Загадка Эго

***

      Рыбьеног и Астрид с явным смущением глядят на жутковатое существо по имени Сайленс. Имя говорящее: он немой, значит олицетворяет саму Тишину. Только вот эта Тишина какая-то… пугающая, отталкивающая, холодная.       Сайленс показывает восемь жестов руками, Рыбьеног пытается найти их в сурдопереводчике и вдруг понимает, что так они с переводами знаков задержатся часов на восемь, а то и на сутки. Тяжело вздыхает и проклинает себя; не сберёг ведь товарища. — А эту функцию ты пробовал? — Астрид указывает пальцем на значок камеры в уголке экрана приложения. — Нет, думаешь сработает?.. — по нажатию иконки проявляется изображение с задней камеры, на ней: застывший в воздухе Сайленс с опущенными расслабленными ладонями, — О как!.. Сайленс, можешь повторить? — Смотри, переводит! — улыбается Астрид, следом читает и настрой на хороший лад уходит, — «Удивлять, что вы здесь. Есть другие люди тут». — Сколько их? Двое? — Сайленс с заминкой кивает, затем показывает длинную цепочку жестов, которые сканер приложения записывает и после переводит во фразу. — «Нести гору хлама. Идти робот. Двое внутри, вредить»… Это Торстоны! Ты следил за ними? — «Я видеть всё. Я есть везде. Нет нигде», — читает Рыбьеног, следом чуть хмурясь комментирует, — Как высокопарно… То есть, ты есть и тебя нет? — Сайленс чуть кивает, — А какую функцию ты выполняешь? — «Наблюдать. Атаковать. Убивать»… О боже, — невольно ахает Астрид, прикладывает ладонь к губам, — Ты цензор? Пособник? Кто ты?! — «Сайленс». Нет, мы имели в виду… Как бы сказать… Твою классификацию, — пытается объяснить Рыбьеног, — Есть цензоры, пособники, сожаления, сомнения… Ты в их числе, или ты что-то другого порядка?       Сайленс вдруг кривит лицом, как это делает Иккинг, когда недоволен или ущемлён, или всё сразу. Глазницы даже уменьшаются в размерах, доказывая тем самым невольную гипотезу Рыбьенога… Существо быстро показывает несколько жестов, которые проецируют чёткую и краткую мысль: «Тупить. Я уникальный. Сайленс». — Прости, мы просто растеряны… А ты где живёшь? — спрашивает Астрид, и Сайленс показывает жестом: «Везде», — И давно ты существуешь? — «Смерть мамы». Значит, когда Иккингу было шесть лет, — грустнеет Рыбьеног, — Меня смущает одна вещь, Сайленс. Почему мы раньше тебя не видели? — «Не выходить наружу. Экстренный случай»… То есть, ты показываешься только тогда, когда наступает что-то совсем экстренное? А прошлый раз таким не был? Тайна, — напоминает Астрид. Сайленс никак не реагирует и лишь показывает: «Не моя прерогатива». — Ты видел нас раньше, поэтому не атаковал? — Сайленс кивает, затем показывает: «Помогать. Хорошие». Рыбьеног мило улыбается на это, радуясь, что их с Астрид не убьют. Хофферсон выглядит напряжённой, складывает руки на груди. — Откуда ты тогда вылетел? Как ты вообще перемещаешься? — «Свои пути. Я есть везде. Нет нигде». — А почему ты сам не пошёл и не выгнал близнецов? Они же вредят Иккингу. — «Время нужно, момент. Убивать затем». — Ты на полном серьёзе собираешься их убить?! — вскрикивает Астрид, — Они же живые люди, у них есть семья, друзья! — девушку ждёт пугающий ответ: «Какая разница, заслужить». — Сайленс, ты определённо напоминаешь мне инстинкт самосохранения, — комментирует вслух Рыбьеног, — Иккинг точно бы не захотел убивать близнецов. Ты действуешь как защита от нападения, а лучшая защита… Значит ты связан с Тенью! — «Ошибаться. Я не быть ни с кем»… А откуда у тебя слёзы? У тебя же нет глаз… — «Не знать. Быть таким всегда». Ты напомнил мне Аниму, он же всегда плачет… Эх, я хотел извиниться перед тобой, Сайленс, что не уследил за Иккингом. Если бы остался, не произошло бы этого… — Это рано или поздно бы случилось, Рыбьеног. У меня уже давно плохое предчувствие было, — признаётся Астрид, грустнея, — Торстоны упрямы как бараны. — Почему именно Иккинг? Ты не задумывалась? Почему не я, не ты? — Рыбьеног хмурится, размышляет вслух, — У кого ни глянь, у всех какие-то проблемы с психикой. — Даже и не знаю…       Сайленс указывает пальцем на себя, как бы говоря: «я знаю». Психонавты моргают глазами, затем переглядываются между собой. Существо быстро показывает руками своё сообщение, приложение переводит его: «Предки соперники, заниматься наука, хотеть слава». Далее с заминкой продолжает: «Хотеть быть гордость семьи. Желать отыграться за прадеда». — Я слышал, что родители близнецов учёные, — кивает Рыбьеног, невольно прикладывая пальцы свободной левой руки к подбородку, — у них целая династия психологов. Хочешь сказать, у Иккинга тоже в роду были учёные? — «Один. Сложное имя. Дать телефон, написать», — Рыбьеног послушно отдаёт телефон Сайленсу, тот тычет пальцем по экрану и возвращает телефон, где написано: «Карейн Ледрдайк». Астрид сильно изумляется, аж подпрыгивает на месте. — Тот самый Ледрдайк, который изобрёл мозговой тумблер?! — Сайленс кивает, затем показывает: «Делать не один, но присудить изобретение ему». — Это круто… Ледрдайк жил в девятнадцатом веке, изобрёл такое важное устройство… Без него не было бы психонавтов, — вздыхает Рыбьеног, —э-э-эх, и почему моя семья не такая популярная… — «Исследовать семейное древо, искать знаменитых предков». А Иккинг хорошо знает своё семейное древо? — Сайленс уклончиво мотает головой, отвечает гостье: «Только по матери». Астрид несколько недоумевает: учитывая некоторую ненависть Иккинга к погибшей много лет назад маме, он знает о её предках больше, чем о корнях отца… Существо будто поняло девушку, проецирует: «Отец сам не знать своё прошлое, не интересоваться». — А Иккинг знает вообще про Ледрдайка?.. Что он его родственник? — «Нет, но я знать и кое-кто ещё»… Братья сознания? — Сайленс отрицает головой, говорит: «Я не знать, что они знать. Не встречаться с ними лично», — Они даже не знают, что ты существуешь?.. Боже, как всё сложно… — Человеческий мозг сложен, Астрид. Мы не знаем и половины его возможностей… И всех его причуд. — «Я и кое-кто ещё появляться только в Блэкаут»… То есть, ты и кто-то другой существуете только тогда, когда отключается… Сознание? — «Да. Как сейчас. Я мёртв — всем править братья сознания. Они мертвы — править я и кое-кто ещё»… Когда случается блэкаут, часть энергии всё же остаётся, просто в запасе, — размышляет вслух Рыбьеног, — Ты и другое существо, нам неизвестное, сохраняете Иккинга живым, когда сознание неактивно! Невероятно! — Сайленс, ты познакомишь нас с «кое-кем ещё»? Он умеет говорить? — Сайленс кивает, и вдруг отлетает далеко в темноту и останавливается в воздухе.       От площадки метражом семь на семь до отлетевшего Сайленса расстояние в метров двадцать. Рыбьеног и Астрид не знают, что делать. Прыгать в эту бесконечную чёрную бездну человеческого сознания? Или струсить и оставить Иккинга без защиты, в непонятной коме? Переглянувшись, Рыбьеног резко выдыхает, бежит к Сайленсу и с воплем, группируясь в бомбочку, летит к бездне… Только вот ударяется копчиком о какую-то твёрдую поверхность, его глазу невидимую. Астрид подбегает к краю площадки и присматривается неверящими глазами: ничего нет, но Рыбьеног полусидит над пропастью; просто в воздухе. Немая сцена… Психонавты смотрят на Сайленса, что крутит пальцем у виска с крайне невозмутимым лицом. Рыбьеног встаёт с места, топает ногой по невидимой дорожке, затем протягивает подруге свою руку, но Астрид отталкивает её и просто идёт за другом, хоть и осторожно, озираясь по сторонам. Сайленс летит впереди.       Чем дальше психонавты идут, тем становится темнее. Сайленс, призрачное существо Блэкаута, видящее всё и неведомое никому, ведёт Рыбьенога и Астрид в самые дебри сознания, недоступные даже его хозяину. По телу бегут мурашки: веет холодом, в воздухе пахнет мокрой землёй; как после дождя на кладбище. Секунда, и появляется иссиня-чёрный портал, в который Сайленс спокойно влетает, не оборачиваясь. Психонавты идут следом, предварительно зажмурившись.       Открыв глаза, Астрид и Рыбьеног видят черный мраморный пол, белоснежные античные колонны, ударяющие в самую высоту, и нет им конца; потолок бесконечен. По бокам виднеются небольшие статуи из бело-бежевого мрамора. Сначала психонавты не придали им значения, но потом пригляделись… И ужаснулись. На них всех изображено одно лицо, и это лицо — Иккинг. Он застыл в самых разных позах, причём практически голым. Где-то он словно Лаокоон, борящийся со змеем, где-то он атлет, метающий диск, а поодаль он и вовсе сидит в задумчивой позе, смотря куда-то белыми глазами в пространство. Сайленс наблюдает за реакцией гостей сознания, наклонив голову в бок. — Это… Странно, — со стеснительной усмешкой говорит Астрид, щуря левый глаз. — Не знал, что Иккинг фанат античных скульптур, — комментирует Рыбьеног, — Удивительно, но органично смотрится.       Сайленс улетает куда-то дальше, где ряд статуй кончается, оглядывается по сторонам. Пустыми ямами глазниц он ищет кого-то. Астрид оглядывает много статуй, прежде чем останавливается около той, где Иккинг сравнивает себя с Аполлоном Бельведерским. Каменный взгляд куда-то в сторону, правая ладонь мягко лежит на плече, другая — на бедре. На статуе висит набедренная повязка пепельного цвета, чем-то напоминающая в прошлом длинную женскую юбку, ныне ободранную намного выше колена. Астрид обходит каменного Иккинга со всех сторон, и останавливается за его спиной. На ней глубоко нацарапано три числа: 608. — Слушай, Рыбьеног, а Иккинг не говорил, когда умерла его мама? — спрашивает Астрид у товарища, подходя к ниму. — Честно сказать не помню. — А зачем вам это знать?       Астрид с Рыбьеногом синхронно отскакивают от статуи с воплями ужаса. Статуя вдруг поворачивает голову и начинает моргать глазами, уголки губ расплываются и создают лёгкую улыбку. Сайленс замечает активность гостей сознания, поэтому практически за секунду оказывается рядом. Существо впервые улыбается и сразу начинает болтать руками. — Т-ты что, мать твою, делаешь?! — не сдерживается Астрид, краснеет от гнева, — Зачем пугаешь?! — Иначе не могу, прошу простить, — статуя Иккинга-Аполлона плавно выходит из своей позы и спускается с пьедестала, обращается к призраку, — Давно не виделись, Сайленс. Это ты привёл их сюда?.. — Вот уж чего, а живой статуи я не ожидал, — глубоко дышит Рыбьеног, пытаясь восстановить дыхание и сердечный ритм. — Я не совсем статуя. Если вы приглядитесь, я не так жёлт, да и не особо наг, — словно нараспев говорит незнакомец, — Но иногда люблю постоять вот так, как Аполлон, и почувствовать себя гением красоты. — Ты «кое-кто ещё», о ком нам сказал Сайленс, — делает вывод Рыбьеног, — Как тебя зовут? — Сначала гости себя называют, только потом хозяин дома, — мило улыбается Аполлон, показывая указательный палец левой руки, — Хотя, можете не представляться. Я знаю о вас многое и так… Тебя зовут Фишер, а ты — Сталь. — Н-нет, я Рыбьеног, а это — Астрид, — поправляет Ингерман статую, чуть пугаясь, — Мы друзья Иккинга. — Нет, вы именно Фишер и Сталь, — твёрдо повторяет Аполлон, — Иные имена ни к чему… Пожалуй настала моя очередь представиться… Меня зовут Фрэджайл. Я бел как первый снег и хрупок как стекло. Таково моё имя и его значение.       Кожа Фрэджайла совсем снежная, поблёскивает искорками света… Сам он есть Иккинг, как и Сайленс. Фрэджайл напоминает свет и шум, Сайленс — темноту и тишину. Эти двое существуют только тогда, когда наступает Блэкаут. Астрид и Рыбьеногу посчастливилось видеть их собственными глазами, и даже говорить… — О, смотрю у вас есть некое устройство… Вы им переводите речь Сайленса? — Фрэджайл обращает внимание на телефон Рыбьенога. — Да, сурдопереводчик. Мы не знаем язык жестов… — Сайленс молчит, потому что его язык — это Его внутренний голос. Сайленс не имеет глаз, потому что они — Его воображение, — с улыбкой говорит Фрэджайл психонавтам, приобнимая Сайленса за плечи, — Он есть воплощение Иккинга. Тленная его часть. — А слёзы?.. Почему он плачет? — аккуратно спрашивает Астрид. — Ты так спрашиваешь, будто сама никогда не плакала, — слегка усмехается статуя, — Хотя, ты же Сталь. Прочна и непокорна, закалена в огне… Сайленс рождён с ними, как и всякий человек, рождающийся на свет. — Он сказал, что появился когда умерла мать Иккинга, — вспоминает Рыбьеног, судорожно записывая слова Фрэджайла к себе в блокнот. — Он слукавил, — признаётся Фрэджайл, чуть ухмыляясь, — Сайленс старше, чем он вам сказал. — Старше Тени?.. — Сайленс — предтеча Бессознательного. Кажется, люди зовут это… Памятью рода? — Астрид, мы сделали мировое открытие! — Рыбьеног воодушевлён и начинает трясти подругу за плечи, — Память рода есть в человеческом сознании! Боже мой, невероятно! — Хофферсон вырывается из цепких лап товарища и даёт ему хлёсткую пощёчину, чтобы поубавил пыл, — Ай, больно, блин! — Что такое, Сайленс?.. — существо начинает показывать жесты Фрэджайлу, — Да, спасибо за напоминание. Прошу пройти за нами, вам нужно кое-что увидеть…       Фрэджайл ступает плавно, перекатываясь с пятки на носок, чуть приподнимаясь. Сайленс летит рядом, всё не переставая при этом жестикулировать Аполлону, а он молчит и лишь кивает, как отец, слушая лепет своего чада. Астрид и Рыбьеног перешёптываются между собой о странном коде на спине Фрэджайла, похожем на шрам. Хофферсон думает, что это дата, Рыбьеног же считает, что это какой-то код к чему-то наподобие сейфа.       Впереди показывается огромный коричневый стол с большим зеркалом посередине, встроенным как внутрь; будто экран телевизора. Сейчас там ничего нет, но после определённых махинаций там появится что-то, что Астрид и Рыбьеног должны увидеть. Четвёрка вплотную подходит к столу. Фрэджайл показывает рукой существу на зеркало. Из мантии Сайленса вылетают шесть ладоней без предплечий, каждая показывает по два жеста, совсем разных по значению; Ингерман не смог перевести все, но перевёл одну, на которую навёл камеру: «Крик, плач»; спешит записать, чтобы не забыть.       На экране показывается огромный робот, внутри которого сидят Забияка и Задирака. Они что-то бурно обсуждают и показывают друг другу какие-то книги, вероятно, методички или научные журналы. В лапах робота лежит тело Персоны. Он словно спит: рот открыт, только лицо неестественно бледное; живой мертвец. На шее Эго Иккинга — серебристый галстук. — Они… Убили Персону?! — вскрикивает Рыбьеног, губы его невольно дрожат, а к щекам приливает жар, — А галстук?! — Они дошли до Тайны! Надо их остановить! — присоединяется Астрид, стуча кулаками по столу. — Ещё рано, Сталь, не спеши. И ты, Фишер, не беспокойся. Это — лишь самое малое, что они узнали, — спокойно и размеренно говорит Фрэджайл с милой улыбкой, — К тому же… Тайна тайну кроет. То, что знаешь ты, Сталь, немного не то. — В смысле?.. Я не понимаю. — Бессознательное сделало ход конём. Оно ввело тебя в заблуждение, чтобы укрыть от более запутанных и противоречивых чувств. — Хочешь сказать, что Анима и Тень не менялись местами? И что Валка не была любовницей отца Дагура? — Рыбьеног хватается за голову и отворачивается в сторону, пытаясь осмыслить сказанное подругой. — Что ж, приоткрою для вас часть одной большой… Махинации… — чуть ухмыляется Фрэджайл, — Фишер, ты крайне умён, вопрос к тебе. Тебя не смущает, что Супер-Эго Иккинга зовут Анимой? — Нет… А должно? — недоумевает Ингерман. — По теории Юнга, мужским воплощением Супер-Эго является… Анимус. А вот женским — Анима. Не подозрительно ли это? Сталь, ты тоже этого не заметила, я прав?       Психонавты начинают судорожно вспоминать курсы фрейдизма, юнгизма, архетипы, сексуальность, строение Эго… Их головы словно взрываются от такой мысли. Есть два имени Супер-Эго… Почему же Супер-Эго Иккинга носит женское имя, если он сам мужчина? Фрэджайл крайне доволен изумлением гостей сознания, Сайленс показывает руками приблизительно следующую фразу: «Они невнимательные, много тупить». — Н-но как?! Как такое вообще возможно?! Он что, пол поменял что ли?! — восклицает Астрид, хватаясь за голову. — Нет. — А что тогда?! — Бессознательное, кажется, намекало вам ещё при знакомстве, — напоминает Фрэджайл, — Цитирую: «У меня много имён, много прозвищ, но моё настоящее имя — Тень». Вас не смутило «много имён», учитывая странность имени Анима по отношению к юноше?.. — Господи! — вскрикивает Рыбьеног, начиная судорожно листать свой блокнот, чтобы найти что-то с тех пор, как он впервые вошёл в сознание Иккинга. — Сложилась мозайка, Фишер?.. Сталь, ты не думала, почему тебя зовут Сталь? Технически, это ты должна быть Анимой. Но почему-то имя у тебя Сталь, — продолжает свою мысль Аполлон, — А у Фишера имя Фишер. Хотя он должен быть Анимусом. — Они… Врали нам?.. — С самого начала, — улыбка Фрэджайла становится шире, — Прекрасно, не правда ли? — Значит, у них есть другие имена? — спрашивает Рыбьеног, потирая потный лоб ладонью. — Настоящие, да. — А ты их знаешь? — Да. Потому что я их им дал, — спокойно говорит Фрэджайл, следом приобнимая существо за бок, — Сайленс помогал. — Фрэджайл… Кто ты? — шепчет Астрид, невольно сжимая ладони в кулаки. — Под меня ещё не придумали научный термин… Я предпочитаю звать себя Метачувством. — Душой?.. — Нет, Фишер. Душа — прочная субстанция, она преодолевает тернистый путь из Космоса сюда, в тело человека, чтобы терпеть муки и после снова отправиться домой, и снова в паломничество… А я хрупок как стекло. Один удар, и я рассыплюсь. Какое чувство по-твоему так же хрупко, как я? — Я не знаю, — признаётся Рыбьеног, опустив стыдливо взгляд в пол. — Любовь, — констатирует Астрид, поднимая острый взгляд на Фрэджайла. Тот кивает с блаженной улыбкой, — Так ты… Любовь Иккинга?.. — Лишь та её часть, что живёт вне времени… Как… Любовь сына к матери. — Но именно из-за неё у Иккинга столько проблем с психикой, — напоминает Рыбьеног. — Что-то преходяще, а что-то вечно, Фишер. Сколько бы не было ненависти и психологических установок, всегда есть какая-то связь, хоть и совсем крохотная. Метачувство, — будто смакует на губах слово Фрэджайл, — Это и есть я. — Но несмотря на всяческое давление, ты можешь погибнуть… — Я хрупок, да. Но моя воля сильна, да и разум имею. Я живу здесь, это моя крепость. Да и Сайленс бережёт меня, да, Сайленс? — существо шустро кивает и широко улыбается. Он как ожил рядом с Фрэджайлом. — И всё же… Что нам с этим делать?.. Ждать, когда они продвинутся дальше? — Рыбьеног указывает пальцем на зеркало, где близнецы всё ещё разговаривают о чём-то между собой. — Именно. Этого не видно, но Сайленс хорошо подготовлен и уже давно знает, как действовать и когда именно. — Да, он их убьёт. Нас это не устраивает, — заявляет Астрид с ожесточением в голосе. — Ты притворяешься холодной, но внутри тебя — пожар. Ты бы сама их сгубила, не дрогнув и мускулом… Я хорошо тебя понимаю, Сталь, — проникновенно говорит Фрэджайл, впервые касаясь девушки ладонью. Она на удивление горячая, — Теперь я вижу, у кого Иккинг учился… Но я обещаю тебе и Фишеру, что Сайленс не тронет их и не убьёт. — Спасибо… — Их убью я.