Мера беспорядка

      Разговор, заставивший Чую разволноваться, подействовал на Осаму обратным образом. На кухне Накахара поставил ужин греться, а сам вышел на балкон выкурить сигарету, пока Дазай сидел за столом в телефоне. Из головы никак не уходило услышанное: неужели Осаму и впрямь положил на него глаз ещё с первой встречи? Вспоминая их прежние стычки, Чуя ощущал укол стыда за своё поведение, хотя, как правильно выразился Дазай — это не была вина Накахары, что у них не было шанса нормально поговорить. На прошлых курсах Чуя и думать не мог, что самый раздражающий поэт на факультете французской литературы испытывает к нему что-то, отличное от неприязни. Затянувшись покрепче, он медитативно выпустил дым, поняв ещё одну вещь: неспроста он так часто видел, как Дазай флиртует с кем-либо. Вряд ли это было совпадением — наверняка ему хотелось, чтобы Накахара был в курсе его популярности среди студенток и студентов.       — Когда ты переключил Ичиро на себя, я был в бешенстве, — заявил Чуя, возвращаясь на кухню. — А сейчас я понял, что ты и раньше так делал.       — Я очень жадный, Чуя, извини, — ответил Дазай, положив телефон на стол. По правде говоря, никакого раскаяния на его нахальном лице не было. — И люблю покрасоваться.       — Я заметил, — подарив Осаму строгий взгляд, он вернулся к готовке.       — Вчера Ода сказал, что я, оказывается, часто трепался о тебе. Рассказывал ему и Анго, как сильно ты меня бесишь, — он откинулся на спинку стула, поглаживая своими изящными пальцами стакан с водой.       — Вот как? — приподнял бровь Чуя, помешивая курицу.       — Ага. Одасаку задавал мне много вопросов об этом, а я не мог внятно ответить.       — Какой любопытный у тебя друг, — хмыкнул Накахара, снова испытывая странные ощущения.       — Он тоже любит всё раскладывать и изучать по порядку, — немного скучающе добавил Дазай.       — Тоже? — переспросил Накахара.       — Ну, как ты, — Осаму уставился на него. — Чуя, в чём дело? Я чувствую напряжение. Ты злишься?..       — Блять, — выругался Накахара себе под нос. — Извини, нет… то есть, немного, — закрыв кастрюлю, он полностью повернулся к напарнику. — Просто… ты так рассказываешь про своего друга, что он производит впечатление очень крутого человека.       — Так и есть, — растерянно кивнул Дазай.       — Ну да, типа… весь такой классный друг, к которому ты прислушиваешься, чуть ли не восхищаешься им, а я даже не знаю его…       — Стоп, — Осаму приподнял ладонь. — Стоп-стоп-стоп. Я не могу в это поверить. Ты что, ревнуешь меня?       — Нет! — быстро рявкнул Чуя.       — Ага, точно! — воскликнул Дазай, прикрывая ухмылку рукой.       — Нихуя! — продолжил настаивать на своём Чуя.       — Да-да-да! — ткнул в него пальцем Осаму. — Шляпка ревнует меня! — он вскочил со стула и обхватил Накахару руками, прижимая к себе.       — Отвали, — простонал Чуя ему в плечо. — Не думай, что я какой-нибудь ревнивый долбоёб…       — Ну, самую малость, — Осаму чмокнул его в макушку.       — Дерьмо, — не сдержавшись, он обнял партнёра в ответ.       — Да ладно, в этом нет ничего такого. Что ты хочешь знать про меня и Оду? Я расскажу, — Дазай погладил рыжие волосы.       — Не хочу быть таким парнем, — Чуя покачал головой. — Не отчитывайся передо мной. Я просто… наверное, я чувствую это, потому что ты редко о ком говоришь с таким уважением.       — Может, вам познакомиться? — спросил Дазай, выключив плиту по просьбе партнёра.       — А он бы этого хотел? — нахмурился Чуя.       — Уверен, что да. Я спрошу. Ода общительный, никогда не бывает против новых знакомств. Его парень более замкнутый, но тоже, думаю, не откажется.       — Анго?.. — догадался Накахара.       — Да, — мягко улыбнулся Дазай.       — Теперь я чувствую себя ещё бóльшим идиотом, — он поднял глаза.       — Мы познакомились, когда мне было пятнадцать. Я был кошмарным подростком, а они были двадцатилетними студентами, — поделился Осаму. — Нам, школьникам, показывали универ, в котором они учились. Наш универ, — он выразительно двинул бровью. — Там я увидел курящего тайком Оду и начал выпрашивать у него сигареты. Он со мной не поделился.       — И правильно сделал, — прокомментировал Чуя.       — Мы немного поспорили, он умудрился успокоить меня и как-то… сладить со мной? Помню, что Ода посоветовал мне книгу, которая мне впоследствии понравилась. И я написал ему об этом. Мы стали переписываться, но я чувствовал, что он относился ко мне, как к ребёнку.       — Ты и был ребёнком, — буркнул Чуя.       — Ну да. А потом… — Дазай вздохнул, — Извини, что рассказываю это, но я попытался покончить с собой. Долго не появлялся вообще нигде, Фукудзава не выпускал меня из больницы, пока не убедился, что из меня полностью вывели всё дерьмо, которое я сожрал.       — Осаму, — Накахара обнял его крепче.       — Отец даже связался с нашим общим знакомым, — отстранённо пробормотал Дазай. — Хотя они с Мори не общались уже больше года.       — Наверное, Фукудзава-сан очень испугался за тебя. А профессор, как ни крути, был человеком, которому он доверял… — рассудил Чуя.       — Так и было. Но в тот момент меня удивило не присутствие Мори, — продолжил Дазай. — Когда я зашёл в мессенджер, я увидел, что Ода написал мне кучу сообщений. Он волновался.       — Тот Дазай не верил, что такое возможно? — с печалью спросил Чуя.       — Тот Дазай не верил ни во что хорошее, несмотря на то, что жил у Фукудзавы уже год. Я считал, что отец вот-вот от меня откажется. У меня не было друзей. Ко мне никогда не проявляли такого внимания. И я рассказал Оде, что произошло.       — Как он отреагировал?       — Без истерик и паники. Предложил встретиться. Я чувствовал его снисходительное взрослое отношение ко мне, но… он начал советовать мне всё больше и больше книг. Это прозвучит смешно, но в каком-то смысле литература спасала меня.       — Это не смешно, — возразил Чуя. — Я не сомневаюсь, что так и было.       — Одасаку говорил, что и сам однажды хотел бы написать книгу, но всегда находились дела поважнее. А потом он узнал, что я пишу стихи. И сказал, что я был идиотом, что пытался с собой покончить, ведь со мной оборвалось бы всё, что мне хотелось сказать этому миру. Какое-то время это даже помогало мне держаться, — он поджал губы. — Знаешь, чиби, может, ты и прав. Когда мне было пятнадцать, я вполне мог впечатлиться Одой. Но это совсем не похоже на то, что я чувствую к тебе.       — Теперь мне совсем стыдно, — буркнул Чуя. — Я рад, что ты встретил Оду. Кажется, он очень помог тебе в самое непростое время.       — И продолжает помогать, — улыбнувшись, Дазай выпустил Накахару из объятий. — Чуть позже он познакомил меня с Анго. Думаю, наши взаимоотношения стали более-менее равными, когда я поступил в универ. Хотя эти двое до сих пор считают меня пиздюком.       — Это удивительно, — вернувшись к плите, Чуя принялся раскладывать еду по тарелкам. — Не воспринимай на личный счёт, но тот факт, что он не слился с общения с подростком…       — В этом весь Ода, — Осаму плюхнулся обратно на стул. — Спаситель сироток. Не знаю, откуда в нём это, но вся эта тема с осиротевшими детьми его очень задевает. Сейчас он помогает нескольким приютам. А тогда… тогда он хотел помочь мне.       — Пиздец, — восхищённо прокомментировал Накахара, поставив перед Дазаем тарелку риса с курицей терияки. — Ну я и придурок.       — Ты не придурок, — перехватив его руку, Осаму поцеловал ладонь. — Твоя ревность мне даже польстила.       — Я с радостью познакомлюсь с твоими друзьями, Дазай, — всё ещё смущённый, Чуя уселся напротив.       — А у тебя есть ещё кто-нибудь, кроме Рюноске? — поинтересовался Осаму, с жадностью поглядывая на еду.       — В Париже у меня была небольшая компания, — задумавшись, ответил Накахара. — Но мы растеряли общение. Только иногда лайкаем друг друга в соцсетях.       — Вы поссорились? — Дазай положил в рот курицу и с удовольствием прожевал. — Ох, Чуя, ты бог готовки.       — Хах, спасибо, — неловко поблагодарил он, ковыряясь палочками в тарелке. — Мы не ссорились, нет. Просто я переехал, и оказалось, что наше общение больше строилось на совместных приключениях, чем на реальной близости. А ещё мой отец постоянно критиковал всех, с кем я пытался сдружиться. И этих ребят он терпеть не мог, — усмехнувшись воспоминаниям, он попробовал курицу. «И вовсе не бог» — пронеслось у него в голове.       — И когда ты уехал, они перестали тебе писать? — сочувственно спросил Осаму.       — Первый год мы ещё немного общались, а потом… я даже не помню, кто перестал писать. Моя французская жизнь осталась в Париже, — не без тяжести сообщил Чуя. — Но здесь я встретил Рю. И мне вполне хватает его. Сказать по-правде, меня сперва раздражало то, в какие масштабы перешли вечера в общаге. Помнишь, как всё начиналось?       — Нас было четверо, — кивнул Осаму. — Хотя, правильнее сказать, нас было двоена двое. Ты приходил к Акутагаве, а я к Ацуши.       — И нам приходилось терпеть друг друга, — кивнул Чуя. — А потом стали захаживать всякие твои поклонники и поклонницы.       — Не так уж и много их было, — возразил Осаму. — Просто я талантливый поэт!       — С этим ужасно красивым лицом и соблазнительным голосом, — усмехнулся Накахара.       — Это твоё мнение, — замялся Дазай.       — Не только. И ты знаешь это, — продолжил Чуя.       — Мы не об этом говорим! — возмутился Осаму, ткнув палочками в его сторону.       — Точно, да, — поддался Накахара. — В общем, помню, как уютная комнатка Ацуши и Рюноске заполнялась незнакомыми людьми. Это меня подбешивало. А сейчас мне нравится, что я заобщался со столькими.       — Твои физики тоже туда наведываются, — заметил Осаму.       — Угу, — кивнул Чуя. — Это забавно. Я всегда стремлюсь к уединению, но… что в Париже, что здесь, в Йокогаме, меня находят всякие шумные компании.       — Потому что ты классный, чиби, — доев блюдо, подытожил Осаму.       — Может быть, — пожал плечами Чуя. — Эй, хочешь добавки? Там есть ещё, положи себе.       — Это странно для меня, но, кажется, хочу, — недоверчиво проговорил Дазай.       — Отлично, — довольно улыбнулся Чуя.       — А какое твоё любимое блюдо? — поинтересовался Осаму, отправившись за добавкой.       — Я люблю креветки в темпуре, — отозвался Чуя, любуясь этой картиной.       — А из французской кухни? — положив себе ещё риса и курицы, он вернулся за стол.       — Обожаю луковый суп. И круассаны, — мечтательно поделился Чуя.       — Никогда не пробовал луковый суп, — признался Дазай.       — Не самое подходящее блюдо для свиданий, но я приготовлю его для тебя, — пообещал Чуя, доев свою порцию.       — Ты тоскуешь по Парижу. Это не бросается в глаза, но чувствуется, — ляпнул вдруг Осаму.       — Очень тоскую, — согласился он.       — Я хочу отвезти Чую туда, — заявил Дазай с поразительной лёгкостью.       — Это… это очень мило с твоей стороны, — хохотнул Накахара, не понимая, может ли он относиться к этой ситуации серьёзно.       — Значит, ты согласен? — спросил Осаму, уплетая ужин.       — Как же я могу отказать? — усмехнулся Чуя.       — Я не шучу. Я отвезу тебя в Париж. К твоей дурацкой Эйфелевой башне, луковому супу и круассанам, — заверил его Осаму.       — И родителям, — с печалью рассмеялся Чуя.       — Я не позволю им испортить эту поездку, — доев, Дазай поставил тарелку на стол. — И приставать к чиби со своей хернёй.       — Это так глупо! — он улыбнулся. — Но я всё равно тебе верю.       — И правильно делаешь, — кивнул Дазай.       — Остаешься на ночь? — спросил вдруг Чуя.       — Да, — ответил Осаму, прищурившись. — Конечно, останусь. Ты меня так откормил, что мне теперь лень возвращаться домой, — он усмехнулся.       — Ну да, именно по этой причине, — Накахара закатил глаза.       — Не говорить же тебе правду, — хохотнул Дазай, опуская взгляд на напарника. — А то ещё догадаешься о моих чувствах.       — Не понимаю, о чём ты, — криво улыбнулся Чуя. — Тебе к какой паре?       — Ко второй, — со скучающим видом отозвался Осаму.       — Класс. Мне тоже.       После ужина они покурили вдвоём на балконе, где Дазай вспомнил о предложении Чуи сфотографировать его руки. Однако за окном поздний вечер постепенно переходил в ночь, так что ни о каком хорошем свете не могло быть и речи. Взяв с Накахары обещание, что завтра утром они обязательно проведут фотосессию, Дазай предложил выбрать перчатки, в которых будут красоваться руки его парня. Не скрывая интереса, он завороженно наблюдал за тем, как тот надевает на кисти разные варианты, демонстрируя ему.       — Отомри, — хохотнул Чуя.       — Не могу. Это ужасно эротично, — жадный взгляд с трудом отлип от рук. — Я должен записать кое-что, — достав телефон, Осаму принялся печатать.       — Почему у меня такое чувство, что ты пишешь стихи прямо сейчас? — насторожился Накахара.       — Ну, почти, — хитро улыбнулся Дазай. — Записал пару метафор, потом доведу до ума. Твои узоры не дают мне покоя.       — Я заинтригован, — поделился Чуя. — Хм, а я ведь не помню ни одного пошлого стихотворения у тебя, — задумался он. — Ну, чтобы там не о вечном и высоком, а о том самом.       — Ты читал только мой изданный сборник и ещё пару стихов из моего блокнота, — загадочно ответил Осаму.       — Значит, такое у тебя тоже есть?! — с нескрываемым интересом воскликнул Накахара. — Может, прочитаешь мне что-нибудь?..       — Ни за что! — покачал головой Дазай. — Когда в следующий раз придёшь ко мне, сам прочитаешь.       — Ну ладно! — согласился Чуя.       — Если сможешь вывезти. Предупреждаю: я не из стеснительных, — самодовольно заявил тот.       — Напугал до усрачки, — приподнял бровь Накахара. — Так, ну что? Думаю, эти перчатки подойдут? — он протянул Осаму руки.       — Да, идеально, — кивнул Дазай, рассматривая кисти. — Не могу поверить, что эти руки будут у меня на заставке. Господи, я звучу, как маньяк.       — Ну, если ты дома не прячешь коллекцию чужих отрубленных рук, вроде нет ничего страшного, — хохотнул Чуя, снимая перчатки.       — А если я не встречал ещё рук, достойных моей коллекции? — поддержал его Осаму, целуя обнажившиеся ладони.       — Буду первым у такого милого маньяка, — он запустил одну руку в каштановые волосы, поглаживая Дазая, как кота.       — Договорились, я забираю эти руки себе, — довольно улыбнулся Осаму.       — Между прочим, у тебя они тоже очень привлекательные, — заявил Накахара, покосившись на чужие кисти.       — Правда? Спасибо, — Дазай задумчиво посмотрел на свои руки.       — Ага, — довольно отозвался Чуя. — Будь я самоувереннее, я бы разрешил тебе поставить на заставку мои кисти без перчаток, — он прикусил губу. — Но…       — Нет, всё нормально — прервал его Осаму. — В конце концов, у меня теперь есть фотка твоих рук. И мне не нужно никуда её выставлять, чтобы… ну, смотреть.       — Слышу в твоих словах что-то развратное, — дёрнул бровью Накахара.       — Я не буду это комментировать, — вполголоса отозвался Дазай, отпуская чужую руку.       — Можем что-нибудь ещё на ночь посмотреть, — перевёл тему Чуя. — Или, помнишь, у меня есть настолка, которую я купил для ребят?       — Ты предлагал сыграть в неё, когда я признался тебе, — вспомнил Дазай.       — Ну да, — неловко потупился Чуя. — Ещё у меня на ноуте есть игры.       — А что, болтать и целоваться со мной тебе не интересно? — наклонившись, поинтересовался Осаму.       — Вообще не интересно, — остро ухмыльнулся Накахара, выдерживая этот заигрывающий взгляд.       — Как больно! — смеясь, Дазай схватился за сердце. — Как ты мог, Чуя! — изображая ранение, он навалился на напарника.       — Это тебе за то, что несёшь хуйню! — он рассмеялся следом и поднял Осаму на руки, забрасывая себе на плечо.       — Вот чёрт, — он вдруг обмяк и перестал смеяться. — Ты… ты и правда очень сильный.       — Я так уже делал один раз, — выделываясь, Чуя перехватил его поудобнее. — Когда забирал тебя из бара.       — Я не помню этого, — как-то слишком взволнованно пробормотал Дазай. — Тебе что, совсем не тяжело?       — Самую малость, — похвастался Чуя. — Я давно не тренировался и нахожусь не в лучшей форме, но мне приходилось таскать и швырять ребят покрупнее тебя.       — И долго ты можешь меня удерживать?       — А ты зачем спрашиваешь? — спросил следом Накахара. — Поставить тебя обратно?       — Мне… мхм, — запнулся Осаму. — Да, поставь, — мягко попросил он.       — Как пожелаешь, — вернув напарника в исходное положение, Чуя обратил внимание на его сконфуженность. — Я сделал что-то лишнее?..       — Нет, — быстро ответил Дазай. — Мне просто… — расплывчато продолжил он. — Мне было приятно, — попытался объяснить Осаму. — Очень приятно…       — Так тот вопрос про «раскидать трёх здоровых мужиков» был не просто вопросом? У тебя… э-э-э… тебя заводит физическая сила? — не сумев подобрать слов, прямо спросил Чуя.       — Это звучит как-то мерзко, — поморщился Дазай.       — Почему? — смутился Накахара.       — Не знаю я! — вспылил вдруг он.       — Ладно! — Чуя поднял ладони вверх. — Я это учту.       — Что, блять, со мной не так, — Дазай провёл ладонью по покрасневшему лицу.       — Ничего? Это ведь нормально, — пожал плечом Чуя. — Это не делает тебя извращенцем. Тебе просто нравится, что твой парень сильный.       — Это так примитивно! Пристрастие для тупых, — он обхватил себя руками. — Вот у тебя какие кинки? Что из них самое банальное?!       — Ну… мы с тобой часть из них уже обсудили, — стараясь сохранять спокойствие, продолжал Накахара. — И вообще, что за деление такое? Почему для тупых? Будь оно для тупых, ты бы сейчас не стоял весь красный передо мной!       — Отвали! — огрызнулся Дазай.       — Я только пытаюсь сказать, что это, блять, нормально! — не понижая тона, он шагнул ближе. — Подумаешь, распространённый кинк! Мы ведь знаем и другие, более… специфические, — он протянул ему руку, демонстрируя повреждённое запястье.       — Ты не ответил, какие у тебя есть банальные пристрастия, — немного остыв, Дазай оторвал от себя руку и сжал ладонь Чуи. Похоже, его слова на него подействовали.       — Дай подумать, — сощурился Накахара. — Нравится, когда партнёр беспорядочно произносит моё имя. Шепчет или кричит — не важно. В такие моменты я точно знаю, что делаю хорошо. Достаточно банально?       — Блять, — Осаму прикусил губу.       — Ты сам спросил, — Накахара ответно сжал чужую руку. — Давай перенесём этот разговор на потом?       — Да, — завороженно глядя на Чую, согласился Дазай.       — Кстати, болтать и целоваться с тобой мне нравится, — вспомнив начало диалога, Накахара перевёл тему. — Но на сегодня ты израсходовал мой лимит на разговоры. Я немного устал, — он мягкой улыбнулся.       — А лимит на поцелуи? — моргнув, поинтересовался Осаму.       — Его ты не можешь превысить, — он хохотнул.       — Ладно. Моё сердце разбито только наполовину, — продолжил он драматично. — Я подумал… раз мы обозначили, что я маньяк, может, досмотрим документалку про моего коллегу?       — Самое то для просмотра на ночь, — саркастично отозвался Накахара.       Перед тем как осуществить задуманное, Чуя скрылся в ванной. Собрав волосы в небрежный хвост, он ополоснул лицо прохладной водой и заставил себя немного успокоиться. С Дазаем было приятно, интересно и волнующе, но их общение всё ещё напоминало хождение по минному полю. Чуя уж точно не ожидал, что к концу вечера не сможет сдержать свою тупую ревность, а Осаму так напряжётся из-за своего безобидного кинка. И всё же, глядя на себя в зеркало, Накахара подумал, что они неплохо справляются. Во всяком случае, они старались быть откровенными и перестали угрожать друг другу расправой. Умывшись ещё раз, Чуя вытер лицо и намазался кремом. Осаму, оставшийся в комнате, искал на его ноуте документалку — к счастью, ноутбук Накахары не хранил в себе никакой компрометирующий информации. Он усмехнулся: было бы даже забавно, если бы Дазай наткнулся на поисковой запрос в духе «забинтованные руки ласкают член». Блять, и кто из них маньяк? Хорошо, что Чуе хватало мозгов подобное не искать.       — Ух, какой красивый хвост, — Осаму встретил его развратным тоном, валяясь на кровати.       — Не верится, что я спрашиваю это, но… — он распустил волосы, встречаясь с ним взглядом. — Дазай, есть ли хоть что-то, что я могу сделать, и ты не посчитаешь это сексуальным?       — Нет, — с довольным видом он покачал головой. — Чуя слишком привлекательный. И только попробуй сейчас начать перечислять что-нибудь мерзкое!       — Вообще-то, это больше в твоём духе! — возмутился Накахара. — Нашёл свою документалку? — спросил он, подходя к шкафу.       — Ну что ты! Я ничего не могу сделать без твоей помощи, — он усмехнулся, перекатываясь по кровати.       — Почему ты… задираешься? — с недоумением поинтересовался Накахара, неловко снимая с себя домашние штаны и оставаясь в трусах и футболке.       — Да так, — вздохнул Осаму. — Вспомнил, как мило ты меня приревновал.       — Это не мило! — нахмурился Чуя, прикрыв дверь шкафа. — Тебе… кхм, дать футболку для сна? Может, другие штаны?       — Я посплю в нижнем белье, — заявил он, поднимаясь с кровати. — И… да, это было мило, — подойдя к Чуе, он следом снял с себя штаны и улыбнулся ему какой-то слишком игривой улыбкой.       — Знаешь, что было мило? — раздражённо спросил Накахара, забирая у него штаны из рук. — То, как восхитительно ты притих, когда вскрылось это маленькое пристрастие, связанное с моей физической силой, — он распахнул дверь шкафа и положил в него отобранную вещь.       — Чуя! Это грубо! — наигранно обиделся Дазай, скрещивая руки на груди.       — С тобой нельзя по-другому, когда ты такой невыносимый! — отрезал Накахара, не понижая тона.       — Но я всё равно тебе нравлюсь? — капризно спросил Осаму.       — Очень! — возмущённо ответил Чуя. — Идиот. Ты нравишься мне настолько, что я приревновал тебя с нихуя! Бесишь, — прошипел он.       — Ты не представляешь, как много для меня значат твои чувства, — произнёс Дазай неожиданно размеренным тоном.       — Блять, как ты это делаешь, Осаму? — спросил Накахара, не скрывая удивления.       — Что именно? — он изогнул бровь.       — За секунду из придурка становишься серьёзным? — нахмурился Чуя.       — Следи внимательнее, шляпка, — хохотнул он. — Ладно, я отвечу. С тобой мне трудно долго защищаться. Особенно теперь, когда мы… становимся ближе.       — Твои чувства тоже много для меня значат, Дазай, — растаял Чуя.       — Спасибо, — Дазай навалился на него, обвивая руками в крепких объятиях. — Думаю, прежде чем забраться под одеяло, я бы хотел снять некоторые бинты.       — Тебе помочь с этим? — спросил Накахара, с готовностью обнимая партнёра в ответ. — Скажи, какие хочешь снять.       — Под футболкой, — прошептал Дазай, — и с рук.       — Значит, оставляем шею и ноги? — уточнил Чуя.       — Угу, — Осаму зарылся носом в рыжие пряди и жадно вдохнул аромат чужих волос. — Какой же ты…       — Сам такой, — быстро ответил Накахара немного смутившись.       Выпустив его из объятий, Дазай уселся на кровать и снял с себя футболку. Его торс, руки, шея и ноги до колен были полностью забинтованы. Стараясь не пялиться с излишним интересом, Чуя подошёл к нему и опустился поблизости. Осаму принялся развязывать крепкие узлы, а Накахара невольно вспомнил подобную сцену с пьяным Дазаем. Бережно сматывая с него бинты, Чуя посматривал на шрамы — многие из них уже были ему знакомы, но в нескольких местах появились совсем свежие следы.       — Ай-яй, вот здесь осторожнее, — повернул голову Дазай. — Прилипло.       — Чёрт, извини, — он поморщился. — Сейчас, секунду, — аккуратным движением Накахара отлепил ткань от новых порезов. — Я принесу пластырь и антисептик, — он поднялся с места и пошёл за аптечкой, которую они с Коё хранили на кухне в одном из шкафчиков.       Чуя вышел из комнаты, стараясь не показывать Осаму своих эмоций — пусть тот и мог их прочитать, Накахара не хотел, чтобы напарник решил, будто ему противно от этих увечий. Чуе не было противно. Он даже находил эти следы красивыми, ведь они принадлежали Осаму. Но ему уж точно не доставлял никакого удовольствия тот факт, что Дазай продолжал вредить себе. Чуя принимал его шрамы, травмы и глупые мысли, и очень хотел, чтобы этот придурок полюбил себя. Жаль, что нельзя было просто взять и заставить его это сделать. На кухне, включив свет, Накахара быстро нашёл всё, что было нужно, и вернулся в спальню, решив, что нельзя оставлять Осаму одного надолго.       — Прости, Чуя, — Дазай встретил его тихой фразой.       — За что это? — приподняв бровь, Накахара поспешил сесть рядом.       — Из-за меня ты расстроился, — он поджал губы, опустив голову. Такое можно было увидеть редко — Осаму был не просто смущён, ему было стыдно. — Не знаю, чем я думал… почему не учёл этого. Я не хотел тебя расстраивать.       — Эй, — Накахара коснулся руки, на которой кровоточило несколько порезов. — Я знаю, что это, наверное, очень тяжело, — он брызнул на ватный диск антисептик и прикоснулся к ранкам. — Бороться с собой каждый день, — он промокнул кровь. — И открываться кому-то. Ты снимаешь при мне бинты уже третий раз. Да, прикрываешься одеждой, одеялом или темнотой, но… ты продолжаешь делать это. И я благодарен тебе за честность. Знаю, что она тоже даётся тебе с трудом, — открыв широкий пластырь, Чуя налепил его на царапины. — Я не хрустальный и не тупой. Конечно, меня расстраивает, что ты вредишь себе, но то, что ты доверился мне настолько, что даже немного забылся… важнее всего. А остальное… такая хуйня, Дазай.       — Чуя, — он рухнул в его руки, оставив остальные бинты болтаться. — Чуя, я…       — Не нужно, Осаму. Не оправдывайся, — он устроил руки так, чтобы партнёр смог улечься в них, хоть и не всем телом. — И не скрывай от меня это. И… я просто надеюсь, что ты всегда обрабатываешь раны.       — Всегда, — буркнул Осаму. Чуе показалось, что тот проглотил ком.       — Хорошо. Ты умница, Дазай. И однажды обязательно с этим справишься, — Накахара улыбнулся, опустив взгляд.       — Я хочу сделать для тебя что-нибудь особенное, — прошептал Осаму.       — В честь чего?       — В честь того, что ты терпишь меня. И принимаешь. И возишься. Я всё ещё не понимаю, зачем ты на это подписался, — он слабо улыбнулся ему в ответ.       — Мне нравится проводить с тобой время, нравятся наши споры и разговоры, даже когда ты полностью расходуешь мой лимит или игнорируешь его, — он хохотнул. — Нравится целовать тебя, нравится, как ты меня обнимаешь, пристаёшь ко мне и шутишь свои тупые шутки. Нравятся твои стихи и твой кошмарный, но гениальный мозг. Да, у нас всё непросто и не очень-то идеально, но… вроде ведь получается?       — Прости, что игнорирую твои лимиты в разговорах, — он поднял руку и коснулся щеки Накахары. — И… спасибо за эти слова. Они делают меня не таким уж и безнадёжным.       — Ты вообще не безнадёжный, — Чуя прижался щекой к ладони. — Я сам очень боюсь облажаться с тобой.       — Правда? — Дазай недоуменно посмотрел на него.       — Ещё как! Постоянно думаю, а нормально ли я себя веду, а не делаю ли что-нибудь лишнее, не говорю ли хуйню, — он поджал губы. — И это я сейчас не вспоминаю, как уже успел налажать. Не слушал тебя, когда ты пытался поговорить, отверг тебя, постоянно злился, не понимал, что происходит…       — Мне стало гораздо легче сейчас, — Осаму прищурился от расслабления. — В прошлом мы оба были кретинами. И я всё равно хочу сделать для тебя что-нибудь особенное.       — Ты обещал мне Париж, — он откинулся на спину, заставляя Дазая лечь головой ему на грудь.       — Он будет, это обязательная программа, — кивнул Осаму, укладываясь в новой позе.       — А ещё ты подарил мне цветы, — протянул Чуя, поглаживая голову партнёра.       — Потому что букет шикарных цветов должен быть в руках кого-то не менее прекрасного, — на одном дыхании выдал Дазай. Чуя широко улыбнулся, убеждаясь, что тот в порядке.       — Придурок — он рассмеялся. — Что я тебе говорил, а?       — Что к тебе якобы не нужно так подкатывать, — Дазай приподнялся и навис над ним вместе со всеми своими болтающимися бинтами. — Но ты сам только что сказал, что тебе нравится, когда я к тебе пристаю.       — Проёб с моей стороны, — он усмехнулся и положил руку на чужую талию, нащупывая кожу между распутанных бинтов.       Дазай почти встал на четвереньки, разместив конечности по разные стороны от туловища партнёра. Чувствуя на себе прямой взгляд, Накахара уставился на него в ответ, не предпринимая никаких действий и стараясь не думать об этой позе слишком много. Осаму открыто пялился, пьянея прямо на глазах — зрачки расползались по красивой коньячной радужке, сжирая её практически до конца; его дыхание тяжелело и замирало, а кадык, спрятанный под бинтом, нервно ездил вверх-вниз. Чуя старался сохранять спокойствие, но не мог припомнить, смотрел ли на него кто-то подобным образом когда-либо в жизни. В голове не всплыло ни одного имени.       — Тебе… тебе помочь с этими бинтами? — нарушил он повисшую тишину. Взгляд Чуи скользнул ниже, вдоль частично открытого торса.       — Да, — Дазай стоял на четвереньках прямо над ним и пожирал его глазами. — Всё нормально, чиби?       — Ты заставляешь меня нервничать, — с усмешкой ответил Накахара, распутывая бинты.       — Хочешь поцеловать меня? — Дазай сощурился.       — Хочу. Но не в такой позе, — отозвался Накахара, стараясь звучать размеренно. — Иначе придётся тыкать в тебя стояком.       — Оу, Чу-у-уя, — он хохотнул. — Тыкать в людей стояком неприлично.       — Особенно во время просмотра документалки про маньяка, — спасаясь шутками, он смахнул с себя наваждение.       — Я могу решить, что тру-крайм нравится тебе слишком сильно, — продолжал веселиться Осаму.       — Но это всё ты, — произнёс он так тихо, что не был уверен, расслышал ли Дазай.       Закончив с бинтами на торсе, Накахара не смог удержаться и опустил взгляд на открывшуюся бледную кожу. Осаму, осознав происходящее, поспешил уйти в бок, освобождая пространство над Чуей. Спасительная футболка через пару мгновений оказалась на теле Дазая, который всеми силами старался скрыть проехавшуюся по нему тревогу. Накахара, отругав себя за любопытство, отвёл взгляд и поднял туловище в положение сидя. Он мало что успел разглядеть: светлые хаотичные полоски шрамов смешивались с более причудливыми следами, которые, вероятно, остались от самых изобретательных способов самоповреждения. Дазай размотал последние бинты на руке и, убедившись, что никакие его раны не кровоточат, повернул голову к Чуе.       — Где я могу оставить их? — отстранённо поинтересовался Дазай.       — А, да хоть на тумбочке. Или на столе. Где тебе хочется, — растерянно ответил Накахара. — Тот, что испачкался, мы заменим.       — Спасибо, — буркнул Осаму, сматывая бинты.       — Чёрт, извини, что начал разглядывать, — Чуя принялся помогать ему. — Я как-то машинально…       — Ничего, я как раз пытаюсь убедить себя, что это нормально, — усмехнулся Осаму. — Что в этом нет ничего страшного.       — Получается? — спросил Чуя, передав ему моток.       — Это непросто, — поджав губы, он принял моток и положил его на тумбочку. — Хочется быть в твоих глазах самым… что ты делаешь?       Не придумав ничего лучше, Накахара придвинулся ближе и поднёс чужую руку к губам. Поцеловав след на предплечье, он двинулся выше, оставляя крохотные поцелуи на каждом попадающемся ему шраме. Осаму замер в напряжении, глядя на происходящее почти с испугом, невзирая на то, что Чуя уже однажды проворачивал подобное. Спустя пару мгновений, Накахара почувствовал, как чужие мышцы расслабляются, а тёмные глаза уже не смотрят на него с недопониманием и недоверием. Чуя целовал шрамы, наслаждаясь податливой реакцией тела, которую Осаму не вполне мог контролировать. Дойдя до пластыря, он остановился и посмотрел вверх, встречаясь взглядом с Дазаем.       — Тебе ведь приятно, когда я так делаю? — поинтересовался Накахара.       — Я чувствую себя странно. Но… мне приятно. Очень, — признался Дазай.       — Хорошо, — довольно кивнул Чуя. — Однажды я поцелую каждый твой шрам, — он сжал чужую ладонь. — А теперь давай досматривать документалку?       Вместо ответа Дазай склонился ниже и приблизил своё лицо прямо к лицу Чуи. Осаму смотрел на него из-под растрепавшейся чёлки, выражая неопределённые, безудержные и глубокие эмоции, в которых Накахара беспомощно захлёбывался. Загадочно улыбнувшись то ли своим мыслям, то ли чему-то ещё, Осаму поцеловал Чую, подцепив пальцем чужой подбородок. По обыкновению, Накахаре подобное обращение не нравилось, но чёртов       Дазай, действуя всякий раз вопреки, делал это так тонко и естественно, что возражать совершенно не хотелось. В этом простом жесте не было никакой небрежности и покровительства — только томительная нежность, заставившая Чую вспыхнуть. Мягкие влажные губы Осаму обволакивали неторопливой лаской, заставляя всё тело Накахары отзываться на трепетные движения. Так глупо, но Чуя вдруг подумал, что все, кому довелось целовать Дазая — настоящие счастливчики. Эта мысль знакомо кольнула, оставляя неприятные ощущения, которые тут же растворили соблазнительные губы. С этими тупыми собственническими замашками нужно было заканчивать.       — Да, — Дазай отстранился, когда ему стало не хватать воздуха. — Давай досмотрим документалку.       — Ага, — с опозданием ответил Чуя, распахнув глаза.       Расстелив постель, Накахара оставил ноутбук со своей стороны и пригласил Дазая под одеяло. Тот быстро улёгся рядом, обнимая Чую обнажёнными руками. Выключив торшер, уютно освещающий комнату, Накахара с готовностью погрузился в цепкие объятия, ненавязчиво поглаживая повереждённую кожу Осаму. Позволив себе вновь пережить то приятное расслабление, Чуя прижался к Дазаю и буквально спрятался в чужих бесконечно длиннющих конечностях. Осаму поцеловал его в затылок и уставился в экран ноутбука, где разворачивалась жуткая история. Накахара по-честному старался улавливать нить повествования, но темнота и это уютное дазаевское убежище погрузили его в сон уже через двадцать минут.