Жажда мести

      

Как это красиво, когда ты плачешь, Я слёзы твои заберу наудачу… GROSU — Непобедима Душу в обмен за малиновый сон, в цветах и страсти, Сказочный принц, корона и трон, мечты во власти. Длинная ночь, конца ей не будет, Пока злое солнце сорвёт и разбудит. Шмели — Любовь

      Его вырвало прямо на член одному из насильников. Мерзкий вкус грязной плоти мешался с горьким желудочным соком. На языке ощущались частицы вонючей смегмы и остатки не до конца переваренной пищи.  — Вот же тварь! — ощерился тот, на кого стошнило омегу. — Я тебя заставлю всё это сожрать, сука!       Дёргая за растрёпанные каштановые волосы, альфа стал тыкать Яромира себе в пах. Возил грязным членом по его лицу, из-за чего юношу снова стошнило.  — Какая же свинья нам попалась! — рассмеялся тот, что насиловал омегу сзади. — Как повеселимся, то можно выпотрошить и на вертел. Говорят, что человечина очень похожа на свинину. Только сладкая.  — Да тут-то мяса толком нет, — подхватил третий, нетерпеливо дожидаясь своей очереди. — Один жир, а я сало не очень люблю.       Подобные оскорбления были последними, о чем мог думать Яро.       Его всё еще продолжало тошнить. До болезненных спазмов, до слёз, соплей и головной боли. Не то от члена, который ему продолжали совать в рот и лицо, не то от слишком сильных ударов по голове.       Руки ему заломили за спиной, крепко связав тугой верёвкой, сильно натирающей светлую кожу запястий. И всё для того, чтобы удобнее было утыкать Яро в землю лицом.       «Больные ублюдки…» — давясь кашлем, омега предпринял тщетную попытку отстраниться.       Разбойникам мало было его избить и унизить. Они явно хотели его сломить, иначе бы перед изнасилованием не полезли разрабатывать канал «омежьего лона».       Под улюлюканье подельников, один из альф бесцеремонно засунул в зад Яромира несколько пальцев. Ногтями царапая, нашел вход в заветный канал. Грубо стал его разрабатывать, просто расширяя пальцами и одновременно с тем сетуя, что больно уж сухой омега им попался.       Но это не помешало разбойникам взять Яромира.       Безжалостно и жестко. Разрывая края сфинктера и заполняя никем не тронутые ранее недра. Вбиваясь до упора, по самые яйца.       Альфы рычали, словно одурманенные гон-травой. Зубами впивались в плечи и шею омеги, оставляя лиловые следы на светлой коже. Ногтями царапали мягкие бёдра, щипали за жирок на боках и животе. Душили, то зажимая рот и нос ладонью, то сжимая шею.       Разбойники кончали щедро. Не жалели своего семени.       У пары из них даже успел появиться узел, набухающий рядом с основанием члена.       Сцепка была не только болезненной, но и унизительной. Узел распирал канал до предела. И порой, не давая ему до конца спасть, альфы рывком вынимали член.       Яро сопротивлялся, насколько это было возможно в его положении. Брыкался и кусался. Ровно до тех пор, пока его не заставляли угомониться кулаком по уху или ногой в живот. Несколько минут на то, чтобы отдышаться, собраться с силами и снова дёрнуться. Щелкнуть зубами в опасной близости от чужого члена. И тут же завыть от боли, когда пинком под рёбра его вынудили перевернуться на спину.       Очередной альфа навис над ним. Рывком раздвинул бёдра, давя на них с такой силой, что казалось, будто кости вот-вот сломаются.  — Не отворачивайся, шлюха! — рычит насильник, ногтями впиваясь в щеки Яромира. Крепко удерживает рукой за лицо, рвано и глубоко проникая в содрогающееся от боли тело. — Радуйся, что столько альф оказало тебе честь. Вы, знатные суки, так зажрались в своих поместьях, что от свиней неотличимы.  — Ответишь… — прохрипел Яро, тщетно пытаясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. — Вы за всё ответите!  — И что ты нам сделаешь? — рассмеялся альфа, ладонью зажав рот и нос омеги. — Заблюёшь еще раз, свинка? Мы тебя оттрахаем так, что ты начнёшь хрюкать и визжать от восторга.       Остальные разбойники только посмеялись.       Некоторые из них уже отдыхали, немного утолив свой сексуальный голод. И лишь немногие, самые молодые, всё еще рядом топтались и ждали своей очереди.

***

      «Это конец!» — твердил голос рассудка.       В покое его оставили только под утро. Разбойники благополучно обчистили всех убитых, составлявших свиту Яромира. Перерыли все сундуки и ларчики, набивая свои карманы и сумки дорогими тканями, мехом куницы и золотыми украшениями.       Несмотря на боль во всём теле, юноша всё же предпринял тщетную попытку к бегству. Сначала откатился чуть в сторону, а потом попытался встать. С еще большим трудом подавил крик, когда поясницу, бёдра и между ягодиц всё же прострелило острой болью. Вздрогнул, ощущая, как по бёдрам потекла чужая сперма.       «Конец! — снова взвыл разум. — Это конец всего!»       Но Яро не хотел с этим мириться. Отказывался верить в это.       Для отпрыска лорда, — как и для дочери, — нет ничего хуже и позорнее, чем лишиться чести вне брака. Не имеет значения, как это произошло. Добровольно или нет. По законам Северена жертва, не сумевшая уберечь свою невинность, покрывает позором весь свой род. И единственный способ смыть его, это умереть.       Как хороший сын, заботящийся о репутации своей семьи, Яро должен добровольно уйти из жизни. Только тогда его простит отец. Только тогда его участь будут горько оплакиваться. Только тогда никто не посмеет обвинить его в случившимся.       Ковыляя прочь на негнущихся ногах, юноша старательно гнал прочь от себя столь ужасные мысли.       Нет. Он не умрёт! Ни добровольно, ни как-то еще.       Сбежит. Найдёт способ, как добраться до замка Эдель, чтобы явиться на смотрины. А там что-нибудь придумает.       Да, безрассудно и наивно, но только это и позволяло ему не остаться лежать на сырой земле, горько роняя слёзы.  — Куда собрался, поросёнок? — раздавшийся за спиной голос заставил резко подорваться с места.       Но далеко убежать не вышло. От боли подкосились ноги.  — Пошли… — альфа схватил Яромира за волосы. Протащил так до одного из деревьев, к которому были привязаны две лошади.       Порывшись в сумках, притороченных сбоку от седла, достал верёвку. Ею он обмотал шею омеги, а второй конец привязал к луке.  — Чего вы добиваетесь? — прошипел Яро, сверля взглядом разбойника. — Надеетесь на выкуп?  — Выкуп? Мы не так глупы, свинка. Твоя семья, вероятнее всего, узнав о произошедшем пришлёт яд или еще чего, чтобы ты покончил с собой и избавил их от позора. Лорды настолько зажрались, что вместо мести за поруганную честь члена своей семьи, готовы довести до самоубийства жертву. Это ли не чушь и яркий пример глупости?       Сжав кулаки, до боли впившись ногтями в ладони, омега лихорадочно соображал как бы ему сбежать.  — Если еще раз попытаешься сбежать, свинка, — подойдя вплотную, альфа схватил его за лицо. Заставил поднять голову, заглядывая в тёмно-синие глаза, — и мы отрежем тебе ноги. По самые колени. Будешь ползать на обрубках, а по вечерам на привале мы будем скармливать тебе твою же плоть. Подумай об этом, пока мы не выдвинулись в путь.  — И куда вы меня собираетесь увести?  — В рабство, конечно! Вывезем из Северена в Солсетур и там продадим. Может, в бордель. А может, немного потопчемся на невольничьем рынке. Но ты не думай, что мы оставим тебя в покое. Сам понимаешь, альфы не могут себя контролировать рядом с омегой.       Резко дёрнувшись, Яромир укусил мужчину за руку. За что тут же получил в солнечное сплетение.

***

      Босые ноги скользили по размытой дождём земле.       Казалось, что они идут вечность. Верёвки сильно натирали кожу на запястьях и шее. До крови, до сукровицы. То ли от усталости, то ли под сильным ливнем, но Яро шел, сгорбившись. На него милостиво надели длинную рубаху, снятую с одного из трупов. И всё ради того, чтобы обнаженное тело юноши не соблазняло разбойников.       Первые несколько дней, несмотря на обещания, они продолжали оставаться на месте. Словно одержимые, альфы снова и снова покрывали Яромира, оставляя на его теле следы укусов и засосов.       И только потом было всё же решено отправляться в путь.       Омегу вели на привязи, привязанным к седлу лошади главаря банды. И альфы не отказывали себе в удовольствии снова и снова поглумиться над жертвой.  — Шевели лапками, свинка! Или жир на жопе мешает?       Их насмешки и оскорбления скорее вводили в замешательство, чем действительно задевали.       Снова поскользнувшись и упав на колени прямо в грязь, Яро застонал, когда верёвка сильно натянулась, впиваясь в шею. Пришлось приложить усилия, чтобы подняться и продолжить путь.       Тёплые капли дождя стекали по лицу, но самого омегу сильно знобило.       Он должен попытаться сбежать, если хочет избежать дальнейших страданий и унижений.

***

      На очередном привале с омегой не церемонились. Практически сразу повалив на землю, двое альф попытались одновременно поиметь его в зад.       Вскрикивая и шипя от боли, дёргаясь, Яро тщетно пытался отстраниться. К сожалению, у него ничего не вышло. Только еще сильнее раззадорил насильников, которые рвано двигались, разрывая и без того раздраженный зад еще сильнее.       Увлечённые сексом, альфы соизволили развязать руки омеги.       Удивившись такому исходу, Яро старательно делал вид, что не особо осознаёт происходящее. Как только его оставят в покое, он попытается сбежать. А ради этого стоит немного потерпеть. Пусть между ягодиц и жжет от боли.       В этот раз разбойники были куда спокойнее, чем обычно. Даже более сдержанными, так что Яро вскоре оставили в покое.       Отползя в сторону, на привычное место к лошадям, юноша принялся ждать, пока альфы утратят бдительность.       Его практически не кормили. Только время от времени давали воду. И кусок черствого хлеба раз в несколько дней.       Альфы устроились у костра. Стали обсуждать, куда двинутся дальше.       Видя, что они увлечены разговором, Яромир быстро пересчитал их. Пятнадцать. Все на месте.       Сняв с шеи верёвку, юноша стал осторожно отступать в лес. Пятясь, практически не дыша, не сводя взгляда со своих мучителей, омега скрылся за кустами. И только после этого подорвался с места, бросившись прочь.       Бежал так быстро, как только мог. Только ветер в ушах свистел. Ветки хлестали по лицу, а в босые ступни впивались камни, хвойные иглы, веточки и прочий лесной мусор.       Внезапно что-то налетело на него. Повалило на землю.       Сердце, бешено колотящееся в груди, ушло в пятки.       Яро забился, пытаясь оттолкнуть от себя альфу, от которого сильно пахло полынью. Совершенно незнакомый запах, которым не пах ни один из разбойников.  — Тише! — зашипел мужчина, зажимая юноше рот в кожаной перчатке. — Не бойся. Я не причиню тебе вреда.       Шумно дыша носом, Яро смотрел на тень над собой огромными от ужаса глазами.  — Ты ведь из рода Гуриев? Выживший стражник из твоей свиты смог добраться до города и всё рассказал. Пойдём. Я сопровожу тебя в Эдель.       Альфа помог ему подняться с земли.       Яро трясло. Толи от холода, толи от пережитых эмоций. Но его буквально колотило, словно в лихорадке.       С одной стороны он должен радоваться, что его искали и теперь спасут. Но почему-то червячок сомнения грыз омегу изнутри, заставляя с недоверием относиться к внезапному спасителю.       На плечи лёг плотный плащ, позволяя прикрыть свою наготу.  — С-спасибо… — пробормотал Яромир. — Как вас зовут?  — Мариан Парамон, милорд. Я капитан княжеской стражи нашего Государя, князя Лютера Витолда. Позвольте вас сопроводить.       От внезапной учтивости со стороны альфы стало не по себе.       Промчавшиеся мимо всадники с факелами заставили омегу вздрогнуть, обернуться, проводив их удивлённым взглядом.       Вскоре со стороны стоянки разбойников раздались крики и звон стали.  — Пойдёмте, милорд, — положив руку на плечо Яро, Мариан осторожно подтолкнул его вперёд.  — Жаль… — выдохнул тот, — что я так и не увижу, как они умрут.       Альфа ничего не сказал. Только хмыкнул, направляя омегу к лошади.

***

      «Я тебя недооценил, шлюшка», — сжав кулаки, слушая донесение от Мариана, Лютер скрипнул зубами.       Он ошибочно понадеялся, что несколько дней в рабстве у разбойников превратят Яромира в забитое ничтожество. Ведь зачастую так и происходит, что жертва, которую насилуют больше дюжины альф, унижают и избивают, быстро ломается и сходит с ума.       Так почему же с этим омегой подобного не произошло?       «Уж не понравилось ли тебе, шлюха? Ты ведь даже и не думал о том, чтобы покончить с собой. Тварь!»  — Наёмники убиты, как вы и приказали, Государь, — продолжал Мариан. — Что насчет омеги?  — Пока ничего. Он всё же лорд, пусть и порченный. Пусть с ним обращаются, как с дорогим гостем. Скоро состоятся смотрины. Посмотрим, что он будет делать.       «Что же тебе сделал этот мальчишка?» — этот вопрос так и читался во взгляде капитана княжеской стражи. Но поскольку он так и не был озвучен, то Лютер и не считал нужным что-то пояснять.       Люди, которых ему нашел генерал Орест Болдо, не подвели. Сделали всё в лучшем виде, пусть у них и не получилось сломить Яромира. Впрочем, это даже хорошо.       Значит, у Лютера есть возможность насладиться местью в полной мере.       «Я буду ломать тебя и втаптывать в грязь до тех пор, пока ты не решишься покончить с собой, сука. За моих детей, за слёзы и страдания моей Эсфирь, ты ответишь стократно».  — Государь, я не думаю, что порченный омега должен быть допущен до смотрин, — Мариан сделал шаг вперёд. Даже не вздрогнул, когда Лютер гневно сверкнул глазами.  — А это уже не твоя забота, капитан. Ты вообще не должен думать. Только исполнять мои приказы. А теперь вон. Я хочу побыть один.       Если Мариана и напрягало странное поведение князя, то вида он не подавал. Молча удалился, позволяя Лютеру вздохнуть с облегчением.       Еще утром Яромира привезли в Эдель. Омеге выделили покои и слуг, создали все условия, чтобы он мог немного расслабиться и подготовиться к смотринам.       Ровно с того момента Лютер потерял всякий покой. Он разрывался между желанием немедленно увидеть ненавистного мальчишку, и сохранять хладнокровие.       В той первой жизни, которую прожил Лютер, их встреча должна была состояться двумя годами позднее. Но альфа не желал так долго ждать и следовать прежнему сценарию, что решил ускорить этот момент. Чем раньше он превратит жизнь Яро в ад, тем лучше.       Опустившись в кресло, князь бросил взгляд на чертёж жертвенника, который по его приказу должны возвести в западной части леса Офарт, недалеко от границы с Солсетуром.       Остаётся лишь вопросом времени, когда верховный жрец бога-отца Аска явится, чтобы выказать своё негодование. Северенское княжество, как и все государства внутри Эггрунда, поклоняются эггрундским богам. Богу-отцу Аску, богине-матери Бирке, божеству мудрости Види, богу войны Эйку, богине юности Асп и божеству страсти и красоты Фиалласку.       И когда большинство стран склонило голову перед кровожадным змеиным богом Сонбахаром, Северенское княжество оставалось верным богам и обычаям своих предков. Как только станет известно, кому именно князь решил поставить жертвенник в Офарте, жрецы взбунтуются.       Поэтому было решено исказить не только имя, но и суть Сонбахара.       Есен, божество времени и желаний, которому следует приносить кровавые жертвы.       Когда Лютер озвучил свои мысли Сонбахару, то ожидал вспышки гнева со стороны божества. Но тот лишь хмыкнул, с куда большим интересом рассматривая чертеж жертвенного камня.       Отодвинув бумаги от себя, альфа постарался отвлечься от мыслей о мести и ненавистном омеге. Но это было сложно. Хотелось просто взглянуть на Яромира, позлорадствовать. Но нельзя. Еще не время.

***

      В день смотрин всех претендентов в женихи для княжича Аскольда разбудили за несколько часов до рассвета. Слуги помогали им помыться и принарядиться.       Этой ночью Яро не спал. Размышлял о том, что его может ожидать.       Насколько он знал, за пару дней до смотрин лекарь должен был осмотреть всех омег на наличие каких-либо дефектов. Тех, кто не был девственником, у кого были проблемы с кожей, зубами, спиной, ногами или еще чем-то, обязаны были немедленно отсеять и вернуть домой.       Но ничего подобного не было. Лекарь если и приходил, то спрашивал только о цикле течки, о недавно пережитых болезнях и о том, плодовит ли род. Это удивляло не только одного Яромира. Остальные омеги тоже были в недоумении.       Единственное, о чем их тщательно допрашивали, так это об умениях.       Ключница Эделя, Биляна Асен не только спрашивала, но и проверяла умения омег на практике. Танцы, вышивание, чтение, этикет, игра на музыкальных инструментах… Всё это она записывала, чтобы потом решить, кого в числе первых стоит допустить на смотрины.  — Не думайте, что вас всех разом допустят к Государю, — поигрывая связкой ключей, Биляна окинула каждого из юношей придирчивым взглядом. Как и положено замужней женщине, она покрывала голову цветастым платком, завязывая его под подбородком. Такой же цветастый свободный сарафан был надет поверх белой льняной рубахи с широкими рукавами. — Те, кого Государь посчитает самыми достойными, пойдут первыми.  — И что нам нужно будет сделать? — подал голос один из омег.  — Просто стоять, — ответила ключница. — Стоять и молчать, пока вам не разрешат говорить или что-то еще. Смотрины в княжеской семье отличаются от тех, что приняты среди знати или крестьян. Главные добродетели жены и младшего супруга — скромность, покорность, молчание и плодовитость.       Покончив с купанием, Яро позволил слугам облачить себя в подготовленный заранее наряд. Князь Лютер был настолько милостив, что не только принял юношу, как желанного гостя, но и потрудился, чтобы лучшие придворные портные как можно скорее пошили несколько нарядов.       Пусть они еще не виделись, но Яромир был хорошо расположен к князю. Однако, его немного напрягало, что тот за все полторы седмицы так ни разу и не навестил его.  — Господин… — кашлянул слуга.       Поверх лёгкой, практически невесомой хлопковой белоснежной рубахи, надевалась туника из холодного льдисто-голубого шелка до самых колен. Узкие рукава и горловину украшала серебряная вышивка с жемчугом. В тон тунике были узкие штаны, которые заправлялись в полусапожки из черной кожи, украшенные серебряными цепочками. Тёмно-синий парчовый кафтан с широкими рукавами до локтей и с разрезами по бокам, застёгивался на жемчужные пуговицы, повязывался черным кушаком, украшенным серебряной вышивкой.       Каштановые волосы были тщательно расчесаны и заплетены в косу, в которую вплели содалитовые нити. Из украшений были только треугольные серебряные серьги, инкрустированные содалитом и украшенные жемчужными подвесками.  — Господин, пора.       Слуги расступились, позволяя Яромиру покинуть покои. От их бесцветных голосов и непроницаемых лиц было не по себе.       Всю жизнь Яро окружали слуги, которые не стеснялись высказывать своё мнение. Порой они даже опускались до того, что открыто критиковали не только внешний вид своего хозяина, но и его поведение, брошенные фразы. Поэтому полное равнодушие со стороны княжеских слуг сильно удивляло Яро.       Расправив плечи, стараясь нести себя прямо и уверенно, юноша проследовал за стражниками на первый этаж, где перед дверьми тронного зала уже топтались остальные претенденты в женихи.       Практически каждый посчитал своим долгом подчеркнуть свою невинность и оставить волосы распущенными. Даже их наряды, лёгкие и нежные, кричали об их непорочности.       Свободного кроя шальвары и такие же рубахи были одного тона. Украшались лишь вышивкой на манжетах, воротнике и подоле. Некоторые заправляли штаны в кожаные полусапожки, а остальные предпочли надеть сандалии, украшенные каменьями.  — Смотри-ка, а Гурий уже вырядился так, словно его сочетали браком с княжичем, — насмешливо прыснул один из омег, облаченный в нежно-персиковое одеяние.  — Не слишком ли ты в себе уверен, Яромир? — скривился Милян из рода Дусанов. Мало того, что из-за слабого здоровья он был достаточно бледен и худ, так еще и от девушки практически не отличался. Женственные черты лица, излишняя манерность и высокий звонкий голос часто вводили непосвященных людей в замешательство.  — У меня нет повода для сомнений, — встав ближе к дверям, Яро старался не обращать внимания на сверлящие взгляды соперников.  — Значит, тем веселее будет видеть твоё разочарование, когда тебя не выберут, — задрав тонкий носик, Милян позволил себе звонко рассмеяться. Кокетливо откинул назад золотисто-рыжую прядь. Пожалуй, он был одним из немногих, кто предпочел не делать акцент на своей нетронутости. Поэтому позволил себе облачиться в золототканую парчу и алый шелк, которые подчеркивали природную хрупкость юноши.  — Выберут. Иначе и быть не может.       Омеги рассмеялись, прикрывая рты расшитыми рукавами.  — Тихо! — шикнула на них Биляна. Окинула грозным взглядом. — Чего расшумелись, как бабы базарные? А ну быстро успокоились. Государь готов провести смотрины. Итак, Гурий, Дусан, Корн…       Каждый омега, чей род был назван, встали друг за другом. Подобравшись, они вошли в тронный зал, как только распахнулись массивные резные двери.       Яро украдкой скользнул взглядом по помещению.       Изначально Эдель был теремом из сруба, который после стал разрастаться и превращаться в каменный замок. Но некоторые помещения в нём всё еще напоминали о ранних годах правления рода Витолд. Особенно тронный зал, чьи стены были выложены из покрытого лаком светлого сруба. Высокий арочный потолок и светлый дощатый пол. От дверей к массивному трону из красного дерева, украшенного позолотой, вела черная ковровая дорожка с алым узором перьев.       Омеги остановились на почтительном расстоянии от помоста, на котором стоял трон. Встали полукругом, низко поклонились.  — Доброго здравия, Великий Государь! — в один голос поприветствовали юноши своего правителя.       По правилам этикета им надлежало стоять, чуть склонив голову и глядя в пол. Но Яро ничего не мог с собой поделать. Он давно хотел увидеть князя, который был так добр к нему. Увидеть и отблагодарить, выказав свою признательность.       Поэтому не склонил голову, а расправив плечи, во все глаза смотрел на молодого мужчину, восседающего на троне.       В глаза бросались одеяния. Длинная узкая туника и штаны из синего бархата, расшитые жемчугом. Затканный плащ из пурпурной парчи, застёгнутый на правом плече золотой фибулой в виде ощерившейся морды медведя. Золотисто-пшеничного цвета прямые волосы были распущены и обрамляли красивое, но достаточно суровое молодое лицо, с которого изумрудами горели жестокие глаза.  — Государь… — выдохнул Яромир, отвесив почтительный поклон. Лицо опалило предательским жаром. Быстро облизнув пересохшие губы, омега выпрямился.       Всё его внимание было приковано только к молодому князю. Никого более он не замечал. Ни княжича Аскольда, который стоял слева от трона. Ни советников, которые стояли позади.       Никого.

***

      «Снова делаешь всё, чтобы выделиться, тварь. Впрочем, меньшего от тебя я и не ожидал», — сжав подлокотники трона, Лютер не сводил взгляда с Яромира.       Придирчиво следил за каждым его движением, надеясь найти хоть один изъян. Взглядом скользнул по фигуре, про себя отмечая, что омега немного полнее, чем при их «прошлой» встрече, которая должна была случиться только через два года.       Во рту альфы пересохло. Он едва не задохнулся от возмущения, когда Яромир не только не опустил глаза в пол, но и посмел выделиться, обратившись к нему и почтительно поклонившись.       Всё почти как тогда…

***

Осень 341-го года…       Как только распахнулись двери, впуская омег в тронный зал, Лютер нехотя отвлёкся от беседы с младшим братом. Без особого интереса скользнул по юношам, которые шли, смиренно потупив взор.       Изначально было решено, что Лютер просто будет присутствовать на смотринах, а выбор сделает сам Аскольд. Все вошедшие омеги были не только из хороших семей с безупречной родословной, но и славились какими-нибудь особыми талантами. Правда, по мнению князя у омег, как и у женщин, не должно быть иных талантов кроме рождения крепких и здоровых детей.       Встав полукругом, юноши поклонились. Хором проговорили заготовленное приветствие, да так и застыли, глядя в пол.  — Выбирай, Аскольд, — тихо позволил Лютер. — И помни, что тебе с этим омегой идти рука об руку до самой смерти.  — Государь, — нагло окликнул его один из омег.       Чуть подавшись вперёд, князь обратил внимание на говорившего юношу. Как и у всех его каштановые волосы были распущены. Одеяния из тёмно-изумрудного золототканого бархата подчеркивали стройное тело с чуть округлыми бёдрами, узкими плечами и плавным изгибом талии.       «Надел цвета нашего рода, чтобы привлечь к себе внимание? Хитро», — оценил Лютер, встретившись взглядом с горящими тёмно-синими глазами в обрамлении черных ресниц.       Остальные омеги робко косились на наглеца, который стоял прямо и даже не думал отводить взгляд.       Медленно поднявшись с трона, князь сделал шаг вперёд. Сам не понимая, почему, но ему захотелось прикоснуться к этому юноше. Запустить пальцы в его волосы. Коснуться розоватых губ, чтобы ощутить их вкус. Стиснуть в объятиях, оставить на светлой шее свою метку. Сделать своим.       Разве столь внезапное желание нормально? Разве так должен вести себя мужчина двадцати одного года?       И что самое странное, так это то, что судя по всему, омега испытывал нечто подобное.  — Как тебя зовут? — голос Аскольда нарушил затянувшуюся тишину. — Представься, омега.  — Яромир Гурий, княжич, — отойдя от оцепенения, брюнет поклонился младшему альфе.  — Ты мне нравишься, Яромир, — улыбнувшись, Аскольд подошел к омеге практически вплотную. Взял его за руку. — Красивый… Брат, я выбрал себе омегу.       Яро вздрогнул, словно от удара. Сглотнул, перевёл растерянный взгляд с княжича на его старшего брата и обратно. Но быстро совладал с собой, фальшиво улыбнувшись и потупив взор.       Вот только Лютер так и остался стоять на месте, не переставая смотреть на омегу, которого он страстно желал забрать себе.

***

      Не разреши он тогда Аскольду самому выбирать, то Яро мог бы стать официальным фаворитом князя. А потом, когда бы наскучил, Лютер смог бы от него избавиться. И тогда бы Эсфирь и дети не пострадали.       Тогда бы… Слишком много этих «тогда бы» и «если бы».       К счастью, боги дали ему шанс всё исправить. Не допустить повторения того кошмара, который теперь снился Лютеру каждую ночь.  — Брат… — голос Аскольда над ухом вернул князя в реальность. — Я хочу…       Вскинутая вверх рука заставила княжича умолкнуть.       Поднявшись с трона, сложив руки за спиной, Лютер величественно прошел к омегам. Пристально разглядывая каждого, ходил вдоль юношей, иногда задерживаясь рядом с кем-нибудь и, жестом заставляя поднять голову.       Кто-то краснел, пряча взгляд. Кто-то в удивлении широко распахивал глаза и приоткрывал рот. Кто-то робко улыбался.       Когда очередь дошла до Яромира, Лютер остановился. Смерил юношу презрительным взглядом, вводя его в смятение.       Он хотел пройти мимо. Сделать вид, что не замечает, но не смог. С видимым усилием заставил себя двинуться дальше. Дошел до последнего омеги, чтобы потом круто развернуться на каблуках и решительно подойти к тому, за кого в последний момент зацепился его взгляд.  — Твоё имя, юноша?       Хрупкого вида омежка в золотисто-алых одеждах вздрогнул от неожиданности. Робко поднял слезящиеся небесно-голубые глаза.  — М-Милян Дусан, Государь. Я…  — Аскольд, я выбрал для тебя омегу! — объявил князь, не удостоив мальчишку более взглядом. — Твоим супругом станет Милян из рода Дусанов.  — Но брат мой, я… — хотел было возразить младший альфа, но ему не позволили.  — Сегодня же будет объявлено о вашей с Миляном помолвке, а через пару месяцев — состоится свадьба. Надеюсь, что вы будете счастливы.  — Государь, это большая честь… — Милян уже было потянулся, чтобы расцеловать перстни Лютера, но тот резко отдёрнул руку. Скривился.       Теперь, когда еще одна часть его плана выполнена, ни Милян, ни Аскольд не волновали его больше. Всё внимание князя было приковано к Яромиру, который даже не скрывал своей растерянности.       «Растопчу. Я уничтожу тебя, тварь», — чувства бурлили внутри альфы. Гнев и ненависть стирали границы всего человеческого, что когда-то были в Лютере.  — А ты, то ли бесстрашен, то ли бесстыден, раз тебе хватило дерзости явиться на смотрины, — подойдя практически вплотную к Яромиру, князь не удержался и схватил его за лицо.  — Государь… я не понимаю, о чем вы, — поморщившись от боли, юноша чисто инстинктивно вцепился в его запястье своими руками.       Остальные омеги тут же поспешили отойти в сторону. С опаской и любопытством наблюдая за происходящим, не отказывая себе в удовольствии пошептаться.  — Понимаешь, Яро, — наклонившись, Лютер прорычал ему прямо в губы. Поморщился, ощущая ненавистный аромат зацветших по весне тополиных почек. — Или ты решил, что вправе отплатить за мою доброту подобной выходкой? Ты же знаешь, что на смотрины допускаются только невинные омеги. И всё равно явился.       Омега побледнел. Глаза у него испуганно забегали. Понимал, что будет, как только всем станет известно о его позоре. Но Лютер уже не мог остановиться. Он упивался страхом своей жертвы. Ликовал от осознания, что причиняет мальчишке боль.  — Так пусть же все знают, что род Гуриев не смог воспитать должным образом своего отпрыска!  — Не надо, прошу… — едва слышно прошептал Яро, сильнее впившись в запястье князя. Но тот только скривился и грубо оттолкнул юношу от себя.  — На кортеж из замка Залез напали разбойники, — продолжил Лютер, слыша, как начали шептаться не только омеги, но и советники. — Мои люди вытащили юного лорда Гурия из-под тех ублюдков и доставили сюда. Я был слишком добр, сжалившись над несчастным. Позволил ему жить в моём замке. Выделил слуг и портных. И вместо того, чтобы благодарить за оказанную милость, этот мальчишка посмел явиться на смотрины, чтобы запятнать честь моего брата. Причем умышленно!  — Это не так! — возразил Яромир, ловя на себе взгляды, полные ненависти и презрения. — Не по моей воле всё это случилось!  — И не по твоей воле был раскрыт твой канал, когда тебя брали разбойники? — с издёвкой бросил князь.       «Откуда он узнает? — побледнев еще сильнее, омега почувствовал, как земля начинает уходить из-под ног. — Откуда? Меня ведь не осматривали…»  — И не по своей воле ты явился сюда? Чтобы — что? Чтобы выдать своего ублюдка, не пойми от кого зачатого, за сына княжича? Таков был твой план, омега? Решил, что обман сойдёт тебе с рук? Как же глупо.       Пошатнувшись, Яро попятился назад. Никто из присутствующих не испытывал к нему жалости или сострадания. Только презрение. Омеги, как и княжич, явно были поражены его наглостью. А советники, как представители старшего поколения, искренне были возмущены поведением Яромира, который даже не попытался смыть позор со своего рода.  — Все вон, — внезапно велел Лютер, сложив руки за спиной и сжимая кулаки. Внутри него всё клокотало. От удовольствия. От жажды мести. От ликования, что так легко втоптать и унизить того, кто у него всё отнял.       Первыми вышел Аскольд и советники, а уже потом омеги и стражники.       Яро так и не сдвинулся с места. Словно догадывался, что с ним хотят поговорить. Вот только иллюзорных надежд он не питал.       «Да, тварь, бойся и готовься к худшему, потому что я не дам тебе жизни!»       Едва закрылись двери, Лютер медленно приблизился к омеге. Обошел его кругом.  — Ты ведь понимаешь, что тебя ждёт? Ты покрыл позором всю свою семью. Нанёс оскорбление мне и моему брату.       Яро молчал. Ему нечего было возразить. Кроме того, что в случившемся в лесу нет его вины.  — Но я могу помочь тебе смыть позор с тебя, с твоего рода… — достав из богато украшенных ножен кинжал, князь протянул его юноше. — Ты ведь знаешь, что должен сделать, Яро?       Практически не дыша, Яромир перевёл взгляд на протянутый острый клинок. Такой ровный, безупречный, украшенный чеканкой в виде плывущих по небу облаков под самой гардой.  — Нет… — отрицательно качнув головой, омега сделал шаг назад. — В случившемся нет моей вины! Я не стану лишать себя жизни из-за глупых традиций.  — Ты же понимаешь, что теперь семья вправе отречься от тебя? Ты не сможешь вернуться в Залез. Ты больше не лорд Гурий, а всё равно, что бастард, которому из жалости позволено носить фамилию знатного рода.  — И пусть! — внезапно выпалил Яро, сжав кулаки. — Зато я буду жить.       Удивлённо вскинув бровь, Лютер повертел в руке кинжал, прежде чем спрятал его обратно в ножны.  — Ты оскорбил меня и моего брата, посмев явиться на смотрины. За это будешь наказан. Станешь прислуживать моей невесте.  — Невесте? — теперь настала очередь омеги удивиться. Насколько он помнил, у князя не было никого, с кем бы он хотел заключить брак. По крайней мере, о подобном не судачили на каждом углу. Напротив, сетовали, что Государь решил сыграть свадьбу младшего брата раньше собственной.  — Я всё сказал, омега. А теперь поди прочь. Пока я не передумал и не решил выдать тебя в руки твоей семьи. Помни, что твой отец вправе потребовать смыть позор со своего рода. И если он это сделает, то я не смогу ему отказать. Он убьёт тебя собственными руками.       Судорожно сглотнув, Яро кивнул. Попятился назад. Ноги плохо слушались. Выйдя в коридор, он едва не сорвался на бег.  — И на что только рассчитывала эта тварь? — скрестив руки на груди, Лютер фыркнул. Развернулся на каблуках, но тут же замер, мгновенно помрачнев.       На троне нагло развалился Сонбахар, закинув обе ноги на один из подлокотников.  — Ты хочешь его, — усмехнулся бог, покручивая на пальце рубиновый перстень.  — Что?  — У тебя стоит на этого мальчишку. Пусть ты сам его променял на какую-то девку, возненавидел и желаешь отомстить, но ты всё еще хочешь его. И это бессмысленно отрицать.  — Все боги такие фантазёры? — от раздражения у князя начал дёргаться правый глаз.  — Я живу в этом мире не первый год, так что знаю, что говорю. И честно, впервые такое встречаю. Даже не знаю, к чему всё это приведёт. Но мне нравится.  — Больной ублюдок. Ты пришел только за этим?  — Нет, — в мгновение ока Сонбахар покинул трон, возник перед Лютером. — Хотел тебя похвалить. Жертвенник почти установлен. Но нужно, чтобы туда принесли первую жертву. Я буду рад, если ты отблагодаришь меня щедрым кровопролитием.  — И кого я должен убить?  — Кого пожелаешь. В тюрьмах есть люди, приговорённые к смерти. Можешь выбрать кого-нибудь из них. Или…       Лютер уже не слушал его. Он решал, кого принести в жертву. Но все мысли были заняты только Яромиром. Его отец действительно может потребовать смыть позор со своего рода. А этого Лютеру не хотелось. Он не намерен отдавать свою жертву кому-то еще.  — Будут тебе жертвы, — наконец-то ответил он, но Сонбахара уже не было в тронном зале.       Сжав кулаки, альфа едва ли не бегом вышел в коридор. Окинул взглядом всё еще топтавшихся под дверью советников.  — Евсея ко мне! Немедленно!  — Брат, позволь поговорить с тобой? — набравшись смелости, заговорил Аскольд.  — Не сейчас. Лучше познакомься поближе со своим омегой.  — Я не хочу…  — Хочешь! — гневно полыхнув глазами, Лютер чисто по инерции замахнулся. Но так и не ударил брата, сумев совладать с собой. — Не зли меня, Аскольд. Я выбрал для тебя лучшего омегу. Будь благодарен.       Поджав губы, княжич отступил в сторону. Обида и негодование душили его, заставляя постоянно оттягивать украшенный каменьями тугой воротник.

***

      Буквально влетев в свои покои, альфа сорвал с себя пурпурный плащ и ножны. Швырнул их на пол. Его трясло. Колотило, как в лихорадке.       Подлетев к столу, плеснул в золотую чашу крепкого тунгского вина. Опрокинул в себя залпом, пытаясь справиться с эмоциями. Закрыл глаза, делая глубокий вдох. Постепенно бурлящие в нём эмоции стали стихать, возвращая ясность ума.       Опустившись в кресло, откинувшись на спинку, Лютер уставился на камин. В голове стало пусто. Ни одной мысли. Только пустота. Непривычная, но такая необходимая.       С тех пор, как ему дали второй шанс, не было ни минуты, чтобы альфа не думал. Больше месяца он практически не спал. Вспоминал «прошлое», анализировал настоящее и тщательно планировал своё светлое будущее.       Теперь, когда месть начала осуществляться, можно и расслабиться. Наконец-то закрыть глаза и постараться уснуть.       Стук в дверь заставил поморщиться.       Не дожидаясь разрешения, в покои вошел Евсей. Опираясь о собственный посох, оглядывая кабинет прищуренным взглядом, жрец очертил защитный знак в воздухе.  — Чую я, что рядом с тобой что-то недоброе витает, Государь. Будто черное облако нависло над тобой и душит, сводя с ума и лишая сил.  — Кажется тебе это, Евсей.  — А для чего ты приказал возвести жертвенник чужому богу, Государь? — насупившись, бета подошел ближе. — Что тебе пообещал иноземец, чего не могут сотворить наши боги?  — Я тебя для другого позвал, Евсей. Совет мне нужен.       Кивнув, словно давая разрешение на продолжение разговора, Евсей сел в кресло напротив. Сложил обе руки поверх навершия посоха.  — Говори, Государь. Да не обделит Види нас своей мудростью.  — Наверняка ты знаешь, что произошло сегодня на смотринах. Обесчещенный омега имел наглость представить себя, как претендента в супруги моему брату. Смывать позор со своего рода он отказывается. Хочет жить.  — В таком случае глава рода должен это исправить. Он должен обратиться к тебе с просьбой обелить свой род. Должен лишить порченного омегу жизни собственными руками.  — Мы оба знаем, что омег и женщин в знатных родах воспитывают в строгости и подчинении альфам и бетам. Не может ли быть такого, что поведение Яромира — это упущение со стороны Леслава? Не может ли быть так, что отец сам надоумил своего сына нанести мне и моему брату подобное оскорбление?       Евсей нахмурился, задумчиво поглаживая бороду. О подобном он не думал. Но если задуматься, то смысл в этом был.  — Ежели оно так, Государь, то это попахивает предательством. Умышленным. Возможно, что Леслав всё это спланировал.       Глаза Лютера вспыхнули удивлением. Он и подумать не мог, что верховный жрец Аска подкинет ему такую замечательную идею.  — Лорд Гурий намеренно выделил для охраны своего сына так мало людей, — продолжал Евсей, глядя пустым взглядом перед собой. Словно находясь в глубоких раздумьях. — И разбойники не случайно встретились именно им. Другие юноши из знатных семей доехали в целости и сохранности. Если бы богам было всё это угодно, то они бы открыли мне это.  — А если это месть? — облизнув пересохшие губы, князь чуть подался вперёд. Ему нравилось, что жрец, — осознанно или нет, — принимает правила его игры.  — Месть… За то, что ваш отец, покойный князь Сибор когда-то пристыдил Леслава, заставив взять порченного омегу в дом аннадом? Вероятнее всего. Леслав рискнул честью и именем своего сына, чтобы нанести оскорбление княжескому роду. Это предательство, Государь.  — А предательство карается смертью.  — Да, Государь. Ежели всё так, как мы думаем, то лорд Гурий должен ответить за своё злодеяние.  — Спасибо, Евсей. Мне необходимо было с тобой поговорить, чтобы разобраться во всём.  — Вы слишком милосердны, Государь, — внезапно сказал жрец, поднявшись с кресла. Позволил себе едва заметную улыбку. — Не приказали казнить обесчещенного мальчишку, нанесшего вам оскорбление, а решили найти способ уберечь его от гибели. Воистину, боги благословили ваше правление!       Лютеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы не рассмеяться в голос.       Старый служитель богов нашел оправдание всем его действиям, едва ли не сделав святым.  — Они вас благословили, — двинувшись к дверям, продолжил Евсей, — но они же могут вас проклясть, если вы променяете их на того, кому строите жертвенник. Будьте осторожны, Государь. Боги ревнивы. Они не прощают предательства.       «Как и я», — ногтями пройдясь по мягкой обивке подлокотников, Лютер запрокинул голову к потолку.