Жажда мести

Some wounds never heal Some tears never will Dry for the unkind Cry for mankind (…) «Drunk with the blood of your victims I do feel your pity-wanting pain, Lust for fame, a deadly game.» (Некоторые раны никогда не заживут, Некоторых слёз невозможно сдержать — Не покажи их врагу, Но после, оплачь человечество. (…) «Упивайся кровью своих жертв — Я чувствую твоё жалкое желание боли, Жажду славы в смертоносной игре») Nightwish — The Kinslayer

      «Никогда не задавай лишних вопросов, если господин поручает тебе что-то», — вспоминал слова наставника Мариан. И он следовал этому правилу всегда. Как и другому: «Никогда не показывай свои настоящие эмоции».       И это он делал хорошо.       В тот день, когда казнили его предшественника и приятеля, Светозара Изота, Мариан занял его место.       Больше всего альфу тревожили перемены в молодом князе, который внезапно стал так жесток. И даже одержим. Местью к роду Гуриев.       В чем они провинились? В том же, что и Светозар. Ни в чем.       Из всех знатных родов только Гурии никогда не плели интриг против княжеского рода. Да, они не упускали случая породниться с Витолдами, — пусть до сих пор им в том и не удалось преуспеть, — но больше их ни в чем нельзя было обвинить.       Поэтому Мариана удивляло такое жестокое отношение к ним со стороны Лютера. По приказу князя он наблюдал за тем, как наёмники насилуют и измываются над Яромиром. Он не имел права вмешиваться. Только в том случае, если мальчишка решит бежать или если его жизни будет угрожать опасность.       На удивление Яро оказался куда сильнее, чем ожидал альфа. Не только не попытался наложить на себя руки и впасть в истерику, но после «спасения» старался вести себя так, будто ничего не произошло.       У Мариана это вызывало уважение, пусть внешне он ничем и не выдавал этого.       А теперь по приказу князя он ехал в Залез, чтобы схватить всё семейство Гуриев. Всех их необходимо доставить в северную часть леса Офарт, к новому жертвеннику недалеко от Эделя.       На примере Светозара и Гуриев, Мариан понял, что теперь с князем нужно быть крайне осторожным. Неизвестно, когда Государь отдаст приказ о твоей казни, решив обвинить в том, чего ты не совершал.       Ворота Залеза были открыты.       Тамошние стражники даже не стали спрашивать и досматривать прибывших. Им вполне хватало того, что на плащах всадников красовался герб княжеского рода: ощерившаяся в анфас морда бурого медведя на фоне золотого диска.       Подъехав к крыльцу, Мариан дал своим людям команду спешиться. Сам он остался в седле.  — Пусть лорд Гурий немедленно выйдет!       Кто-то из слуг бросился в замок.       Сняв с пояса тубус из красного дерева, достав из него скрепленный печатью указ, альфа терпеливо ждал.       Лорд Леслав Гурий вышел вместе со своей женой, леди Касией.       Сам бета был высок и строен, что выгодно подчеркивали приталенные одежды из золототканого голубого бархата. Каштановые волосы ложились на плечи, обрамляя узкое лицо с тонкими чертами. Синие глаза смотрели с интересом.       По сравнению с ним, леди Касия казалась старухой. Многочисленные роды сильно сказались на ней, из-за чего в жидких светло-русых волосах, собранных в высокую прическу, серебрилась седина. Обычно замужней женщине надлежало покрывать голову платком или покрывалом, но следуя моде более западных соседей, Касия предпочитала всем демонстрировать свои волосы.       Лицо покрывали лучики морщинок, а её фигура в просторном пепельно-розовом бархате казалась еще более расплывчатой.  — Мы всегда рады людям нашего Государя, — приветствовал всадников Леслав, не сдвинувшись с места. По нему было видно, что он знает об инциденте с сыном-омегой.  — Сейчас не время для вежливости, лорд Гурий, — громко оборвал его Мариан. Сломал сургучную печать, развернул свиток. — Согласно Высочайшему Указу Государя нашего, князя Лютера Первого, род Гурий обвиняется в предательстве и умышленном оскорблении княжеского рода. Всех членов семьи надлежит взять под стражу и доставить к западным стенам замка Эдель для свершения справедливого суда. Всех, кто окажет сопротивление — казнить на месте.  — Что всё это значит?! — вспылил Леслав.       Его супруга едва не потеряла сознание, пошатнувшись. К счастью, её подхватил один из слуг.  — О каком еще предательстве и оскорблении идёт речь?!  — Вы посмели отправить на княжеские смотрины порченного омегу, — холодным тоном ответил Мариан, свернув указ. Лошадь под ним фыркнула. — Разве это не было умышленным оскорблением?  — Чушь! Ничего подобного не было! Наш род известен свое верностью Витолдам и миролюбием.  — И всё же ваш сын, лишившись невинности, — добровольно или нет, — имел наглость предстать перед Государем и его братом. Разве это не результат вашего воспитания, лорд Гурий?  — Этот мальчишка… — сжав кулаки, бета бросил взгляд на людей князя, которые стали медленно подступать. — Из-за его выходки, мы сейчас такие же оскорблённые жертвы, как и наш Государь!  — У вас будет возможность сказать это лично князю, когда мы вас доставим на место. Лорд Гурий, не вынуждайте нас принимать крайние меры.  — Не нужно рисковать, дорогой, — сиплым голосом взмолилась леди Касия, с трудом заставив себя выпрямиться. — Поедем с ними. Там мы всё сможем объяснить князю. Он нас выслушает.       «Князь уже всё решил, и слушать вас не станет», — про себя отметил Мариан, но вслух ничего не сказал. Кивнул своим людям, чтобы помогли семейству Гуриев быстрее собраться.       Руки Леслава за спиной связали, а после его посадили на лошадь. Леди Касию с семью детьми усадили в карету.       Старшего же сына, ушедшего нести службу на границу, должен был найти и привезти Орест Болдо.  — Князь поймёт, что ошибается на счет нас, — уверенно заявил Леслав, гордо выпрямившись в седле. — И когда это случится, я потребую у него права смыть позор с моего рода.  — На всё воля Государя, — только и ответил капитан княжеской стражи.       Уж он-то знал, что судьба всей этой семьи предрешена. И если кто и выживет, то только тот порченный омега, которого Лютер пожирает взглядом.       Покидая Залез, Мариан невольно засмотрелся на развивающийся на шпилях герб рода Гуриев: черный лев на синем фоне с серебристой каймой. Лев, которому суждено быть сожранным бурым медведем Витолдов.

***

      Раскаты грома, сотрясавшие стены конюшни, заставляли лошадей неспокойно ржать.       Сжавшись в калачик на подстилке из сена, Яро ногтем водил по доскам, из которых были сколочены стены. Кое-где протекала крыша и сейчас на полу растекались лужи.       Как оказалось, слугам, работавшим в конюшнях или хлеву, запрещалось ночевать в замке. Якобы от них сильно воняло навозом и скотиной, поэтому ночевать приходилось там же, где и работаешь.       Вздрогнув от очередного раската грома, Яро сильнее сжался. Тело била дрожь от холода, а мышцы после тяжелой физической работы выкручивало так, что хотелось скулить. Так еще и в животе громко урчало.       Кормили тоже скудно. За день давали только миску каши на воде или остатки супа, разбавленного водой, да кусок хлеба.       Яро съедал всё. И всякий раз с грустью понимал, что за день больше не получит ничего.       Ему, лорду от рождения, привыкшему есть вкусно и сытно, а также спать в удобстве на мягких перинах, с трудом удавалось привыкать к новой жизни, где он был никем.       Каждый раз, засыпая, Яромир твердил себе, что это ненадолго. Уверял себя, что вскоре это закончится. Но наступал новый день, и всё начиналось по новой.       Порой, в перерывах между работой, омега видел, как по саду гулял Милян в окружении слуг и стражи. Гордо вышагивал, каждый раз в новых одеяниях и украшениях.       Яро наблюдал за ним и сжимал кулаки от немой ярости. Это он должен быть на месте Миляна! Это он должен так ходить по саду, будто всё здесь принадлежит лишь ему одному! Он, а не какой-то выскочка, который в присутствии своего жениха и слова вымолвить не может!       Тогда-то Яро и понял, что чтобы изменить своё жалкое положение на более высокое, необходимо найти себе покровителя. Желательно богатого, а возраст уже не так важен. Если удастся очаровать кого-то из альф или бет, которые часто посещают Эдель, то хорошо. Не столь важно, в качестве кого Яро покинет стены этого замка. Любовник или личный слуга. Да хоть в роли собачонки, лишь бы больше не возиться в конюшне и не видеть никого из правящего рода.       Юноша не сразу понял, что в конюшне стало светлее.       Сел, морщась от боли во всём теле, а потом обернулся.       Всего в нескольких шагах от него стоял княжич, собственной персоной. Масляную лампу отставил в сторону. Сам осторожно опустился коленями на дощатый пол, поставив перед собой сумку.  — Сегодня очень холодно… — неуверенно пробормотал Аскольд, залившись румянцем. Достал из сумки шерстяной плед, большой кусок хлеба, глиняный горшочек с чем-то съестным, кусок сыра, немного мяса и сосиску. — Я тебе кое-что принёс. Знаю, что кормят отвратно.  — По твоей воле я здесь, княжич, — глядя на всё это, Яро усилием воли заставил себя не наброситься на еду. Желудок предательски завыл.  — Я должен был тебя наказать за те слова. Ешь.       «Что за игру вы с князем ведёте?» — придвинув к себе поближе горшочек, омега принялся вычерпывать его содержимое кусочками хлеба. Тушенная картошка с крольчатиной и морковкой казалась самой вкусной из всего, что Яро доводилось ранее пробовать.  — Я не хочу брака с Миляном, — внезапно сообщил альфа. — Он мне не нравится. Поэтому я так с ним… строг.  — Думал, что своим поведением сможешь его отвадить? — догадался омега, принявшись за сыр. — Напрасно. За Миляном стоят родители, которые не позволят ему отказаться от возможности породниться с вами. Да и вряд ли князь позволит…  — Я сам хочу решать, с кем мне быть! — вспылив, Аскольд аж ударил кулаком по полу. Поморщился, когда в руку впилась заноза. — Сам. Мне жить с этим человеком, а не моему брату. Может, я не хочу, чтобы Дусаны вошли в нашу семью. В прошлом они пытались бунтовать.  — Никто не мешает завести тебе любовника, которого выберешь ты, — уминая за обе щеки сосиску, Яро не считал нужным придерживаться этикета, находясь в конюшне рядом с княжичем. В последние дни ему вообще было плевать на все эти правила приличия и прочие вещи, которым учат благородных омег. Поэтому сейчас он нагло фамильярничал.  — Я его уже выбрал, — поёжившись от холода, Аскольд поднял на него взгляд. Сильнее залился румянцем. — Н-нравишься… Ты нравишься мне!       Перестав жевать, омега какое-то время смотрел на него.       Стать любовником княжича не так уж и плохо, и это Яро прекрасно понимал. Намного лучше, чем достаться какому-нибудь другому лорду, купцу или еще кому. Разумеется, что если князь не начнёт вмешиваться, то это самый лучший вариант, на который омега пока что может рассчитывать.       А что ему остаётся? Падать ниже уже некуда. И если до сих пор ему удалось не наложить на себя руки после позорного изнасилования и публичного унижения на смотринах, да еще и понижение до какого-то слуги, роль любовника казалась подарком судьбы.       Тем более, что Аскольд еще очень юн, на старшего брата держит обиду, а жениха недолюбливает. Таким легко будет управлять. Быть может, когда-нибудь дойдёт до такого, что Яромир сможет восстановиться в прежних правах и станет законным супругом княжича.       От мыслей о столь светлом будущем, по телу омеги пробежали мурашки. Даже боль в мышцах утихла.  — Ты мне тоже нравишься, княжич, — бессовестно врёт Яро, заставив себя улыбнуться так нежно и искренне, что Аскольд отводит взгляд.  — Тогда… ты станешь моим аннадом! Пошли! Слуги еще не спят. Они всё сделают.       Набросив на плечи омеги плед, взяв за руку, альфа потянул его к выходу.       Быстро справившись с удивлением и растерянностью, Яромир поспешил за ним.       Выскочив под стену дождя, он с трудом верил, что всё так хорошо складывается. Но головой понимал, что всё это может рухнуть, как только вернётся князь.       Лютер…       Впервые Яро испытывал нечто подобное по отношению к кому-то. Тогда, когда они впервые встретились на смотринах в тронном зале, омеге показалось, что он забыл как дышать. Внутри будто что-то расцвело, доставляя приятно-болезненные ощущения. Впервые Яро хотел, чтобы кто-то стиснул его в объятиях, прикасался к нему не только руками, но и губами. Хотелось утонуть в холодных зелёных глазах. Хотелось душой и телом принадлежать этому человеку.       Наверное, это и есть влюблённость, о которой так любят петь бродячие певцы и прочие сказители?       Вот только это чувство исчезло так же внезапно, как и зародилось. Сразу после того, как князь при всех унизил его, посмев рассказать о том позоре, котором пришлось пережить Яро.       Первая влюблённость, которая по идее должна быть слепой и глухой, слишком быстро прошла, уступив место гневу и обиде.       Крепко удерживая за руку, Аскольд завёл омегу в замок. Провёл за собой на второй этаж, в западное крыло, где находились покои правящей семьи.       Отпустил только тогда, когда они оказались в покоях княжича. Там же находилась ключница Биляна и несколько слуг, которые не смогли сдержать своего удивления.  — Подготовьте всё для купания! — приказал княжич, проведя рукой по мокрым волосам. — И одежду чистую не забудьте. И… вино! Подогретого вина с закусками.  — Вы уверены, господин? — Биляна с сомнением покосилась на Яро, который даже и не думал смущаться, или отводить взгляд.  — Выполняйте. И побыстрее.       Слуги только поклонились. Одни бросились приносить всё для купания, а другие стали доставать чистые одежды из сундука, в котором помимо прочего лежали связки лаванды.       В спальню вкатили огромную бадью, поставили её поближе к растопленному камину. Дно выстелили простынями. Пока одни слуги носились с водой и всем необходимым для купания, другие, закончив с одеждой, принесли подогретое пряное вино, закуску из нарезанной колбасы, сыра, паштета из гусиной печени, хлеба и сладких пышек с джемом внутри.       Как только всё было готово, Яромир спешно разделся.       Не испытывая смущения ни перед слугами, ни перед княжичем, омега первым забрался в бадью. Блаженно вздохнул. Горячая вода приятно обжигала кожу.  — Мне слишком холодно, чтобы я еще в воде плескался, — поняв вопросительный взгляд Биляны, ответил Аскольд.       Слугам ничего не оставалось, кроме как начать отмывать опального лорда.       «Как же приятно!» — мысленно застонал Яро, позволяя чужим рукам прикасаться к себе.       Наверное, как жертве изнасилования ему следовало шарахаться от любого, кто пытался прикоснуться к нему. Впадать в истерику и страх только от одной мысли, что кто-то может дотронуться до его тела.       Всё это уже было. В те первые пару дней, когда Яромира привезли в Эдель. Он вздрагивал и зажимался, когда слуги пытались его отмыть и помочь переодеться. Но пришлось взять себя в руки, чтобы не казаться в глазах окружающих сломленным ничтожеством.       Какой смысл был оставаться в живых, если ты готов впасть в истерику только от того, что к тебе прикоснулись без какого-либо умысла?       Яро слишком хотел жить, а не следовать негласному закону и покончить с собой, смывая позор со своего рода. Поэтому пришлось быстро научиться владеть собой. Пришлось засунуть все свои страхи и переживания куда подальше. Нельзя впадать в панику, если тебя кто-то тронул. Нельзя опускать глаза и трястись, если рядом находится альфа. Нельзя быть слабым!       Запрокинув голову, омега отрешенно уставился в потолок.       Пальцы, находясь под водой, крепко стиснули постеленную на дно простыню.       Яро не был глупым и наивным. Прекрасно понимал, к чему всё это.       За свою милость княжич ждал награду.       Переодевшись в чистую и сухую рубаху, Аскольд жадно наблюдал за купанием омеги.       Несмотря на свой возраст, до сих пор он так и не стал мужчиной в полном смысле этого слова. Пусть рядом с ним и вились девушки, они позволяли княжичу прикасаться к себе, но никогда не пускали в себя. А омеги даже этого не делали.       Тот же Милян сильно краснел и шарахался прочь, если Аскольд его как-то странно трогал. Даже от обычного прикосновения к талии или колену, спешил отодвинуться.       Как только с купанием было покончено, Яро вышел из бадьи. Позволил себя обтереть мягкими полотенцами и облачить в длинную светлую рубаху свободного кроя.  — Потом всё уберёте, — голос княжича упал до хрипа. — Оставьте нас.       Слуги повиновались. Только Биляна замешкалась, не зная, как реагировать. По её мнению Аскольд был еще слишком юн для подобного, но не подчиниться приказу она не могла. Поэтому тоже ушла, пусть и нехотя.       Сглотнув от напряжения, Яро потянулся к подогретому вину. Почти залпом выпил добрую половину чаши, надеясь, что это поможет ему расслабиться. Пока что по внутренностям только тепло растеклось, но легче от этого не стало.       Уверенно подойдя к Аскольду, толкнул его в плечи, опрокинув на спину. Задрав подол собственной рубахи, оседлал его бёдра. И не давая княжичу возможности возразить, впился в его рот поцелуем. Помня, как это делали разбойники, тоже попытался повторить. Из-за этого поцелуй вышел достаточно глубоким, жадным и властным.       Альфа под ним только и смог, что робко ответить. Подобный напор его удивлял, и одновременно с тем немного пугал. И всё же альфа, заставил себя положить руки омеге на бёдра, осторожно погладив их под рубахой. Мягкие, приятные.  — Ты ведь этого хочешь, княжич? — разорвав поцелуй, Яро заглянул ему в глаза.  — Д-да… — выдохнув, Аскольд облизал губы. — Можно… мне посмотреть на тебя?       Поведя плечом, омега снял через голову рубаху. Мокрые волосы липли к спине.       Снова облизнувшись, княжич скользнул вожделеющим взглядом по обнаженному телу. Не удержался и прикоснулся к светлой коже. Ладонью провёл по груди, большим пальцем задев розовый сосок. Скользнул вниз по животу до пупка, огладил талию, остановился на бедре.       Впившись в них пальцами, рывком перевернулся, опрокинув Яромира на спину, а сам навис сверху.       Наклонившись, провёл носом по щеке омеги, по шее, жадно вдыхая такой непривычный, но достаточно приятный аромат. Шумно дыша, возбуждаясь, Аскольд лизнул плечо, прежде чем слегка прикусить кожу.       Он не спешил. Изучал предоставленное тело, касаясь его то пальцами, то губами, то языком. Явно хотел, чтобы Яро стал отзывчивее.       Сам же омега тщетно пытался расслабиться. Гнал прочь воспоминания о том, что произошло в лесу. Стоило только закрыть глаза, как тут же появлялись похотливые лица разбойников. И прикосновения княжича начинали пугать, причинять боль.  — Тебе не нравится? — голос альфы вывел Яромира из пучины воспоминаний.       Заставил проморгаться.  — Нравится, просто… Меня впервые так касаются. Непривычно.  — Надеюсь, что ты привыкнешь, — в этот раз Аскольд сам поцеловал его. Переплёл свои пальцы с пальцами омеги, крепко сжав. Устроившись между ног, потёрся членом о мягкие ягодицы. Тихо застонал.       «Расслабься! — велел себе Яро. — Это для твоего же блага! Если не хочешь и дальше убирать навоз, то постарайся хотя бы сделать вид, что тебе это нравится!»       Княжич легко вошел в омегу наполовину.       Боли практически не было. Только лёгкий дискомфорт. Видимо, когда разбойники насиловали Яромира, то умудрились сильно его растянуть.  — Как горячо… — сипло простонал Аскольд, прикрыв глаза от удовольствия. В виду неопытности, стал двигаться грубо и быстро. Уткнувшись лицом в плечо омеги, тихо постанывал от удовольствия.       Альфу бросало в жар. Внизу живота пульсировал комок удовольствия, который завязывался в болезненный узел.       Яро стонал скорее по инерции, чем действительно получал удовольствие от происходящего. Он чувствовал, как член княжича двигается в его канале. Скорее всего, после того случая в лесу, канал был так же сильно растянут, как и зад в целом. Иначе не объяснить, почему он практически всегда раскрыт. Закрывался он только в случае справления большой нужды.       И пусть самому омеге происходящее не особо нравилось, у тела на этот счет было своё мнение. От интенсивного трения внутри, канал «омежьего лона» начал увлажняться.       Постепенно по телу начали распространяться волны непривычного жара.       Так странно… и так приятно, что у Яро от удивления расширились глаза.       Но всё закончилось так же внезапно, как и началось.       Аскольд кончил, войдя в омегу до конца. Позволил себе обмякнуть, тяжело дыша.  — Тебе понравилось? — с надеждой спросил он.  — Да, понравилось, — шепотом ответили ему.       Для княжича этого было более, чем достаточно.  — Яро… — прошептал он, уткнувшись носом в плечо омеги. — Ты станешь моим аннадом! Аннадом, у которого будет больше власти, свободы, мехов и украшений, чем у моего законного супруга.  — Если твой брат не вздумает вмешаться.  — Не вздумает! Он может мне запретить сделать тебя моим супругом, но не может мне запретить сделать тебя аннадом.       Стать по факту вторым младшим супругом, но без проведения всяких свадебных обрядов, звучало намного приличнее, чем чьим-то любовником или слугой. Главное быть осторожным и не повторить судьбу своего отца-омеги.

***

      Яромиру нравилось нынешнее положение дел.       Нравилось снова носить дорогие ткани, меха и украшения. Нравилось вкусно и сытно питаться. Нравилось, что ему снова прислуживают. Гневный взгляд ключницы Биляны только веселил, а закипающий от обиды и ненависти Милян утомлял.       Практически всё время Яро был рядом с Аскольдом. Сопровождал его на прогулке, трапезничал вместе с ним, подбадривал на тренировках с мечом и согревал в своих объятиях по ночам.       В Эделе шептались, что обесчещенный лорд Гурий околдовал княжича, ведь никто в здравом уме не сделает подобного омегу своим любимцем. Слуги рассказывали друг другу байки о колдовстве и покровительстве Фиалласка, божества страсти и расчета. Знать же гадала, что на этот счет сделает князь, когда вернётся.       Признаться, о последнем Яромир тоже часто думал. И догадывался, что ничем хорошим это не закончится. Поэтому старался от своего положения взять всё. И подготовиться к побегу, если его судьба всё же будет предрешена.       Часть золотых украшений, которые ему подарил Аскольд, были надежно припрятаны. Они пригодятся в беглой жизни.       И всё же, хотелось верить, что до подобного не дойдёт.       В день, когда вернулся князь, Яро был возле конюшни, держа в руках маленькое ведёрце с сочной отмытой морковкой и ранетками. Аскольд пожелал проведать своего любимого коня сизой масти, Инея. Заодно и покормить.       Яро был рядом, составлял компанию. И когда через главные ворота въехали всадники во главе с князем, едва не выронил из рук ведёрко.       Лютер вернулся не один. А с какой-то девушкой. С волосами цвета чистого золота, в простой крестьянской одежде.       Альфа спешился первым. Помог девушке слезть, и тут же прижал её к себе, поцеловав в лоб, а затем в макушку.       «Значит, это и есть его невеста», — про себя отметил Яро, кусая щеку изнутри.       Отстранив от себя девушку, князь посмотрел в сторону конюшни.       Внутри омеги всё похолодело, ведь альфа смотрел прямо на него. А потом и вовсе стал приближаться, предварительно отдав какой-то приказ.       Девушку тут же окружили слуги, которые увели её в замок.       Крепче сжав ручку ведёрка, Яро заставил себя поклониться, как только Лютер приблизился:  — С возращением, Государь.  — Ты… — зелёные глаза альфы гневно сверкнули. — Разве так положено выглядеть слугам? Где ты вообще взял все эти вещи и украшения?  — Осмелюсь вам сообщить, Государь, что я более не слуга, — выпрямившись, Яро дерзко встретился с ним взглядом.  — И у кого хватило смелости пойти против моей воли? — подойдя к нему практически вплотную, Лютер резко схватил юношу за волосы. Прижал к себе, заставил запрокинуть голову.  — Я стану аннадом княжича Аскольда, — с трудом пытаясь подавить дрожь и страх, омега бросил взгляд на конюшню.  — Нет, не станешь. Я не позволю, чтобы честь и репутация моего брата были запятнаны тобой, — сильнее сжав каштановые волосы, князь наклонился к лицу Яромира. Не отдавая отчет своим действиям, провёл носом по его щеке, спускаясь к шее. Жадно вдохнул аромат тополиных почек, прежде чем прижался губами к коже, где пульсировала сонная артерия.       По телу омеги пробежали мурашки. Он не знал, как реагировать на происходящее. Поведение князя пугало.  — Тварь! — резко оттолкнув юношу от себя, Лютер брезгливо поморщился. — Со мной поедешь. У меня кое-что для тебя есть. Аскольд!       Княжич тут же появился. Лицо его было покрыто красными пятнами, а серые глаза метали молнии.  — Тебе хватило смелости ослушаться моего приказа и приблизить эту падаль к себе, но не хватило её, чтобы посмотреть мне в глаза и в лицо заявить о своих намерениях, — жестко отчеканил князь.  — Я собирался сказать тебе, что лорд Яромир Гурий станет моим аннадом! — выпалил Аскольд.  — Нет больше никакого лорда, брат. И рода Гуриев тоже скоро не будет.  — Что? — удивлённо выдохнул Яро. Ему показалось, что он ослышался.  — Пошли.       Крепко схватив омегу за руку, князь повёл его за собой. К лошадям и стражникам, которые терпеливо дожидались его.       Плохое предчувствие заставило Яро попытаться воспротивиться воле князя. Инстинкты самосохранения предупреждали об опасности.       Но омегу рывком посадили на лошадь. Лютер сел позади. Одной рукой крепко стиснул юношу, а второй сжал поводья.

***

      «Всё же подмазался к моему брату, ублюдок!» — про себя лютовал альфа, не зная, чего хочет больше: убить ненавистного мальчишку или прижать к себе.       Черный бархат, украшенный золотой вышивкой на рукавах, подоле и воротнике красиво сидел на омеге, делая его кожу еще более светлой. Часть каштановых волос, выбившихся из косы, обрамляли осунувшееся лицо.       Яромир боялся. Лютер чувствовал это. Видел во взгляде тёмно-синих глаз. Слышал в вибрации голоса. Чувствовал своим телом, когда прижал мальчишку к себе и губами коснулся его шеи. Сонная артерия бешено пульсировала. А ведь если её вспороть и пустить кровь, то Яромира не станет.       И снова Лютер боролся с собой. Разрывался между желанием перегрызть артерию зубами или впиться в шею губами, оставляя яркий засос.       Вот и сейчас, сидя в седле позади напряженного и ничего не понимающего Яро, князь прижимал его к себе. Ноющим пахом жался к омежьим ягодицам.       «Да что же это такое?! Раньше же ничего такого не было!»       Было. Со дня, как увидел Яро на смотринах и до дня, пока не встретил Эсфирь. Хотя и после всего, в том числе и после рождения детей, Лютер порой ловил себя на мысли, что хочет прижать омегу к себе. Хочет заставить его снять маску холодного равнодушия и увидеть хоть какие-то эмоции в стеклянных глазах бывшего любовника.       Его желание сбылось.       Глаза Яро горели триумфом и ненавистью, когда он проведывал Лютера в подвале. Черной радостью горели, когда принесли головы детей и при князе насиловали его жену.       Вспоминая всё это, альфа болезненно впился пальцами в бок омеги. Заставил его поморщиться.       Они ехали в западную часть леса Офарт, который находился всего в часе езды от Эделя.       Там, рядом с жертвенником кровожадному Сонбахару, уже всё было готово для первого подношения. Для страшной казни, которая должна причинить Яромиру сильную боль.       Казнь отца, мачехи и младших братьев и сестёр вряд ли его тронет. В конце концов, между ними было мало хорошего. А вот гибель старшего брата, Вита, может.       Насколько помнил Лютер, именно с ним Яро был близок. По крайней мере, так казалось.       Если не удастся заставить мальчишку стенать и умолять от боли утраты по семье, он отрежет ему что-нибудь. Какой омега сможет нормально жить без пальцев? Без руки или ноги? Без языка или глаза?  — Куда мы едем? — всё же решился спросить Яро.  — Мы почти на месте.       Как только закончились густые заросли Офарта, и они вышли на небольшую поляну, Лютер с удовольствием почувствовал, как напрягся омега.       По всему периметру выстроились стражники. Остальные же, как раз снимали с каменного круглого жертвенника очередное обнаженное детское тельце с вспоротым животом, выдавленными глазами и перерезанной глоткой.       Его откинули в сторону, под огромный дуб, на толстых ветках которого уже раскачивались шесть детских тел.

***

      На мгновение Яромир забыл как дышать. Не сводя взгляда со своей семьи, сполз с лошади. На удивление, его никто не удерживал. Омега сделал всего пару шагов, прежде чем упасть на колени.       Отец, мачеха и Вит еще были живы. Женщина уже не рыдала, а просто всхлипывала и иногда скулила. Старший брат, с которым они не виделись больше года, заметно вырос, возмужал. Как и все воины, он коротко стриг свои каштановые волосы, вот только голубые глаза, обычно приветливые и добрые, сейчас смотрели с ненавистью и злобой.  — Тварь… — ощерился отец, дёрнувшись в руках стражи. — Это всё из-за тебя, сволочь! Посмотри, что ты наделал, ублюдок!  — Нет… — одними губами прошептал Яро. Вздрогнул, как только Лютер поднял его с земли за шкирку и протащил вперёд, швырнув на залитый кровью каменный жертвенник.  — Государь! — тон Леслава тут же изменился. Стал заискивающим, умоляющим. — Мы ни в чем не виноваты. Умоляю вас, помилуйте. Позвольте смыть позор с нашего рода.  — Наши дети мертвы, а ты молишь его о прощении, вместо того, чтобы желать ему смерти?! — взревела в истерике Касия, дёрнувшись в сторону мужа. — Ненавижу! Всех вас ненавижу. Пусть мать Бирка внемлет моим мольбам и пошлёт на ваши головы проклятия! Пусть… кха…       Договорить она не сумела. Мариан перерезал ей горло, а после швырнул на жертвенник. Прямо перед лицом побледневшего Яро.  — Государь! — отведя взгляд, Леслав попытался податься чуть вперёд, но его крепко удержали на месте.  — А твоя жена ведь права, — внезапно заметил Лютер. — Но видимо, тебя не особо заботит судьба твоих детей.  — Позвольте искупить свою вину! — не унимался глава рода. — Позвольте смыть позор с нашей семьи. Честь Гуриев должна быть восстановлена. Если бы я знал, что всё так выйдет, я бы не позволил этой твари покинуть Залез! Я бы сам зарезал его!  — Хотите сказать, что вы ничего не знали, лорд Гурий? Разве у вас не было умысла? Когда-то мой отец вынудил вас взять обрюхаченного вами омегу в дом аннадом. Неужели вы не пытались отомстить мне за это, отправив на смотрины порченного мальчишку?  — Нет! Я никогда… — удар кинжалом в бок заставил Леслава болезненно застонать, согнувшись пополам.  — За своё предательство ваш род поплатится жизнью, — процедил сквозь стиснутые зубы князь. — Казнить их всех!  — Нет! — вскричал Яро, наконец-то отстранившись от жертвенника. — Умоляю, княже…  — Замолчи! — внезапно подал голос Вит, привлекая к себе внимание. — Если бы ты действительно не хотел всего этого, то сделал бы то, что следовало! Вместо того, чтобы смыть позор с семьи, ты подписал нам приговор. И ради чего, Яро?!       Лютер удивлённо хмыкнул. Такого исхода он не ожидал.       Сам же омега пораженно уставился на старшего брата. На любимого старшего брата, с которым любил проводить время. Который всегда утешал и защищал. Который раньше обещал убить любого, кто посмеет причинить омеге вред.  — В-Вит?  — Это твоя вина! — продолжал рычать бета, дёргаясь в руках стражников. — Посмотри! Что стало с нашими братьями и сёстрами? Это всё из-за тебя! Их кровь на твоих руках! Их жизни на твоей совести!  — Нет… На нас напали разбойники, Вит! Они меня…  — Плевать! Ты должен был покончить с собой! Ты должен был смыть позор с нашего рода! Но ты этого не сделал и вот расплата! Всё из-за тебя. Ты во всём виноват!       Внутри Яромира словно что-то оборвалось в этот момент. Тупая боль разлилась где-то внутри, сжимая в тиски сердце, горло и ударяя в голову.       Не был он готов, что когда-либо услышит подобные слова от Вита. Только не от него.  — Всё из-за тебя, мразь! — прорычал Вит, сплюнув.       Попятившись назад, чувствуя, как глаза жжет от набежавших слёз, Яро упёрся в кого-то спиной. Даже не вздрогнул, когда чужие руки болезненно вцепились в его плечи.  — Смотри, Яро, внимательно смотри, — шепчет в самое ухо Лютер, обжигая горячим дыханием. — Это расплата за всё, что ты сделал. Жизнь за жизнь, моя Весна.       Касия еще была жива, когда на ней разорвали одежду, а затем вспороли брюхо и стали вешать. Леслава постигла та же участь, что и жену. Он громко кричал, то умоляя князя пощадить его, то проклинал Яромира. Истошно визжал, когда ему выдавили глаза и захлёбывался кровью, когда вспороли глотку.       Когда очередь дошла до Вита, то Яро несколько раз дёрнулся.  — Не надо… прошу… Не надо!       Слёзы текли по щекам. Щипали глаза, делая мир вокруг размытым.  — Вит! — запрокинув голову, омега умолюяще посмотрел на Лютера. — Княже, пожалуйста… Только не его! Прошу… Не надо!  — Надо, Яро, — обвив одной рукой талию, пальцами второй болезненно впившись в лицо юноши, альфа заставил его смотреть на то, как убивают последнего бету из рода Гуриев. — Твой брат прав. Ты виноват в их смерти. Всё из-за тебя, моя Весна.       Вит сопротивлялся. Даже умудрился вырваться из рук стражников и пробежать пару метров, прежде чем в спину ему вонзилась стрела, заставляя упасть.  — Какой проблемный, — раздраженно прорычал Орест Болдо, который и доставил наследника рода Гуриев из пограничного западного гарнизона сюда.       Схватив юношу за волосы, протащил его по земле, швырнул на жертвенник. Вытащив стрелу, несколько раз приложил головой о камень.  — Выродки… — плевался Вит, дёргаясь. Собирался осыпать всех проклятием, но не вышло. Ему заткнули рот, резко вонзив в него кинжал. Острое лезвие резало язык, нёбо, дёсна и щеки изнутри, заставляя бету скулить от боли и дёргаться.       Оскалившись, Орест принялся распарывать на Вите одежду, вместе с тем сильно калеча. Заливаясь кровью, хрипя, бета всё еще продолжал дёргаться. Даже когда ему выдавили глаза и швырнули на жертвенник, тот тщетно пытался отбиваться.       Живот и горло ему вспороли мгновенно. Еще живого, захлебывающегося кровью, стащили на землю. Поволокли к дереву, чтобы повесить.  — Разве это не прекрасно, Яро? — облизнувшись, хрипло прошептал Лютер. — Разве не прекрасно видеть и осознавать, что они все умерли из-за тебя? Их жизни в обмен на твою.       Омегу трясло. Практически перестав дышать, он с ужасом наблюдал, как старшего брата вешают на дереве рядом с остальными членами семьи.       А в ушах так и продолжали звучать его слова:        «Ты должен был покончить с собой! Ты должен был смыть позор с нашего рода! Всё из-за тебя. Ты во всём виноват!»  — Что такое, Яро? — схватив юношу за волосы, князь рывком заставил его запрокинуть голову. Вгляделся в мокрые напуганные глаза. — Неужели тебе больно? Настолько больно, что хочется выть от горя? Нет, Яро, тебе еще не больно. Не настолько, чтобы я посчитал, что ты усвоил урок.       Грубо толкнув Яромира к жертвеннику, безжалостно разрывая на нём одежду, Лютер одной рукой уткнул мальчишку лицом в залитую кровью каменную поверхность, а второй спешно расправился с собственными штанами.       Под хриплые стоны умирающего Вита и молчание своих людей, князь нетерпеливо вошел в дрожащее тело.       Яро словно и не почувствовал этого. Весь мир вокруг словно перестал существовать для него. Остались только трупы членов семьи, аромат крови да предсмертные слова брата. Оглушительные, болезненные, выворачивающие душу наизнанку.  — Не смей игнорировать меня, тварь! — начиная злиться, Лютер несколько раз приложил Яромира лицом о камень. Порыкивая, не то от сильного перевозбуждения, не то от переполнявших его эмоций, он глубоко вбивался в подрагивающее тело, насилуя прямо в канал. — Какая же ты сука! Твою семью убили у тебя на глазах, а у тебя канал мало того, что раскрыт, так еще и сочится смазкой.       Альфа порывисто дёрнул за каштановые волосы. Заставил омегу встать ровно, прижал к себе. Одной рукой удерживал под грудью, а второй сжимал шею.       Хрипло дыша, Яро тщетно попытался его оттолкнуть. Правая ладонь скользнула по боку вниз, нащупав рукоять кинжала у бедра.       Лютер был так сильно увлечен происходящим, что даже не заметил, как из ножен вытащили оружие. Запоздало почувствовал, как кольнуло в животе.  — Государь!       Отпустив Яромира, альфа отступил назад.       Омега резко обернулся. Кончик кинжала вспорол подбородок прямо под губой князя.  — Сука! — взревев от ярости, Лютер уже собирался наброситься на Яро, но его опередил Орест.       Тот подлетел к юноше. Ударом кулака по уху отбросил в сторону.  — Связать мальчишку! Государь?       Несмотря на ранение, Лютер продолжал стоять на ногах. Подошел к жертвеннику, облокотившись об него руками.       И с ужасом заметил, как кровавые ручейки, не успевшие высохнуть на камне, потянулись к его рукам. Они, словно иголки, впивались в его кожу, причиняя при этом острую боль.  — Государь? — обеспокоенный Мариан подошел со спины. Тронул за плечо. — Вас нужно доставить в Эдель. Скорее показать лекарю, пока не поздно.       Резко отдёрнув руки, отстранившись от камня, Лютер шумно вздохнул. Боль разлилась по всему телу, пульсируя. А потом всё внезапно прошло.       Обливаясь холодным потом, тяжело дыша, альфа расстегнул кафтан и задрал рубаху. На месте ранения красовался терракотовый шрам. Словно бы ему было несколько месяцев.  — Как это… Невозможно…       Стражники крепко удерживали Яро, словно боялись, что он может попытаться убежать. Но тот замер как вкопанный, глядя на князя. Стоявшее рядом с ним покрытое чешуёй существо с кроваво-красными волосами в бархатной набедренной повязке с маской, переходящей в корону, повернуло голову в сторону омеги. Ухмыльнулось, демонстрируя острые клыки. Прижало указательный палец к губам, прежде чем исчезло.  — Новый бог этих земель принял нашу жертву, — хрипло сообщил Лютер, подняв торжествующий взгляд на повешенные трупы на дубе. — Есен остался доволен.

***

      Выйдя на поляну, где всё произошло, верховный жрец бога-отца Аска, Евсей, поморщился. Прикрыл рот широким рукавом своего одеяния, подняв выше над головой факел.       О казни целого рода Гуриев Евсей узнал от одного из стражников. От него же узнал, что князя ранили, но рана быстро затянулась.       «Чудо это, жрец! Новый бог…»       «Не бог это, а демон», — про себя решил Евсей. И теперь, когда он имел возможность увидеть своими глазами жертвенник и казнённых, он еще больше убедился в этом.       Боги Эггрунда принимали человеческие жертвы в далёком прошлом. А со времён создания Северенского княжества и вовсе отказались от них. Богу-отцу и богу воинов стали приносить в жертвы огромных черных быков. Бог мудрости довольствовался вином и рыбой, а богиня юности и богиня-мать принимали в дар хлеб. Даже порочный Фиалласка ценит золото, самоцветы и дорогое вино.       А этот иноземный монстр мало того, что пытается вытеснить родных богов этих земель, так еще и требует человеческих жертв.       Подойдя к жертвеннику, посветив факелом, Евсей принялся рассматривать вырезанные на камне изображения. Огромный волкоподобный медведь в смирении склонил голову перед человеком, чьи ноги обвивали змеи. За спиной древнего бога Солсетура выстроились воины с копьями и мечами.       Достав из-за пазухи мешочек, Евсей принялся посыпать солью сам жертвенник и землю вокруг него, бормоча под нос слова молитвы. Он молил древних богов Эггрунда защитить земли Северенского княжества и самого князя от чар иноземного бога.  — Не будешь ты властвовать на этой земле! — решительно прокричал жрец, широким жестом рассыпав соль перед собой.       И в этот момент, он готов был поклясться, что услышал смех. Недобрый, похожий на воронье карканье. А в воздухе внезапно запахло сырой землёй и подгнившей листвой, как это обычно бывает осенью.