припорошенных за ночь снегом. - Шишу, - глаза Сюэ Яна наполнились слезами: то ли от дыма, то ли от осознания неминуемой гибели. - Мы выберемся, - даочжан сжал дрожащую и вспотевшую ладонь ребенка. Синчэнь аккуратно вылез из окна, вцепившись в крошащиеся и обжигающие кожу ставни. Это не простой огонь - Вылезай, - скомандовал даочжан. Сюэ Ян с опаской выглянул наружу; взгляд скользнул по все еще конвульсирующему внизу телу и остановился на миг на темной фигуре, стоящей поодаль. Мальчик шумно сглотнул подступившую горькую слюну и перелез через ставни. Синчэнь крепко обхватил его за талию, направил поток ци к ногам и оттолкнулся. Снежный ветер полоснул по их лицам морозным ударом, взлохматил намокшие от пота и жара волосы. Удар пришелся на правый бок: Синчэнь прижал к себе А-Яна, перекатившись на спину. Из груди вырвался протяжный болезненный стон, а в подбородок уперся макушкой Чэнмэй, с силой надавливая на него. Даочжан щелкнул зубами и прикусил кончик языка, отчего рот мгновенно заполнился металлическим вкусом. Черт! - А-Луууун! – протянул мальчишка и попытался выпутаться из цепкой хватки своего шишу. - Подожди, - Синчэнь несколько раз глубоко вдохнул освежающий воздух, зажмурился, сморгнул выступившие обжигающие слезы и ослабил объятия. Чэнмэй перекатился вбок и неуклюже поднялся. Даочжан запрокинул голову и вгляделся в охваченный огнем дом. Это была ловушка - Шишу, этот огонь…, - мальчишка немигающе уставился во всполохи разрастающегося пламени, - он будто живой. Синчэнь провел ладонью по лбу, смазав выступивший пот и копоть, и вслед за Яном поднялся, пошатываясь. Сердце пропустило удар. Из горла вместо ответа выплеснулся сгусток темной крови. Мальчишка испуганно метнулся к даочжану и вовремя успел подхватить его оседающее тело. Похоже, перестарался В увядающем сознании вспыхивало попеременно рыдающее лицо мальчишки и смутное чувство, что он, Синчэнь, забыл что-то важное. Что-то, оставшееся в этом огне… Шаман медленно ступал меж тлеющих головешек, обходил мелкие лужицы. Жар, исходящий от места пепелища, лизал его обнаженные потресканные ступни; втягивался узкими змееподобными ноздрями; обволакивал незаметно вздымающуюся впалую грудь. Полусгоревшие останки застигнутых врасплох людей он осматривал лишь вскользь; его жадный взгляд рыскал и не находил желаемого. Шаман дернул запястьем; под мелодичный перезвон колокольчиков из тлеющих в углу угольков выскользнула тень. Обвилась вокруг лодыжки лежащего перед ней трупа и резко потянула на себя, обволакивая своей чернотой все тело. Вскоре перед шаманом поднялся грузный мужчина средних лет. На его обезображенном оспой лице не угадывалось никаких эмоций. Он безучастно осмотрелся и уставился на шамана. - Кхам, кхам, - раздалось изо рта восставшего мертвеца. Шаман дернул запястьем – мелодия разлетелась, подхваченная порывами леденящего ветра. Вторя ей, мертвец задрал голову и протяжно замычал. Опустившись на четвереньки, он принюхался и, проскользнув в темную улочку, исчез. Синчэнь ощущал слабое покалывание во всем теле. Потревоженное золотое ядро постепенно перестало трепыхаться испуганной птицей в его груди, и даочжан смог сделать тихий безболезненный вздох. - А-Лун, ты очнулся! – его руки тотчас захватили в плен; мальчишка прижимал их к губам, ритмично дыша на пальцы. - Глупый шиди, как я мог оставить тебя одного? – Сяолун, его шишу, слабо улыбнулся с закрытыми глазами. - А-Лун, я так испугался, когда ты внезапно упал. Я.... я не знал, что делать. Мальчишка захныкал, с новой силой вцепляясь в пальцы даочжана. Сяолун свободной рукой потрепал по жестким волосам склонившего перед ним голову А-Яна. На коже остался серый размазанный след сажи. Золотое ядро всколыхнулось, вызволяя тревогу наружу. - Где, - даочжан сглотнул, - где мэймэй? Сюэ Ян замер. Только что перед ним был его А-Лун, его шишу, но что-то изменилось в голосе. - Я не знаю, - прошептал Ян. Синчэнь приподнялся и осмотрелся. Тонувшая в сумерках комнатка со сложенными в углу метлами и тазами не была ему знакома. - Где это мы? Сюэ Ян упрямо молчал. Он зажимал пульсирующую от боли руку и смотрел себе под ноги. - Он опять обвинит меня во всем, - мысль пугала и вызывала приступ тошноты. - А-Ян, где мы и где мэймэй? Даочжан, сам того не ожидая, выкрикнул вопрос. Чэнмэй отступил. - Тетушка нас приютила. А из дома ты спас только меня, поэтому я не знаю, где твоя мэймэй. Слова повисли невидимой натянутой нитью между двумя мальчиками. Синчэнь, опираясь на локоть, смог сесть. По телу прошла незаметная дрожь, все вновь поплыло перед глазами. Встревоженный Ян подскочил к нему и опустил здоровую руку на плечо. - Тебе нужно полежать. Ты сильно ушиб спину. Синчэнь мотнул головой и едва не опорожнил желудок. Зажмурившись, он продолжил сидеть. - Сейчас все пройдет, и я пойду искать мэймэй. Сюэ Ян проглотил фырканье и процедил сквозь зубы. - Я сам схожу. Ты должен отдыхать. Открыв глаза, даочжан увидел Яна, уже стоявшего у выхода из комнатки. - Я все сделаю сам. Уже развернувшись, Чэнмэй произнес: - Спасибо тебе, что спас меня, шишу. Синчэнь всматривался в закрывающуюся дверь, погруженный в странное ощущение. Я спас Сюэ Яна. Я спас того, кого хотел уничтожить - Безумие заразительно. Да, А-Ян? – уголки рта даочжана поползли вверх. Он закутался плотнее в тонкую ткань, одолженную у тетушки, и завалился на бок, шипя от нахлынувшей боли в спине. Вокруг пепелища собрались люди. Кто-то причитал, были те, кто разбирал завалы, сгребая и расчищая все по кучам. А-Ян остановился за спиной двух переговаривающихся женщин, несущих корзины с бельем. - Бедные. Там ведь были и старики, и дети. - Да. Я помню малышку… Как там ее звали? Чэнмэй обошел женщин и остановился перед выгоревшим проемом. Он внимательно осмотрел его, и проницательный взгляд ребенка зацепился за клочок желтой бумаги, застрявший в выжженной расщелине. Подойдя ближе, Ян смог рассмотреть неизвестные символы на ней. Потянув на себя, мальчик выудил бумагу и спрятал ее в кармане. - Туда им и дорога, - внезапно услышал он голос среди жалостливых причитаний. Он развернулся, чтобы вовремя заметить приближающегося к нему человека. То был глава местного ордена заклинателей – Чан Цян. Тот, из-за кого он лишился пальцев. Гнев застлал взор мальчика; он потянулся было за торчащей неподалеку палкой, как из-за спины главы Чан вырос человек. Он медленно следовал за ним, уподобясь тени. - Все те, кто не желает работать и бродяжничает, живя за счет остальных. Кто будет горевать по такой сомнительной утрате? – Чан Цян осмотрел столпившихся людей. - Глава, - одна из женщин с бельем выступила вперед. – Неужели вы считаете, что сироты, брошенные своими семьями, достойны были подобной участи? Неужели… Женщина в ужасе смолкла, стоило незнакомцу вырасти перед ней. Глава Чан кашлянул в кулак, пряча смешок. - Если уж от них отвернулась родная мать, подарившая жизнь, то что говорить о нас всех? Неужто вы отдали бы последний свой ужин любому из тех, кто теперь упокоился здесь? Женщина отступила. На ее побледневшем лице застыла маска ужаса, стоило ей взглянуть в лицо подошедшему к ней человека. - Это шаман Гу, - представил Чан Цян своего компаньона. Тот оставался безмолвным, лишь взгляд его глубоко посаженных глаз плавно перетекал с одного вздрагивающего человека на другого, пока не остановился на маленькой фигуре, стоящей в стороне. По толпе прошел взбудораженный шепот. Занимаясь лишь темным искусством, шаманы стали отшельниками среди остальных заклинателей. Их сила черпалась из человеческих страданий и разрушающей природной энергии. Сформированные золотые ядра связывались с фамильярами, отчего их постоянно приходилось подпитывать требуемой пищей. Будь то вековые снежные покровы на горе Бессмертных или же нечто более плотское и живое, трепещущее от страха, когда тень шамана склонялась над выбранной жертвой… Сюэ Ян с нескрываемым злорадством выплюнул слова, полные желчи, в сторону стоящего к нему спиной Чан Цяна. - Неужели прославленный клан не справляется уже собственными силами с опасностью, что подстерегает каждого простого жителя на темных улочках? Губы Чан Цяна скривились в недоброй улыбке. - Похоже, у нас тут один выживший?.. Хм, - грузный мужчина сделал шаг в сторону взирающего без страха на него мальчика. - Слышал я, что у нас здесь завелась свора мелких воришек… Поправлюсь – была. Ведь теперь ничего не угрожает добропорядочным людям, - он кивнул в сторону пепелища. – Огонь все очистил. Среди толпы прошел ропот. Кто-то поддакнул, закивал. Кто-то припомнил украденные пироги и сладости. - Ты! – взбешенный Сюэ Ян было кинулся в сторону ухмыляющегося взрослого, как сильная рука потянула его назад. - Главе Чан не престало так отзываться о мертвых, - Синчэнь удерживал Чэнмэя от попыток вырваться и ввязаться в неравную драку с главой ордена. - Ведь обиженные на его слова души могут обернуться лютыми мертвецами и покарать любого из толпы, решившего посмеяться над памятью усопших. Люди заметно занервничали: они бросали кроткие взгляды в сторону обугленных досок и балок и перешептывались между собой. - Чтобы души вернулись, необходим тот, кто их призовет. Шаман выступил из-за спины Чан Цяна и остановил свой бегающий взгляд на Синчэне. Чэнмэй ощутил, как дрогнула удерживающая его рука. - Только сильный духом заклинатель способен подчинить волю усопшего. - Злой умысел и темное искусство более действенны, шаман, - даочжан потянул к себе Яна. Мальчишка с неохотой отступил. Чан Цян, наблюдавший за двумя детьми, цыкнул про себя. - Все же есть уцелевшие, - мысли копились в его голове. Он посматривал искоса то на чего-то ожидающего шамана, то на взбудораженную толпу, то на мальчишек. - Что ж… Как глава я обязан буду провести расследование возникновения пожара. Возможно, среди присутствующих есть и тот, кто… Его речь прервал выпростанный вверх кулак мальчишки с зажатой бумагой. - Тут и нечего искать! Это было на двери дома. Похоже, постарался заклинатель… Синчэнь мягко вытянул бумажку из цепких пальцев А-Яна; глаза даочжана сузились, а сердце забилось чуть быстрее. Эти символы были ему знакомы. Будучи одним из лучших учеников Баошань Саньжэнь, ему было позволено входить в Запретную секцию обширной библиотеки. Среди множества заклинаний были те, что поистине пугали и отторгали пальцы от страниц книг. Одним из таких заклинаний был Пожирающий огонь. Только темный заклинатель или могущественный шаман с фамильяром мог им воспользоваться. Этот огонь сжигал не просто тело, он калечил душу и выуживал самое потаенное и сокрытое в человеке. Усопшие становились тенями и вынуждены были прислуживать своему господину, терзаемые ежесекундными муками. Они готовы были пойти на любое зверство, сотворить немыслимое с собственной семьей, чтобы облегчить страдания, выпавшие на их обреченные души. Но чем больше они творили зло в бессмысленной надежде, что господин их отпустит, тем сильнее становился их хозяин и тем беспощаднее – их мучения. Шаман едва заметно повел плечом; разлившаяся сбоку тень уплотнилась и потянулась к детям, огибая остальных людей. Даочжан завел руку за спину и щелкнул пальцами – над толпой засверкали вспышки, спутывая отбрасываемые силуэты людей на замерзшей земле. Шаман поманил фамильяра обратно. Он проверял меня Даочжан, воспользовавшись замешательством остальных, утянул сопротивляющегося Сюэ Яна с собой в улочку. Дети шли рядом, временами сталкиваясь плечами. Чэнмэй изнемогал от любопытства: от его зоркого взгляда не скрылось, что произошло между А-Луном и шаманом. - Шишу… Синчэнь вздрогнул. Находясь весь путь в тяжелых думах, он будто просочился сквозь время. Этот путь показался ему знакомым. Что-то темное всплыло из его подсознания, увлекая даочжана в забытое прошлое. Он бил и бил ее ногами. Безжалостно подавляя всхлипывания ребенка, Ян с остервенением замахивался босыми пятками и с присущей ему яростью обрушивал их на лежащее перед ним тело. Девочка сжалась в комок перед ним. Сбившиеся волосы скрывали кровоподтеки на носу и щеках. Изо рта вылетали стайкой слова: «Больно», «Остановись», «Шишу». - Думаешь, раз ты маленькая, то хоть кто-нибудь придет тебе на помощь? Ян остановился на мгновение, наклонился к девочке и зло прошептал: - Думаешь, твой шишу будет вечно защищать тебя? Думаешь, ему хочется быть вечно рядом с такой мерзкой и слабой дурочкой? Ян выпрямился. Бурлящая злоба неистово рвалась наружу. На языке перекатывался яблочный леденец, нещадно раня своими заостренными краями язык. Ян хищно улыбнулся и резко схватил хнычущую девчонку за волосы. Он подтянул ее слабо отбивающееся тело к себе и что-то прошептал на ухо, отчего ребенок неожиданно обмяк в его руках. Глаза девочки наполнились недоверием, она шмыгнула кровоточащим носом и уставилась на кого-то стоящего позади своего мучителя. - Шииишу, - завопила девочка. Сюэ Ян резко развернулся. Сяолун молча и, казалось, безучастно наблюдал за разворачивающейся перед ним картиной избиения. Но именно этот холод был единственным оружием против Чэнмэя. Мальчишка выпустил из своей хватки волосы девочки и с ужасом уставился на своего шишу. Тот медленно продвигался к нему. - Тебя ведь не исправить, А-Ян? – этот вопрос разрезал воздух, заставляя кровоточить сердце Чэнмэя. - Ты ведь никогда и не думал исправляться, верно? Тебе просто по своей природе нравится причинять страдания людям? - Но не тебе, - хотелось возразить Яну, но взгляд этих холодных глаз смыкал его губы. - Ты просто чудовище, А-Ян. А знаешь, что нужно делать с чудовищами? Сяолун подошел вплотную к ребенку. Чэнмэй не успел среагировать, как кулак впечатался в его нос. Он пошатнулся, а в следующее мгновение упал под весом другого тела. Ян ощутил, как длинные пальцы смыкаются на его шее, сжимают все сильнее. Сквозь слезную пелену он видел, как Сяолун остервенело давит, перекрывая воздух. Как его шишу хочет его смерти. В этих голубых глазах плескалась знакомая ярость и тяга убить. Чэнмэй никогда бы не подумал, что такое чистое и простое желание будет направлено против него. И что будет исходить оно от того единственного человека, кто дорог ему и любим. Синчэнь пошатнулся, А-Ян подхватил шишу и прислонил его к стене деревянной кузницы. - Шишу, что с тобой? Даочжан вернулся в настоящее. Да, в этой улочке Сяолун хотел избавиться от мальчишки раз и навсегда. Обуреваемая им жажда крови не имела ничего общего с благородным чувством избавления мира от зла, к чем стремился он, будучи учеником Баошань Саньжэнь. Захлестнувшее желание скорее напоминало чистую энергию, направленную на лишение жизни другого человека – ее невозможно было оправдать благими намерениями. Даочжану стало тяжко и мерзко от себя прошлого. И от того, что он не изменился и в настоящем. Вместо того чтобы попытаться исправить А-Яна, он решил просто избавиться от неугодного мальчишки. И сейчас, глядя в испуганные глаза ребенка, Синчэнь осознал, насколько был слеп в выборе своего пути. - А-Ян, все хорошо. Но нам нужно постараться больше не попадаться на глаза тому шаману. Думаю, ему что-то нужно от… нас, - даочжан не стал запугивать Чэнмэя и указывать на явную заинтересованность шамана в конкретном ребенке. - Мы можем спрятаться у тетушки. Она поможет. Даочжан замотал головой. Шамана не остановят жалкие причитания пожилой женщины. Скорее, он ее первой отдаст на съедение своему фамильяру. Синчэнь мало успел разузнать в своем будущем о тех, кто управлял темным искусством. В своих странствиях он сталкивался с различными проявлениями нечистой силы, но с теми, кто ее специально призывает, - никогда. Разве что стоящий перед ним мальчишка. Синчэнь невесело усмехнулся. - Придется придумать что-нибудь еще. - Шишу… А эти талисманы, - в глазах Яна сверкнуло любопытство. – Мы никак не можем ими воспользоваться? Даочжан думал об этом, но что заставило бы шамана обратить внимание на что-то иное? Ведь для начала Синчэню нужно было понять, чего именно хотел этот Гу от Чэнмэя. - Послушай… Я хочу задать тебе один странный вопрос. Мы никогда прежде не сталкивались с этим, кхм, человеком? Ян размышлял недолго. - Шишу, но разве ты его не узнал? – казалось, удивление Сюэ Яна было искренним. - Что ты имеешь в виду? - Ведь это именно тот человек, кто не прогнал нас из дома, когда мы попали в грозу. И угостил нас конфетами. Точнее, ты-то отказался, а я вот не привык лишать себя сладостей, - Ян будто засмущался и смолк. Синчэнь не мог вспомнить момента их укрытия в доме в грозу, но осколки воспоминаний о ночи встречи с шаманом вынырнули откуда-то со дна подсознания. Скрюченные пальцы, тянущиеся к ним из темноты. Мерное мерцание свечей в том пахнущем полынью домике. Раскаты грома и будто змеиное шипение из угла. И аккуратный красный леденец, протянутый А-Яну. Ребенку, что обходил стороной муравьиную вереницу, боясь наступить на них. Ребенку, рассказывающему небылицы про город, где могут жить все сироты и наедаться досыта. Ребенку, кто не был средоточием зла и грязных помыслов. До встречи с этим проклятым шаманом. До того, как он съел этот красный леденец. - Вместилище. Это слово сорвалось с губ даочжана. Он внимательно осмотрел стоящего перед ним мальчика, будто видел его в первый раз. И про это даочжан когда-то прочитал в Запретной секции. Шаманы практиковали перемещение части энергии своих фамильяров в некие сосуды – вместилища. Ими могли становиться как предметы, так и живые существа. Но если применить подобную технику к ребенку с едва начинающим формироваться ядром, то была возможность взрастить собственный ходячий источник темной энергии. Если помыслы и деяния направлены исключительно на разрушение и хаос, то такой человек мог впоследствии стать первым Бессмертным, практикующим темный путь. А если же у такого заклинателя был хозяин, то сила его могла быть безграничной. - Послушай, А-Ян. У меня появился план, но ты должен полностью довериться мне и ни секунды не сомневаться, что бы я ни приказал.