Жажда мести

Обернись орлом, летящим вдаль, Обернись змеёй, чьи кольца сталь, Обернись осой — врага ужаль, Никто тебе не страшен! Брат мой, Кровь связала нас Древним обрядом… Брат мой, Не смыкая глаз, Я буду рядом! Харизма — Брат мой

      До Черена они добрались поздним вечером.       Имение это было небольшим. Двухэтажное здание было не из сруба, как у большинства мелких помещиков, а из черного камня и такого же дерева. Имение окружала высокая стена с высокими воротами и дозорными башнями, что делало Черен похожим на самую настоящую крепость. Несмотря на всё это, в подчинении у генерала Болдо была всего одна деревня с населением в чуть больше полусотни душ.       Яро сам сполз с лошади.       «Значит, теперь мне предстоит жить здесь? — скользнул взглядом по дому. — Что ж, могло быть и хуже».  — Не расслабляйся, — словно прочитав его мысли, Орест спешился следом. Положил руку на плечо омеги, болезненно сжав. — Ты теперь принадлежишь мне. И я вправе поступать с тобой так, как посчитаю нужным. Князь дал на то своё благословение. С оговоркой, что ты не умрёшь без его приказа.  — А вы намерены исполнить его волю в лучшем виде, господин Болдо? — вскинув голову, Яро смело посмотрел ему в глаза.  — Если сможешь меня впечатлить, то боли будет меньше, — оскалившись, альфа втащил его в дом, который изнутри оказался выполнен в сариисинском стиле.       Стены были обтянуты светлым шелком с тёмными витиеватыми узорами, изразцами. Высокие арочные потолки украшали сложные рисунки в фиолетовых, синих, голубых и золотых тонах. Пол из тёмного дерева покрывали мягкие масмавийские ковры, выполненные в тон потолку. Вдоль стен стояли длинные софы, обтянутые тёмно-синим бархатом с золотистым орнаментом. Огромное количество всевозможных подушек. Низкие столы из красного дерева с резьбой по углам или на ножках.       Нос защекотали благовония с ароматом сандала. Точно так же пах сам хозяин Черена.  — Господин, вы бы хоть предупредили, что приедете! — обиженным тоном сообщил молодой мужчина, вышедший к ним. На вид он был не старше самого Ореста. Смуглый, с короткими черными волосами и большими светло-карими глазами. Стройный и высокий, одетый в тёмно-коричневые бархатные шальвары и кафтан. На ногах тёмные сафьяновые туфли.  — Времени не было, — сухо ответил генерал, подтолкнув Яро вперёд. — Амин, вели подготовить купальню и покои.  — У нас гость? — Амин смерил омегу оценивающим взглядом. И судя по тому, как скривился, остался не в восторге.  — Это Яромир. Мой новый супруг, — словно не заметив недовольства слуги, Орест прошел мимо него. — Яромир, это Амин. Управляющий Череном. Если тебе что-то понадобится, то обращайся к нему. Тебе помогут привести себя в порядок, а затем приведут ко мне.  — Будем знакомиться ближе? — нервно усмехнулся Яро.  — Можно сказать и так.       Поднявшись на второй этаж, генерал скрылся в коридоре.  — И где он только подобрал тебя? — решив сразу выказать своё истинное отношение к чужаку, Амин снова скривился.  — Вас, — поправил его Яро, смерив холодным взглядом. — Ко мне, как и к своему господину будешь обращаться на «вы». И лучше бы тебе не выражать неприязнь так открыто. Кто знает, какой властью меня наградит мой муж.       От возмущения Амин открыл рот и тут же его закрыл. Никто! Никто, кроме самого Ореста прежде не смел так с ним разговаривать. Даже последний супруг, заносчивый мальчишка из обедневшего рода, и то так не разговаривал.  — Тебе отдали приказ, — напомнил Яромир. Несмотря на свой вид, он держался величественно и властно. — Выполняй. Ты же не хочешь заставлять своих господ ждать?       Стиснув челюсти, с трудом сдержавшись, чтобы не ответить грубостью, Амин поспешил к слугам.       Омега нахмурился. Он не питал лживых иллюзий о том, как примут его обитатели Черена. Только глупец будет думать, что его примут с распростёртыми объятиями, угостят хлебом с солью и будут любить. Нет! Реальность такова, что на тебя будут смотреть с недовольством и презрением, ибо ты лишний рот. Лишний в этом доме.       Наверное, кто-то другой бы на его месте расстроился или обиделся на это. Для Яро же это было мелочью, о которой не стоит беспокоиться. Раз он станет супругом Ореста, то сможет командовать здешними слугами. От того, подчинятся они новому хозяину или нет, будут зависеть их жизни и жалования.       Пока слуги всё подготавливали, Яро имел наглость расположиться на софе в гостиной.       «Если сможешь меня впечатлить, то боли будет меньше ».       «Что же он хотел этим сказать?» — задумавшись, омега подложил себе под спину подушек. Его клонило в сон, да и в желудке предательски заныло.  — Амин!       Управляющий Череном вздрогнул. Резко обернулся.  — Твои господа не только устали с дороги, но и проголодались, так что потрудись позаботиться об ужине, — Яро позволил себе лукаво улыбнуться. — И чтобы мяса побольше.  — Ты… — ощерившись, Амин явно собирался что-то возразить. Почувствовав чей-то взгляд, повернулся в сторону лестницы. Пришлось прикусить язык, чтобы не навлечь на себя гнев господина Болдо. — Как пожелаете. Я обо всём позабочусь.       Но прежде чем исполнить приказ, подошел вплотную к Яромиру. Навис над ним, сверкая злыми светло-карими глазами.  — Не думай, что став супругом нашего господина, ты сможешь распоряжаться здесь всем. Предыдущие омеги знали своё место, и нос не задирали.  — О чем ты?  — Я о том, что теперь ты даже себе не принадлежишь. Да и у тебя, как у мяса, нет теперь ни прав, ни желаний, ни голоса. Думаешь, что кто-то станет считаться с таким, как ты?       Словно что-то услышав, Амин вскинул голову. Поспешил удалиться из гостиной.  — Вы станете считаться со мной, — негромко сказал Яро. Устало зевнул, борясь с желание уснуть.

***

      «Любопытный мальчишка», — про себя хмыкнул Орест, прислушиваясь к голосам внизу. Он-то думал, что всё повторится, как и в прошлые разы, когда он привёл в дом двух своих предыдущих супругов. Но нет. Опальный лорд смог приятно удивить.       Несмотря на то, что Амин безупречно справлялся с работой управляющего, у него всё же был один маленький недостаток. Он привык считать себя хозяином Черена. И всё из-за того, что Орест бывает в имении не так часто, как того хотелось бы.       Орест знал Амина с детства. Они росли вместе. Сын господина Болдо и сын омеги-слуги, который прислуживал супруге хозяина. Амин был дружелюбным и ласковым мальчиком, который всегда жаждал общения, любви и ласки. Он даже пытался сблизиться с Орестом, но тот предпочитал держать слуг на расстоянии. Поэтому дружбы не вышло.       Из всех слуг Амин был единственным, кто не раболепствовал перед госпожой Болдо. И единственный, кто не смотрел на Ореста, как на чудовище. Наверное, поэтому остался в живых после той резни, которая случилась в Черене двенадцать лет назад…       Никто кроме Ореста и Амина не знает всей правды о случившемся здесь. Те наёмники, которые вырезали всех в Черене, были немедленно убиты. Обществу известно только то, что вдова Болдо разгневала кого-то из своих любовников, и тот решил ей жестоко отомстить.

***

227-й год.       Вернувшись домой под покровом ночи, Орест привёл с собой людей. Двадцать крепких альф, которые за приличное вознаграждение согласились помочь ему в «благом» деле. Едва миновав ворота Черена, наёмники немедленно принялись отрабатывать свои деньги. Убивали всех, кто попадался им на пути.       Взбежав на второй этаж, Орест ворвался в покои матери.       Та уже собиралась бежать, чтобы укрыться в потайных ходах под имением.  — Ты куда-то спешишь, Афийя? — пряча в рукаве кинжал, юноша запер двери.  — Орест… — женщина замерла посреди комнаты. Тонкая шелковая сорочка обтекала тело, просвечивая тёмные соски на большой груди, натягиваясь на округлом животе и мягких, широких бёдрах. Черные, будто смоль волосы были завиты в локоны на концах. Афийя была красивой женщиной. Собственно, благодаря своей красоте бывшая рабыня из Масмави и стала вольной, выйдя замуж за богатого помещика. После смерти мужа она могла бы выйти замуж снова. Среди зажиточных альф и бет было достаточно тех, кто хотел бы заполучить черноокую красавицу себе.       Но Афийя предпочла, чтобы на неё молились убогие и хворые отбросы общества, обитающие на окраинах городов и в грязных переулках. Чтобы именно эти люди касались её безупречного тела. Афийя изменяла мужу, когда тот был жив, но делала это осторожно, а после его смерти перестала бояться кого-либо.  — Ты привёл этих людей? — догадалась женщина, накидывая на плечи плащ, подбитый лисьим мехом.  — Я пришел вернуть своё, только и всего. А заодно очистить наш дом и род от грязи.  — Твоё? — Афийя гортанно рассмеялась. Перестала собираться. Приблизилась к сыну, смерив его насмешливым взглядом. — Здесь нет ничего твоего. Ты зря на что-то надеешься.  — Я наследник Черена! — дрожа от напряжения, Орест боролся с желанием наброситься на мать прямо сейчас.  — Вот, — женщина огладила свой выпирающий живот, злорадно улыбнувшись, — наследник Черена. А ты… Чудовище, которое нужно было убить сразу после рождения. Кто ты, Орест? Ни альфа, ни омега. Что-то между.  — Прежде всего, я — человек и мужчина, а всё остальное вторично.  — Ты чудовище. Таких как ты принято убивать. Но твой отец так сильно мечтал о ребёнке, что был рад даже уродцу. Ничего, в этот раз я позабочусь о том, чтобы у Черена появился более достойный хозяин.       Гнев переполнял юношу. Он не хотел верить, что мать действительно собралась отдать имение своему ублюдку. Едва умер отец, как Афийя пошла по рукам. Не таясь, никого не боясь, она дошла до того, что стала приводить своих любовников в Черен. И понесла от кого-то из них, но всем твердила, что носит под сердцем ребёнка покойного мужа.  — Я и твою судьбу решила, — расплывшись в жестокой улыбке, Афийя подошла к туалетному столику. Открыла шкатулку, украшенную перламутром и бледно-розовой эмалью. Достала свернутый в трубочку лист бумаги. — Твой отец зря на что-то надеялся, когда пару лет назад решил воспитывать и обучать тебя как альфу. Я обо всём договорилась. Ты выйдешь замуж за держателя оружейной лавки. Человек он не молодой, старой закалки, зато при деньгах. Будешь жить в достатке. Родишь ему детей, как и положено омеге.  — Ты… Как ты… — опешив от услышанного, Орест невольно отступил, пошатнулся. Его начало подташнивать. Сама мысль о том, что кто-то будет прикасаться к нему, как к омеге, приводила его в ужас.  — Смею! — довольно выпалила Афийя. — Раз боги не смогли решить, кем тебе в итоге быть, то это сделаю я. Жаль, что я не увижу, как тот альфа сделает тебя своим. Я бы не отказалась увидеть, как ты стонешь под мужчиной…       Юноша набросился на неё прежде, чем успел подумать. Полоснул кинжалом по груди, сорвав с губ матери удивлённый вскрик, а затем вонзил лезвие ей в щеку.       Истошный вопль боли отразился от стен покоев. И внезапно потонул в булькающих звуках. Афийя захлёбывалась кровью, пока Орест снова и снова наносил удары кинжалом. Бил беспорядочно, желая скорее причинить больше боли, нежели действительно добить мать.       Кровь брызгала во все стороны. Тёплые капли попадали на одежду, руки и лицо юноши. Комнату наполнил удушающий терпкий аромат крови.  — Я не омега, тупая ты сука! Альфа! Я альфа! — не своим голосом выл Орест, продолжая наносить удары по дёргающемуся телу. Дышать стало тяжело. Что-то стиснуло горло, заставило закашляться.       Выронив кинжал, Орест отполз в сторону. К горлу подступила желчь.  — Я — альфа, — уже тише прошептал юноша, пытаясь совладать с собой. Шумно дыша, кое-как успокоившись, Орест заставил себя подойти ближе к матери.       Она уже не дышала. Вся в крови, теперь она была не так красива, как при жизни. Больше напоминала кровавое месиво, нежели человека.       Подобрав с пола письмо, юноша развернул его, чтобы вчитаться в крупный почерк хозяина оружейной лавки. Тот уверял, что с радостью примет сына вдовы Болдо в свою семью, а также будет с ним максимально строг, как того требует госпожа.  — Сука! — пнув труп, Орест подошел к камину. Бросил в огонь письмо. И представил, как в таком же огне сгорит тот ублюдок, который принял предложение Афийи.       Дверь резко распахнулась и тут же с грохотом захлопнулась.       Орест выпрямился. Посмотрел на перепуганного Амина.  — Г-господин? — удивлённо ахнул бета. Собирался сказать что-то еще, но прикусил язык. Перевёл взгляд на зарезанную Афийю. Зажал рот ладонями, чтобы подавить крик.  — Если хочешь жить, то молчи, — пугающим тоном бросил Орест, медленно приближаясь к слуге. — Ты будешь жить, если забудешь о том, что увидел. Если будешь говорить и делать так, как я скажу. Понял?       Амин закивал, громко шмыгая носом. Но не переставал смотреть на труп хозяйки.

***

      Амин был единственным, кто знал правду. И если поначалу боялся Ореста, то потом осмелел и начал вести себя в Черене, как хозяин. Собственно, поэтому он задирает нос. Потому что владеет информацией, которая может доставить неприятностей его господину.       Орест подумывал о том, чтобы избавиться от Амина, но ему сложно было найти замену. Альфа никому не доверял. И рассчитывал, что кто-то из его супругов заинтересуется делами имения, но те только разочаровывали.       Стук в дверь заставил Ореста отвлечься от раздумий. Он даже ответить не успел, как в покои вошел Яромир. Отмытый, одетый в длинную тунику из сине-зелёного бархата и шелковые светло-голубые штаны. Всё еще влажные после купальни волосы были заплетены в небрежную косу.  — Будем знакомиться? — первым нарушил затянувшееся молчание омега.  — В этом доме действуют правила, которым ты теперь будешь подчиняться, — встав с софы, Орест подошел к нему вплотную. — Без сопровождения ты не имеешь права выходить из дома. Даже если просто надумаешь погулять во дворе. Пока я тебя не позову, ты не должен мне докучать. Помалкивай, если не спрашивают. Что до секса, то он у тебя будет тогда, когда я захочу. И там, где я захочу. Понял?  — Это всё? — отчего-то Яромир не выглядел удивлённым. Видимо, у знати тоже имеются подобные правила.  — За провинности я жестоко наказываю. Даже своих супругов. Через несколько дней мы поедем в храм Фиалласка. Там сочетаемся браком.  — Как вам будет угодно, мой супруг, — омега склонился в поклоне.       Вот только Оресту почему-то показалось, что его слова наполнены ядом. Что ж, это лучше, чем раболепие и излишняя заносчивость.  — Свободен, — внезапно выпалил альфа. — Амин покажет тебе твои покои.       Яро медленно выпрямился. Он явно был удивлён. Ожидал чего-то другого.  — Завтра тебя осмотрит лекарь. Неизвестно, какую заразу ты подцепил от тех ублюдков в лесу.  — Даже если и подцепил, то мне отчасти радостно, ведь эта зараза могла передаться нашему князю, — улыбнувшись, так искренне и тепло, Яро отступил к дверям. И не дожидаясь разрешения, вышел в коридор.       Орест только хмыкнул. Уже тогда, у жертвенника нового бога, где казнили семью Гуриев, ему показалось странным поведение князя. Тот буквально пожирал взглядом мальчишку-омегу. Цеплялся за него, как за какое-то сокровище, и одновременно с этим втаптывал в грязь. А когда полез насиловать, так и вовсе всё встало на свои места.       Лютер был одержим юнцом. Сходил с ума по нему.       И пусть утром князь заявил, что намерен жениться на какой-то крестьянке, всё его внимание было приковано отнюдь не к своей избраннице, а к омеге, которого он пытался уничтожить.       Орест не спешил брать Яромира в постель не потому, что действительно опасался за своё здоровье. Скорее подозревал, что князь передумает и пожелает вернуть омегу себе. В конце концов, от одержимости не так-то легко избавиться.

***

      Подготовка к свадьбе шла полным ходом. Главный вход в Эдель и тронный зал украшались цветочными гирляндами. Выставлялись тяжелые столы из светлого дерева. Стелились алые ковровые дорожки.       Эсфирь любовалась процессом, иногда отдавая какие-то указания слугам. Она была рада. Улыбалась и смеялась, едва ли не кружась в танце. Личные служанки бегали возле неё, сетовали, как бы их госпожа не переутомилась.       Вот только сам Лютер не испытывал особой радости от происходящего. Вроде бы всё хорошо. Вроде бы радоваться должен, что скоро свяжет себя священным союзом с любимой женщиной, а на душе не спокойно.       Лютер смотрел на людей, что окружали его и про себя отмечал тех, кто его должен был предать. И тех, кто не смог тогда защитить его семью. Всех их хотелось казнить. Жестоко, публично, чтобы остальные боялись даже подумать о чем-то подобном.       «Рано его отдал Оресту, — сжав кулаки, князь ударил ими по перилле балкона. — Надо было оставить, чтобы видел наше с Эсфирь счастье. Чтобы задыхался от боли, как и тогда».  — Государь? — Биляна не рискнула подходить слишком близко. Чувствовала, что князь не в настроении. — Ваш отец прибыл. Желает говорить с вами. Немедленно.  — Отец? — удивился Лютер. — Неужели пришел высказать мне по поводу головы Светозара?  — Отнюдь, княже. Смерть какого-то стражника меня не волнует.       Лучезар остановился на пороге, не рискнув выйти на балкон.       Биляна тут же склонилась в низком поклоне. И не дожидаясь приказа, засуетилась, чтобы слуги немедленно принесли чего съестного в княжеские покои.       Лютер не спешил склоняться в поклоне или целовать родительские руки, как того требовал этикет. Разглядывал мужчину перед собой, словно незнакомца.       В «той» жизни, они не виделись после смерти Сибора. Лучезар предпочел запереться в своём имении в Фридуре. Он умер незадолго до смотрин семнадцатилетнего Аскольда. Оспа безжалостна ко всем.       Замужние омеги, как и вдовцы, покрывали голову. Лучезар же всегда находил способ, чтобы немного изменить заложенным правилам. Практически все его туники и кафтаны были с капюшонами, которые слегка надвигались на голову и держались за счет золотых шпилек.       Вот и сейчас форелдер-князь был облачен в тяжелый черный парчовый кафтан с широкими рукавами с разрезом. Бежевые штаны и такая же туника с капюшоном, были расшиты золотой нитью. Сапоги из светлой кожи были украшены жемчугом. На пальцах блестели золотые перстни с крупными каменьями.       Сняв капюшон, Лучезар перекинул через плечо толстую пепельную косу. В ушах раскачивались золотые серьги в форме ласточек на тонких цепочках с глазками-изумрудами.       Лютер никогда не считал своего отца-омегу красавцем. Да, симпатичным, но не более. Особенно на фоне любовников отца-альфы Лучезар заметно мерк. Казался серым и неинтересным, в то время как подстилки Сибора поражали яркой внешностью и соблазнительными изгибами.  — Ты собрался жениться, — не спрашивал, а констатировал вдовец. Не дожидаясь приглашения, опустился в одно из кресел. — Даже не попытался испросить моего благословения… Ты совсем ни во что меня не ставишь.  — Вы только из-за этого проделали такой долгий путь? — прикрыв балконные двери, Лютер сел в кресло напротив.  — Мне стало известно, как ты обошелся с родом Гуриев. Убил их без суда, без одобрения своих советников и без благословения жрецов. Так жестоко…  — Я сам судья. Я казнил преступников, которые посмели нанести оскорбление мне и моему брату.  — Об этом всё княжество судачит, — кивнул Лучезар, расправив складки своего одеяния. Расстегнул золотую пуговицу под подбородком, которая болезненно упиралась в шею. — Но я не осуждаю. Ты поступил правильно. Гурии давно должны были ответить за всё.  — Я… не понимаю… — чуть подался вперёд князь.       Вошедшие слуги внесли прохладный квас и ягодный морс, а также медовые пряники, сушки, варенье и ломтики сыра. Вот только Лучезар не спешил притрагиваться к любимым яствам. Дождался пока их оставят наедине.  — Мальчик-омега… Яромир… он ведь жив?  — Жив, но ненадолго. А вам до него какое дело? — внутри Лютера всё тревожно запульсировало.  — В чем бы ни провинился мальчик перед тобой, Лютер, позволь мне его забрать. Только не убивай.  — Зачем? Зачем вам нужна эта тварь? — сжав подлокотники кресла, князь вперился в родителя гневным взглядом.  — Этот мальчик… Он твой брат!       Губ альфы коснулась нервная усмешка. Сорвавшийся с них смешок носил в себе истеричные нотки.  — Что ты такое говоришь? — резко вскочив с кресла, Лютер подлетел к отцу. Схватил его за лицо, вынуждая задрать голову. — Что за чушь ты несёшь?!  — Правду, Лютер. Я говорю правду, о которой не принято было упоминать. О которой все старались забыть.  — Лжешь! Ты лжешь!  — Если бы… — напряженно сглотнув, Лучезар сделал глубокий вдох, прежде чем продолжил. — Ты был тогда еще совсем маленький, поэтому не помнишь всего, что произошло. Всего-то четыре года. У меня был младший брат-омега. Милош. Светлый мальчик, которого у нас в семье очень любили. Добрый и наивный. Он был еще совсем ребёнком, когда его совратил Леслав Гурий. Подлец Гурий обещал, что разведётся со своей женой и возьмёт Милоша в супруги. А мальчик ему верил. Даже из дома убегал на тайные встречи. Всё вскрылось, когда Милош в слезах приехал в Эдель. Он умолял помочь ему. Мой наивный брат понёс от того ублюдка, который едва узнав о плодах своего разврата, тут же заявил, что не при чем.       Серые глаза омеги наполнились гневом и слезами. Пальцы до побелевших костяшек стиснули подол кафтана.  — Ты же знаешь, что ждёт омегу, который опозорил свой род… Я не мог допустить, чтобы Милоша не стало. Никто из нашей семьи не хотел этого! Поэтому мне пришлось уговорить твоего отца свершить справедливость. Я обещал быть покорным супругом. Обещал не ревновать, если у Сибора будут любовники. Обещал закрыть глаза на всё, связанное с моим мужем, лишь бы он помог сохранить жизнь Милошу и наказать Гурия.  — Твой брат стал аннадом Леслава… — догадался Лютер, отступив назад.  — Другого выхода не было. У Леслава уже была жена. Если бы Леслав изнасиловал Милоша, то тогда бы его жестоко наказали. Возможно, что даже бы казнили, ведь он посмел покуситься на омегу из рода, породнившегося с князем. Но Милош сам к нему ходил. Сам под него ложился. По глупости своей и наивности, веря, что его любят. Милош стал аннадом. Он не только избавился от обязанности смыть позор с нашего рода своей кровью, но и смог родить законного ребёнка. Не бастарда, а законного члена рода Гуриев. А потом… Я должен был догадаться, что Касия не потерпит присутствия аннада в Залезе. Это она погубила моего брата.       По щеке Лучезара скатились крупные слёзы.       И Лютер даже позавидовал этому глупому Милошу. Его-то Лучезар любил по-настоящему, не то что своих детей. Не то, что своего первенца-альфу, которого должен был считать благословением богов.  — Почему?.. Почему ты молчал об этом?! — волна ярости поднялась из груди. Невидимой рукой стиснула горло князя, не позволяя дышать. Сознание отвергало ту правду, которую ему сказали. Не хотелось признавать… — Ты… Хочешь сказать, что мы с этой тварью одной крови?  — Яромир твой двоюродный брат, — кивнул Лучезар, медленно встав с кресла. — Я не знаю, в чем он виноват перед тобой, но молю… Отдай мальчика мне. Я заберу его в Фридур. Ты о нём больше не узнаешь.  — Нет, — ответ сорвался с губ Лютера быстрее, чем он успел подумать.  — Лютер… Не будь таким жестоким, — омега протянул руку, желая коснуться плеча сына, но тот резко дёрнулся назад.  — Ты молчал все эти годы, скрывая правду! Ты молчал и ничего не делал, когда умер твой брат. Все эти годы ты плевать хотел на своего племянника, а теперь решил его забрать? Почему? Что поменялось?  — Я не хочу, чтобы он погиб. Это память о…  — Ни черта! — рявкнул князь. Глаза так и полыхали губительным пламенем. Казалось, что еще немного и он набросится на Лучезара. — Тебе было плевать на него все эти годы. Так же как и на меня. Так же, как теперь тебе плевать на Аскольда и его судьбу. Единственный раз, когда я вижу твою боль и слёзы, и те связаны не с нами, твоими детьми, а с тупой малолетней потаскухой, которая сама подставила свой зад Гурию!       Лютер видел, что делает отцу больно своими словами, но не собирался останавливаться.  — Когда отец унижал меня, оскорблял и избивал, потому что я был не таким, как его ублюдок Влэтко, ты ничего не делал! Велел мне терпеть и не жаловаться. Ты не вступался за меня. Ты никогда не волновался за меня. Тебе было плевать на меня, а тут ты вспомнил про какую-то шлюху и резко появились слёзы. Я не позволю тебе забрать Яро. Эта тварь еще не до конца ответила передо мной. А ты…       Лютер схватил родителя за грудки. Зашипел ему в лицо, испытывая только раздражение от слёз.  — Я запрещаю тебе сюда приезжать. Возвращайся в Фридур. Туда скоро поедут Аскольд с супругом. Тебе будем кем и чем заняться.  — Позволь мне хотя бы увидеть мальчика, — из груди омеги вырвался громкий всхлип. — Позволь хоть узнать, в чем он провинился перед тобой?  — Эта тварь отняла у меня самое дорогое. И за это он будет расплачиваться до конца своих дней. Зря ты просишь о встречи с ним. В нём нет ничего от блеклых Корнов.  — Лютер…  — Довольно! — оттолкнув Лучезара от себя, князь прошел к столу. Облокотился о него, тяжело дыша. Словно бы воздуха внезапно не стало хватать.       «Брат… Как такое возможно? Это же выходит, что мы с Аскольдом спали с нашим братом!?», — застонав, Лютер смёл со стола бумаги и письменные принадлежности.       Нет, его отнюдь не терзала мысль, что он страстно желает собственного брата. Куда больше его тревожило, что в их роду появилась такая вероломная и беспощадная тварь.       Впрочем, видимо у Корнов это в крови. Что отец молчал, храня тайну; что его брат-шлюха, вначале охотно подставивший зад Гурию, а потом решивший и шкуру свою сохранить, войдя в знатный род. Даже Яромир в «той» жизни пытался шантажировать Лютера своим пузом, а потом ударил в спину. По самому больному. Да, в этом мальчишка переплюнул всю свою родню.  — Дай мне его хотя бы увидеть, — Лучезар не спешил уходить. Стоял на своём, наконец-то соизволив утереть свои слёзы.  — Хочешь убедиться, что в нём нет ничего от вашей породы? — проведя ногтями по лаковой поверхности стола, князь медленно выпрямился. — Я скажу тебе, где его искать. С тобой поедет Мариан. Проследит, чтобы ты не натворил глупостей.  — Ты не дашь мне его забрать?  — Ты сам не станешь его забирать.       Пройдя мимо отца, Лютер распахнул двери своих покоев. Крикнул капитана княжеской стражи, давая указания.

***

      Обещанный поход в рощу Фиалласка так и не состоялся.       И Яро догадывался, с чем это связано. Орест сомневался. Скорее всего думал, что Лютер изменит своё решение. А Яро надеялся, что такого не случится.       Сейчас основной задачей омеги было попытаться заставить обитателей Черена слушаться его. Эти люди должны понимать, что теперь у них есть еще один хозяин, которому необходимо подчиняться.       Поднявшись на второй этаж, где находились хозяйские и гостевые покои, Яромир направился к себе. По приказу Ореста ему выделили самые светлые комнаты, которые в отличие от остальных не изобиловали сариисинской и масмавийской тематикой. Альфа дал понять, что омега вправе обустроить их по своему вкусу.       От немногословных слуг удалось узнать, что прежде эти покои никому не принадлежали и выполняли функцию гостевых.       Это радовало Яро. Меньше всего хотелось жить в стенах, где прежде доживали свои последние дни предыдущие супруги Ореста.       Примечательно и то, что в Черене стража стояла только на главных воротах, на дозорных башнях, — расположенных по периметру стены, — и с обеих сторон парадного входа в дом. У комнат никто не нёс караул. В поместьях высокородных лордов стража стояла у каждой двери, за исключением кладовых, кухни и прачечных.       Проходя мимо покоев генерала, Яро остановился, услышав голоса.       Не сумев побороть своё любопытство, опустился на корточки, заглядывая в замочную скважину. Едва не вздрогнул, потому что возле двери кто-то стоял. Но не отступил. Стал жадно прислушиваться к чужому разговору.  — Вы сомневаетесь в нём, поэтому до сих пор этого не сделали, — голос Амина сложно было не узнать.  — Дело в другом, — голос же Ореста звучал приглушенно, и приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. Скорее всего, он стоял дальше от двери, нежели его управляющий.  — Думаете, что мальчишка, у которого за душой ничего нет, будет лучше предыдущих ваших супругов?  — Если ему хватит ума не только жрать и возлежать на подушках, то уже хорошо.  — Надеетесь, что опальный лордик способен на что-то большее? — Амин коротко рассмеялся. — Вы забавны, господин. Вряд ли ему будут интересовать дела Черена. Такие омеги созданы только для того, чтобы быть красивыми и рожать до тех пор, пока матка не иссохнет.  — Посмотрим… Если не оправдает надежд, то отправится в землю следом за Тамрисом и Уриасом.  — И всё же, почему вы так хотите, чтобы он вникал в дела имения? Разве я плохо справляюсь со своими обязанностями? Омега должен радовать глаз и плодить наследников.  — Это уже не твоё дело, почему я хочу чего-то. Занимайся поместьем, как и прежде. С мальчишкой я сам разберусь. Если окажется совсем бесполезным, то избавлюсь от него.       Яро отпрянул, едва не упав на зад, когда дверь чуть приоткрылась. Практически не дыша, сняв обувь, поспешил скрыться. Ни Амин, ни уж тем более Орест не должны знать, что их подслушивали.       Спрятавшись за поворотом, ведущим к лестнице, Яро обулся. Перевёл дыхание, стараясь успокоиться. Шумно выдохнул, и вышел в коридор ровно в тот момент, когда управляющий покинул хозяйские покои.       Омега и бета прошли мимо друг друга молча. Только обменялись мрачными взглядами.       Скрывшись за дверью своих покоев, Яро задумчиво закусил щеку изнутри. Было бы неплохо узнать побольше о предыдущих супругах Ореста, а заодно решить, с чего можно начать. Всё же ему хотелось жить. И желательно в целости и сохранности. Так что придётся проявить интерес к делам поместья.       Среди высокородных лордов подобными делами занимаются главы семьи. Женщины и омеги ни во что подобное не вникали. Их делом было следить за тем, чтобы на столе всегда была еда, радовать глаз мужа и растить детей.       До сих пор во многих родах считается неприемлемым, если девушка или омега обучены грамоте. Бытует поверье, что если женщина или омега слишком умны, то их матка иссыхает.       Яро повезло. Он умел читать, писать и считать. И в этом была заслуга его старшего брата Вита, который брал его с собой на занятия, а также сам иногда давал уроки.       Вит…       При воспоминании о нём в груди болезненно заныло.       Последние слова, брошенные им перед смертью, больно ранили. Но в них была правда. Своим решением жить Яро обрёк на гибель всю свою семью. Это он виноват в смерти Вита. Он убил его.       Погруженный в собственные терзания, омега не заметил, как в коридоре засуетились. Не обратил внимания на то, как открылась дверь.       Он вспоминал глаза брата. Голубые, как чистое летнее небо. Всегда ласковые и добрые, которые в свой последний миг смотрели с ненавистью и злобой.  — Яромир?       Юноша обернулся. Заставил себя успокоиться.  — У нас гости, — сухо сообщил Орест, засмотревшись на блестящие от слёз тёмно-синие глаза омеги. — Нужно проявить почтение. Идём.  — Не князь хоть?  — Нет. Князь нынче занят более важными делами. Говорят, в Эделе сейчас полным ходом идёт подготовка к его свадьбе с крестьянской девкой.       Яро лишь кивнул, но украдкой вздохнул с облегчением. Меньше всего он хотел видеть Лютера здесь. Да и вообще хоть кого-то из этой сумасшедшей семейки.       В гостиной суетились слуги. На низкий круглый столик выставили чашу с горячим кипрейным напитком, сдобренным мёдом. Вазочку с кедровыми орешками, блюдо с пышным булочками, баранками и пряниками медовыми.       Сам же гость не спешил притрагиваться к угощениям. Попивал кипрей, постукивая пальцами свободной руки по поверхности столика. Каменья в перстнях ярко поблескивали.       Яро не испытал особой радости, когда увидел гостя. Узнал его сразу. В комнатах покойного отца-омеги была миниатюра с изображением младшего супруга князя Сибора.  — Рады вас приветствовать, форелдер-князь, — Орест сдержанно поклонился. По нему сложно было понять, как он относится к незваному гостю. — Какими судьбами вас занесло в наши края? Неужели направляетесь в Эдель, чтобы присутствовать на свадьбе нашего Государя?       Лучезар отставил чашу. Вперился взглядом в Яромира, пристально разглядывая. Юноша нахмурился. Его начинало раздражать столь пристальное внимание к своей скромной персоне со стороны княжеского семейства.

***

      Едва узнав, куда Лютер отправил мальчика, Лучезар немедленно направился в Черен. Душа была не на месте от мысли, что сын Милоша сейчас находится рядом с извергом Болдо.       Бывший младший князь так сильно спешил, что даже забыл дать старшему сыну своё благословение на союз с крестьянкой, а мимо Аскольда промчался вихрем, даже не остановившись. Родные дети его никогда особо не интересовали. Почему-то Лучезар не испытывал к ним любви и нежности. Никогда их не жалел. Да и зачем? Оба его сына — альфы. Альфы не слабые беты и не беззащитные омеги, которых стоит оберегать и любить.       Правда, почему-то, когда Лучезар видел племянников своего младшего брата Ипатия, вставшего во главе рода Корн, то не мог отказать себе в удовольствии приласкать и побаловать трёх маленьких альф. Племянники вызывали у мужчины куда больше эмоций, чем собственные дети. Их он любил. Потому что они Корны. Потому что в отличие от Лютера и Аскольда они не были сыновьями изменщика Сибора.       Лучезар не скрывал своего волнения, когда прибыл в Черен. Он желал немедленно увидеть племянника. Не сомневался, что сын любимого Милоша будет их породы. Он заберёт его. Частичку любимого младшего брата. Заберёт себе и защитит от всего мира.       Горячий кипрей обжигал рот. Лучезар пропускал мимо ушей слова управляющего. Морщился от сильного сандалового аромата, который исходил из курильниц.       Когда к нему вышел Орест, мужчина отставил чашу с кипреем. Вперился взглядом в омегу, жадно ища хоть какое-то сходство с Милошом.       И… не находил.       Густые каштановые волосы были заплетены в косу. Милош любил держать свои тёмно-русые волосы распущенными. Тёмно-синие выразительные глаза в обрамлении черных ресниц мрачно смотрели из-под тёмных бровей. Глаза же Милоша, тёмно-серые, огромные, словно у лани, всегда были открытыми и смотрели ласково. Лицо и фигура Яромира тоже отличались. На фоне всех омег Корнов, он был крупнее. Милош, как и сам Лучезар, был хрупким и утонченным. Казалось, что чуть подует ветер, и его унесёт.       Даже кожа, пусть и светлая, но не настолько бледная, чтобы просвечивать вены.       С горечью Лучезар понимал, что Лютер был прав, когда сказал, что в мальчишке ничего нет от Корнов.  — Я возвращаюсь домой, — вспомнив, что ему задали вопрос, ответил бывший младший князь. — Яромир… Я слышал о несчастье, что постигло твою семью. На всё воля богов. Тебе стоит усерднее молиться, чтобы они отвели от тебя беду.  — Вы в самом деле хотите выдать деяния своего сына за волю мифических существ?! — внезапно ощерился последний из рода Гуриев.       Лучезар не смог скрыть своего разочарования. Всё не то. Даже голос… более низкий, недобрый. У Милоша он был высокий, практически девичий. И с его губ никогда и слова дурного не слетало. Добрый был мальчик…       Нет в Яромире ничего от Корнов. Всё от Гуриев. От совратителя Леслава.  — Если что-то случилось, значит на то воля богов, — Лучезар медленно поднялся с софы.  — Господин останется у нас на ночь? — поинтересовался Орест. По всей видимости, он не собирался одёргивать наглого мальчишку.  — Нет. Хочу поскорее вернуться домой.

***

      «Он приехал сюда кипрей похлебать или что?» — провожая Лучезара подозрительным взглядом, Яро набрал в ладонь горсть кедровых орешков. Принялся жевать их, не совсем понимая мотивы форелдер-князя.       Как и положено хорошему хозяину, Орест проводил гостя до самой кареты. Пожелал доброго пути.       Яро наблюдал за этим через окно. И преисполнился еще большими подозрениями, когда в свите Лучезара заметил капитана княжеской стражи.  — И чему только учат знать? — фыркнул за спиной Амин. — Так разговаривать с членом правящей семьи…       В этот раз Яромир оставил его замечание без внимания.       Орест вернулся, когда гости покинули двор Черена.  — Для чего-то же он приезжал, — покончив с орешками, юноша инстинктивно отряхнул руки. — Не зря же с ним был капитан-псина князя.  — Государь доверяет Мариану. Он отправляет его по всем важным поручениям. И скорее всего, в этот раз поручил охранять господина Лучезара.  — И вы верите в это, генерал? — фыркнув, Яро решил вернуться к себе. Ему было над чем подумать. И не только о ненормальной семейке Витолдов.       Омега еще не успел покинуть гостиную, как зашипел Амин:  — И вы позволите этому выскочке так с собой разговаривать, господин?!  — Не лезь не в своё дело, Амин, — недобро взглянул на него Орест. — С мальчишкой я сам разберусь. Лучше ответь, почему лекарь до сих пор не явился? Я не ясно выразился?  — Он придётся сегодня, ближе к ужину. Сами понимаете, здоровье ваших крестьян его волнует куда больше.  — Пусть поторопится, если не хочет после озаботиться собственным здоровьем.

***

      Внезапное решение князя сыграть свадьбу немедленно, сильно удивило придворных. Еще не все приготовления были завершены. Свадебный наряд невесты не был готов в срок, повара на кухне сбивались с ног, но так и не успели приготовить все яства, которые были запланированы. Даже гости, и те не все собрались.       Но Лютера это меньше всего волновало. Он хотел скорее сочетаться браком с Эсфирь. Словно от этого зависела его жизнь.       Свадьбу в Северенском княжестве было принято играть до полудня. Считалось, что начало дня сулит долгий и крепкий союз, в котором родится много детей.       Но из-за того, что князь не желал ждать, то церемония должна была состояться на закате.       Волхвы и суеверные люди шептались, что это не к добру.       Лютер лишь плечом повёл, когда Аскольд передал ему пересуды некоторых гостей.  — Старым богам Северена давно нет дела до нас, а значит, что все эти суеверия больше не имеют никакой силы.  — Не говори так, брат! — княжич боязливо переглянулся, словно их могли подслушать. — Если Евсей услышит нечто подобное… Ты же знаешь, что люди верят всему, что говорят жрецы.  — Что мне Евсей и остальные старые маразматики?! — резко повернулся к нему Лютер. — Я их не боюсь. За мной стоит куда более могущественный бог, чем за этими стариками!  — Жрецы негодуют. Говорят, что ты находишься под чарами того чудовища. Что из-за него ты решил связаться с девкой безро…       Аскольд коротко вскрикнул, когда князь резко схватил его за горло. Наклонился к испуганному лицу младшего, прорычал зло:  — Не смей говорить дурного об Эсфирь! Она никому зла не сделала. И жрецам с лордами передай, что если еще хоть раз в чем-то обвинят мою женщину, то следом за Гуриями отправятся на жертвенник Есена!       Княжич активно закивал, боясь даже слово произнести. Он боялся брата.       Оттолкнув его, Лютер повернулся к не менее встревоженным слугам. Бросил взгляд на своё отражение. Тёмно-красный шитый золотом парчовый кафтан был надет поверх алой шелковой рубахи. Талию опоясывал тяжелый тонкий ремень с золотыми пластинами, украшенный бляшкой в виде ощерившейся медвежьей морды с глазами-рубинами. Тёмно-коричневые свободного кроя штаны заправлялись в красные кожаные сапоги, чей мыс и каблуки были окованы золотом.       Лютер невольно сравнивал эту свадьбу с той, что была ранее. С той, что должна была случиться лишь спустя пять лет.       Тогда всё было по правилам. Подготовка заняла без малого почти месяц, на протяжении которого лорды и жрецы не переставали терзать князя своим недовольством по поводу будущей княгини.       Однако на самой свадебной церемонии, которая состоялась на рассвете, они громче всех рукоплескали.       Лютер не был настроен проходить всё это заново. И без того было о чем задуматься.       Покинув свои покои, он направился в тронный зал, где всё было относительно готово.       Длинные массивные столы пусть и не ломились от всевозможных яств и видов вин, но и не выглядели скромно. Под потолком вдоль стен висели цветочные гирлянды, в которые были вплетены прутья берёзы с молодой листвой. Символ Бирки, богини материнства, брака и лета.       Там, где стоял трон, на время установили стол из красного дерева с резными ножками, на котором стояли чаши с церемониальным вином и ритуальный нож с костяной рукоятью.       Как и положено, Лютер ждал свою невесту на входе в тронный зал. По обычаю они вместе должны пройти по ковровой дорожке, рука об руку.       Скользя взглядом по головам гостей, князь не обнаружил среди них верховного жреца бога-отца Аска, Евсея. И это заставило его нахмуриться. Своим отсутствием старик выказывал неуважение к Государю.       Что ж, с ним Лютер потом разберётся. А пока… Он насладится моментом, когда Эсфирь вновь станет его женой.       Его Звёздочка… «тогда» она была так прекрасна в алом одеянии. Волосы золотом сияли в свете лучей восходящего солнца, пробивающегося в окна тронного зала.       И сейчас она была прекрасна не меньше.       Её привела Биляна.       Лютер смотрел на Эсфирь, как завороженный. В красном с золотом одеянии она была похожа на богиню юности и весны Асп. В собранные в косу волосы была вплетена алая лента, украшенная жемчугом и янтарным бисером. Голову венчала высокая золотая тиара, по бокам которой, вдоль лица висели тонкие пластины в форме цветков черёмухи. Под коротким красным парчовым кафтаном, расшитым золотом, с длинными рукавами с разрезом был надет сарафан в пол чуть более тёмного и глубокого оттенка. Вместо рубахи под низ было надето нижнее платье из алого шелка с широкими рукавами с узкими манжетами. На ногах были кожаные сандалии, украшенные рубинами и янтарём, которые не были видны из-под подола платья.  — Как же ты прекрасна, Звёздочка, — прошептал Лютер, с любовью глядя на девушку.  — Говорят, что пока женщина счастлива, то она красива, — ответила Эсфирь, позволив себе робкую улыбку. Осторожно вложила в его ладонь тонкие пальчики. — Я счастлива, Лютер.       В груди альфы защемило. Боль и радость переполняли его.  — Прошу, свети для меня всегда, Звёздочка, — с трудом сдержавшись, чтобы поцеловать Эсфирь раньше положенного, он повёл её по ковровой дорожке.       Гости бросали им под ноги цветы, ягоды, камни и осколки битой глиняной посуды. Считалось, что как молодые пройдут по ковровой дорожке до алтаря, так и жизнь в браке они проведут, минуя горести и радости.       Лютер и Эсфирь шли плавно и величественно, глядя перед собой. И только ногти девушки, впившиеся в ладонь альфы, выдавали всё её волнение и напряжение.  — Вместе мы всё преодолеем, — прошептал он, ободряюще улыбнувшись.       Девушка смутилась, едва заметно кивнув.       Встав возле алтаря, Лютер взял ритуальный кинжал. Крепко стиснув костяную рукоять, решительно порезав свою ладонь. Занёс руку над бокалом, что стоял ближе к нему, позволяя крови стечь прямо в вино.  — Я, Лютер Сибор Витолд, князь Северена, — голос его звучал твёрдо и четко, когда он быстрым движением вспорол ладонь невесты, — перед ликом богов и свидетелей принимаю Эсфирь Лана в свой род. Клянусь быть верным супругом и оберегать всё то, что мы создадим вместе.       Эсфирь поморщилась от боли. Занесла дрожащую руку над своей чашей, со слезами на глазах наблюдая, как крупные капли крови срываются с ладони прямо в вино.  — Я, Эсфирь, урождённая Лана, перед ликом богов и свидетелей клянусь следовать за тобой до конца своего жизненного пути. Клянусь оберегать очаг твоего рода, пока не угаснет пламя моей жизни.  — Оно никогда не угаснет, — прошептал Лютер так, чтобы слышать могла только Эсфирь. Соединил свою ладонь с её ладонью, соприкасаясь порезами. — В этот раз мы проживём с тобой долгую жизнь.  — К — княже..? — девушка растерянно взглянула на него.       Тепло улыбаясь, альфа протянул ей свой бокал. Эсфирь запоздало последовала его примеру.       Торжественный обмен бокалами с вином и кровью должен был стать завершающим жестом в брачной церемонии. Только после этого можно было насладиться гуляньем.       Лютер пил жадно, веря, что в этот раз их с Эсфирь союз продлится дольше.

***

      Выйдя на знакомую опушку, Евсей поднял над головой посох. Десять крепких альф из числа младших жрецов бога-отца Аска, вооруженные кувалдами, выбежали вперёд.       Орудия с грохотом обрушивались на жертвенник, ломая камень.  — Уничтожьте это! — велел Евсей. — Не позволим чужеземному демону властвовать в наших землях!