Мера беспорядка

      Его разбудил приглушенный голос Коё, которая разговаривала по телефону на балконе. Разобрать конкретных слов он не мог, но улавливал, что сестра с кем-то не то спорит, не то улаживает конфликт. Всегда, когда она делала нечто подобное, в её голосе отчётливо слышались особенные нотки, которые младший Накахара научился распознавать ещё в детстве. В общем-то, чаще всего он слышал их, когда та общалась с родителями; позже в этот список вошли некоторые люди с её работы. Но, как бы там ни было, только что проснувшийся Чуя не был готов погружаться в анализ чужого телефонного разговора. Вместо этого он начал вспоминать минувшие события в баре и, краснея до ушей, разблокировал телефон. Он не был уверен, на каком моменте уснул ночью, так что в переписке с Дазаем его могло ждать всё что угодно. Открыв мессенджер, он полез в переписку, накрывая себя одеялом с головой, словно оно могло спасти его от возможного позора.        «И тф очень приятно пахнешб» — гласило последнее отправленное сообщение, на которое Осаму поставил лайк.        — Бля, — прошептал Накахара, открывая переписку.        «Я дома, чиби».        «Класс. Я тлже. Сплю».       «Я тоже ложусь. Спасибо за вечер, было охуенно».       «Этл тебе спачибо, Дазай. Было так круто, хлчу повторить».        «И я хочу, повторим!».        «Знаешь т ты такой красивый».        «Спасибо, Чу. Ты тоже. Ты знаешь это».        «Тв прлсто… сегодня особеннр красивый».        «Ты такой милый, когда бухой».        «Эй!!».       «Что? Я прав».       «Лпдно, я днйствительно бухой».       «Думаю, тебе нужно поспать».        «Ага. Я толькл хотел, чтобв ты знал. Ты… привдекательный. И у тебя нежный голос».        «Я рад, что ты так считаешь».       «И тф очень приятно пахнешб».        Чуя застонал, уронив лицо в подушку. Он жалел, что не имел возможности удалить все сообщения, пока Осаму не увидел этот пьяный поток дурацких подкатов. Однако тот не просто видел, но ещё и отвечал ему, сохраняя какое-то нечеловеческое чувство такта. Накахара хотел провалиться сквозь землю. Как, чёрт возьми, он умудрился ужраться вином сильнее, чем Дазай грёбанным виски? Нужно было меньше пялиться на него и больше уделять внимания количеству выпитых бокалов. Преодолевая чувство стыда, он написал Дазаю:       «Доброе утро. Извини за этот пьяный бред. Можем сделать вид, что этого куска переписки не было?».        «Доброе! О-о-о, ни за что! Я сохраню эту переписку и буду возвращаться к ней в плохие дни. Не парься, Чу, это было мило» — пришёл ответ через несколько минут.        «Это было не мило, это было тупо» — ответил он, простонав в голос.         «Ты слишком самокритичен. Я улыбался, пока читал» — написал Дазай. От его слов Чуе стало немного легче, однако неприятное стыдное послевкусие не покидало.        «Ладно, но не вздумай никому показывать эти сообщения!».        «Обещаю».        Накахара поймал себя на том, что поверил ему.  Ещё совсем недавно он ударил бы себя по голове за такое, зная, каким лживым и манипулятивным может быть Дазай, но… теперь он ему верил. Лицо Чуи неприятно горело: его порывало написать Осаму, что он извиняется ещё и за свои бесконечные пьяные взгляды, и за слова, которые сами лились из него, когда они с ним оставались наедине. Но выставлять себя таким растерянным хотелось меньше всего, поэтому Накахара продолжал кусать губы, придумывая, как успокоить собственную неловкость. Он редко чувствовал себя так: прошлые отношения казались ему слишком далёкими и не похожими ни на что, что заставлял его чувствовать Дазай. В них Чуя всегда был собранным, спокойным и знал чего хотел; он робел так же легко, как и выходил из этого состояния, и уж точно не писал никому подобный пьяный бессвязный бред, хотя имел на это все возможности. С Дазаем с него словно слетал последний крючок самоконтроля, из-за чего становилось всё сложнее удерживать на себе привычные образы.        «Эй, хочешь заглянуть ко мне?» — сообщение отвлекло его от мыслей.        «Сегодня?» — спросил Чуя, обнимая подушку.        «Ну да. А ты что, слишком плохо чувствуешь себя после вчерашнего?».        «Нет, я в норме» — ответил Накахара.       «Тогда заходи, я буду ждать».        Заблокировав телефон, Чуя вздохнул. Лениво поднявшись с кровати, он поплёлся в душ, продолжая слышать недовольный тон голоса Коё, раздающийся со стороны кухни. Горячая вода постепенно смыла с него покалывающее ощущение стыда. В конце концов, он не сделал ничего такого, после чего ему не захотелось бы смотреть на себя в зеркало. Чуя массировал голову, вдыхая глубокий аромат можжевельника от своего шампуня, и негативные мысли покидали его с каждой новой секундой. Приведя себя в порядок, он бросил взгляд в зеркало и усмехнулся — по нему было невозможно сказать, что вчера ночью он был пьяным вдрыгз. Натянув на себя свежую одежду, он вышел на кухню, где наткнулся на сестру.       — Тебе что, с утра пораньше делают мозги? — охрипшим голосом спросил младший Накахара, заваривая себе кофе.       — Вроде того, — хмыкнула Коё, печатая что-то в телефоне. — Но ничего такого, с чем я не могла бы справиться.       — Таких препятствий просто не существует в природе, — усмехнулся Чуя, делая себе омлет.       — Ты мне льстишь. Но мне приятно это слышать, братец, — она по-лисьему сверкнула глазами, оглядывая его. — Как всё прошло?       — Хорошо, — отозвался Чуя. — Друзья Дазая очень крутые. Мне кажется, тебе они бы тоже понравились.       — Осторожнее, Чу, не разбрасывайся такими словами, — рассмеялась она.       — Я серьёзно! Они классные. Особенно Ода, он такой… не знаю, вроде бы приветливый, но в то же время саркастичный.       — Надо же, — она приподняла бровь. — Если бы не этот твой Дазай, я бы решила, что ты поплыл.       — Ну хватит! — с наигранным раздражением отреагировал Накахара.       — Извини-извини, — она подняла ладони вверх. — Просто я редко слышу, чтобы ты так положительно отзывался о ком-то.       — Забавно, но я сказал то же самое Дазаю, когда тот рассказывал мне про Сакуноске. Я его даже приревновал, — помешивая омлет, признался Чуя.       — Оу, — Коё глотнула кофе. — Но… они не?..       — Нет, — отрезал младший Накахара. — Они друзья. И моя ревность быстро успокоилась, когда я познакомился с ним поближе. К тому же, его сердце занято.       — Я рада, что ты знакомишься с новыми людьми. И вообще, ты даже перестал жаловаться на толпу в общежитии Рю.       — Я изменил своё мнение, — твёрдо ответил Чуя, накладывая себе завтрак.       — Вот как? — переспросила Коё.       — Да, — он сел напротив неё с тарелкой омлета и чашкой кофе. — Не хочется признавать, но иногда люди не такие уж и раздражающие, если дать им шанс.       — Боже, кто ты и что сделал с моим братом? — она хохотнула, прикрыв рот ладонью.       — Отстань, — он усмехнулся и приступил к еде.       — Я действительно рада, — повторила она. — В последний раз ты наслаждался компанией друзей в Париже. Знаю, что ты чувствовал себя одиноко, когда мы вернулись в Японию.       — Мне повезло встретить Рю на первом же курсе, — кивнул Чуя.       — Да. Но сейчас ты уже не похож на угрюмого волчонка. А тогда был, — она усмехнулась.       — Ты и сама стала улыбаться чаще. И я знаю, кто виновник. Точнее… виновница, — начал Чуя, не желая смущаться в одиночестве.       — Это нечестно! — вспыхнула Коё.       — И почему? — хитро улыбнулся младший Накахара.       — Потому что, — буркнула сестра, снова печатая что-то в телефоне.       — У вас всё хорошо? — поинтересовался Чуя, смягчив голос.       — Да, — быстро ответила Коё, заметно краснея.       — Ладно-ладно! Я не буду устраивать допрос, — пообещал он, прожевав омлет. — Просто это выглядит забавно. То, как тебе тяжело говорить об этом.       — Прекрати немедленно! — возмутилась Коё. Чуя громко смеялся.

***

      Он приехал к Дазаю через пару часов. Вздохнув, Чуя поправил шляпу, взял пакет с угощениями, и отправился на нужный этаж. Перед приездом сюда он купил сладости и целую бутылку любимого ими обоими виноградного сока. Внутри бушевало заметное волнение — воспоминания минувшей ночи пронзали его всё ярче с каждой ступенькой. Он не был уверен, что Фукудзава-сан уже ушёл на дежурство, поэтому перед самой дверью поспешил нацепить на себя уверенный безмятежный вид. Как и в прошлый раз, ему открыл Дазай: немного растрёпанный, одетый в домашнюю футболку и шорты, он выглядел обманчиво мило, практически невинно. Его длинные руки и шея снова были без бинтов, из-за чего Накахара нервно сглотнул. Едва он открыл рот, Осаму схватил его за ворот пальто и притянул к себе, целуя точно в губы. Чуя, вздрогнув от неожиданности, сжал его футболку свободной рукой.       — М-м-м, со вчерашнего дня хотел сделать это, — промурлыкал Дазай, разжимая руку.       — Пиздец, — запыхавшись, улыбнулся Накахара. — Видимо, твоего отца нет дома?       — Браво, Шерлок, — хохотнув, Осаму закрыл входную дверь. — Ты принёс что-то вкусное?       — Да, держи, — он протянул ему пакет, всё ещё отходя от пылкого поцелуя. — Выглядишь… мило.       — Мхм, спасибо, — Дазай повернулся к нему спиной, чтобы отнести угощения в комнату, но Чуя всё равно заметил румянец, который тот постарался скрыть.       — На здоровье, дурень! — крикнул он, снимая с себя верхнюю одежду. Закончив, он проследовал в ванную.       — Кстати… — послышался мягкий голос Осаму за дверью.       — А? — отозвался Накахара, выдавливая мыло на руки.       — Я сказал отцу, что ты мой парень, — буркнул тот негромко.       — Ты… сказал? — Чуя замер с полотенцем в руках. — И что он?.. — спросил тот, открыв дверь.       — Сказал, что сразу понял это, — надулся Дазай, скрещивая руки на груди.       — Что ж, это логично, — Накахара потрепал его по голове. — Твой отец не глупый человек. А ты краснел передо мной, как школьник.       — Ты преувеличиваешь, — фыркнул Дазай.       — Разумеется, — усмехнулся Чуя.       — В общем, он рад, что мы вместе. Он думает, ты на меня хорошо влияешь.       — О, я надеюсь оправдать его ожидания, — рассмеялся Накахара, наслаждаясь сложившейся ситуацией. Протянув руку, он коснулся обнажённого запястья Дазая.       — И он прав, — вздохнул Осаму. — Я встречал не так много людей, которым было бы под силу влиять на меня. Ты явно один из них, — произнёс он серьёзно.       — Мне приятно им быть, — пожал плечами Чуя.       — В общем, — вернув себе привычную улыбку, продолжил Дазай, — помнится, ты как-то спрашивал, писал ли я неприличные стихи.       — Ты позвал меня в гости, чтобы показать мне свои пошлые стишки? — хохотнул Накахара.       — Повежливее! — возмутился Осаму. — Это такая же поэзия, это искусство! — он потянул его за собой в комнату.       — Что ж, посмотрим, что там у тебя за искусство.       В комнате Дазая ничего не изменилось с его прошлого визита. Разве что, на его столе лежало больше исписанных блокнотов — видимо, Осаму вытащил свои старые произведения и оставил их на самом видном месте. Накахара с любопытством подошёл к этим записным книжкам, раздумывая, какой же Дазай всё-таки чудила, раз до сих пор хватается за ручку, когда ему в голову приходят мысли.       — Это… что-нибудь отсюда опубликовано? — поинтересовался Чуя.       — Вот из этих блокнотов — да, — кивнул тот, — а вот в этих в основном наброски. Иногда мне бывает сложно собрать стихотворение, но какая-нибудь определённая строчка не уходит из головы. Иногда я могу набросить больше, иногда — с первого раза написать что-то цельное. Но гораздо чаще я записываю мысли, от них расставляю акценты и оборачиваю всё это в какую-никакую структуру, — рассказывал Дазай, размахивая руками. — Упс. Кажется, ты об этом не спрашивал.       — Нет, но это интересно, — улыбнулся Чуя. — Я не против послушать о том, как ты пишешь стихи, — он снял перчатки и взял в руку блокнот.       — Лучше почитай из этого, — он протянул ему другой. — Тут более оформленные стихи.       — Недавние? — спросил Накахара.       — Разные. Но из них я ещё не сделал сборник, — он поджал губы. — Знаю, по количеству исписанного можно подумать, будто у меня так дохрена стихов, но…       — Да, я уже понял, — кивнул Чуя. — У тебя много недописанного. И очень много мыслей в башке, — он хмыкнул.       — Именно, — Дазай усмехнулся.       — Ладно, теперь я почитаю эти, — Накахара открыл блокнот.       Было видно, что стихотворения здесь писались в течение долгого времени: разные чернила, карандаши и даже почерк выдавали это с головой. Чуя изучал написанное с улыбкой — он понял, что этот приятный ненавязчивый стиль Осаму сформировался у него уже давно. Даже самые мрачные строки читались легко, забираясь прямо в подсознание и отпечатываясь печалью в груди. Дазай нервно крутил в руках карандаш, терпеливо выжидая, когда Чуя удовлетворит своё любопытство, но тот не планировал останавливаться в ближайшее время. Он оторвал взгляд от написанного только тогда, когда добрался до тех самых обещанных пошлых стихотворений. Сложно было сказать, в каком возрасте Осаму их написал, но в своей изящной рифме он охотно делился потаенными желаниями. Накахара поднял на него взгляд, делая перерыв, и Дазай сразу понял, где именно остановился его партнёр.       — Я предупреждал, что не из стеснительных, — на его губах играла бессовестная улыбка.       — Бля, — усмехнулся Чуя. — Это что, всё из личного опыта? Или твои фантазии?       — Я слышу ревность? — приподнял бровь Осаму. — Снова? Чиби, ну ты и собственник.       — Это любопытство, а не ревность, — закатил глаза Накахара.       — Ну-у, — загадочно протянул Дазай. — Что-то из опыта. Но больше всего, конечно, фантазии. Я не такой секс-монстр, каким кажусь…       — Ты не кажешься, — осадил его Чуя.       — Ауч, — он надул губы. — А вот это обидно! Думаю, я спал с бо́льшим количеством людей, чем ты, шляпка.       — Вероятно, — легко согласился Чуя. — Но ты слишком изящный, чтобы быть секс-монстром.       — Да ну? — он хохотнул.       — Ага. Больше секс-провокатор, — усмехнулся Накахара, опуская глаза обратно в блокнот. — Но… чёрт, полёт твоей фантазии впечатляет. Ты когда-нибудь где-нибудь публиковал эти стихи?       — Анонимно, — кивнул Осаму, явно обдумывая брошенное Чуей «провокатор». — И, конечно, не всё. Было забавно читать, как люди строят теории, кто автор. Надо сказать, некоторые узнали меня по почерку.       — Я бы тоже узнал, — самоуверенно бросил Накахара. — Хотя ты явно поработал над запутыванием читателей, но всё равно твой почерк можно заметить.       — Что ж, мы не сможем это проверить сейчас, но… — он взмахнул рукой, — согласен. Ты бы узнал меня без труда.       — Хах,— усмехнулся Чуя, продолжая читать. — Уже третье стихотворение с описанием женского тела, — он поднял голову. — Со всеми подробностями, — его щёки снова порозовели.       — Чиби всё-таки ревнует? Или это осуждение? — поинтересовался Осаму.       — Это очередное подтверждение твоей бессовестности, — хмыкнул Накахара.       — Там и про мужское есть, — промурлыкал Дазай.       — Да, я видел, — буркнул тот. — Ты никого без внимания не оставил.       — Если чиби так впечатлён, что больше не может это читать…       — Я такого не говорил! — вспыхнул тот, переводя внимание на ещё один блокнот на столе. — Но я бы почитал что-нибудь ещё, — и потянулся к нему рукой.       — О! Что-нибудь, кроме этого, — Дазай поспешно перехватил блокнот и тут же усмехнулся.       — Серьёзно? — возмутился Накахара. — Я только что читал твоё стихотворное порно, а теперь ты стесняешься?       — Не порно, а эротическую поэзию! — поправил его Осаму, надувшись. — И я не стесняюсь. Здесь просто… личное.       — Личное? — переспросил Чуя, откладывая блокнот с «эротической поэзией» на стол. — В плане… что-то, что ты писал только для себя и не хотел, чтобы видели другие? — его тон смягчился.       — Да, — ответил Дазай, смотря куда-то в сторону. — И ещё…       — И ещё?.. — сощурился Накахара.       — Здесь о тебе, — он прикусил губу.       — А… — начал Чуя, но остановился, чтобы обдумать последующие слова. — Я понял. Можешь ослабить хватку, я не планирую отбирать твой блокнот, — он улыбнулся.       — Наверное… — поджав губы, начал Дазай; его нечитаемый взгляд всё ещё смотрел мимо Чуи, а пальцы напряжённо держали блокнот. — Наверное, нужно дать тебе почитать. Ты имеешь право знать, что я писал о тебе.       — Нет, не нужно, если ты после этого замкнёшься и начнёшь вести себя как придурок, — возразил Накахара, стараясь не показывать, как сильно его сжирало любопытство.       — На последних страницах, — Дазай буквально всучил Чуе блокнот, а сам поспешил отойти подальше и сесть на кровать.       Накахара прикусил язык, сомневаясь в правильности этого решения, но любопытство пересилило: не говоря ничего лишнего, он пролистал полупустой блокнот и открыл последние страницы. Осаму, судя по всему, имел привычку вести записи с двух сторон, чтобы завершить записную книжку где-то посередине. Нервно сглотнув, Чуя принялся читать, стараясь лишний раз не пялиться на Дазая, который от волнения разминал пальцы и перебирал снеки. Накахара никогда не читал о себе ничего подобного. То, какими глазами его видел Осаму, трогало до глубины души. Ему уже после первых строчек хотелось бросить всё и рвануть к кровати, чтобы успокоить тревогу партнёра. Но любопытство заставляло его читать дальше. Дазай нигде прямым текстом не писал, что речь о Чуе, но Накахара узнавал себя в мелких деталях, в этом утончённом символизме, который использовал его партнёр во всём творчестве. Стихотворения лились изящной рифмой и неторопливым ритмом, и каждое описание чувств заставляло Накахару оторваться, чтобы хорошенько отдышаться.       Он читал стихи Осаму о любви и раньше, даже дразнил, мол, как ему удавалось делать это так удачно, не испытывая этого чувства прежде. И теперь, когда Дазай тонул в этом омуте с головой, его слова стали бить ещё сильнее в цель. Щёки Накахары пылали, и теперь ему тоже требовалось успокоить волнение. Подбираясь к строкам о собственных руках, он начал дышать с трудом: Дазай с таким желанием и любовью описывал «узоры», кисти и пальцы, что в животе Накахары разливался жар. Закончив, он заставил себя отвести взгляд от страниц и перевести его на Дазая. Чуя вздрогнул, увидев, что карие глаза наблюдали за ним всё это время. Отложив блокнот на стол, Накахара на ватных ногах подошёл к кровати, позволяя себе находиться под этим убийственным прицелом. Во рту у него пересохло. Никакая эротическая поэзия не могла сравниться с тем, что он испытал, читая невинные стихотворения о любви, посвящённые ему.       — Дазай, — он рухнул рядом с ним. — Это очень красиво — он медленно выдохнул. — Я… не думаю, что когда-либо читал что-то более красивое.       — Прекрати, — ковыряя собственную штанину, бросил Дазай. — Там много неудачного.       — Заткнись, — Накахара повалил его на кровать, заключая в крепкие объятия. — Ты прекрасный поэт, Осаму. Мне нравится, как ты остаёшься честным, когда пишешь стихи. Это, кажется, то самое место, где ты просто не можешь лгать.       — Я могу, — не согласился Дазай, обхватывая партнёра своими конечностями. — Просто мне не нравится, какими получаются стихи, когда я это делаю. Они сразу становятся тупыми и бездарными, — он начал играть с рыжими волосами.       — Интересно, — задумался Накахара. — То есть, ты намеренно позволяешь себе быть уязвимым в творчестве, потому что это делает его сильнее?       — Люди странные. Они чувствуют фальшь, но при этом большинству из них всё равно не хватает мозгов прочитать меня через мои стихи, — надменно заявил Осаму. — Им нравится то, что я пишу, потому что я честен перед собой. Но они это едва ли осознают…       — Грубо, Дазай, — усмехнулся Чуя. — Не все люди идиоты.       — Большинство, — дёрнул бровью тот.       — Тебе не кажется, что всё дело в том, что каждый воспринимает стихотворения по-своему? — продолжил Чуя.       — Если автор мёртв, — хмыкнул Осаму.       — Чего? — моргнул Чуя.       — Это такой термин из эссе Ролана Барта. Французского философа, — пояснил Дазай. — Одна из его теорий заключается в том, что автор «умирает», как только произведение заканчивается. Таким образом, суть произведения, все его смыслы и интерпретации, лежат исключительно на читателе.       — О… кажется, я понял, — задумался Накахара. — Получается, «смерть автора» говорит о том, что вообще не важно, что этот самый автор закладывал? И правильным считается всё, что захочет увидеть читатель?       — Именно так, чиби, — кивнул Дазай.       — И моему самодовольному парню эта концепция совсем не нравится, м? — мягко усмехнулся Чуя.       — Я не против того, чтобы в моих стихотворениях находили смыслы, которые я не закладывал. Однако… любое творчество — это всегда высказывание. У него есть автор. И контекст важен, — пожал плечами Дазай. — Даже если в итоге получается, что произведение гораздо больше, чем оно задумывалось.       — Может, это прозвучит хреново, но контекст важен не для всех, — возразил Накахара.       — Да, вот здесь моё самодовольство страдает. Люди думают, что я пишу о них, — размеренно объяснил Дазай.       — Но ты пишешь о себе, — кивнул Накахара.       — Помнишь «Право и улыбку»? — улыбнулся Осаму.       — Ещё бы, — кивнул Чуя. — Там был лирический герой, но… в твоих стихотворениях автор всегда участник.       — Автор даёт контекст, — повторил Дазай. — Иногда он почти не заметен. Меня тогда поразило, как быстро ты уловил, что я не согласен со своим же главным героем. Я поместил свою позицию настолько между строк, что…       — Этот твой ебучий символизм, — хохотнул Чуя, ощущая, как от похвалы Осаму пылают щёки.       — Он самый, — мурлыкнул Дазай. — Так что в моём случае автор не мёртв. Несмотря на все его попытки, — он нехорошо засмеялся.       — Блять, снова ты это делаешь, — нахмурился Накахара.       — Извини, извини, — он чмокнул Чую в лоб.       — Придурок, — буркнул тот, продолжая обнимать Осаму.       — Не спорю, — Дазай мягко приблизил партнёра к себе и поцеловал его в губы.       Они целовались неторопливо и трепетно, методично прощупывая границы друг друга. Чуя понял, что Дазай смел и расслаблен, когда ощутил его горячий язык у себя во рту. Задержав дыхание, Накахара начал отвечать ему с похожим напором — он всегда ценил такие моменты, хотя в глубине души опасался, что поддастся искушению и натворит лишнего. Его руки гладили тонкую израненную кожу под футболкой, наслаждаясь тем, как сжимаются мышцы под ними. Разогретый цитрус издевался над фантазией, побуждая Чую размышлять о том, каково будет попробовать на вкус каждый миллиметр тела Осаму. Накахара сумел прийти в себя лишь тогда, когда чужая рука осторожно сжалась на его запястье; не останавливала и не прижимала к коже сильнее, только ненавязчиво держала. Чуя мягко завершил поцелуй и отстранился, чтобы заглянуть в карие глаза.       — Нам с тобой… нам с тобой бы поговорить о сексе, — начал Дазай, не позволяя Накахаре перевести дыхание.       — Уверен? — сглотнул Чуя. — Я имею в виду… да, конечно, нам нужно об этом поговорить. Но ты уверен, что сейчас? Обычно ты останавливаешь меня, когда я это начинаю.       — Потому что я не знаю, как об том говорить, — зажмурился Осаму.       — Можем обсудить, кому что нравится… — предложил Чуя, играя с каштановыми волосами.        — Один раз мы уже обсудили, — хохотнул Дазай.        — Не так! Тогда у нас были другие цели. Сейчас я предлагаю спокойный диалог, — он поджал губы, вспоминая их телефонный разговор. — Можем начать со своих «нет».        — Ладно, — ответил Осаму, подтянувшись выше. — Я люблю прелюдии. Вне зависимости от моей роли в конкретном сексе. И моё первое «нет» — партнёр, который их игнорирует. Даже в быстром сексе.        — Я тоже люблю прелюдии, — кивнул Накахара.       — Ага, — улыбнулся Дазай. — Дальше… ну, думаю, очевидно, что мне не нравятся скучные партнёры и скучный секс.        — А подробнее можно? Хер тебя знает, что ты там имеешь в виду, — фыркнул Чуя.        — Например, ты, мой милый чиби, любишь вести, — он хитро сощурился. — Но я знаю, что ты не против поменяться.        — Я совсем не против поменяться, — кивнул он. — Если тебе хватит духу взять надо мной верх, — он хищно улыбнулся.        — «Спокойный диалог»? — Дазай дёрнул бровью. — И что это была за последняя фраза?       — Молчу-молчу, — он взял партнёра за руку. — Продолжай.        — В общем, ты понял. Мне нравится смена ролей. Надо мной можно и нужно доминировать, это заводит меня, — спокойно произнёс Осаму. — Но я тоже жадный, ты это знаешь.        — Пока всё звучит отлично, — кивнул Накахара. — Расскажи больше про доминацию. Как тебе нравится?        — Фиксация, контроль оргазма, строгий тон… — он сглотнул. — Меня можно раздразнить или превратить в лужу, я люблю, когда в голове нет ни одной лишней мысли. Когда я думаю только о том, как кончить. И я нормально отнесусь, если ты захочешь кончить куда-нибудь на меня. Даже на лицо.        — Ох, — отозвался Чуя, внимательно слушая. — Блять…       — Мне нравится подчинение, но не унижение. Это тонкая грань, я знаю. Ладно, если уж мы откровенничаем, то унижения тоже меня заводят, но потом мне будет хуёво. Особенно, ну… если речь о тебе, — он нахмурился. — Я не отношу к унижениям просьбы трахнуть меня или перевозбуждённое пассивное состояние. Я про ощущение себя использованной вещью. Про опасность. Моя самооценка добьёт меня.        — Я не допущу, чтобы ты чувствовал себя так, — взволнованно произнёс Чуя, пододвинувшись. — У меня и нет желания тебя унижать, — он коснулся подбородка Дазая, повернув его голову в свою сторону.        — Возможно, это пока, — он усмехнулся, опуская на партнёра печальный взгляд. — В возбуждённом состоянии всё может быть.        — Ну, нет! — упрямо возразил Чуя. — Мне нравится поболтать в постели, нравится подразниться, нравится передавать и забирать контроль, но я никогда не любил унижения, — большим пальцем он гладил Дазая по щеке. — Мне важно, чтобы партнёр чувствовал себя хорошо со мной.        — Чуя… — разомлев от этих слов, Осаму прикрыл глаза.       — И я бы никогда не сделал чего-то, что тебе не нравится… или скажется на тебе после, — продолжал Накахара, заправляя каштановую прядь за ухо. — После секса со мной ты будешь чувствовать себя самым обласканным и избалованным, — он массировал чужой затылок.        — И оттраханным? — Дазай усмехнулся, открывая глаза.        — Всё как попросишь, — улыбнулся Накахара.       — Чуя любит, когда его просят? — добавил он масла в огонь.        — Да. Да, я люблю такое, — Чуя сглотнул. — В общем, всё будет с уважением к тебе, — он поймал тёмный взгляд, полный невыносимой истомы.        — Что ж, придётся пока поверить на слово, — Дазай хохотнул, пытаясь сбросить с себя заметное возбуждение. — Если продолжать наш диалог, то… хм. думаю, из вышесказанного понятно, что я терпеть не могу боль, — он отвёл взгляд.        — Надо же, а драться со мной лез, как будто любишь, — попытался отшутиться Накахара.        — Все могут ошибаться, — буркнул Осаму, снова переводя тяжёлый взгляд на Чую.        — Ты в порядке? — почти неслышно спросил Накахара, касаясь пылающего лица. Кожа Дазая невыносимо горела, а остальное тело сжималось в напряжении.        — Да, — отозвался тот, кусая губы. — В полном.        — Ну и кого ты пытаешься наебать? — бровь Чуи дёрнулась вверх. — Тебя едва не лихорадит.        — Да потому что!.. — Дазай неожиданно дёрнулся назад, выпутываясь из объятий. — Это никакой не «спокойный разговор», — голос Дазая заметно дрогнул.  — И я теперь думаю только о… блять.        — Эй, ну… — начал Чуя, двигаясь ближе. — Всё нормально, иди сюда, — он протянул к нему руки.        — Не могу, — зажмурился Осаму. — Не могу, у меня мозги кипят. Я теряю контроль, — он свернулся калачиком, заставляя сердце Чуи сжиматься. — Почему, блять, ты такой спокойный?       — Я не спокойный, — ответил Накахара, зарываясь рукой в каштановые волосы. — Всё хорошо, Дазай, я…       — У меня крыша из-за тебя едет, придурок, — проскулил Осаму, пряча лицо в ладонях.        — Можно я помогу тебе? — спросил Накахара, нежно поглаживая чужие плечи.        — Чу…        — Мне ничего не нужно взамен, — мурлыча, он осторожно расслаблял чужие напряжённые мышцы. — Просто… хочу сделать своему парню приятно.        — Тебе хватает совести меня соблазнять? — Осаму вынырнул из укрытия; немного взъерошенный, он выглядел ещё привлекательнее.        — Ты можешь сказать мне перестать. Я послушаюсь. Серьёзно, если считаешь, что начнёшь загоняться, я просто буду обнимать тебя, пока… возбуждение не спадёт, — он приблизился плотнее. — А если… чувствуешь, что готов пойти дальше, я сделаю тебе хорошо, — он мягко улыбнулся и поцеловал горящую щёку. — Мой замечательный парень это заслужил.        — Твой парень — идиот, который даже не понимает, из-за чего так сильно завёлся, —  двинув бёдрами, Дазай прижался к нему, позволяя ощутить своё возбуждение. — Это невыносимо, Чуя.       — Всё потому, что он очень впечатлительный… и обладает отличной фантазией, — Накахара провёл рукой вдоль длинного тела, задержавшись на бёдрах. — И тебя возбуждает забота, — прошептал он, целуя его в висок. — Конечно, я помогу тебе.        — Ну и тупость, — порывисто выдохнул Дазай, цепляясь за сильные плечи.        — Это не тупость, — спускаясь ниже, он расстегнул ширинку и небольшую пуговицу. — Меня тоже это заводит.        — Но мы же сейчас… ничего… ох, — он зажмурился, когда тёплая рука Накахары сжала его ствол через ткань.        — Тш-ш-ш, расслабься, хорошо? — Чуя прикрыл глаза.        Он подразнил партнёра непрямыми касаниями и нырнул в нижнее бельё, накрывая ладонью неприлично влажный член. Дазай так истекал смазкой, что Накахара имел все козыри, чтобы подначить его и заставить течь ещё сильнее. Однако перевозбуждённый Осаму, хватающийся за его плечи, заслуживал сейчас совершенно другого обращения. Проведя большим пальцем по мокрой головке, Чуя вытащил его член из нижнего белья. Любопытство сжирало, но смотреть вниз было бесполезно — Дазай прижимался к нему слишком тесно. Рассудив, что лучше просто продолжать ему надрачивать, Накахара чуть крепче обнял его второй рукой.        — Да… да, Чуя, — всхлипнул Осаму, когда пальцы Накахары надавили на уздечку.        — Ты умница, Дазай, — с тяжёлым дыханием прошептал Чуя. — Такой влажный, боже, — не удержался он от комментария.        — Заткнись… — проскулил Осаму, дёрнув бёдрами.        — Это очень горячо, — честно ответил Накахара. — Мне хотелось бы попробовать. Уверен, ты слаще карамели.        — Чуя!        — Но не в этот раз, конечно. Не хочу смущать тебя сильнее, — надрачивая ему, Накахара и сам невольно забылся. — Хотя одна просьба у меня есть.         — Какая?        — Хочу, чтобы ты немного отодвинулся и посмотрел, как я трогаю тебя.       — Чуя.. — тяжело дыша, Дазай осмелился исполнить просьбу; отодвинувшись, он отнял голову от партнёра. — Твои руки…        — Да, Осаму, — он улыбнулся, рассматривая, как каштановые волосы липнут ко взмокшему лбу. — Мои руки стараются для тебя. Тебе хорошо?        — Очень, — сдерживая стоны, он опустил взгляд вниз.         — Очаровательно, — Чуя тоже посмотрел вниз. — Ты везде такой горячий, — прокомментировал он, любуясь. Член Дазая не обладал внушительными размерами, но был таким соблазнительным, что Чуя еле отогнал от себя мысли, как отлично бы он ощущался у него во рту.       — Хах, значит, нравится? — Осаму на мгновение вернул себе насмешливый вид, скрывая очевидное смущение.        — Да, — приблизившись, Чуя поцеловал напарника в губы, крепче сжимая ствол. — Ты… действительно очень влажный, но, может, где-нибудь поблизости есть смазка? Если добавить немного, будет ещё приятнее.        — Есть, в тумбочке с твоей стороны, — кивнул Осаму, глядя на партнёра полностью разъёбанным взглядом. — Чу… мне так хорошо, — он сжал руку на его плече. — Ты ведь не уйдёшь, когда…       — Нет, — поспешно ответил Накахара, снова целуя его в щёки. — Куда же я уйду? Я никуда от тебя не денусь, — он улыбнулся, стараясь не показывать, как этот вопрос ударил его под дых. Дазая хотелось немедленно обнять крепче, но гораздо важнее было подарить ему разрядку.        — Спасибо… спасибо тебе, — прикрыв глаза, Осаму немного расслабился.        — Я только возьму смазку, одну секунду, — сжав член другой рукой, он повернулся к тумбочке и достал оттуда небольшой тюбик. — Малиновая? Интересно, — хохотнул Накахара, прочитав этикетку. — О, тут и салфетки есть, — забрав всё необходимое, он поспешил вернуться к партнёру.        Разложив салфетки на простынь, он выдавил смазку на возбуждённый член, размазывая её по всей длине и скручивая ладонь в кулак у самой головки. Осаму постанывал, толкаясь бёдрами в руку напарника. Чуя снова поцеловал его, позволяя хвататься за себя сколько угодно — Дазай волновался и чертовски плохо справлялся с дыханием. Оторвавшись от губ, Чуя принялся целовать его лицо, пока напарник всхлипывал и жался к нему, отдаваясь ощущениям.         — Всё хорошо, — мягко прошептал Чуя, почувствовав, как тело Дазая расслабляется под ласками. — Ты можешь доверять мне, Осаму.        — Так приятно, Чуя… — задыхаясь, отозвался Дазай. — Просто охренительно, — Дазай прикусил губу. — Моё тупое сердце еле держится.        — А ну завались, — резко прервал его Чуя. — Твоё сердце не тупое. Оно заслуживает всего моего внимания.        — Я понятия не имел, что… — Дазай умолк на мгновение, провалившись в удовольствие, — дрочка может вызывать столько эмоций.        — Это потому что ты запал на меня, — хитро улыбнувшись, он потёрся носом о его нос.        — Теперь ты завались, — надулся Осаму на секунду, пока Чуя ловким движением не вызвал у него очередной стон.         — Не трать силы на пререкания, скумбрия, — выдохнул Накахара ему в губы. — Позволь себе получить удовольствие. Я хочу доставить его тебе. Я хочу, чтобы ты наслаждался и не забивал голову всякой чушью.        — Я… верю тебе, — Дазай стремительно сдавался, расслабляясь всё сильнее.        — Какой хороший мальчик, — нежничал Чуя, целуя его лицо снова. — Хочешь продолжить обсуждение? Что тебе ещё нравится?        — Когда парень, которого я люблю, передёргивает мне, — усмехнулся Осаму, сверкнув глазами.        — А говорил, что не романтик, — рассмеялся Накахара, сжимая член у основания.        — И когда ты говоришь на французском, — он зажмурился, наслаждаясь действиями партнёра. — Это так сексуально, что бесит меня.        — Je savais que cela ne t'avait pas laissé indifférent, — промурлыкал Накахара, нахально улыбнувшись.        — Господи, блять, — простонал Дазай. — Хочу твои пальцы у себя во рту, — пробормотал он еле слышно. Чуе показалось, что эта просьба далась ему не так уж просто.        — Хорошо, — он участливо закивал. — Только я не смогу тебя обнимать, — вытащив руку из-под головы партнёра, Накахара обхватил ладонью его лицо.        — Не страшно. Я отлично чувствую твою близость, — Дазай улыбнулся, поворачиваясь губами к ладони. — Мне просто необходимы эти руки, — и поцеловал запястье.        Надавив ему на губы указательным пальцем, Чуя замер от ощущений. Дазай вобрал внутрь два пальца и принялся развратно их вылизывать и посасывать. Всем своим видом он напрашивался на то, чтобы Чуя начал трахать пальцами его в рот, подхватывая тот же ритм, с которым он ему надрачивал. Головка Осаму ещё сильнее заблестела от естественной смазки, а звук, с которым он сосал чужие пальцы, возбуждал до жути. Чуя отпечатал эту картину в своей памяти, оставляя для фантазий наедине с собой. Сейчас гораздо важнее было удовлетворить Дазая и, самое важное — не подвести его доверие. Накахара вошёл во вкус, синхронизируя свои движения, а полностью пьяный взгляд Осаму, как и его стоны, подсказывали, что он всё делает правильно.        — Чу-у-уя, — выпустив пальцы изо рта, Дазай выгнулся; на его подбородке блестела слюна. — Ещё…        Накахара толкнулся двумя пальцами ему в рот, затыкая Дазая на полпути — все его просьбы на ближайшие минуты были предельно понятны. Прикрыв глаза, Осаму снова застонал, принимая ртом пальцы. Чуе показалось, что, если так будет продолжаться, Дазай кончит слишком быстро, поэтому вскоре вытащил мокрые пальцы, позволив Осаму напоследок жадно вылизать их. Щёки Чуи пылали — никто прежде не делал этого с такой страстью. Дазай открывался перед ним всё больше, такой блядский, нетерпеливый и требовательный. Завороженно глядя на него, Накахара отыскивал внутри себя заветный переключатель, который поможет вернуться в трепетную нежность из такого обжигающего разврата. Как ни странно, помог взгляд Осаму, который уставился на него с невыносимой влюблённостью. Вернув руку обратно ему под голову, Накахара приблизил своё лицо к чужому.        — Чу…я, — прикусив губу, Дазай прикрыл глаза от следующего движения напарника.        — Тебе понравилось? — промурлыкал тот, ускоряя темп; чувствительная головка приятно упиралась в плотную ладонь каждый раз, когда он дразнил её.        — Да, да, да, — простонал Осаму, податливо выгибаясь. — Похвали меня… ещё… — растрёпанный и раскрасневшийся, он уставился на него захмелевшим взглядом.        — Значит, это не совпадение, — довольно подметил Накахара, чмокнув его в приоткрытый рот. — Ты просто умница, Дазай. Такой красивый и послушный. Трогать тебя одно удовольствие, — он ускорил темп под тяжелеющее дыхание партнёра.        Осаму рвано постанывал, прижимаясь к Чуе, прячась в нём от всего мира. Накахара целовал его, куда доставали губы, позволяя Дазаю проживать каждую свою яркую эмоцию без страха быть отвергнутым. Сердце Чуи сжималось, когда Осаму утыкался ему в шею, подрагивая от возбуждения и своих чувств; хотелось оберегать его, доводить до исступления и блаженства. Вскоре Дазай снова подал голос, тщетно пытаясь сформулировать мысли; Чуя должен был позволить ему собраться, но вид такого Осаму подначивал ласкать его интенсивнее и без зазрения совести погружать в наслаждение с головой.        — Скажи внятнее, дорогой, — мягко проговорил Накахара, не сбавляя темпа.         — Хочу… мм, — начал Дазай, тут же сбившись от пальцев на собственной головке.         — Хочешь чего? Тебе нужно сказать, как же я иначе пойму? — играл с ним Накахара, надавливая на уздечку.        — Кончить, — выдохнул Осаму, подняв на него полный возбуждения взгляд.        — А теперь полностью, — продолжал Чуя, размазывая предэякулят вместе с лубрикантом по налитой кровью головке.        — Пожалуйста… — Дазай весь сжался, подрагивая от перевозбуждения. — Хочу кончить. Дай мне кончить. Пожалуйста, Чуя…        — Конечно, милый, — он мягко поцеловал припухшие губы. — Давай я досчитаю до десяти. На десятке ты кончишь.       — Боже, — Осаму окончательно поплыл. — А если раньше?..       — Нет, — Чуя покачал головой. — Раньше я тебе не разрешаю. На десятке. Готов?       — Готов, — он облизнулся.         — Умница, — выдохнул Накахара, лаская член небрежнее. — Один.       — Да-а, — чуть раздвинув ноги, он закатил глаза.        — Два, — продолжил Чуя, разгоняя темп.        — Охуенно, Чу… — Дазай задышал чаще.        — Три.        — Ещё, ещё, ещё… — он нетерпеливо коснулся его ладони на своём члене, пытаясь ускорить движения.        — Руки! — оскалился Чуя, тут же притормаживая. — Если ты сделаешь так ещё раз, я остановлюсь, — он посмотрел в бесстыжие карие глаза. — Понял меня?       — Да… — проскулил Осаму, убирая руку.        — Так возбуждён, что даже не хочешь послать меня? Прелесть, — усмехнулся Чуя, тут же став гораздо мягче. — Четыре.        — Пошёл ты, — он облизнулся, попытавшись сдержать стон.        — Разве можно хамить человеку, который вот-вот заставит тебя кончить? — сладким голосом соблазнял его Накахара.        — Чуя-я… ты не считаешь! — взвыл Дазай, еле дыша.        — Моё маленькое наказание. Пять.        — Поцелуй… пожалуйста… — Дазай потянулся к нему, напрягаясь и расслабляясь всем телом.        — Иди ко мне, — облизнувшись, Чуя развязно поцеловал партнёра, кусая его. — Шесть, — жарко выдохнул он Дазаю в губы, пошло хлюпая смазкой где-то внизу.        — Да, ещё! Ещё! Боже, я сейчас… — бормотал Осаму, теряясь в ощущениях.        — Семь, — Чуя старался звучать размеренно, но такое зрелище не могло оставить его равнодушным. — Ты помнишь условия, Дазай?       — На десятке, — отозвался тот, задерживая дыхание. — Конечно, помню, Накахара-сан, — он хитро улыбнулся, растягивая это обращение.        — Мм… — Чуя сдавленно простонал, удерживая собственное возбуждение в узде. — Восемь.        — Блять, — Осаму сжимал его рубашку в попытках заземлиться.        — Девять, — вполголоса произнёс он, наблюдая за ним во все глаза. Член в руке был таким каменным, что Накахаре и самому хотелось шумно стонать.        — Чуя… Чуя… Чуя… — выгнувшись, Дазай только и мог выдыхать его имя, дожидаясь долгожданного разрешения.        — Десять, — едва Чуя завершил счёт, Осаму тут же излился с протяжным криком.        Подрагивая, Дазай прижался к Накахаре, который аккуратно собрал салфетки и протёр его, убирая всё лишнее обратно на тумбочку. Осаму обвил его обеими руками, приходя в себя; его тело обмякло после сильного оргазма, а дыхание из сбившегося постепенно переходило в размеренное. Чуя прижимал его к себе, пряча в объятиях, в которых никто не посмел бы тревожить Дазая. Даже его собственные идиотские мысли. Возбуждение Накахары постепенно сменялось щемящей нежностью, из-за которой он осторожно поглаживал чужие плечи и спину.        — Тебе точно не хочется?.. — начал Дазай, отняв голову от его шеи и опуская руку к низу живота.        — Нет, не нужно, — Чуя покачал головой. — Можем устроить это как-нибудь потом.        — Ладно… — он отвёл взгляд, возвращая ладонь обратно на талию.        — Лучше скажи, как чувствуешь себя? — поинтересовался Накахара, убрав непослушную каштановую прядь со лба напарника.        — Ой, да пошёл ты, — хохотнул Осаму, напомнив Чуе игривого кота.        — Мне тоже понравилось. И я узнал, что хотел, — отозвался Накахара, лукаво дёрнув бровью.        — Практически раздел меня догола! — картинно возмутился Дазай, устраивая голову на его груди.        — Шути сколько угодно, — хохотнул Чуя, позволяя напарнику на себя навалиться. — Я видел твои настоящие эмоции.       — Тебе всё равно никто не поверит, — буркнул Дазай.        — О таком я бы и не стал никому рассказывать, — вполголоса проговорил Чуя. — И… я правда никуда не уйду, Осаму. Спасибо за твоё доверие. Мне нравится такой Дазай еще сильнее.        — Я тоже узнал кое-что полезное сегодня, — прикрыв глаза, произнёс Осаму. — Но хочу знать больше.       — Я расскажу тебе всё, что захочешь, — пожал плечами Чуя. — Спрашивай.        — В другой раз, — загадочно ответил Дазай. — Сейчас я не способен обрабатывать информацию.        — Моя маленькая победа, — усмехнулся Накахара. — Неужели даже твои тупые мысли успокоились?        — Не совсем. Я лежу и думаю, что не заслуживаю тебя, — вполголоса признался Осаму. — Но… с тобой так хорошо.        — Постарайся сосредоточиться на последнем, — с сожалением ответил Накахара, перебирая пушистые пряди. — Мне тоже с тобой очень хорошо.        — Учитывая то, как ты со мной возишься, мне хочется верить в это, — зевнул он.        — Отлично, — кивнул Чуя.        — Ты не солгал, я правда ощущаю себя обласканным и избалованным, — буркнул Дазай. — Но это как будто… как будто неправильно для меня.        — Это самое правильное, что может быть, — возразил Накахара. — И это только начало.         — Тогда я стану наглым избалованным Дазаем, который тебя так раздражает, — он принялся накручивать рыжую прядь на палец.        — Как-нибудь переживу это. Наглый Дазай очень горяч, — хохотнул Чуя, поглаживая его спину.        — Знаешь, когда я трахался прежде, мне всегда хотелось уйти, едва я кончил. Или чтобы моя пассия ушла, — он вздохнул. — Появлялось столько мерзких мыслей и ощущений. Я часто чувствовал себя грязным, если это был не самый безопасный и здоровый секс, — он поморщился. — А если он был нормальным, обычным и хорошим, мне… не знаю, как объяснить. Это как встаёшь утром и не хочешь ни с кем разговаривать.        — Да, понимаю, о чём ты, — кивнул Чуя. — Хотя у меня такое было только пару раз. Обычно я…       — У тебя на лице написано, что ты никогда бы не оставил человека после оргазма, — возразил Осаму. — Ты заботливый, даже если не признаешь это.        — Раз у меня написано на лице, почему ты переживал, что я уйду? — поинтересовался Чуя. — Чёрт, это грубо. Извини, — добавил он, тут же остыв.        — Не страшно. Ну да, конечно, я переживал. Ведь речь обо мне, — нахмурился Осаму.        — О парне, с которым я в отношениях и который мне нравится, — напомнил Накахара. — Я никуда не уйду.        — Спасибо, — Дазай прикрыл глаза. — И всё-таки… даже у такого хорошего парня возникало желание свалить сразу после секса? — он подтянулся выше и улёгся на подушку Накахары, продолжая лежать на нём.        — Не с тобой. Но такое было, да. Хотя я всё равно не уходил вот так… — он повернул голову к партнёру.        — А я уходил, — тихо произнёс Дазай. — Мне вообще всё равно было, что про меня подумают. Мне никогда не хотелось остаться. Все эти нежности, объятия, поцелуи… такое…       — Нормальное? — спросил Накахара.        — Наверное, — вздохнул Осаму.        — Ты уходил сам. И поэтому боишься, что уйду я? — он уткнулся носом в каштановую макушку.        — Скорее всего. Проекции, — с печалью усмехнулся тот, снова прикрыв глаза. — Ну и ещё где-то там сидел совсем тупой страх, что тебе может не понравиться.        — Что именно?        — Не знаю, — смутился Дазай. — Мой член. Или там, весь я в возбуждённом состоянии.        — Ты такой придурок, Осаму, — покачал головой Чуя. — Ты просто, блять, невозможный придурок.        — Это не новость, — усмехнулся Дазай. — Что ж… раз ты никуда не уйдёшь, съедим снеки?