Мера беспорядка

      Придя домой, Чуя резко кинул сумку на кровать и завалился рядом с ней. Как он докатился до этого? Работать с Дазаем в паре? Да он даже видеть его не хотел, не то что как-то взаимодействовать. Рюноске наверняка обомлеет, когда узнает такую новость; хотя, его неэмоциональный друг скорее всего просто многозначительно вскинет брови. Что до Мори… когда Накахара вышел из класса химии, именуемый теперь «штаб-квартирой», Дазай задержался в нём, оставшись с профессором. Их явно что-то связывало — это Чуя понял ещё после той драки с Осаму; и теперь, когда с забинтованным ублюдком не захотел работать никто из преподавателей, Огай Мори вновь оказался рядом. Тряхнув головой, Накахара отогнал от себя размышления. Это было не его дело. В конце концов, ему нравилось, как Дазай затыкался, когда профессор химии ставил его на место.       Нехотя Чуя залез в телефон и нашёл страничку Осаму. Преодолевая раздражение и желание написать гневный комментарий под каждым его постом, Накахара изучал материалы своего вынужденного напарника, рассчитывая найти его стихи. Поэзии, к несчастью, на страничке Дазая было много — самой разной, от современной до средневековой; казалось, этот еблан добавляет к себе всё, что попадается ему на глаза. Наконец, он долистал до «Отражения утраченного» и невольно оскалился. Чёртов Осаму посмел выбрать его, Чуи, любимое стихотворение, чтобы оставить на своей долбанной страничке?       — Вот же сука! — выругался он вслух.       — Что это я слышу, братец? — голос Коё заставил его подскочить.       — Ты здесь?! — изумился он, выбегая в коридор.       — У себя, — со слабым смехом отозвалась сестра, открыв дверь комнаты. — Что-то чувствую себя неважно, решила доработать из дома.       — Тебе что-нибудь нужно? — обеспокоенно спросил Накахара.       — Чтобы сотрудники перестали так сильно тупить и дали мне возможность отдохнуть, — усмехнулась она. — Я в норме, просто голова разболелась. У меня бывает, ты же знаешь.       — Ты слишком много работаешь, — поник Чуя. — Ничего не случится, если ты на них забьёшь. Есть хочешь? — он осторожно взял её под локоть, предлагая проводить до постели.       — Спасибо, Чу, — добродушно улыбнулась она. — Есть не хочется, меня пока тошнит.       Мигрени начались у Коё ещё в Париже. Сперва боли беспокоили её пару раз в месяц, потом — чаще; иногда доходило до того, что сестра лежала в своей тёмной прохладной комнате несколько дней подряд, не в силах нормально функционировать. Врачи сочувственно качали головой и выписывали разные таблетки, предостерегая девушку от излишне частых приёмов обезболивающих. Коё годами пробовала разные схемы лечения, пока в итоге не нашла подходящее; мигрени никуда не ушли, но стали редкими: порой они не возвращались к ней месяцами, но в другой раз, когда Коё слишком много нервничала, боли захватывали её чаще.       — Тогда попробуй поспать. Клянусь, если я услышу, что тебе написывают или названивают, я начну отвечать им сам, — он поджал губы, присаживаясь на край чужой кровати.       — Угроза серьёзная, — Коё легла в постель и повернулась на бок. — Я попробую уснуть. Если ты не будешь материться на весь дом, — она усмехнулась. — По какому поводу, кстати? Или секрет? — своими повадками она напоминала лису.       — Помнишь конкурс? — Чуя дождался кивка. — Меня определили в пару к Дазаю. Это тот кретин, с которым мы подрались на первом курсе.       — О… — сочувственно выдохнула она. — Может, к чёрту тогда этот конкурс?       — Нет, — твёрдо возразил Чуя. — Я точно знаю, что хочу участвовать. А долбанный Дазай пусть делает что хочет.       — Вот он — мой упрямец-брат. Тогда я желаю тебе удачи, — Коё прикрыла глаза.       — Спасибо, — Чуя улыбнулся и поднялся с её постели.       Вернувшись в свою комнату, он сел за рабочий стол. На нём лежали учебники и парочка блокнотов, исписанных формулами. Взяв острый карандаш, Накахара вырвал чистый лист и склонился над столом. Пришлось дать себе пару лишних секунд, чтобы переключить мозг на плавный французский язык. Чую охватила какая-то совсем нелепая вера в себя и свои творческие способности — он решил, что сумеет самостоятельно набросать приемлемый стих, принести его завтра Огаю и убедить его, что Дазай в этой команде абсолютно бесполезное звено.       Он просидел так час, выписывая на листок отдельные слова и рифмы, но ничего, даже отдалённо напоминающего стихотворение, не вышло.

***

      Класс химии на третьем этаже стал его персональным местом для наказаний всего за один день. После второй пары он благополучно оставил Рюноске со словами «я по делам конкурса» и поднялся в эту преисподнюю. Повезло, что профессор Мори уже был там — находиться наедине с Дазаем было бы страшным испытанием; Накахара не мог себе представить, как они мирно сидят и дожидаются куратора. Однако самого Осаму в аудитории не оказалось, и Чуя даже позволил себе помечтать, что тот не смог смириться с обстоятельствами и больше никогда здесь не появится. Мори собирал с парт колбы, приводя в порядок аудиторию после семинара у первокурсников.       — Очень пунктуально, Чуя-кун, — кивнул профессор довольно.       — А где… — хотел было спросить Накахара, но его перебил звонкий голос.       — Ну надо же! — Дазай нарисовался в классе, отвечая на незаданный вопрос. — Все уже собрались? Доктор Мори, — кивнул он Огаю. — Чуя, — сощурив глаза, он гаденько ухмыльнулся.       — Профессор Мори, — поправил его тот. — Я уже давно не врач, Дазай-кун.       — И вечно-то я забываю, — продолжая свою нелепую клоунаду, Осаму опустился на стул за первой партой.       — Чуя-кун, присаживайся тоже, — Накахара выбрал первую парту у стены, соседнюю с партой Дазая. — Итак. Наша первая задача — пройти конкурс внутри университета. Соперников у нас много, почти весь филфак собрался поражать зрителей своими стихотворениями. Чуя-кун, ты не мог бы продемонстрировать нам своё знание французского языка? — вежливо попросил он.       — Bien sûr, professeur. Dommage que nous devons travailler avec cet imbécile à ma gauche, n'est-ce pas? — на одном дыхании ответил Накахара. Дазай закатил глаза, явно уловив смысл.       — Очень хорошо, — в отличие от Дазая, Огай вряд ли разобрал хоть слово. — Не уверен, что в нашем университете найдётся кто-то с похожим умением.       — Ну просто феномен, — остро усмехнулся Осаму. — Док… Профессор Мори, я должен написать отдельное стихотворение для конкурса внутри университета? Или достаточно будет использовать какое-то из уже написанных? — удивительно, Дазай начал задавать нормальные вопросы.       — Достаточно использовать уже имеющееся, — ответил Мори. — Но для мадам Корсо придётся писать отдельное. Я уверен, что университетский отбор мы пройдём, так что можешь начать работать над новым, — он обвёл его строгим взглядом. — А пока выбери самое удачное из тех, что у тебя есть. Не длинное, но и не короткое. Отдай его Чуе-куну, — Огай посмотрел на Накахару. — Отбор через две недели. У тебя получится за неделю перевести стихотворение? Тогда у нас останется ещё неделя, чтобы отрепетировать прочтение.       — Да, профессор, — уверенно кивнул Чуя. — Главное не ошибиться со стихотворением, — он метнул взгляд в Осаму, который листал небольшую записную книжку. «Вот чудила, есть же телефон с заметками» — подумал Накахара, но прикусил язык, вспомнив свои рукописные блокноты с формулами.       — Прекрасно, — удовлетворённо кивнул Мори. — Дазай-кун, у тебя есть что-нибудь на примете уже сейчас?       — Думаю, да, — он раскрыл нужную страницу и поднял голову. — Называется «Право и улыбка», послушаете?       — Прошу, — отозвался Огай, а Накахара нехотя повернул голову в сторону раздражающего напарника.       Чуя ждал, что стихи окажутся глупыми. Тогда он убедился бы, что вовсе не безнадёжен в этом деле, а с Дазаем все носятся просто так. Но слова, которые умело читал Осаму, упрямо лезли в голову. Стихотворение было простым, но проникновенным, немного печальным и поразительно честным. «Право и улыбка» рассказывало об одиночестве и месте крошечного человека в огромной Вселенной. Чуя удивился, что подобное мог написать такой человек. Если, конечно, Осаму не украл этот стих у кого-то другого. Впрочем, вряд ли он сумел бы так грубо отодвинуть свой эгоизм.       — Да, — кивнул Огай. — То что надо. Что скажешь, Чуя-кун?       — Нормально, — безразлично отозвался Накахара, не позволяя никому из присутствующих подумать, что стихотворение ему понравилось.       — Нормально? — надменно переспросил Осаму и окинул Чую взглядом сверху вниз. — Хотя, чего я ожидал…       — Дазай-кун, — с нажимом произнёс Огай.       — Никаких оскорблений, Мори-сан, — Осаму вскинул вверх ладони и вновь улыбнулся той улыбочкой, за которую Чуе хотелось съездить ему по лицу. — Что ж, раз всех стихотворение устраивает, бери, фоткай, — и раскрытая записная книжка оказалась у Накахары на парте.       Чуя незаметно фыркнул, нехотя пододвигая книжку к себе. Она была исписана почти целиком, из-за чего казалась особенно потрёпанной. Достав телефон, Накахара несколько раз сфотографировал «Право и улыбку» и отодвинул записную книжку на край парты, ожидая, когда Дазай её заберёт. Чуя снова перечитал стихотворение, переводя в уме слова на французский пока что без рифмы. В принципе, если сильно постараться и забыть про то, что эти стихи написал именно Дазай, от работы даже можно было получить удовольствие. Накахара никогда не занимался переводом чего-либо всерьёз, но сложности его не пугали — напротив, провоцировали доказать, что он способен на всё.       — Чуть не забыл, — подал голос Мори, подходя к преподавательскому столу. — Заполните анкету на участие. После этого можете быть свободны, — он раздал каждому лист бумаги.       Вопросы были стандартные: имя, фамилия, факультет, группа… Накахара пробежался глазами по анкете, остановившись на пункте «команда». Нужно было вписать имя куратора и напарника, если таковой имелся, и Чую снова передёрнуло. В последний раз он писал имя Дазая, кажется, краской на парадной лестнице, добавляя к нему изысканные оскорбления. Отпечатать его имя на бумаге в графе «напарник» значило, что Чуя действительно принял правила этой непростой игры, или хуже — потерпел поражение. Прежде чем пересилить себя, Накахара решил ответить на остальные вопросы, и лишь в конце написал отстранённое «Дазай Осаму» в нужном пункте.