Мера беспорядка

      В понедельник Дазай не пришёл в универ. Чую это не удивило, хоть он и надеялся поскорее передать ключи. После первой пары они с Рюноске отправились в столовую пить кофе, где их обнаружил уставшего вида Ацуши. Они с Чуей обменялись сложными взглядами, но не стали ничего произносить вслух. Накахара не знал, какая часть информации известна Акутагаве, но полагал, что приблизительно вся. Наверняка эти двое во всех подробностях успели обсудить, по какой причине пьяный Дазай отказывался уезжать со своим другом и звал напарника. Не знал Чуя и того, что мог напиздеть Осаму в баре ещё до его приезда, пока Накаджима уговаривал его пойти с ним. Так или иначе, Ацуши до сих пор выглядел удивлённым, хоть и старательно изображал из себя уверенность.       Приехав вчера ночью домой, он ещё долгое время не мог уснуть, прокручивая в голове последние несколько часов своей жизни. Пьяный Осаму прямым текстом предлагал ему переспать, но согласен ли с ним трезвый Осаму? Минувшая ночь только сильнее убедила Чую в своих желаниях; пусть это было неправильно, глупо и безрассудно, он хотел Дазая и был готов сделать это, даже если потом придётся пожалеть. Может, наваждение отступит, если пойти на поводу у своих желаний? Прежде Накахара опасался, что подобная ошибка всё испортит; теперь он был уверен, что будет проклинать себя, если не рискнёт.       Он наткнулся на Дазая только во вторник, когда покидал класс химии на третьем этаже. Вид у напарника был беспечный, но заметно утомившийся. Осаму появился на другом конце коридора и, увидев его, Накахара махнул рукой. Когда Чуя уверенно подошёл ближе, какие-то ребята с филологического поспешно отошли в сторону. Фыркнув, Накахара схватил Осаму под локоть и отвёл ещё дальше, к подоконнику на лестнице. На столь проходном месте люди не задерживались, так что любителей подслушивать можно было заметить сразу. Чуе хотелось поговорить, но самую откровенную часть разговора он решил приберечь для более конфиденциального места.       — Я забрал твои ключи, когда уходил, — он достал их из кармана и протянул напарнику.       — Я так и понял, — мягко ответил Осаму, принимая связку. — Даже не знаю, что и сказать, шляпка. Ты меня спас. Прости, я почти ничего не помню, но надеюсь, что не слишком тебя заебал?       — Не парься, — отмахнулся Накахара. — Что ты помнишь?       — Настойчивость Ацуши, — он закатил глаза. — Твою машину, бутылку воды, то, что ты не давал мне упасть… кажется, мы ещё о чём-то говорили? Надеюсь, ты не наделал себе компромат, коварный чиби.       — Соблазн был велик, скумбрия, — Чуя скрестил руки на груди, замалчивая реальное положение дел. По лукавому взгляду Дазая он пытался понять, действительно ли тот не помнит самых любопытных деталей, или проверяет его. — Всё было, как ты и сказал. Когда ты уснул, я уехал. Милая квартирка, кстати.       — Спасибо, что присмотрел за мной, — он прикусил губу. — Теперь я должен пригласить тебя в гости. Как минимум!       — Ты помог мне в больнице, я помог тебе вчера. Ты ничего мне не должен. Но, если ты хочешь, я не вижу причин отказываться, — ответил Чуя, ощущая нарастающее волнение.       — Впереди каникулы, — пожал плечами Осаму. — Может, что-нибудь и придумаем.       — Ага, точно, — Чуя нервно усмехнулся.       — Ладно, мне нужно идти. Спасибо ещё раз.       — Увидимся, — кивнул Накахара.

***

      В поведении Дазая снова что-то изменилось. Сперва Чуе показалось, что они вернулись к старому доброму избеганию, но позже стало ясно, что дело не в этом. У Накахары появилось одно предположение, которое он тут же отмёл в сторону — настолько абсурдным и невозможным оно ощущалось. Однако, чем больше он наблюдал за напарником, тем сильнее убеждался в том, что в их случае нет ничего невозможного. Дазай словно бы начал теряться и нервничать перед ним — это было особенно заметно, когда они сидели рядом, случайно оставались наедине или касались общих тем в разговоре. К концу декабря Чуя расширил свои социальные границы и спокойно чувствовал себя в компании не только Рюноске, но и многих других ребят из общаги. Его уже не раздражали посиделки в многолюдной столовой, так что возможностей понаблюдать за Дазаем открылось множество.       Идея, что в обществе Накахары этот забинтованный придурок испытывает излишнее волнение, была настолько немыслимой, что Чуе хотелось снова и снова проверять её. Для окружающих скованность Осаму была практически незаметной, но его напарнику, который успел многое узнать за последнее время, она бросалась в глаза. Дазай перестал выдерживать его взгляд, много отвлекался на посторонние предметы в разговоре с ним, осторожничал и сохранял дистанцию, а однажды даже потерял нить разговора, из чего мастерски выпутался дурацкими шутками. Чуя думал, что его напарнику слишком стыдно после воскресного приключения. Наверняка Дазай помнил их диалог гораздо подробнее, чем готов был признать. Учитывая подобные изменения, Накахара не мог решиться поговорить начистоту, как и напомнить про обещание пригласить в гости. Казалось, что Дазаю требовалось время и личное пространство, чтобы договориться с собой и выбрать новую стратегию поведения.       В последнюю учебную неделю Накахара сосредоточился на проблемах своей группы: у некоторых всё ещё висели долги по разным предметам, и Чуя, как неравнодушный староста, проявлял чудеса дипломатии с разными преподавателями. К профессору Мори он отказался идти сразу — тот чётко дал всем понять, что не будет принимать никого в эту неделю, а лишний раз навлекать на себя его раздражение Накахаре совсем не хотелось. Другие преподаватели были более сговорчивы, и одногруппники Чуи с радостью этим пользовались. Дома ему тоже было чем заняться — Коё, не в силах бездельничать столько времени, начала работать по несколько часов в день прямо из постели. У них с Чуей был уговор: когда он приходит из университета, она закрывает ноутбук и откладывает работу до завтрашнего дня. По этой причине младший Накахара старался не задерживаться после учёбы. Перед Новым годом ему отчаянно хотелось, чтобы сестра полностью пришла в себя.       Её общение с Йосано до сих пор не прекращалось, чему Чуя был очень рад. Не понятно, что делала эта девушка, но он стал чаще видеть сестру с улыбкой на лице, а временами слышал её раскатистый смех за стенкой. Подобное она редко себе позволяла — воспитанная строгими родителями, Коё по привычке прикрывала рот рукой, когда хотела посмеяться, и совсем нечасто что-то смешило её так, чтобы она об этом забывала. Чуя надеялся, что человек, который дарит его сестре столько положительных эмоций, задержится в её жизни подольше. А заодно старался не думать, что Акико косвенно связана с Дазаем. И о самом Дазае — тоже. Отвлекая себя, Чуя часто перечитывал «Ящик Пандоры» — Мори попросил не забрасывать домашние репетиции, чтобы не вернуться к нему в январе с пустой головой.

***

      На каникулах многие ребята из общежития уехали в свои города. Чуя помогал Ацуши и Рюноске украсить комнату к празднику; пустота общежития казалась немного пугающей, но Накахаре эта кинематографичная атмосфера даже нравилась. После декорирования Акутагава пообещал Чуе съездить с ним до ювелирного магазина за подарком для Коё, а потом пройтись по магазинам и накупить красочных открыток и всяческих безделушек для знакомых. Подарок Рюноске он уже приобрёл в одном из антикварных магазинов Йокогамы — у друга была любопытная слабость к предметам с историей; Чуя, увидев необычный чайник с двумя чашками, тут же вывалил деньги на стол.       — Если захочешь, приходи к нам вечером первого числа, — начал Накаджима, когда Рюноске спорил о чём-то с соседями за дверью. — Мы устроим посиделки.       — Спасибо, Ацуши. Посмотрим, мне нужно будет ещё обсудить планы с сестрой, — кивнул Чуя.       — В любом случае, тебе здесь всегда рады, — закончил свою мысль Накаджима.       По ощущениям, Чуя не был на этих вечеринках уже очень давно. И столько же не пил. Недавний опыт с Дазаем должен был подкрепить идею трезвости, но Накахаре впервые за долгое время хотелось влить в себя алкоголь. Не так много, чтобы влипнуть в стыдную историю, но достаточно, чтобы расслабиться. Жаль, что Коё не могла разделить с ним бутылку хорошего вина — после удаления аппендицита ей рекомендовали временно отказаться от алкоголя.       — Ну что, Рю, поехали? — спросил Чуя, когда друг вернулся в комнату.       Праздничная Йокогама выглядела волшебно: ярмарки, украшения, горожане с яркими открытками и коробками в руках. Накахара удобно устроился за рулём и двинулся в сторону торгового центра. Поблизости Рюноске красноречиво молчал, а Чуя вдруг понял, что чёртов Дазай в последнее время появлялся в его машине чаще, чем друг. Музыка по радио вместе со звуками кашля Акутагавы разбивали повисшую тишину, но Накахаре не нравилось, что из-за одного идиота он чувствовал дурацкий накал рядом с близким человеком.       — Я тут вспомнил, — слова сами посыпались с губ, — вы с Ацуши начали встречаться как раз в Новый год.       — Ага, — безэмоционально ответил Акутагава. — Он поцеловал меня, пока все веселились в нашей комнате. Такой смелый и безумный поступок.       — Но он сработал, — улыбнулся Чуя.       — Мы ведь жили в одной комнате ещё до начала отношений. Думаю, Ацуши успел неплохо меня выучить. И понял, что я к нему испытываю, — сдержанно продолжил Рюноске.       — Я помню, каким бледным ты вернулся после вашего поцелуя в коридоре, — Накахара вошёл в поворот и глянул на друга. — Я тогда сразу подумал: либо случилось что-то очень хорошее, либо что-то очень плохое. А ты…       — А я не мог ни слова из себя выдавить, — кашлянув, он хохотнул. Приятно было видеть столь живые эмоции друга. — У меня был шок, что сказать.       — У меня передозировка сладким, — Чуя скорчил гримасу, будто съел что-то приторное.       — Отвали, а, — Рюноске хотел пихнуть его, но сдержался, вспомнив, что друг за рулём. — Ну… а что насчёт тебя? Ты расскажешь мне, что происходит?       — Что происходит? — повторил вопрос Чуя, делая вид, что очень увлечён дорогой.       — Чуя, — ему не нужно было даже поворачивать голову, чтобы понять, каким взглядом вперился в него Акутагава. — Хватит уже. Начни рассказ хотя бы с того, какого чёрта Дазай отказывался уходить без тебя из бара.       — Да кто разберёт, что у пьяного в голове? Ты бы видел его, он даже стоять нормально не мог, — Накахара заметно нервничал, держась обеими руками за руль. — Я его напарник, вот и звал.       — В дурацком конкурсе, да. Ты так говоришь «напарник», как будто вы какие-нибудь шпионы запредельного уровня и не раз спасали друг другу жизни, — Рюноске был заметно раздражён. — Но вы просто читаете стихи в кабинете химии под присмотром Мори.       — Что ты хочешь услышать, Рю? — уставшим голосом спросил Накахара.       — Правду. Ты не доверяешь мне? Или боишься задеть?       — Я доверяю тебе, — честно ответил Чуя. — Но я сам не понимаю, что происходит между мной и Дазаем.       — Вот сейчас я тебе верю, — ровным тоном отозвался Акутагава. — Продолжай. Ты наступил на мои грабли, да?       — Нет! — быстро отреагировал Чуя.       — Значит, ты не влюблён в Дазая? — прищурившись, поинтересовался Рю.       — Блять, ты реально задаёшь мне этот вопрос? — Чуя злился, сжимая руль обеими руками.       — Я беспокоюсь за тебя. Так что да, я задаю этот вопрос, — спокойно отозвался Акутагава.       — Я не влюблён в Дазая, — процедил Накахара.       — Но?..       — Но меня к нему влечёт, — признался он тихим голосом. — И, наверное… ладно, ещё он мне немного нравится. Но, если честно, я очень запутался. Я хочу его…       — Вот это заявочка, — усмехнулся Акутагава. — Ладно-ладно, извини, я не злорадствую.       — Я чувствую, что поступаю хреново по отношению к тебе. Этот человек когда-то сделал тебе больно, а меня к нему влечёт, — он поджал губы.       — Прошло уже несколько лет, Чуя. Я даже на этого кретина не злюсь, — покачал головой Рюноске. — Ладно, может, иногда злюсь, но потому что он придурок. Моё сердце уже не разбито. И оно в надёжных руках. А вот за тебя я беспокоюсь…       — Не нужно, — прищурился Накахара.       — Просто будь осторожен, ладно? С Дазаем. Он мог показаться тебе очаровательным, но не позволяй этому захватить тебя.       — Я не позволяю, — соврал Чуя. — Мне хочется разобраться в этом, только и всего. Думаю, нам не помешает поговорить. И, может быть, переспать, — добавил он, въезжая в поворот. — Дазай себя тоже ведёт хер пойми как, — фыркнул Чуя, выбирая место для парковки возле торгового центра.       — Готов поспорить, он в панике, — хмыкнул Рюноске.       — А помнишь, как ты говорил, что ничего страшного не будет, если мы с Дазаем найдём общий язык? — он хохотнул и остановил машину в удобном месте.       — Это было до того, как ты сказал, что он тебе нравится и ты хочешь с ним трахаться, — усмехнулся Рюноске, отстёгивая ремень. — Но осуждать тебя не могу. Трудно отрицать, что Дазай горяч, как сама преисподняя.       — Рю! — Чуя округлил глаза и прыснул в ладонь. — Тебе должно быть стыдно говорить такие вещи! У тебя на носу годовщина с парнем, — заявил он с показным возмущением. — У моего парня тоже есть глаза. Давай потом спросим его, считает ли он Дазая горячим, — бросил вдогонку Рюноске и вышел из машины.       — Ни за что! — Чуя вышел следом и поставил её на сигнализацию. — Мы больше вообще это обсуждать не будем, — смеясь, он проклинал свои пылающие щёки. — Раз тебя это так смущает… как скажешь, — с издевательским равнодушием добивал его Акутагава, направляясь к дверям центра.       — Меня?! Какой бред! — возразил Чуя и поспешил за ним.       В торговом центре Акутагава терпеливо дождался, пока Накахара выберет подходящее украшение сестре. Чуя остановился на элегантном браслете со странным названием «Золотой демон» — на запястье Коё он будет смотреться превосходно. Позже они вместе купили открытки и небольшие подарки для приятелей из общаги, а под конец шоппинга, Рюноске увидел на манекене рубашку, расшитую красивыми рюшами. Пока друг примерял её на себя, Накахара бродил вдоль полок с одеждой и листал новостную ленту в телефоне.       Среди всяких предпраздничных картинок он наткнулся на знакомые французские слова и моментально узнал стихотворение мадам Корсо, которое было в сборнике, что подарила ему Коё. Мозг мгновенно переключился на другой язык и поддался воспоминаниям, а Чуя невольно замер недалеко от примерочных. Перечитав стихотворение, он поставил лайк записи, и только позже осознал, что её выложил Дазай на своей странице. Прикусив губу, Накахара неслышно чертыхнулся — теперь это выглядело так, будто он хотел напомнить о себе.       — Эй! Чуя, — голова Рюноске показалась из примерочной. — Подойди, мне нужно твоё мнение.       — Сейчас, — убрав телефон, он поспешил пройти к другу. — Ты когда успел ещё несколько рубашек взять? — Чуя приподнял бровь, приоткрыв шторку.       — Пока ты там ходил, — поправив брюки, ответил Рюноске. — Ну, что скажешь? — он покрутился, приподняв руки.       — Поскольку у меня тоже есть глаза, я скажу, что ты выглядишь горячо, — усмехнулся Накахара. — Я серьёзно, эти рюши такие блядские, Рю. Уверен, Ацуши оценит.       — Вовремя ты добавил последнюю фразу, а то я уже хотел тебя вытолкнуть, — фыркнул Акутагава. — Ну всё, значит, беру.       Накахара вынырнул из примерочной и побрёл к кассам. Телефон в кармане завибрировал, напомнив ему неловкую ситуацию со стихотворением. Чуя потянулся в карман и округлёнными глазами уставился в экран. В мессенджере пришло сообщение от контакта, в переписке с которым фигурировал лишь адрес одного парка и больше ничего. Разблокировав телефон, он поспешил узнать содержимое. «Я думал, что читал все её стихи, но сегодня увидел это! Надо же было так лохануться, она написала его кучу лет назад» — гласило сообщение от Дазая. Чуя непроизвольно улыбнулся.