Мера беспорядка

      Домой Коё приехала первой — Чуя заметил свет на кухне, паркуясь в излюбленном месте. Поднявшись в квартиру, Накахара быстро стряхнул с себя обувь и поздоровался с сестрой, оставляя на столе пакет с онигири. Вид у Коё был не самый счастливый, как будто она была не на свидании, а на многочасовом рабочем совещании. Младший Накахара тщательно помыл руки, раздумывая, что у него тоже наверняка странный вид; не думать об их встрече с Дазаем не получалось. Вернувшись на кухню, он увидел, что сестра уже распаковала долгожданный ужин и поделила онигири пополам.       — Ты вернулась со свидания голодной? — с подозрением поинтересовался Чуя, присаживаясь на стул напротив.       — Даже не говори ничего, — отмахнулась Коё, откусывая онигири с тунцом. — Родители звонили.       — Блять, — не сдержался Чуя. — Кхм, извини. Что им нужно? — несмотря на возраст, ему всё ещё было неловко ругаться матом при старшей сестре.       — Наша maman великодушно напомнила мне, что её предложение сосватать меня человеку, которого я не видела ни разу в жизни, всё ещё в силе, — она раздражённо сжала руку. — Ничего нового, Чу.       — Поэтому ты пошла на свидание, — понял он, принимаясь за ужин.       — Как подросток, — с досадой ответила Коё. — Назло. Подумала, если сделаю это, мне станет легче.       — Не стало? — онигири, которые посоветовал Дазай, оказались очень вкусными.       — Этот молодой человек… нет, он неплохой. Приглашал меня встретиться уже несколько недель, а я всё откладывала. И сегодня сама написала ему, — Коё прикончила онигири с тунцом и поднялась из-за стола. — Мы сходили в кино, будто нам по шестнадцать лет, затем немного прогулялись. Он позвал в ресторан, но я отказалась, — она налила себе стакан воды и снова опустилась на стул. — Поняла, что совершенно этого не хочу. Не знаю, как объяснить, Чу, он действительно показался мне порядочным и интересным, но… у меня просто ничего не ёкнуло? В моём возрасте пора перестать верить в романтику, да?       — Нет, — возразил младший Накахара, нагло протянув руку к чужому стакану. — Ты пошла с ним после разговора с матерью, так что удивляться нечему. Может, позже ты захочешь дать ему ещё один шанс? — сделав несколько глотков воды, он отдал его сестре. — А может и нет. Хотел бы я быть любовным гуру, который даст тебе мудрый совет, но… — он усмехнулся и продолжил трапезу.       — Может, я просто не создана для любви? — хохотнула Коё. — Мне почти тридцать лет, но все мои попытки влюбиться канули в Лету. Я не жалуюсь, но мне было бы интересно узнать, каково это.       — Мы слишком долго были под жёстким надзором, — ответил Чуя. — И пытались быть идеальными детьми.       — Но ты влюблялся, — возразила она с мягкой улыбкой.       — Ты пыталась быть идеальным ребёнком сильнее меня, — хмыкнул он. — Дай себе время, мы всего три года здесь. Уверен, если ты хочешь влюбиться, у тебя это получится.       — Спасибо, братец, — закончив с едой, поблагодарила Коё. — За онигири и за беседу. Кстати, а ты сам где был? Можешь не рассказывать, если не хочешь.       — Да я… — начал он и тут же застопорился. Ответ был прост, но почему-то казался невероятно сложным. — Я готовился к этому литературному конкурсу. Погружался в поэзию, — он закатил глаза, будто вся эта тема его уже прилично задолбала.       — Как у тебя дела с тем раздражающим напарником? — Коё продолжала задавать вопросы, на которые нелегко было находить ответы.       — Не знаю, — честно ответил Чуя. — Пока не поубивали друг друга, — он попытался цинично усмехнуться.       — Как по мне, это уже звучит неплохо, — отозвалась сестра.       Остаток вечера Чуя провёл в своей комнате: решил две сложные задачи, чтобы отвлечь мозг от ненужных мыслей, и написал Рюноске, чтобы тот подтвердил завтрашнюю встречу. Накахаре это было необходимо — рядом с Акутагавой он чувствовал себя спокойно и расслабленно, а с хорошим сидром выходной и вовсе обещает быть замечательным. Никакого Дазая, никаких долбанных стишков, никакого конкурса. Только он и его лучший друг — отличный способ сделать вид, что ничего у Чуи не изменилось.

***

      На следующий день Чуя подвёз сестру до выставки, на которую та собиралась со знакомыми. Вчерашний разговор оставил небольшой осадок — Накахара вспоминал тех, с кем когда-то встречалась Коё, надеясь привести ей в пример отношения, в которых ей было хорошо. Но таковых не находилось: первого парня она встретила ещё в школе, когда Чуя мало что понимал в отношениях; они провстречались от силы пару месяцев, а после расставания сестра не так уж и расстроилась. Затем был тот тип из университета, который вечно порывался проводить её домой; Коё рассказывала о нём шёпотом, чтобы не услышали родители, но даже тогда на её лице не было никакой мечтательной улыбки. Она рассматривала его с излишней рациональностью, строго и холодно, будто тот был не человеком, а хорошей машиной, на которую она положила глаз. Чуя всегда считал, что она держит себя в руках, боясь открыть родителям нечто сокровенное, но теперь он понимал, что дело было в другом. Коё действительно никогда не влюблялась.       Уже здесь, в Йокогаме, она часто появлялась в компании разных молодых мужчин, которые только и ждали от неё благосклонности. Коё всегда пользовалась популярностью, что не удивительно: его сестра была безмерно красивой и умной, а её внутренний стержень наверняка вызывал дополнительный интерес. Перебрав различные варианты, она остановилась и предпочла работу личной жизни. Свидания всё реже появлялись в её календаре, и хорошо одетых молодых людей вокруг неё становилось всё меньше. Чуе хотелось, чтобы она отыскала своего человека, но он не представлял, чем мог помочь. Вокруг него были сплошь студенты, которых Коё считала подростками, и даже среди преподавателей не находилось подходящих кандидатов. Прокручивая их вчерашний диалог в голове, младший Накахара высадил сестру прямо у нужных дверей, пожелав ей удачи и поставив в известность о своих планах. Перед тем как отправиться домой, ему нужно было заехать в магазин и купить для них с Акутагавой сидр.       Развернувшись в нужном направлении, Чуя нажал педаль газа, а его мысли пошли дальше, переключаясь на его собственные прошлые симпатии. Вообще-то, их тоже было не так уж много. В школе ему сильно нравилась одноклассница, которая впоследствии разбила его сердце отказом — сейчас Накахара вспоминает это с ностальгической улыбкой, но тогда он провёл множество дней в комнате Коё, которая всеми силами пыталась его поддержать. Потом ему понравился парень из другого класса — так Накахара узнал о своей бисексуальности; удивительно, но ему повезло влюбиться взаимно. Эти первые отношения закончились за пару месяцев до того, как они с сестрой уехали из Франции. В Йокогаме, обучаясь на втором курсе, он встречался с девушкой с лечфака; расставшись, они сохранили вполне хорошие отношения. Помимо людей, которые нравились Накахаре всерьёз, ему встречались мимолётные симпатии-вспышки, что живут только ночь и умирают под утро. В таких связях он не видел ничего дурного, предпочитая пользоваться шансом, если таковой появляется.       В последнее время он больше углубился в учёбу, дружбу с Акутагавой и, чёрт его дери, литературный конкурс, так что даже мимолётные приятные знакомства стали для него редкостью. Из-за чего он, впрочем, особо и не страдал. Чуя, как и его сестра, никогда не имел проблем со вниманием к своей персоне, хотя на вечеринках его порой бесило, как только что улыбавшаяся ему девушка через мгновение оказывалась в обществе Дазая, или как привлекательный юноша, с которым они вместе курили на балконе, заходил обратно в помещение и смотрел на этого кретина влюблёнными глазами. Накахара тряхнул головой: пора остановиться. Никакие мысли о забинтованной скумбрии не должны были испортить ему выходной.       Заехав в дорогой алкогольный магазин, Чуя купил несколько бутылок хорошего вишнёвого сидра и вернулся домой. Акутагава должен был приехать где-то через пару часов, так что Накахара потратил оставшееся время на приготовление обеда и ужина. Чуя решил сделать карри — они с Коё обожали острое, в отличие от обоих родителей, которые частенько воротили нос от предпочтений своих детей. Подготавливая продукты, Накахара обнаружил баклажаны, кабачки и перец, что сразу же натолкнуло его на мысль сделать дополнительным блюдом рататуй. Отличный способ привнести в их жизнь частичку Франции, по которой они оба всё ещё скучали.       Ударившись в готовку, Чуя не заметил, как летит время. Едва закончив с карри, он услышал звонок в дверь — Акутагава приехал точно к нужном сроку. Выключив духовку, в которой готовился рататуй, Накахара вытер руки и поспешил открыть дверь. Несмотря на любовь к приготовлению пищи, за эти пару часов он заметно выдохся, так что предвкушал отдых с другом ещё сильнее. Акутагава поздоровался и протянул ему пакет со снеками и сладостями — традиция, согласно которой Чуя отвечает за алкоголь, а Рюноске берёт на себя закуски. Накахара хитро улыбнулся и, сняв с себя фартук, забросил пакет в свою комнату.       — Вкусно пахнет, — пробормотал Акутагава, повесив плащ на крючок.       — Карри, — крикнул Чуя с кухни, где складывал фартук на спинку стула. — Давно хотел приготовить. Ты голоден? — он вернулся к другу в коридор.       — Нет, — покачал головой Рюноске. — Ацуши накормил меня рисом с чаем, так что…       — Ясно, — ухмыльнулся Накахара. — А я наелся во время готовки, так что пойдём ко мне.       — Коё-сан вернётся вечером? — поинтересовался Акутагава, смело проходя в комнату Чуи.       — Ага, — тот зашёл следом и закрыл дверь. — Может, вы даже не пересечётесь, — он взял две бутылки сидра и уселся на кровать.       — Я не против с ней пересечься, — пожал плечами Рюноске, усаживаясь рядом и принимая из рук друга сидр. — Хотя мне по-прежнему бывает неловко. Когда мы познакомились, я был пьян вусмерть.       — Не-а, — Чуя открыл бутылку. — Вусмерть был я, а тебе хватило соображалки ей позвонить. Значит, всё было не так плохо. Из нас двоих стыдиться должен я, — он хохотнул и сделал глоток.       — Ладно, расскажи лучше, как проходит эта ваша подготовка к конкурсу, — Акутагава тоже сделал глоток и одобрительно хмыкнул. — Какой вкусный.       — Нравится, да? Я пил такой же ещё в Париже, охренеть как обрадовался, когда нашёл здесь, — Чуя поспешил сделать ещё один глоток, пытаясь сообразить, как ответить на первый вопрос. — Ну-у… команда у нас собралась, конечно, так себе. Профессор Мори вроде ничего, но некоторые его поручения…       — Что, заставляет вас бегать кругами и читать вслух? — усмехнулся Рюноске, выпивая ещё.       — Если бы, — отозвался Накахара. — Он хочет, чтобы мы с Дазаем нашли общий язык.       — О… — коротко ответил Акутагава. — Что ж, это довольно логично. Хоть и жестоко.       — Это сущий кошмар, — усмехнулся Чуя. — Хотя… может, я уже схожу с ума, но моментами с этим придурком даже получается работать вместе. Пока он не начинает бесить своим пиздежом.       — Могу себе представить, — Рюноске сделал ещё глоток.       — А как дела у Ацуши? И того парня? Забыл, как его зовут, — Накахара повторил действие друга.       — Танидзаки, — напомнил Акутагава. — Им в наставники достался Куникида Доппо. Кажется, препод литературного анализа или чего-то вроде того. Ацуши всё нравится, но он переживает, что недостаточно хорош как поэт. Я с этим не согласен, он пишет отличные стихи, — Рюноске выглядел отстранённым, но тепло в его голосе выдавало истинные эмоции.       — Я был бы рад, если бы у моего напарника возникали такие мысли насчёт своих стихов, — хохотнул Чуя. — Но Дазай считает все свои творения шедеврами. Или, во всяком случае, делает вид, что считает, — Накахара глотнул сидра. — Знаешь, я искренне желаю Ацуши удачи.       — Да, круто, — немного сконфуженно ответил Рюноске. — Он вам тоже её желает.       Они много разговаривали об учёбе, прошлых отношениях, желаниях, которые хотелось бы воплотить в жизнь, семьях и любимых блюдах. За первой бутылкой вишнёвого сидра последовала вторая, затем — третья. Чуя давно не пил, так что алкоголь захватывал его организм стремительно и резко. Акутагава заметил, что его друг пьян, когда тот начал проваливаться в странные отступления в их диалоге, снял перчатки и принялся крутить в руках небольшой резиновый мячик. Чуе состояние нравилось: пить с Акутагавой наедине было весело и спокойно; он точно знал, что мог позволить себе расслабиться и ни о чём не думать. Они ели снеки, которые купил Рюноске, много смеялись (больше Чуя) и наслаждались обществом друг друга. Когда они в очередной раз выбрались на балкон, чтобы Накахара покурил, он вдруг спросил:       — Рю, а почему ты тогда подошёл ко мне?       — Когда? — собеседника явно тоже развезло, хоть и чуть меньше, чем Накахару.       — На первом курсе, когда мы познакомились, — ответил Чуя, затягиваясь. — Помнишь, я сидел весь в кровище, в земле, все от меня шарахались, а ты подошёл и дал платок.       — А. Хм, — Рюноске стоял рядом, не беспокоясь о дыме. — Ты знаешь, что мы с Дазаем учились в старших классах в одной школе?       — Что? — изумился Чуя. — Нихуя себе!       — В параллельных классах, — Акутагава печально усмехнулся. — Чтобы я продолжил, ты должен пообещать меня не осуждать.       — Обещаю, — сразу же отозвался Накахара, невольно напрягаясь.       — Я был в него влюблён, — бесцветным голосом признался Рюноске. Чуя округлил глаза, но не сказал ни слова. — Дазай никогда не скрывал свою личную жизнь, всем было известно, что он зависает и с девчонками, и с парнями. Можно было бы назвать мою влюблённость удачной, да? Как бы не так.       — Поделись со мной, если хочешь, — обеспокоенно проговорил Чуя, затягиваясь снова.       — Мне было нелегко принять, что женщины меня совсем не привлекают, — продолжил Акутагава. — Влюбившись в Дазая, я окончательно понял, что я гей. Я попытался признаться, но он меня весьма грубо отшил, — он пожал плечами. — В тот день, когда я увидел тебя… чёрт, мне просто было приятно, что кто-то навалял Дазаю. Это мелочно, но что поделать.       — Пиздец, — покачал головой Чуя. — Какой же он мудак, — он зло потушил сигарету. — Погоди, но… я думал, что твои родители живут в Токио. Почему в школе ты учился здесь?       — Мы тогда много переезжали, но задержались здесь на пару лет. Нас с Гин устроили в школу, а после выпуска родители уехали в Токио. Нам позволили жить в общаге, чтобы не добираться так долго, — ответил он и открыл дверь с балкона на кухню.       — Мне жаль, что этот чёртов придурок тебя ранил, — ответил Накахара, подавляя порыв обнять Рюноске. Он был слишком пьян и сентиментален. Настолько, что хотелось даже написать Дазаю всё, что он о нём думает.       — Это в прошлом. Сейчас я ничего к нему не чувствую, кроме раздражения. Конечно, это тупо, что я потом влюбился в его лучшего друга, но, — он сделал паузу, — Ацуши лучшее, что случалось со мной в жизни.       — Я тебе верю, — следуя обратно в свою комнату, отозвался Чуя. — Ацуши классный. И ты заслуживаешь только кого-то классного, — он завалился на кровать.       — Спасибо, — буркнул Рюноске, заваливаясь рядом. — Во всяком случае, Дазай сделал одну хорошую вещь. Мы с тобой познакомились благодаря его мудачеству.       — Я бы пизданул его сильнее, если бы знал вашу предысторию, — Чуя усмехнулся.       Больше за вечер о Дазае они не говорили. Проголодавшись, Накахара разогрел карри и накормил своего друга, а через пару часов домой вернулась подвыпившая Коё. Она весело поздоровалась с краснеющим перед ней Рюноске, чмокнула брата в макушку и с большим аппетитом съела тарелку рататуя, после чего увлекла обоих друзей разговорами. Акутагава спохватился только к ночи, получив несколько сообщений от Ацуши с вопросами о том, как проходит встреча. Вежливо попрощавшись с Накахарами, он поспешил вызвать себе такси до общежития. Чуя отправился к себе в комнату, надеясь поскорее уснуть, но мысли о Дазае так и норовили проникнуть в голову, сбивая с выбранного направления.