Мера беспорядка

      По дороге в универ Чуя продолжил возмущаться про себя. Дазай ничего не смыслил в отношениях, из-за чего утреннее предложение не показалось ему неуместным, но для Накахары оно было недопустимым. Дазай, прекрасно чувствуя это напряжение, всячески пытался расположить его к себе прикосновениями. В конце концов, нахальная ладонь улеглась Чуе на бедро, а глубокие карие глаза продолжали пялиться на него всю дорогу. Стараясь не отвлекаться от вождения, Накахара неизбежно размяк, делая вид, что его вовсе не будоражит эта наглая рука на его ноге. Подъехав к универу, Чуя припарковался на привычном месте и вышел из машины. Печатая сообщение Рюноске, он почти дёрнулся открывать дверь Осаму, но оборвал себя, чтобы не делать ситуацию совсем неловкой.       — Всё-таки водитель из тебя отличный, — заявил Дазай, выйдя из машины.       — От тебя слышать такое особенно приятно, — улыбнулся тот, поставив машину на сигнализацию.       До начала пары оставалось двадцать минут, за которые им нужно было успеть покурить и найти Рюноске с Ацуши. По дороге в курилку Чуя понял, что их дуэт, хоть и привлекает внимание, но не в тех масштабах, которых он опасался. За время конкурса их довольно часто видели вместе, так что их мирное сосуществование уже никого не шокировало. Разумеется, если бы они держались за руки, любопытных глаз было бы гораздо больше, а их прилипчивость — более настойчива.       Они разошлись с Дазаем после совместного перекура, прощаясь друг с другом без лишних действий и слов, хотя Чуе хотелось снова побывать в этих руках перед учёбой. На втором этаже его встретил Рюноске, который не стал ничего спрашивать и комментировать расслабленную полуулыбку на губах своего друга. Вместо расспросов он поделился тем, что Гин начала активно заниматься химией вместе с Хигучи, что Накахара воспринял с большим облегчением. Может, вместе они подтянут Мичизу, и Мори наконец от них отстанет. Сегодня в расписании Чуи стояла пара по химии — лабораторная, которая совершенно его не пугала. Мрачный образ профессора заметно поменялся в восприятии Чуи; он всё ещё считал Огая жутковатым, но тот нравился ему и как преподаватель, и как куратор, а их взаимоотношения с Дазаем даже казались ему по-своему трогательными. Было в этом что-то особенное, и Чуя позволял себе думать, что профессор тоже не воспринимает его как рядового студента.       В перерыве Накахара спустился в столовую за новой порцией кофе и перекусом в виде шоколадных моти. Акутагава последовал за ним, сообщив, что Ацуши уже занял их любимый столик. Чуя усмехнулся — когда-то очень давно он избегал общества Накаджимы и бесился, если кто-то садился за тот неприметный столик в углу. Сейчас Чуя не просто был не против его общества — он получал от него удовольствие. Поздоровавшись, Чуя присел за столик и разложил еду.       — Это из-за тебя Дазай такой довольный? — с иронией спросил Ацуши, делая глоток кофе.       — Может быть, — загадочно улыбнулся Накахара. — Я слышал, вам с Танидзаки нужна небольшая помощь с переводом?       — Да, да. Он подойдет через пару минут, давайте не начинать без него. Он знает французский, в отличие от меня, — усмехнулся Накаджима.       — Как скажешь, — Чуя выпил немного кофе и обратил внимание, что Рюноске и Ацуши держатся за руки под столом. — Значит, эти ублюдки спёрли твою идею?       — Возможно, — кивнул головой Ацуши. — Несколько строк подозрительно напоминают мои.       — А прижать их не пробовали? — нахмурился Чуя.       — Я не слишком хочу конфликтов. К тому же, доказательств нет… — Ацуши прикусил губу.       — Ты недоговариваешь, — прищурился Накахара.       — М-м-м… Рю говорит, это пустяки, но я расскажу.       — Я слушаю.       — Мне показалось, что эти ребята не только моими стихами «вдохновились», — начал он.       — Я всё ещё считаю, что это совпадение, — прокомментировал Акутагава.       — Потому что твои технические мозги тебе мешают, Рю, — нежно осадил его Ацуши.       — Что ты пытаешься сказать? — напрягся Чуя.       — Думаю, эти парни и у Дазая подворовали, — прямо объяснил Накаджима.       — Подожди. «Ящик Пандоры» не о любви, — покачал головой Накахара.       — Знаю, я читал его. Оно философское. Но философия может стоять очень рядом с любовной лирикой, — пояснил Ацуши.       — А как ты вообще узнал?..       — У меня острый слух. Я слышал, как они репетируют с куратором. Свои строки узнал сразу, а дазаевские… просто показались знакомыми. Я только позже понял, что читал их у него.       — Но в поэзии темы постоянно пересекаются, разве нет? — поинтересовался Акутагава.       — Но не так, — вздохнул Ацуши. — Рю, я тебя люблю, но ты в этом совсем не разбираешься, — после этой фразы Акутагава сперва покраснел, затем побледнел, и больше не произнес ни слова.       — Ты имеешь в виду, что в их конкурсном стихотворении не просто пересекаются темы? Они… спиздили строчки один в один?       — С минимальными изменениями, чтобы не быть совсем уж обнаглевшими, — поджал губы Накаджима. — Но образы…       — Да, я понял. Понял, о чём ты.       — Поэтому я тебе и рассказал, — пожал плечами Ацуши.       — Дазай знает? — он глотнул еще кофе.       — Нет, — он покачал головой.       — Я расскажу ему. И устрою этим ублюдкам такое, что им мало не покажется, — Чуя сжал кулаки.       — Эй, только не до такой степени, чтобы вас сняли с конкурса, хорошо? — мягко улыбнулся Накаджима.       — Конечно, нет. Никаких громких конфликтов, — усмехнулся Чуя.       — О, а вот и Танидзаки! — Ацуши махнул рукой рыжеволосому парню.       — Salut, mon ami, — усмехнулся Чуя       — Salut, — поздоровался Джуничиро, приземляясь на стул. — Ты посмотришь, да?       — Конечно, давай сюда, — он пододвинул свой кофе и освободил место на столе.       — Спасибо, Чуя, — улыбнулся он. — Слушай, есть кое-что, что тебе будет интересно узнать…       — Я уже сказал ему, — кивнул Ацуши.       — Если ты про уебанов, имеющих привычку пиздить чужое творчество, то считай, что они уже размазаны по стенке, — прошипел Накахара.       — А я уже забыл, с кем говорю, — усмехнулся Джуничиро, протянув ему записи.       — Хах, — Накахара открыл записи и пробежался по ним взглядом. Окружающие замолчали, чтобы не мешать ему. Взяв карандаш, Чуя начал вчитываться. — Вот здесь, — он поправил и показал Танидзаки.       — А я думал, оно употребляется… — нахмурился тот.       — Да, но у тебя здесь множественное число. А вот здесь неодушевлённый предмет, пояснил Накахара. — О, и ещё тут, — он быстро исправил карандашом.       — Чёрт, а я и не заметил, — кивнул Джуничиро. — Спасибо, Чуя.       — Не за что. Красивые стихи, Ацуши, — тот улыбнулся. — И отличный перевод, — он кивнул рыжему парню.       — Перестань, он мог бы быть лучше, — Танидзаки поджал губы. — Я так быстро написал перевод этого куска…       — Нет, он отличный, — ответил Чуя, доев моти и запив сладость кофе.       — Ты очень крутой, Чуя! — эмоционально выкрикнул Джуничиро. — Надеюсь, Дазай перестанет тебя доставать однажды.       — Я в этом очень сомневаюсь, — он усмехнулся прямо в пластиковый стаканчик. — Кстати, где он?       — После пары пошёл к профессору Мори, — ответил Накаджима.       — Хм, — Чуя допил кофе. — Я пойду найду его. Нужно обсудить всякое.       Присутствующие кивнули ему, погружаясь в свои дела. Накахара развернулся и, нахмурившись, вышел из столовой. Он злился, думая о том, что кто-то позволил себе отщипнуть важный кусок из творчества Дазая. Даже если тот отрывок совсем не определяющий — это всё ещё воровство, а подобного Накахара не терпел. Осаму вкладывал в эти стихи что-то очень личное, и никто не имел права присваивать его красивые мысли себе. Ацуши тоже не заслуживал подобного, но, кажется, только Чуя был достаточно вспыльчивым, чтобы пойти разбираться.       На третьем этаже он увидел Дазая возле кабинета 313. Он стоял в дверях, разговаривая в профессором Мори, который оставался внутри своей обители. Рассматривая напарника, Чуя улыбнулся: Осаму, судя по всему, о чём-то спорил с преподавателем, но не настолько пылко, чтобы это превратилось в ссору. По большей части он напоминал подростка, которому не понравилось мнение более взрослого человека. Дазай жестикулировал своими длинными руками, усмехался, мотал головой и пару раз даже дул губы. В конце концов, он заметил Накахару и расплылся в улыбке. Чуя подошел ближе, заглядывая в кабинет:       — Здравствуйте, профессор.       — Добрый день, Чуя-кун, — Мори выглядел немного утомлённым. — Хочу попросить вас двоих зайти после четвёртой пары.       — Но у нас же в среду репетиция? — уточнил Чуя.       — Верно. Я хочу кое-что вам показать, — отозвался Мори.       — Хорошо. Тогда я останусь после лабораторной.       Огай кивнул и погрузился в бумаги. Дазай прикрыл дверь и взглянул на своего напарника:       — Уже соскучился?       — Может и так, — не удержался Накахара. — О чём вы говорили?       — Не бери в голову.       — Выглядело довольно эмоционально. Всё в порядке? — недоверчиво переспросил Чуя.       — Всё нормально. Просто иногда профессор Мори включает доктора Мори или зануду Мори, — он закатил глаза. — Не важно, всё правда в порядке.       — Ладно, я не буду лезть туда, куда ты не хочешь, чтобы я лез.       — Спасибо, шляпка, — усмехнулся Осаму. — Так… зачем ты меня искал? Не соскучился же по правде?       — Может, мне немного не хватало тебя в столовой. Но ты прав, я по делу, — кивнул Чуя. — Кохэку Кондо и Джиро Аоки.       — Третьи конкурсанты? — Дазай выгнул бровь.       — Что ты о них знаешь?       — М-м-м, Чуя, это допрос? Горячо, — он наклонился и обаятельно улыбнулся.       — Соберись! — прошипел Накахара.       — Ах, да. Хм. Да почти ничего. Они вообще-то не самые приметные ребята, — он развел руками.       — Не самые приметные, ага. Они спёрли у Ацуши кусок конкурсного стихотворения, — зло пробормотал Чуя.       — Что?.. Он мне не сказал, — Осаму нахмурился.       — И у тебя, — закончил мысль Накахара.       — Они украли что-то из «Ящика Пандоры»?..       — Да.       — Как ты узнал?       — Ацуши сказал, что слышал их репетицию. Видимо, таким же образом они и подпиздили у тебя. Только… намеренно подслушивали, — ему не нравилось сообщать это Дазаю.       — Сука, — после непродолжительного молчания выругался тот.       — Знаешь, где их найти?       Подумав, Дазай кивнул и повёл Чую в неизвестном направлении. Накахара шёл за ним с такой уверенностью, будто знал до мельчайших подробностей, что собирается сделать с этими чёртовыми финалистами. На самом деле, он не был уверен в своих действиях, но точно знал, что выступать с ворованными у Дазая строками он не позволит никому. Осаму посмотрел расписание пар этих недоумков и провёл Чую к нужному кабинету, останавливаясь чуть поодаль. Накахара не знал, как выглядят эти парни — во время отборочного этапа его мозг так туманился от волнения, что из конкурсантов он послушал только Танидзаки; остальные же голоса слились для него в единый гул. Однако сосредоточенное лицо Дазая, следившее за приходящими-уходящими студентами, давало понять, что он в курсе, как выглядят их цели. Через несколько минут Осаму осторожно сжал плечо Чуи и указал головой на двоих студентов.       В их внешнем виде не было ничего примечательного — два невысоких темноволосых парня с увесистыми сумками наперевес; одетые, по мнению Чуи, в безвкусные цветастые рубашки. Он смутно вспомнил голос одного из них, когда те заговорили — в том зале, где все выступали, он никак не выделился в восприятии Накахара. Осаму прошел вперёд и протиснулся между конкурсантами, положив ладони на их плечи в обманчиво-дружеском жесте. Чуя невольно напрягся, готовясь прикрывать напарника, но тот, кажется, держал ситуацию под своим полным контролем.       — Кохэку, Джиро, приветик! — от его слов те невольно сжались.       — Что тебе нужно, Дазай? — спросил парень слева.       — Поболтать, — с прищуром заявил Осаму, пройдя вперёд и перегородив им дорогу. — В туалете. Сейчас.       Двое развернулись, но увидели перед собой Накахару с самым непробиваемым выражением лица из возможных. Чуя был готов вспомнить все приёмы, если потребуется остановить их физически. По обыкновению, люди в универе делились на два типа: тех, кто не считали Чую серьёзной угрозой из-за небольшого роста и субтильного телосложения, и тех, кто видели, как Накахара бил кому-нибудь морду. У вторых обычно не возникало никакого желания так нагло переходить ему дорогу. Кохэку Кондо и Джиро Аоки, похоже, относились ко второму типу, поскольку Чуя увидел в их глазах напряжение и смирение, как только те поняли, что покинуть коридор не получится. Жаль, что им не хватило мозгов держать свои грязные руки подальше от чужого творчества.       — Прошу, — игриво заговорил Осаму, открывая дверь в туалет.       Надо сказать, эта напускная беспечность Дазая действительно выглядела пугающе. Его мягкие черты лица выражали поддельное дружелюбие, но глаза оставались ледяными, а улыбка была такой острой, что легко могла выполнять работу скальпеля. Чуя поймал себя на том, что пялится на партнёра, пока тот ждёт его в дверях туалета. Чёрт, с Накахарой явно было что-то не так, раз опасность, которой веяло от Дазая, так его завораживала. Вероятно, дело было в том, что угроза была направлена не на него. Вздохнув, он прошёл в туалет.       — Предлагаю вам не играть в дурачков и сразу…       — Какого хрена вы устраиваете?! — перебил Дазая один из парней.       — Кохэку, не надо, — прервал его второй. Очевидно, Джиро.       — Или вы отдаёте все свои записи добровольно, или я вытряхну ваши сумки, — жестко процедил Чуя. — Грёбанные воры.       — Отвали! Мы ничего не воровали, — снова подал голос Кохэку.       — Тогда вам нечего скрывать? — издевательским мягким голосом вмешался Дазай. — Вы всё слышали. Записи. Живо.       Конкурсанты переглянулись. Накахара ухватил в глазах Кохэку мысль бросить всё и попытаться сбежать, но Чуя стоял прямо возле двери и всем своим видом давал понять, что просто так их никто не отпустит. Студентам явно не хотелось доставать свои записи и терпеть эти унижения, но они сами довели ситуацию до такого. Ацуши с Танидзаки выбрали проигнорировать ситуацию, но Дазай с Чуей были людьми совершенно другого толка. Накахара был не прочь сломать противникам пару рёбер, если те начнут творить глупости. Скрестив руки на груди, Чуя наблюдал, как двое достают из сумок блокноты. Джиро был явно напуган ситуацией, Кохэку же заметно злился. Дазай выхватил из их рук блокноты и принялся листать. Накахара наблюдал за партнёром, не выпуская двух нарушителей из виду.       — Господи, да вы у всего универа напиздили, — произнес Осаму. — Как вас раньше не поймали?       — Мы не пиздили. Это называется адаптация, — процедил Кохэку.       — Это называется, блять, мои строчки с минимальными изменениями! — Дазай разозлился. Чуя понял, что эти недоумки украли не только из «Ящика Пандоры». — Вы меня за идиота держите? Это строки из стихов в моём сборнике, какого хера вы устроили себе целый черновик из чужих мыслей?!       — Не нужно делать вид, что ты единственный гений на планете, Дазай. Все пишут на одни и те же темы… — Кохэку заткнулся, когда Осаму резко схватил его за ворот цветастой рубашки. Чуя дёрнулся, но партнер остановил его взглядом, сообщая без слов, что всё под контролем.       — Ты просто кретин, — оскалился Дазай. — Брал бы лучше пример со своего друга — тот смекнул и помалкивает, а ты, выходит, тупой и упрямый? Я заставлю тебя пожалеть, — от его тона Накахара почувствовал странную смесь эмоций. Это было жуткое, но возбуждающее зрелище.       — Нажалуешься своему папуле Мори? — усмехнулся тот.       — Кохэку! Перестань, хватит, — попросил Джиро, собираясь вцепиться в руку Дазая. Чуя оказался быстрее, не позволяя ему этого сделать.       — Без глупостей, — пригрозил Накахара, перехватив чужое запястье и оттолкнув парня подальше.       — Я говорил, что это рано или поздно заметят! — воскликнул Джиро.       — Заткнись! — прошипел Кохэку.       — Я растопчу твою репутацию, — спокойно сказал Осаму. — Ты прав, Мори с удовольствием выслушает мой рассказ. И не только он. Весь универ будет знать, что ты ничтожество. Ты будешь слышать этот шепот позади себя. И никогда… никогда никто не станет читать твои стихи, — Осаму отпустил его ворот. Чуя старался сдерживаться, чтобы не открыть рот. Дазай был ужасен в этой угрозе, но почему-то убийственно привлекателен.       — Проваливайте. Оба, — скомандовал Накахара. Кохэку начал отвечать Осаму, но его прервал Джиро, который резко вытолкал его из туалета.       Когда они скрылись за дверью, Дазай продолжал листать блокноты; его лицо выражало напряжённость и раздражение, а Чуя все никак не мог отделаться от покалывающих ощущений внутри. Опасность была Дазаю к лицу. Накахара терпеливо ждал, пока напарник долистает оба блокнота, чтобы заговорить с ним.       — Они и первое своё стихотворение наверняка украли. Составили из кусков чужих, — пробормотал Осаму.       — Почему никто не напихал им хуёв раньше? — со злостью спросил Чуя.       — Может, люди даже не знали. Может, они брали малоизвестных авторов или сильнее изменяли стихи. А может, никто не хотел скандала. Но сейчас они перешли грань.       — Не могу поверить, что они взяли строчки из ваших с Ацуши конкурсных стихотворений.       — В этом есть логика. Свести к минимуму оригинальность всех финалистов. И попытаться выглядеть выгоднее, объединив философскую лирику и любовную поэзию, — прохладно рассуждал Дазай.       — Чёрт, Осаму, какого хрена ты такой привлекательный, когда злишься? — не выдержал Чуя. Дазай оторвал глаза от записей и посмотрел на партнёра.       — Прошу прощения? — переспросил он, приподняв бровь. Тон его голоса заметно смягчился и стал игривым.       — Я сто раз видел тебя злым, раздражённым на меня. Но сейчас… это выглядит иначе.       — Потому что я злился на тебя из-за своих чувств. На них я злюсь из-за того, что они ублюдки, — он усмехнулся. — Я не горжусь той стороной, которую продемонстрировал. Но я ненавижу, когда трогают моё.       Чуя облизнул губы, проглатывая слишком откровенный многозначительный вопрос, относится ли это к людям. Вместо этого Накахара сделал глубокий вдох и продолжил свою мысль:       — Я знаю, что ты не святой. Но это было горячо.       — Тогда поцелуй меня, — вполголоса произнёс Дазай.       Чуе не нужно было повторять дважды: он преодолел остатки расстояния между ними и коснулся губ Осаму прямо в туалете. Накахара никогда не был поклонником подобного, предпочитая более приятные места для поцелуев, но сейчас он даже не вспомнил об этом. Придерживая Дазая за талию, он вжал его в подоконник и углубил поцелуй, скользнув языком ему в рот. Осаму сжато выдохнул, обнимая Чую за шею, наклоняясь к нему как можно ниже. Накахара сдерживал себя, чтобы не опустить руки на его бёдра и не сжать их посильнее, чтобы не взять Осаму на этом грёбанном подоконнике в мужском туалете универа. Выровняв дыхание, он заставил себя притормозить. Отзывчивость Дазая не помогала, но Накахара выкрал для себя пару секунд, чтобы осознать происходящее. Он мягко закончил поцелуй и нехотя оторвался от его губ. Запыхавшийся Осаму тут же открыл глаза и уставился на него.       — Чёрт, шляпка…       — Ага, — согласился тот. — Я поражаюсь твоему умению заставлять меня забывать обо всём.

***

      Увидев растрёпанного Чую, Рюноске поинтересовался, как у того дела, на что Накахара с загадочной ухмылкой сказал, что всё под контролем. Остаток учебного дня Чуя вспоминал поцелуй в туалете и разборки с двумя кретинами. После заковыристой лабораторной у Мори он остался сидеть за первой партой, пока профессор отошёл в столовую за очередным стаканчиком чая, и пока Дазай заканчивал дела на своих парах. Накахаре не терпелось обнародовать информацию о ворованных стихах, и прежде всего — перед Мори. Через несколько минут в кабинете появился Осаму.       — Меня пугает твоё довольное выражение лица, — усмехнулся Чуя.       — Я начал свою кампанию по уничтожению репутации наших общих знакомых, — с энтузиазмом заявил Дазай, усаживаясь за парту напарника.       — О, да? И что ты сделал? — поинтересовался Чуя, подперев руку кулаком.       — Шаг первый: рассказать студентам. Я подбил Ацуши на то, чтобы он рассказал про это парочке студентов, которые не умеют держать язык за зубами. Шаг второй: преподаватели. Здесь я полагаюсь на Мори. Думаю, он будет вне себя, когда узнает. Шаг третий: социальные сети.       — Чёрт, а ты всерьёз взбесился, да?       — Я расскажу об этом самой Рене Корсо, если это поможет закрыть этим недоумкам путь в литературный мир.       — Тебе не кажется, что… это уже начинает напоминать травлю? — осторожно подметил Чуя.       — Хм? — переспросил Дазай.       — Не пойми меня неправильно. Те парни — говнюки, которые заслуживают снятия с конкурса, но стоит ли делать наказание таким масштабным?       — Когда я сказал, что уничтожу его репутацию, я имел в виду именно это, — Дазай пожал плечами.       — Знаю. Ты не разбрасываешься словами. Я просто… ну, не очень хочу, чтобы ситуация обострилась до опасного.       — Что ты имеешь в виду?       — Если напряжение достигнет такого уровня, что они захотят что-то с собой сделать? — прямо сказал Чуя. — Или если кто-то начнёт угрожать им не просто разрушением репутации, но чем-то посерьёзнее?       — Не думаю, что это случится, — поспорил Дазай.       — Я понимаю, ты привык справляться с противниками именно так. Но ты больше не в приюте, Дазай. Тебе не нужно защищать себя с такой силой, чтобы страдали все остальные.       — Это… не так, — Осаму нахмурился. — Дело не в этом, я…       — Просто подумай об этом, — проговорил Чуя и дверь в кабинет открылась.       — Оба здесь? Замечательно, — Мори поставил стакан на свой стол.       — Профессор, у нас важная информация, — начал Чуя.       — Я слушаю, — с непроницаемым выражением лица отозвался Мори.       — Кохэку Кондо и Джиро Аоки, третьи финалисты, — продолжил Осаму, доставая блокноты. — Есть доказательства, что они воровали чужие стихи. И для финала они украли несколько строк у меня и у Ацуши.       — Украли? — Огай начал листать блокноты.       — Да, — с потемневшим взглядом отозвался Осаму. — В блокнотах доказательства, что это не единичный случай. Они воровали из моего сборника и… наверняка из чужих тоже.       — Это серьёзное обвинение, — проговорил Огай, опуская взгляд в блокнот.       — Знаю, профессор. Просто почитайте, всё встанет на свои места, — ответил Дазай.       Некоторое время они молчали. Тишину нарушал только звук страниц, которые преподаватель перелистывал туда-сюда, сверяя строки с такой въедливостью, словно это у него украли стихи. Спустя ещё несколько минут Огай оторвался от блокнотов и перевёл взгляд на своих студентов. Чуя понял, что они только что обрели сильнейшего союзника.       — Дазай-кун, мне понадобится твой сборник, — холодно произнёс профессор.       — Конечно, — Осаму кивнул. — Я предоставлю его.       — Как блокноты оказались у вас, молодые люди? — прямо спросил Мори.       — Выигрывает тот, кто ходит первым, — произнёс Осаму. После этих слов снова повисла тишина. Чуя хотел сказать что-то, но передумал, заметив взгляд Огая.       — Скажите мне, что вы не натворили глупостей, — начал профессор.       — Нет, — ответил Чуя. — Ничего такого, что помешает нам снять их с конкурса.       — Хорошо. Дазай-кун, завтра я жду сборник. И мы вместе с вами и той парочкой с их куратором отправляемся к ректору.       — Скука… мы точно нужны? — простонал Дазай.       — Это не обсуждается. И сделай так, чтобы пришёл и твой друг, у которого тоже украли стихи, — закончил Мори.       — Ладно, — насупился Осаму.       — Профессор? — вмешался Накахара — Вы хотели нам что-то показать?       — Да, Чуя-кун, спасибо за напоминание, — Мори обошел стол и взял свой телефон. — Я подобрал несколько инструментальных треков на фон для твоего выступления. Давайте выберем один.       — Треков? — переспросил Чуя.       — Ну да, это логично, — отозвался Осаму. — Второй этап конкурса будет проходить на улице и напоминать фестиваль. Тут уже не прокатит чтение стихотворений в тишине. Это обычная практика для выступлений.       — Чёрт, и почему я начинаю нервничать? — усмехнулся Накахара. — Ладно, давайте послушаем.       Мори включил несколько вариантов. Чуя внимательно слушал ненавязчивые мелодии, прикидывая в голове, на какую лучше всего ляжет французское стихотворение. Он проговаривал про себя «Ящик Пандоры» снова и снова, а профессор с Дазаем терпеливо молчали, хотя последний явно сдерживался, чтобы не высказать своё мнение и не сбить Чую. Наконец, после долгого прослушивания, Накахара остановился на одном треке и начал читать стихотворение, проверяя свою догадку. Глаза Осаму засияли, сдавая его с потрохами: он тоже положил глаз на этот трек. Приятная музыка создавала хорошую поддержку ритму стихотворения.       — Прекрасно, Чуя-кун, — довольно ответил Огай.       — Я и представить не мог, профессор, что у вас скрытый талант на подбор музыки, — беззлобно подначил Накахара.       — О, ты даже не представляешь, — хохотнул Дазай. — В кабинете врача Мори-сана всегда играла музыка.       — Под музыку легче думается, — Огай усмехнулся.       — А здесь почему всегда тишина? — поинтересовался Накахара.       — В университете это было бы неуместно, Чуя-кун, — отозвался Мори. — Однако я часто использую наушники.       — Правда? Никогда не видел вас с наушниками! — эмоционально ответил Чуя.       — Будь повнимательнее в следующий раз, — хохотнул Дазай. — Мори-сан очень умело и незаметно их снимает.       Чуя тоже рассмеялся. Они поговорили ещё немного, обсудили предстоящий поход к ректору и разошлись.