ʀᴏᴏᴍ ꜰᴏʀ ᴛᴡᴏ

На самом деле он тебе соврал. Ни о какой свободной комнате и речи не было. Единственное, что оказалось правдой в его рассказе — Мия действительно докучливо обивал пороги администрации, целых тягучих полчаса прилипал пиявкой к уставшего вида дядьке в очках. Тот воинственно сверкнул стеклом в оправе и подставил лицо под вентилятор с таким выражением, будто сейчас подскажет что-то дельное. Но, увы, Мия ничего вразумительного не услышал. — Можете в медпункте поселиться. Там койко-место свободное точно есть. — вот и весь ответ, который Атсуму абсолютно не устроил. Ему в лазарет не хотелось уж точно: неприглядное серое здание, где всегда темно и пусто даже днем, а каково ночевать там в одиночку? Самому неуютно до дрожи становилось, а предложить такую альтернативу тебе он посчитал за издевательство. Черта с два, лучше уж тесниться в одной комнате! А, ну и про раскладушку он был честен. Остальное ‒ голимая ложь. Незримая для тебя истина осталась где-то в трещинках асфальта за его спиной у здания администрации. Он не знал, почему соврал тебе. Может, потому что это было вполне в его манере. Вполне естественно для Атсуму было приврать в шутку и не думать о последствиях. Так уж завелось ещё с детства ‒ Атсуму ляпал что-то, а все шишки собирал Осаму. С возрастом младший близнец научился подставлять брата в ответ, что неизменно старшего злило. Всё перетекало в братскую потасовку, а порой и в драки посерьезнее. Разбитые губы, носы, костяшки пальцев, синяки, чужой поцелованный кулак в битве — неизменный атрибут взросления каждого уважающего себя юноши. Как бы то ни было, у твоего соседа даже в мыслях не было как-то с тобой пересечься в течении дня. У вас был абсолютно разный график, досуг и круги общения, потому он мысленно с собой условился, что видеться вы будете только по вечерам в комнате. Ему это даже показалось каким-то… интимным? Незнакомцы, вынужденные из-за чужой ошибки сосуществовать в одной комнате. Там, где кто-то искал подвоха и неудобств, Атсуму искал повода повеселиться. Слишком занятый собой и своими делами, Мия после тренировки и душа был в самом благостном расположении духа. Бодрый телом и мыслями свободный, он в приступе каникулярной пустоты вышагивал свой путь куда глаза глядят, выдумывал план действий на ближайшее время. Скука ему была как яд — травила сознание и настроение, потому и был он по свойству своему непоседлив. Ты тогда ему сама ему под руку подвернулась. Стояла там под тенью дерева, щелкала деловито букашек. Такая серьезная, сосредоточенная, невозмутимая. У Атсуму аж под ложечкой засосало ‒ так сильно ему захотелось тебя подколоть. Надо было только найти повод, а там уже и разобрался бы, какой именно подход к тебе найти. Но даже стараться не пришлось ‒ слова сорвались с языка помимо воли. Как то оно обычно и бывает ‒ за кончик веревочки дерни, а клубок дальше разматывается. Ждал ли его успех в подколах над тобой? Определенно. Ваши темпераменты схлестнулись титанами в атаке: природное нахальство Атсуму и твоя чрезмерная серьезность не хотели уживаться. В каждом его слове ‒ шутка, а ты веришь, развесив уши. Бальзамом на душу разлилась ему твоя доверчивость и широко распахнутые от его откровенной лжи глаза. И голоса твоего тон был такой искренне-гневный, что аж… приятно стало? Да. До чертиков приятно. Ты же отрицаешь существования «лжи от скуки». Ложь во благо, во спасение ты вполне принимаешь, но шутки дурацкие и лживые ты никогда не поймешь. И шутить их ты не будешь. А вот Атсуму Мия феномен, который поступает всегда наоборот. Атсуму уходит. Прокручивает в голове ваш короткий диалог, улавливая запоздало в нём что-то игривое от тебя. Это что, была угроза с привкусом флирта? Выглядишь так серьезно и невинно, зато на язык остра, получается. Подкидываешь ему пищу для размышления, а сама до сих пор плавишься в золоте омута глаз старшего Мия. Чертей на их дне ты сосчитать не успела, но их тени определенно уловила. ~~ Сунув руки в карманы, Мия стремительно отдаляется от тебя. Примяв высокую траву, он выходит на изнывающий от жары асфальт. Его самодовольство уже ворочало новые идеи для продолжения дня, он ещё смакует приятное для него послевкусие вашей короткой беседы. Улыбается, подставив лицо под палящий солнечный диск. Оно сегодня отжигает и выжигает не по-детски. — Атсуму. Мия отзывчиво оборачивается. Улыбка медленно сползает с его лица, когда из-под тени дерева, отлипая от ствола, на него идёт собственное правосудие в лице младшего близнеца. Осаму Мия. Персональная совесть старшего близнеца. Его правосудие, его извечный соперник и союзник в одном лице. Еще в утробе Осаму отвоевал у старшего брата все крошки выданных им стыда и совести, теперь носил на себе ответственность за двоих. Снаружи идентичные, а внутри противоположность. Полные противоречий братья, они были повязаны родством и одной кровью. Осаму всегда тихо появлялся там, где Атсуму что-то портил. Внутренний голос вёл за тонкую нить ‒ никогда ещё чутье младшему не изменяло. Вот и разговор ваш успел подслушать, выводы какие-то для себя сделать. Он ещё не полыхал гневом внутри на брата, но захотелось ему заранее вмешаться. — Не стыдно обманывать? — Почему это мне должно быть стыдно? — Действительно. Когда это тебе стыдно было. — Осаму со вздохом наперевес выдает смачный подзатыльник своему близнецу. Тот гневно поджимает губы и дает сдачу ударом в плечо. Око за око, зуб за зуб ‒ началась бы драка, но ленивая истома из-за жары давит агрессию на корню. Близнецы равняют шаг и молча какое-то время идут нога в ногу в сторону блоков. Их длинные тени юрко извиваются и путаются под ногами, вскоре сливаясь с тенью здании. Диалог у них начинается безмолвно, бессловесно — та самая мистика близнецов, когда для разговора не нужно слов. Вскоре спор перетекает вслух и становится громче. — Если так за нее переживаешь, сам и переезжай к ней. — А я так и сделаю, пожалуй. — Офигел?! Нет! Это моя девочка! Ищи себе другую! — Твоя девочка? Карманная, что ли? Тамагочи? Атсуму, узнаю, что обижаешь кого-то, то получишь от меня. И от капитана. — Вау, я так напуган. — ровным голосом выёживается старший, засунув руки в карманы. Окидывает надменным взглядом свою совесть. — Что за наезды на ровном месте вообще? Я же никого не трогал. — А вот и не трогай. А то маме расскажу. — Какой же ты говнюк. — Ага. Прям как ты. ~~ Божественный солнечный диск смилостивился наконец ‒ укатился за горизонт так быстро, словно кто-то забил им пенальти. Вечер выдохнул еле недолгим прохладным ветром, но даже ему были рады. Воздух словно застыл. Звуки, запахи застряли в толще жара и не хотели шевелиться. Вы с Мией уже заняли свою комнату после отбоя. Молчаливо, словно по чьей-то команде, каждый разлегся по своим местам. Ты на кровати, а Атсуму на притараненной им раскладушке. В углах комнаты словно копится напряжение, даже слышно, как оно искрится. Стараясь не обращать на это внимания, нервно тычешь в экран телефона, выбивая бонусы в игре, не подозреваешь, что за твоими пальцами пристально наблюдают янтарные глаза. Самой себе стыдно признаться, но ты первой завела привычку наблюдать. Вот Мия зашел в комнату, а ты сделала вид, что крайне занята игрой. Он топчется у вешалки, смотрит что-то в телефоне. А потом медленно стягивает с себя футболку. Ткань скользит по мускулистому телу, ерошит волосы волосы на затылке, экран подсвечивает очертания его мышц и гладкую кожу груди. Ты нагло косишься. Да, ты краем глаза смотришь на Мию, изучаешь карту чужого тела с холодной методичностью и заинтересованностью. А Мия перенял эту традицию у тебя. Наивно усыпляя твою бдительность, он заскрипел своей раскладушкой, обнял подушку и замолк, будто уснул. Но из-под полуприкрытых век и густых ресниц хитрым и расслабленным взглядом он скользит по твоим пальцам. По тонкому запястью и сплетению нитей в браслете из коричневых переливающихся бусин, по шву большой серой футболки на твоем боку, пока взгляд не упирается в твои пижамные брюки. А почему ты не в шортах, кстати… Вчера ведь в них была. — Не спишь. — замурчал Мия, разрывая ваше молчание так внезапно, что ты крепче хватаешься за телефон. — Не хочешь сыграть со мной в одну игру?