ʀᴏᴏᴍ ꜰᴏʀ ᴛᴡᴏ

— Закрой рот. — Сам закрой свой рот. — Ты меня достал. — Ты меня достал первее. Перебранки эти были действиями будничными, настолько обыденными, что никто уже не обращал внимания. Накаленность между близнецами Мия была старой привычкой. Фразы летали как мячик для пинг-понга, оппоненты отбивались яростно ракетками, но счёт всегда был одинаковым. Меланхоличность Осаму досаждала Тсуму, а Саму не обладал ангельским терпением — персональная заноза в заднице порой кололась больно. Атсуму Мия в своей жизни был потрясающе хорош в двух вещах — виртуозно играл в волейбол и на нервах своего брата. Извечный круговорот родственного буллинга. Это всегда было так, и всегда так и будет — что-то ведь должно оставаться неизменным? Хотелось бы думать о неизбежности и неразрывности круговорота, но последующие летние дни внезапно были такими странными, что более чуткий Осаму не мог на это закрывать глаза. Атсуму на нападки эти дни реагировал вяло, сам первым на рожон лез неохотно. Шутки как-то поутихли, в масляном взгляде поубавилось лукавства. На тренировках мячи пропускал, получал ими в голову. Подачи стали слабыми, он больше почему-то старался отсиживаться где-то на лакированном полу. Взгляд был если не задумчивый, то абсолютно пустой. Атсуму явно что-то грызло. Ты же полыхала гневом. Аура твоя была такой обжигающей, что глазам было больно — на сетчатке их отпечатывалась твоя ярость. В уголках твоих губ поселилась мрачная решимость, брови хмуро сошлись на переносице. Медленно дожевывая булку, пальцем хлебные крошки с прохлады пластика стола собирая, Осаму перебегал взглядом от тебя к брату. И если Тсуму как-то ещё бодрился, то ты выглядела совсем так, будто… Будто ненавидишь Атсуму. Но Осаму в своих размышлениях не был проницателен — ему всё казалось, что вы просто поцапались, только вот вопросы «почему?» и «зачем?» вполне резонно всплывали в его голове. Ты и его брат — люди из разных вселенных, так какого чёрта он чувствовал между вами столь сильное напряжение? Чего не поделили то? А дело было просто. Атсуму мучило сожаление о содеянном, а тебя мучил душещипательный стыд. Ты внезапно стала ловко неуловимая для него — приходила раньше и засыпала первой, могла не появляться в комнате долго, пока Атсуму сам не вырубался от усталости. Диалогов избегала, на сообщения не отвечала. Записки Атсуму ты нагло игнорировала — он находил их яростно скомканными и стервозно разорванными на мелкие кусочки в урне. Ты не шла на примирение. Никак не желала. Не то чтобы Осаму как-то парился особо о том, что в тот раз обломал брата с какой-то ситуацией, но даже он четко понимал: есть некоторые моменты и особые границы, которые не стоило бы трогать, и он за это чувствовал некоторую вину. Но степень пиздеца Осаму чувствовал остро — пахло горелым. Его брат что-то напортачил, тут не нужно быть ясновидящим. И как бы Атсуму не храбрился, от него исходила аура подавленности. Но ты, не настроенная на персональную радиоволну братьев Мия, этого не чувствовала. Тебя вообще начинало бесить всё, что было связано с Атсуму. Бесило, как он ловил твои взгляды на площадке и улыбался задорно; то, как он задирал майку, утирая пот, тебя тоже бесило. Нарочно же светил своим прессом и улыбкой сверкал, будто намеренно собирая девичьи сердца. Волна восхищенного «ах!» была вполне ощутимой, пробиралась вибрацией через тебя, заставляла сжимать кулаки, чтобы подавить мерзкую тошноту. Ты скрежетала зубами и отворачивалась от Атсуму. То ли ревность тебя душила, то ли уверенно проступающая неприязнь: волейболист в женском внимании купался, а, как известно, когда чего-то много, то и не ценишь особо. Ты его теперь знала. Он был как все, совсем как все эти парни. Тебя начинало тошнить от Атсуму. И тому была веская причина. ~~~~ Тучи украли солнце… Весь день было пасмурно, территория лагеря погрузилась в угрюмый полумрак. Кусты выглядели лохмато и неприветливо. Здания стали серее обычного и пустота в окнах смотрела пустыми глазницами, пробирая до мурашек. Не менее угрюмо и пасмурно выглядит и Атсуму. — Выкладывай, — Осаму откинулся на спинку скамьи. Разговоры братьев по душам вслух — редкость. Ментально быть связанным с близнецом было проще, сбои бывали, но если уж кто-то из братьев пригласил побеседовать, значит, тут код красный. В последний раз такой случай был в младшей школе. Осаму старается не обращать внимания на волнение брата, но это дается тяжело. Венистые руки двигаются нервно, потеряна будто былая плавность и нарочитая уверенная медлительность в движениях. Мия звучно разворачивает батончик, шуршит деловито оберткой. Нуга приятно растягивается, а разговор никак не начинается. — В общем, я что-то испортил… — начинает издалека Тсуму. Бубнит, прячет лицо в ладонях. Пальцы цепко переплетаются между собой. Осаму на мгновение замолк. В таком состоянии Атсуму видели редко. Хорошо, сейчас он попробует залезть под кожу брата и вытянуть всю правду. — Вы с ней что, переспали? — Нет. — Целовались? — Если бы… — А что тогда? — Ну… Как зовется половой контакт без проникновения? Осаму глубоко вздохнул и отвесил смачный подзатыльник брату. Тот вздрогнул и кинул в ответ взгляд уничижительный взгляд. Саму даже ухмыльнулся — базовые настройки восстановить было легко. — Как можно было сделать это, даже не целуясь, не понимаю. — Я сам не знаю! Просто… Ну как-то… Она сама же была не против… А сейчас делает вид, что меня будто не существует. — Может, это к добру? Не хочет она тебя видеть, ну и ты оставь её в покое? — Нет, ты не понимаешь. Это было… Что-то другое, понимаешь? Она была какой-то другой тогда. Осаму ничего из этого не понимал, но видел, как поникли широкие плечи брата. Сердце Атсуму Мии дрогнуло. Щелкнул в нём замок, дверца приоткрылась смущенно. Парень эмоционально ударился в воспоминания. ~~~~ Ты ему не давала покоя. Не дразнила, не кидала взглядов многозначительных. Не было флирта в твоем голосе монотонном и спокойном. Ты была собой, а это было сексуальнее всех девичьих ужимок. После того недопоцелуя ты была первой, кто взял себя в руки. Как-то мрачно расчертила ты черту, и стену между собой с Атсуму восстановила быстро. В твоём сознании крепилась странная мысль держаться от него подальше, но коварства полный Атсуму держался к тебе поближе. Он действовал наверняка — ловил в золотые силки своего взгляда, плавил в бархате своей улыбки. Твоя империя терпела крах, хотя твои войска были наготове. — Давай поговорим о недавнем? — он так не вовремя пристал к тебе в это утро. Вы всего на мгновение разминулись, ты думала, что его уже не будет в комнате. Но Атсуму был тут. Сонный, пусть даже умытый. И нагло в одних трусах! — Было что-то важное? — уточняешь невинно, в голосе твоем небрежная колкость. Язва, ты не знала, что твоя обычная остринка будет раздражать нутро Атсуму. Прекрасно же ты понимала, какую тему хочет затронуть, но избегала. Зачем это, к чему? Поцелуй либо есть, либо его нет. Остальное — пыль под диваном, которую ворошить — только себя не уважать. Мия расплывается в медовой улыбке. Нервы его как канат натягиваешь на кулак, тянешь, но парень тоже не лыком шит. В игры похлеще играл, выходил часто победителем. Тут же исход именно для него очевиден. — Чьи-то щеки тогда так ярко горели… — подобрался со спины так тихо, шепот его обжег твоё ухо. — И смотрела ты прямо на меня… Бес лукавый, всё он запомнил! — Не подходи так близко! Запретной близости этой ты не рада вовсе. Вздрагиваешь, но не оборачиваешься. Пусть не видит проявившегося румянца, пошел к черту, Атсуму! — Мия, ты борзеешь. То, что мы соседи по комнате ещё не значит, что я с тобой поцелуйчиками обмениваться стану. Ты наконец выдаешь свою позицию. Успокоенная своими мыслями, уверенная в себе, оборачиваешься лицом к лицу своей проблеме. Пару секунды тишины и битва взглядами как нечто само собой разумеющееся. Ты вновь чуть не купилась на фокусы, позволяя себе раствориться в теплом золоте его глаз, но твой стержень позволяет не утонуть себя в этом омуте. — И, вообще, если ещё приставать будешь, я съеду отсюда к чертовой матери! Мия изгибает бровь. Слова твои ему звучат как пощечина. Неприятно, но это был твой ответ и механизм защиты. Складывая руки на голой груди, он отступает. Да, он действительно отступает, напирать и настаивать, когда виден четкий отказ — верх неуважения к самому себе. То, что он проявляет неуважение к тебе, Мия как-то упустил. Эгоист, что с него взять? — Хорошо… Я тебя услышал, — твой взгляд путается в его лукавой улыбке, а Тсуму путается ногой в твоей сумке на полу. Движения дурацкие, ситуация — ещё хлеще. Падение головокружительно, вскрикиваешь от испуга, когда тебя к кровати внезапно зажимает волейбольная туша. Если касаться кого-то без разрешения — преступление, то Атсуму Мия злостный рецидивист. Видят небеса, он не собирался этого делать, но ты, такая красивая и раскрасневшаяся от волнения на матрасе… Соблазн был велик, и Мия не устоял. — Сейчас же слезь… — Да, конечно. Сейчас. Он даже не сдвинулся с места, а ты вдруг перестала пытаться просить его дважды. Завороженная, скользишь взглядом по волнующей линии груди. Хочется коснуться. Его кожа пылает приятным теплом, ещё остатками уютной сонливости. «Что со мной?» Мысль одна на двоих. Ухватились за края, рвете с двух сторон. Первым осознает положение Атсуму. Так близко твои пухлые губы, приоткрыты так призывно. Никаких поцелуев. Ты сама так сказала. Хорошо. Он обойдется без них. Коленом скользит между твоих ног и мягко надавливает поверх. Белая ткань теннисной юбки предательски задирается, будто согласная с чужими действиями. Твой стеснительный стон — взведённый курок ему в висок. Тихое «Атсуму» — оглушающий выстрел. Мия скользит ладонью под твою юбку. Бесы ему нашептали, что он делает всё правильно. Сорваны тормоза, назад пути нет.