ʀᴏᴏᴍ ꜰᴏʀ ᴛᴡᴏ

Осаму, к сожалению своему, сигналы брата ловил часто, но не очень метко мог расшифровать эту азбуку Морзе. Связь эту не порубить, не разрушить — нитью крепкой она повязала братьев ещё до рождения. Любое волнение близнеца вдали для братьев отдавалось звоном в ушах и учащенным сердцебиением.  Иногда это проявлялось в дурацкой тошноте и в тревожном покалывании в кончиках пальцев. Словно сотни тоненьких игл вонзались в кожу, отчего проявлялся внутренний неуемный зуд.  Волнение? Радость? Порой баламутство этих сигналов прочесть правильно было сложно. И в эту ночь из объятий Морфея Осаму выдернуло знакомое до боли чувство. Оно ударило по желудку чуть сильнее обычного, отдававшись эхом неприятного спазма и тошноты, щупальцами тревоги скользнуло к горлу, перекрывая доступ к кислороду. Ответственные попытки близнеца  подавить это чувство рухнули, когда неприятная мысль змеей-мигренью вползла в голову. Осаму сунул голову под подушку, вслушиваясь в тишину ночи. Ночи… Глаза распахнулись раньше, чем мысль успела молнией ударить в голову. Черт подери этого болвана! Почему вдруг ночью?! Атсуму в порядке? Что такого с ним могло произойти после полуночи, что жирными мурашками у Осаму пробегается страх?  Одеяло с бешеным шуршанием отодвигается в сторону, буквально выпинывается одним пинком сильной ноги волейболиста. Саму судорожно ищет вокруг телефон. Может, действительно что-то произошло? Этот балбес вляпался, наверное, в очередную историю. Подрался, где-то застрял. Поранился. Кусок дурака, который не может жить спокойно свою жизнь. Свет дисплея бьет в серые глаза и Осаму невольно жмурится, но пальцы наизусть в избранных жмут на знакомую иконку.  «Брат». Саму нервно запускает ладонь в волосы. Оттягивает пряди захватом длинных пальцев, нервно прикладывает трубку к уху. Глаза цвета тумана серого и дня дождливого серьезны, взгляд такой острый в осознании возможной опасности, что может порезать. Пусть драки и бои между ним и Атсуму порой бывали и не шуточными, пусть они были совсем разными, он всегда испытывал искреннее переживание за брата. И сейчас оно обострилось. Гудки будто идут вечность. Первый, второй, третий… «Твою же…Возьми трубку, придурок!» — Да… — молчание наконец прервалось и Осаму резко выдохнул своё переживание. Недовольство в голосе Тсуму так и сквозит, но никогда ещё Осаму не был так рад слышать голос этого паразита. — Ты в порядке? — Более. Чем. — подчеркивая каждое слово, Атсуму улыбается кисло своему отражению в оконном стекле. Он ерошит светлые волосы, запускает пальцы между прядями, оттягивает их. Жест близнецов один на двоих. Так проявляется их волнение.  Осаму падает спиной на кровать, а Атсуму закусил в досаде щеку изнутри. Он упустил такой важный момент, черт подери… Ухает что-то в желудке у него, обрывается с ударом гулким, достигнув дна. Словно мяч, что отпружинил от паркета в спортзале. Такое знакомое чувство, сродни плохой подаче на площадке, когда как связующий ты проявил себя максимально дерьмово. Он. Упустил. Момент.  Через плечо Атсуму бросает на тебя взгляд, полный тоски и раздражения на самого себя. Проигрывать больно, а тут даже не проигрыш. Просто глупое стечение обстоятельств, а лагеря уже свернуты и нет смысла в наступлении. Ускользнула сквозь пальцы, испуганной пташкой вспорхнула из лап лиса. Даже не дала шанса загладить вину. Мия сжимает и разжимает свободный кулак, пытаясь унять раздражение. А тебя в другом углу колотит своя лихорадка. Сердце лезет в глотку, пусть и стараешься напустить на себя невозмутимости. Только щёки горящие, что вот-вот прожгут подушку, выдают твой внутренний жар. Смущение накрыло тебя удушающей волной, когда в мыслях ты наконец признаешь своё поражение. Тебе и вправду хотелось получить этот поцелуй. Да, от Атсуму Мии, пусть даже единожды, пусть по глупости и повтора не будет, но как же хотелось! Его губы были совсем близко, дыхание теплое почти коснулось пухлого изгиба твоих губ. И взгляд этих янтарных глаз. Бархатный, пленяющий, полный ответного желания. Чтоб его, ты же почти утонула в этом омуте! Прокручиваешь в голове короткое мгновение и оно скребется сладкой истомой внезапно внизу живота, отчего ты закусываешь губами край одеяла.  Позорище. Проигрыш. Минус очередной кирпич в каменной кладке между вами. Ещё немного его напора, и ты бы растаяла как мороженое под июльским солнцепеком. Наверное, Осаму с его звонком — благое знамение и знак тебе держать себя в руках. И очередной открытый для тебя вопрос — в чём же причина твоих противоречивых чувств к Атсуму?  Всё это останется неизведанным под толщей разных мыслей в ночи и накиданных пластом сверху новых моментов. Просто отворачиваешься спиной к парню, мнешь мягкость подушки тяжестью своего стыда. Прячешь неловкость, но твои пунцовые уши всё равно мерцают сигнальными огнями маяка для улыбающегося широко Атсуму. Если надо пересечь бушующий океан, чтобы ещё раз увидеть огни в твоих глазах, то он смело бросится навстречу. Лишь бы твои ушки ещё раз выдали твоё девичье волнение. Греет юношеское эго эта деталь небезраличия. Для тебя же признание своего одобрения Атсуму равноценно безоговорочной капитуляции, но ты адекватно понимаешь, что язык жестов и твоё лицо — открытая книга. Так оно и есть. Мия считал твои сигналы, но в нападение последующее не поспешил. Он лишь усмехается, нарочито звучно для тебя занимая свою раскладушку, зажав телефон между ухом и плечом. — А ты чего дышишь тяжело, я не понял? — Бегал, блин. Осаму даже осёкся со следующей фразой и с недоверием посмотрел на телефон. Минута разговора, а его уже успели выбесить. — Чё сказал, придурок? Я тут за тебя переживаю, болван. — Осаму пытается мягко пожурить брата, но внезапное чувство вины озаряет и парень прикрывает глаза. Кажется, это он что-то напортачил, а не Атсуму. — Спасибо, дорогой мой брат, ты уже ликвидировал опасную ситуацию! Мой герой! Я спасен! Доволен?! — Тсуму пытается быть спокойным, но яд в его словах так и брызжет, а Осаму своего брата знает слишком хорошо. Всё с ним в порядке. Саму морщится от этой клоунады и звучно зевает в трубку, явно успокоенный. — Да пошел ты. Придурок.  В телефоне короткие гудки. Атсуму суёт его под подушку и с блаженной улыбкой закрывает глаза. Но, прежде чем наконец провалиться в заслуженный сон, он цепляется за тебя нежным и плутоватым взглядом. Скользит по твоему затылку, томно выбившимся из косички прядям. И по горящим ушкам.  Тсуму какое-то время молчит, облизывая пересохшие губы. Перематывает мысленно кинопленку дня и с удовольствием останавливается на кадрах, где была запечатлена ты. Смотрела так на него наивно, глаза огромные, доверчивые. И нежная розовость твоих губ. И упущенная возможность сорвать с них сладость поцелуя.  Лисья ухмылка срывается слишком громко для вас двоих — Атсуму никуда не торопится и своего добьется. Он не собирался сидеть в ожидании сложа руки. — Спокойной ночи, чемпионка по гляделкам. Вкрадчивость его голоса разрывает тишину и кутает тебя в бархат. В ответ ты награждаешь его многозначительной тишиной. Притворяясь усердно спящей, ты пальцами касаешься своих губ. Там, где обожгло чужое дыхание. Как завтра ему смотреть в глаза?