Мера беспорядка

      К середине октября вынужденное соседство с гуманитариями стало почти привычным делом. Чуя всё ещё легко раздражался на несостыковки в расписании и слишком большое количество людей в коридорах, но даже к такому бардаку можно было адаптироваться. Многие ребята из его группы были рады присутствию филологов, несмотря на все неудобства, которые приходилось из-за них терпеть. Рюноске усиленно делал вид, что во время перерывов вовсе не высматривает в толпе своего парня, а Чуя каждый раз бросал ему «иди уже» со снисходительной улыбкой. Накахара с куда большим удовольствием выбирал перечитать лекцию или посидеть в телефоне, чем рисковать и подходить к Ацуши вместе с Акутагавой. Всё что угодно было лучше, чем вероятность услышать голос Дазая.       Во время пары по механике в аудиторию ворвался экспрессивного вида молодой человек. Чуя не знал его, пока тот не представился: Мотоджиро Каджи — аспирант, помогающий на факультете французской литературы. Профессор Хироцу с присущим ему нечеловеческим терпением позволил отвлечь студентов от важного предмета и послушать объявление этого диковатого на вид юноши. Накахара рисовал на полях какие-то закорючки и переговаривался с Рюноске, стараясь не вникать в эмоциональный одухотворённый спич Каджи. Краем уха он всё же услышал суть:       — Уважаемые физики, информирую вас о том, что в Йокогаму в феврале приезжает мадам Рене Корсо! — казалось, он задыхался от переизбытка чувств. — Для тех, кто не знает, это…       Накахару ощутимо передёрнуло. Имя французской поэтессы было хорошо ему известно: когда-то давно, ещё в школе, он читал её мрачные стихи, представляя себя лирическим героем. Мадам Корсо писала об одиночестве и человеческих пороках, задавалась важными вопросами о смысле жизни, предназначении и любви. Тогда он мечтал быть услышанным и понятым собственными родителями, а вместо этого находил себя между строк госпожи Рене. Сестрица Коё сильно удивилась, узнав, что подрастающий физик может быть увлечён подобным искусством, но на его семнадцатилетие подарила брату новый томик стихов мадам Корсо. Чуя уже давно не открывал его, но три года назад, собираясь в Йокогаму, он машинально забросил эту книгу в чемодан.       — Её очень любят в Японии, — подтвердил профессор Хироцу.       — Верно! — подхватил Мотоджиро. — Она приедет, чтобы отобрать счастливчиков, чьи стихи будут опубликованы в её новом сборнике. Кроме того, она в поиске нескольких человек, которым выпадет честь прочитать её стихотворения для аудиокниги.       Накахара тряхнул головой и пробежался глазами по аудитории: его группа встретила экспрессивную речь Каджи с ожидаемым равнодушием; едва ли этим юным физикам были интересны подобные конкурсы. То, что они охотно шли на контакт с филологами, ещё не значило, что они готовы были вписаться во все их дурацкие активности. Хотя в этот раз активность явно выходила за рамки местечковой — Чуя никогда бы не подумал, что однажды станет свидетелем подобного. Уважаемая поэтесса из его прошлого, с которой он никогда не сталкивался в самом Париже, появится здесь, в Йокогаме? По всей видимости, его лицо выдавало столь сложную комбинацию эмоций, что Рюноске невольно помрачнел, глянув на него.       — Для участия необходимо написать стихотворение на французском языке и быть готовым прочитать его. Можно собираться в пары, где один человек — автор, а второй — чтец, — Мотоджиро сделал паузу, вспоминая, что ещё хотел сказать. — Если вы сможете пройти отбор внутри университета и обойти других желающих, поздравляю, вы отправитесь на встречу с мадам Корсо, где будете читать стихотворение уже перед ней! Лучшие стихи попадут в её сборник, а лучшие голоса — в аудиокнигу.       — Молодой человек, — усмехнулся в кулак Хироцу. — Вы уверены, что не ошиблись аудиторией? Здесь сидят физики, навряд ли людям с подобным складом ума будет интересен ваш конкурс поэтов.       — Старик дело говорит, — шёпотом прокомментировал ситуацию Тачихара.       — Не согласен! — возмутился Каджи. — Конечно, от нашего факультета французской литературы будет множество претендентов, но я настаиваю на том, чтобы информация дошла до всех! Никогда не знаешь, где можно отыскать ценителей прекрасного, — он поднял палец вверх. — Чуть не забыл! Если вам удастся поразить мадам Корсо больше других, помимо попадания в сборник и аудиокнигу, вы получите денежный приз. Пятьсот тысяч йен! Вы не ослышались.       На этом моменте несколько человек из группы заинтересованно подняли головы. Чуя нахмурился. В своей жизни он никогда не сталкивался с лишениями, связанными с нехваткой денег. Даже после переезда в Йокогаму работа сестры, как и некоторые его личные накопления, позволяли жить в уверенном достатке. Но одна только мысль о просиявшем лице Коё, которой Чуя с гордостью принесёт чек на крупную сумму, взбудоражила его не на шутку. Ему хотелось показать ей, что он ценит её поддержку и тоже может зарабатывать какие-то деньги, продолжая учиться в университете. Кроме того, перспектива встретиться с мадам Корсо…       — Что ж, спасибо, Мотоджиро-кун, — вежливым тоном Хироцу прервал мысли Чуи и поток речи Каджи. — А теперь, с вашего позволения, я бы продолжил пару.       Переключиться обратно на кинематику получалось скверно; Накахара продолжал размышлять над свалившейся на него информацией. Каковы вообще были шансы, что он сумеет пройти отбор, когда у него под боком учились те, кто знали о французской поэзии гораздо больше? С другой стороны, могли ли у него быть конкуренты в прочтении стихотворения на иностранном языке? А что насчёт его умения работать в команде?       Подобного смятения Чуя не ощущал уже давно. Ему было отчего-то стыдно, что этот глупый конкурс его заинтересовал. Впрочем, это был достаточно лёгкий шанс заработать круглую сумму. Писать стихи Накахара не умел, зато не боялся публичных выступлений и знал французский язык на уровне носителей; оставалось найти достойного напарника, а заодно и куратора. Неосознанно он оглядел Рюноске, но быстро отмёл мысль — нет, ни он, ни кто-либо ещё из третьей группы физики не впишется в эту авантюру. Вероятнее всего, если он примет решение участвовать, объединяться придётся с кем-нибудь из филологов.       Мысли одолевали его весь день, но Накахара убедил себя не принимать поспешных решений. Во-первых, он не был уверен до конца, что затея того стоит. Во-вторых, он всё ещё испытывал неконтролируемый стыд за свой интерес, несмотря на вполне себе реалистичную причину — деньги. И желание увидеть вживую поэтессу, которая спасала его в подростковые годы. И шанс записать своим голосом одно из её стихотворений. В этом не было ничего такого, и он бы не стал высмеивать никого из своей группы, если бы им захотелось поучаствовать в конкурсе. К себе, однако же, подобного отношения он не ждал. Было в этом что-то нелепое — раздражаться на филологов громче всех, а потом принять участие в их долбанном конкурсе.

***

      Вечером того же дня Накахара достал с полки последний томик стихов мадам Корсо. На форзаце красовалась надпись: «любимому брату от Коё». Чуя усмехнулся, поддавшись воспоминаниям — тогда они с сестрой были совсем другими, юными и чувствительными, ранеными, но бесконечно решительными. Пролистнув несколько страниц, он наткнулся на одно из своих любимых стихотворений с трагическим названием «Отражение утраченного» и не заметил, как начал перечитывать все, что шли после него. Неосознанно он вернулся в прошлое, вспомнив себя семнадцатилетнего, и вместе со строчками мадам Корсо Чуя обнаружил свои пометки. Он и забыл, что имел привычку выделять особенно понравившиеся моменты.       Отвлечь его сумел звук открывающейся двери — это Коё вернулась домой. В их небольшой, но весьма комфортной квартире, были две комнаты и удобная кухня с балконом. Старшая Накахара тоже курила, а ещё имела привычку долго общаться по телефону с коллегами: нередко Чуя наблюдал, как она выкуривала несколько сигарет подряд, взволнованно вышагивая от одного конца балкона до другого, параллельно разговаривая с кем-то по телефону. В такие моменты он поражался слепоте родителей — всё, чего они так хотели от него, было в ней с избытком. Коё была прирождённой бизнесвумен, умеющей проворачивать сделки и ставить на место мужчин вдвое старше неё. Те, кто только подумывали о том, чтобы воспринимать её не всерьёз, жалели об этом мгновенно.       — Ты дома? — послышался её мелодичный голос из коридора.       — В комнате! — отозвался Чуя. — На плите удон с курицей.       — Лучше тебя никого нет! — торжественно ответила сестра.       — Я знаю, — гораздо тише отреагировал Чуя, усмехнувшись и закрыв книгу.       Иногда Коё возвращалась с работы пораньше, но чаще всего сидела до упора. Офис располагался недалеко от их квартиры, в престижном бизнес-центре, который принадлежал Накахарам. Чуя всегда приходил домой первым, за исключением тех моментов, когда он пропадал на вечеринках; порой бывали дни, когда он не ночевал дома, но Коё никогда его не ограничивала, лишь интересовалась, всё ли с ним в порядке и не нужно ли его откуда-нибудь забрать. Пару раз это сделать действительно пришлось: на первом курсе, дорвавшись до свободы, младший Накахара уходил в отрыв и редко верно рассчитывал максимальную дозу алкоголя для себя. Так Коё познакомилась с Рюноске — тот пытался вынести пьяного вдрызг друга с тусовки и отвезти домой, но Чуя сопротивлялся и доставлял проблемы. Тогда Акутагава взял его телефон и позвонил ей, сообщив нужный адрес. Коё приехала через двадцать минут и мигом привела брата в чувства — ей хватило одной бутылки воды и строгого тона. На следующее утро никаких нотаций она читать не стала, но отметила, что рада, что у её братца появился надёжный друг.       Чуе было неловко за свои пьяные выходки, но он был очень благодарен сестре за понимающее отношение. В общем-то, после той их шумной драки с Дазаем ей тоже сообщили о неподобающем поведении младшего родственника. Первый курс Чуи выдался очень богатым на эмоции, но, начиная со второго, он перестал приносить проблемы и начал приносить пользу. Дома ему нравилось готовить и поддерживать чистоту — готовка доставляла удовольствие сама по себе, а уборка помогала отвлекаться от напряжённых мыслей; к тому же, так он мог хотя бы немного отплатить сестре за то, что она обеспечивала их обоих.       — Есть хочу просто ужасно, — поправляя чёлку, сетовала Коё на кухне.       — Устала? — поинтересовался Чуя, остановившись в дверном проёме.       — Сегодня опять была неразбериха с американцами, — она включила плиту, разогревая удон. — Те наши партнёры, — уточнила она.       — Помню-помню, — ответил Чуя, хотя помнил очень плохо. — Уверен, они тебя услышат. У них нет выбора, — усмехнулся он.       — Ещё бы, — улыбнулась она, помешав блюдо деревянной лопаткой. — А у тебя как? Как учёба?       — Сегодня был странный день, — признался он. — Ты помнишь поэтессу Рене Корсо?       — Конечно, — кивнула она. — La femme fatale. Ты увлекался её стихами в старшей школе. Я тогда удивилась. Подумала, неужели есть что-то, что может заинтересовать тебя, кроме этой твоей физики? — Коё убавила огонь и помешала удон снова.       — Это просто безумие, но она приезжает в Йокогаму, — младший Накахара запустил пальцы в свои волосы.       — С выступлением? Тебе нужны деньги? — буднично поинтересовалась она, забирая тарелку с полки.       — Нет, — отрезал Чуя. — В общем, она устраивает конкурс на стихотворения среди студентов для своего нового сборника. Звучит интересно, что думаешь?       — Чу, я пропустила момент, когда ты начал писать стихи? — спросила она, накладывая еду в тарелку.       — Нет, ну… там можно участвовать парами. Один пишет, второй переводит и читает на французском. Если сделать всё круто, то стих попадёт в сборник, а чтец сможет стать официальным голосом одного из её стихотворений, — он решил умолчать о денежном вознаграждении. Пусть это будет сюрпризом, если всё получится. — Как считаешь, я бы смог хорошо прочитать стихи?       — Почему нет? — ответила она вопросом, усаживаясь за стол. — Если тебе это интересно, Чу, я не вижу ни одной причины отказывать себе в этом, — рассудила Коё и принялась за ужин.       — Нужно будет найти автора, — протянул Накахара. — Ладно. Если ты однажды вернёшься домой, а я в своей комнате громко читаю стихи, только попробуй заржать!       — Я только незаметно сниму это на камеру, только и всего, — хохотнула сестра, прожевав лапшу.       — Ага, и родителям отправь. Чтобы они решили, что я окончательно лишился ума.       Коё печально улыбнулась, поджав губы. Может, не стоило упоминать их, но временами сложившаяся ситуация так и подбивала на болезненные шутки. Чуя пожелал ей приятного аппетита и отправился в свою комнату; нужно было морально подготовиться к тому, что он решил устроить. Наверняка подготовка к конкурсу будет отнимать много времени, хотя просесть в учёбе Накахара не боялся — не было такой дисциплины, с которой у него были бы проблемы. К третьему курсу он заработал себе хорошую репутацию и получил много знаний, так что ни экзамены, ни тесты его не пугали. В отличие от сомнительной авантюры, в которую он умудрился ввязаться.

***

      Мотоджиро Каджи всегда крутился возле временной кафедры французской литературы на третьем этаже. Филологам выделили небольшой кабинет под административные дела, так что нередко студенты проводили время именно там. Чуя нашёл экспрессивного аспиранта после второй пары, когда Рюноске в очередной раз отправился к Ацуши во время перерыва. Гуманитарии раздражали: Накахара протискивался между группками, пытаясь вспомнить, действительно ли он так хочет выиграть эти деньги. Наконец, увидев знакомый затылок, Чуя сделал небольшой рывок и схватил Каджи за локоть, останавливая от растворения в толпе.       — Я хочу участвовать в конкурсе, — озвучив это, Накахара отпустил его.       — О! Замечательно! — Мотоджиро был громким. Таким, что даже хотелось слегка врезать ему. — Напомни, мы знакомы? — в руках он сжимал потрёпанную тетрадку.       — Накахара Чуя, третий курс, — спокойно отозвался он. — Физика.       — Прекрасно! Очень хорошо! — закивал Каджи и жестом пригласил собеседника пойти за ним. — Ты пишешь стихи?       — Нет, я… хотел бы читать. Я знаю французский, — Чуя следовал за ним, ощущая неловкость за всю эту ситуацию.       — Так, минуточку, — Каджи остановился у подоконника и начал что-то выискивать в своей тетрадке. — Не пойми меня неправильно, но не мог бы ты сказать что-нибудь на французском?       — Pour participer, j'ai besoin d'un partenaire qui écrira des poèmes, — закатив глаза, ответил Накахара.       — Чёрт возьми! — Мотоджиро изумился так, словно увидел пришельца. — Чёрт возьми, Накахара Чуя, и что ты только забыл на этой своей физике?!       — Да так, всего лишь дело моей жизни, — усмехнулся тот.       — Тебе повезло, у нас как раз есть один поэт, который знает французский через одно место. Но пишет замечательно, у него даже есть свой сборник, — отметив что-то в своей тетрадке, Каджи снова махнул рукой и предложил следовать за ним. — Не терпится узнать, что у вас получится!       — Ага, — буркнул Чуя, шагая за ним. Периодически он смотрел по сторонам, придумывая в голове отмазки перед своей группой, если та застанет его в такой компании. — В общем-то, мне не важно, лишь бы сработались.       — Мы пришли, — он почему-то остановился возле аудитории химии. — Заходи, там уже сидит твой напарник. Ваш куратор подойдёт через пару минут.       — Спасибо, — отозвался Накахара.       Открыв дверь, он сделал глубокий вдох. Всё складывалось вполне неплохо: ему нашли напарника, нашли куратора, дальше дело было за малым — проникновенно прочитать стихотворение, чтобы обойти остальных желающих из универа, а потом попасть в сердце Рене Корсо. Он убьёт нескольких зайцев одним выстрелом и, может быть, попадёт в аудиокнигу. Чуя почти поверил в то, что всё сложится восхитительно и легко, или, во всяком случае, интересно. Прощаясь с Каджи, он ещё раз благодарно ему кивнул и вошёл в аудиторию. Она была небольшой: здесь проходили семинары и лабораторные работы, так что парты были для этого специально оборудованы. За одной из таких парт, вольно качаясь на стуле, сидел Осаму Дазай.