Мера беспорядка

      Разбирательства в кабинете ректора вышли эмоциональными. Чуя почему-то волновался, хотя у них на руках были все доказательства: Дазай мог по памяти найти в блокнотах любые украденные строчки, а Ацуши с красными щеками подтверждал каждое слово и даже позволил себе разозлиться, когда речь зашла о его стихах. Отдельно Чуя отметил поведение Мори — Накахара никогда не видел, чтобы профессор так за кого-то впрягался, но за Осаму он готов был биться до конца. В этом даже было что-то милое, и Чуя наверняка растрогался бы побольше, если бы не был слишком напряжён во время этой беседы. Куратор Кохэку и Джиро явно быстро понял, что дело дрянь, но пытался смягчить ситуацию и предложить всевозможные альтернативы:       — Мы приносим извинения за это недоразумение, но, послушайте, неужели это причина снимать студентов с конкурса? Мы напишем новое стихотворение, которое не вызовет ни у кого вопросов…       — Нет, — оскалился Дазай. — Мы требуем дисквалификации.       — Дазай-кун прав, — кивнул Мори. — На мой взгляд, одноразовое воровство интеллектуальной собственности — это уже причина не доверять человеку. Здесь мы имеем воровство систематическое. Ректор Нацумэ, это недопустимо.       — Я согласен с профессором Мори, — кивнул ректор. — Вы будете дисквалифицированы.       — Можно хотя бы причину оставить неозвученной? — с печалью спросил Кохэку.       — О, за это не переживай, — сощурился Осаму. — Весь универ уже знает, — продолжал скалиться он. Чуя неосознанно сжал край его рубашки.       Было всё ещё странно видеть Дазая таким: агрессивным, кусающим себя за язык в кабинете ректора, чтобы не ляпнуть лишнего, и скрывающим в себе сотню потаенных тёмных желаний. Чуя видел его раздражённым в период их смешной вражды, и думал тогда, что неприятные подножки во всём — это и есть проявление враждебных черт Осаму. Только сейчас ему стало понятно, что Дазай действительно не враждовал с ним всерьёз. Он просто проявлял нездоровые знаки внимания, постоянно раздражая его и проверяя границы допустимого. То, с какой серьезностью Осаму хотел уничтожить Кохэку, а заодно прихватить Джиро, должно было напугать любого нормального человека. Чую это завораживало.       Команда Мори с нескрываемым удовольствием смотрела, как финалисты пишут заявления на снятие с конкурса. Накахара чувствовал кожей, каким густым воздухом дышал рядом с ним Осаму. В его тёмных карих глазах не отражалось ничего хорошего; профессор Мори смотрел на оппонентов абсолютно нечитаемым взглядом — вернулся старый добрый удав, жертвам которого осталась парочка судорожных вдохов. Ацуши со соим куратором держались особняком, но внимательно наблюдали за происходящим. Чуя внутренне радовался восторжествовавшей справедливости: воры должны быть наказаны, и дисквалификация была прекрасным решением.       Когда они вышли из кабинета ректора, Мори кивнул своей команде, а Дазай прошептал куратору едва слышное «спасибо». Их взаимоотношения всё ещё были для Накахары загадкой: Осаму часто раздражался на профессора, не стеснялся пререканий, но часто приходил к нему в кабинет и, как бы ни пытался скрыть, прислушивался. Понять, что на уме у Огая, Чуя и вовсе не мог — преподаватель был из тех людей, кто шел на контакт, но был абсолютно непроницаемым. Кивнув профессору, Чуя предложил Осаму перекусить в кафетерии, ссылаясь на то, что в такой ранний час их любимый виноградный сок ещё не разобрали.       — Я тут подумал, — начал Дазай, спускаясь по лестнице.       — Хм? — поднял голову Чуя.       — Ты был прав, — негромко признался Осаму.       — Неожиданно, — усмехнулся Накахара. — А мы сейчас о чём конкретно?       — О том, что я не хочу устраивать травлю, — продолжил Дазай. — Вернее… не знаю, с одной стороны мне всё равно. А с другой… я не хочу быть ублюдком. И особенно… в твоих глазах.       — Ты не хочешь устраивать травлю, чтобы впечатлить меня? — Накахара приподнял бровь.       — Отчасти. Когда ты сказал, что в приюте мне приходилось решать проблемы радикальными способами, ты был прав, — поджал губы Дазай. — Я не стеснялся ничего. И я не горжусь тем, что делал.       — В таких закрытых учреждениях люди часто вынуждены подстраиваться под обстоятельства.       — Стэнфордский тюремный эксперимент?— усмехнулся Осаму.       — Ну, вроде того. Вряд ли вы там делились на охранников и заключенных, но я могу себе только представить, какой пиздец тебя окружал, — рассудил Чуя.       — Я делал много дерьма, чтобы меня начали уважать. И… я пользовался властью, когда получал её, — проговорил Осаму. — Я пользовался людьми.       — Но ты больше не там, — вернул его Чуя.       — Да, — кивнул Дазай, когда они зашли в кафетерий. — Именно поэтому я не хочу возвращаться к себе прошлому. Мне это не нужно и я… я хочу быть лучше. Даже если внутри я всё ещё так себе человек, я могу хотя бы влиять на свои поступки.       — Я не думаю, что ты так себе человек, — он налил себе кофе и бросил на поднос два сока. — Я думаю, что у тебя нихуёвая травма, из-за которой твоя психика научилась приспосабливаться своим путём.       — Физик, знаток литературы, теперь ещё и психолог? — Дазай усмехнулся.       — Я такой, — горделиво отметил Чуя.       — Наверное, ты прав. Но это не отменяет того, что я так себе человек, — поджал губы Осаму, положив себе на поднос омлет.       — Может быть. Но меня устраивает, — пожал плечом Чуя.       — Я… счастлив это слышать, — признался Осаму, положив на чужой поднос порцию тамагояки.       — Спасибо, — кивнул Чуя. — Значит, ты остановишь распространение слухов? — спросил он, наблюдая, как Дазай наливает себе кофе.       — Не уверен, что я способен это сделать, — отозвался тот. — Но я остановлюсь от последующих действий. Я хотел слить их данные. И ещё хотел написать в парочку издательств.       — Чёрт, Дазай… — покачал головой Накахара.       — Они меня разозлили, — нахмурился Осаму.       — Знаю, — Чуя пошёл к столику.       — Но я не стану. Надеюсь, что эти кретины усвоили урок, — он уселся напротив.       — Тот парень, Джиро, точно знатно обделался, — усмехнулся Накахара. — Не думаю, что у него когда-либо возникнет мысль снова украсть.       — Про Кохэку я бы так не сказал, — хмыкнул Осаму, посмотрев время на телефоне. Чуя с ухмылкой заметил, что на заставке уже красуются его кисти в перчатках.       — Да, Кохэку наглый ублюдок, — прошипел Накахара, уплетая омлет. — Но ты отлично по нему прошёлся.       — Хах. Ну да, — хмыкнул Дазай. — Надеюсь, этого будет достаточно.       — Посмотрим, — пожал плечом Чуя.       — Ладно, хватит об этом. У меня небольшие новости: Ода и Анго будут рады познакомиться с тобой, — улыбнулся Осаму.       — Без шуток? — округлил глаза Накахара.       — Суббота, «Люпин». Что скажешь?       — Тот самый бар, из которого я тебя забирал? — ухмыльнулся Чуя. — Класс, я в деле.       — Напишу ему, что ты согласен, — начал печатать Осаму.       — Да. Да, отлично, — взволнованно отозвался Чуя. — Ты… ты представишь меня как своего парня?       — Конечно, что за вопросы? — уплетая рулет, спросил Дазай.       — На всякий случай. Твой отец ведь до сих пор не в курсе? — напомнил Накахара.       — Это другое, — буркнул Осаму. — Я скажу ему, это просто… сложнее.       — Эй, я не в укор. Я это к тому, что с тобой лучше уточнять некоторые вещи, — он беззлобно усмехнулся.       — Я тот ещё подарочек, да, — закатил глаза Дазай.       Некоторое время они молча доедали яичные рулеты, запивая кофе. Чуя отдал Осаму один виноградный сок, на что получил благодарность в виде воздушных поцелуев. Это было приятно — спокойно было есть вот так вместе с Дазаем в студенческой столовой. На них даже почти перестали пялиться, хотя Накахара периодически ощущал внимательные взгляды, которые теперь могли быть прикованы к ним еще и из-за разборок с другими конкурсантами. Наконец, закончив с едой, они вернулись на третий этаж, где должны были встретиться с Ацушм и Рюноске. Чуя всё ещё поджимал губы всякий раз, когда его друг оказывался в поле зрения Дазая. Акутагава вёл себя так, словно Осаму просто не существует. Он не смотрел на него, не обращался к нему, и при любой возможности спешил уйти. И Накахара понял, что так было всегда — раньше он поддерживал злость Чуи на Дазая, но старался не влезать в открытый конфликт ради своего же благополучия и ради Накаджимы. Единственный раз, когда Чуя слышал, чтобы Рюноске обратился к Дазаю, был на вечеринке во время драки. Тогда, оттаскивая Чую, Акутагава позволил себе рявкнуть на Осаму.       — Интересно, где они? — посмотрел по сторонам Дазай, вытягивая Накахару из размышлений.       — Задерживаются, — прочистив горло, ответил тот. — Может, целуются в туалете? — он усмехнулся.       — Мы вроде пришли к выводу, что это больше наша прерогатива, — Осаму хохотнул. — В любом случае, я…       Дазая прервал резкий матерный вопль. Накахара успел отреагировать телом гораздо быстрее, чем головой — его руки одним движением перехватили запястья Кохэку, который появился из ниоткуда с явным желанием ударить Осаму по лицу. Чуя не позволил ему даже приблизиться к Дазаю, рефлекторно вывернув ему руки и прижав кретина к полу резким движением. И только теперь, видя зафиксированного Кохэку, Накахара сообразил, что произошло.       — С-сука! Отпусти меня! — он пытался вырваться из хватки Чуи, но это было невозможно. — Блять, да пошили вы оба!!       — Успокойся, — металлическим голосом приказал Накахара.       — Кохэку, ты серьёзно сейчас попытался это сделать? — приподнял бровь Осаму, смотря на него сверху. — Боже, блять. Ты, видимо, совсем в отчаянии?       — Ты, мразь! Из-за тебя меня бросила девушка! — стиснул зубы Кохэку.       — Из-за меня? — выгнул бровь Дазай. — Или из-за того, что она узнала, что ты использовал чужие стихи, чтобы выдать их за свои и посвятить ей? — он продолжал резать его словами. — И… к тому же, как ты собирался решить проблему? Ты ведь представляешь, как бы я выставил эту драку? Снятие с конкурса показалось бы тебе подарком свыше по сравнению с тем, что могло тебя ожидать. Так что скажи спасибо Чуе.       — Урод, — ревел Кохэку. Его тело было напряжено, Накахара продолжал держать его. — Ненавижу!       — Ты сам вырыл себе эту яму, — Осаму опустился на корточки. Вся эта сцена неизбежно начала собирать вокруг себя зрителей. — Но я серьёзно. Скажи спасибо Чуе. Благодаря его снисходительности, я тебя в этой яме не закопаю, — добавил он шёпотом. У Накахары по спине побежали мурашки.       — Я ненавижу вас обоих, — продолжал Кохэку, однако его тело перестало сопротивляться фиксации.       — Как угодно, — пожал плечами Дазай. — Чуя, отпусти его.       — Ты уверен?       — Да. Наш зверёк меня услышал, — беспечно заявил Осаму и поднялся на ноги. Накахара расслабил хватку и слез с Кохэку. Тот прожёг их обоих взглядом и прорвал кольцо из толпы студентов, скрываясь с места.       — Смотреть не на что, валите! — рявкнул Чуя на глазеющих. — Ты как? — спросил он, подобравшись к Осаму.       — Нормально, — он смотрел в сторону убежавшего Кохэку. — Спасибо тебе, красавчик. Ты был великолепен.       — Хах, да ладно, — Накахара неловко почесал нос.       — Что вы двое опять устроили? — недовольно спросил подошедший Ацуши.       — Мы? Ничего такого! — надул губы Дазай.       — Кохэку пытался ударить Осаму, — ответил Чуя.       — Что? — округлил глаза Накаджима. — Ну и кретин… как ты, Дазай?       — О, меня и пальцем не тронули. У моего парня слишком хорошая реакция, — довольно заявил он, подарив Накахаре долгий многозначительный взгляд.       — Выходит, он получил по заслугам, — усмехнулся Накаджима.       — Мгм, да, — неловко отозвался Чуя, отведя взгляд от Осаму. — В общем… думаю, этот долбоёб угомонится на некоторое время, — он заметил, как Рюноске, который привычно молчал, едва заметно усмехнулся.