Жажда мести

Я вечно твой, Всегда с тобой Все для тебя! Ты — это я. Скажи, ты умеешь жалеть? Ах, да! Ухмылка — ответ. А душа твоя может болеть? Ах, да! У тебя ее нет! Otto Dix — Отражение Без тебя я — призрак, Что из храма изгнан. Без меня ты — скучный миф. Мы с тобой как братья, В гимнах и проклятьях, С вечной властью над людьми Ария — Антихрист

339-й год.       Закричав, Лютер задёргался. Упал на пол, и только после этого распахнул глаза. Ошалело огляделся, не сразу узнавая собственные покои в замке Эдель. Прошелся взглядом по деревянным балкам под высоким потолком. По стенам, отделанным деревянными панелями. По светлой мебели, по полам, устланным тонкими коврами.  — Что за чертовщина? — в недоумении прошептал князь. И тут же зажал себе рот руками. Он мог говорить! Его язык и зубы были на месте.       Встав с пола, Лютер подлетел к зеркалу, чтобы в ту же секунду вскрикнуть от удивления. В отражении он видел себя, но более юного.       Волосы цвета спелой пшеницы были прямыми и ложились на плечи, хотя в более старшем возрасте Лютер начал их коротко стричь. Лицо гладкое, бритое. Совсем юное, с выразительными скулами, прямым носом, густыми ровными бровями и удивлёнными зелёными глазами.  — Как это возможно? — пробормотал пораженный князь, сорвав с себя ночную рубаху. Жадно вперился взглядом в своё отражение. Подтянутое мускулистое тело не носило шрамов после неудачной охоты на вепря, которые Лютер получил в двадцать восемь.       Он был таким же, как и одиннадцать лет назад. Если не еще раньше.       Отступив назад, альфа облокотился о стол. Его начало мутить. Перед глазами пронеслись события последних дней его жизни. Гибель жены и детей. Страшные пытки и чудовище, назвавшее себя богом.  — Что всё это значит?  — А ты чем-то недоволен, князь?       От чужого голоса Лютер вздрогнул. Резко обернулся, едва не столкнувшись нос к носу с багроволосым богом и тут же отпрянул.  — Как это возможно? Какой сейчас год?  — Я же бог, мне многое подвластно, — пожал тот плечами. Заметив кувшин с вином, тут же потянулся к нему. Сделал пару глотков. — Что по году… то по вашему местному летоисчислению сейчас триста тридцать девятый год. Самый разгар лета. Вроде как всего несколько седмиц назад при загадочных обстоятельствах умер твой отец-альфа, князь Сибор. Еще вопросы?       Альфа помотал головой. Ущипнул себя за руку, боясь, что всё это сон. Ведь если правда и он действительно вернулся в прошлое, то значит, что его Эсфирь жива. Они просто еще не встретились. А их дети не родились. Всё это его ждёт впереди.       Нисколько не смущаясь бога, который сверлил его пристальным взглядом, Лютер сел на край кровати. Даже не потрудился прикрыться.       Он действительно вернулся в прошлое. В то время, когда ему было девятнадцать, и он только стал князем Северена, сменив своего почившего отца-альфу.       Сибор скончался неожиданно, во сне. Его смерть была тихой и лёгкой. Он ушел без боли.       Хотя сам Лютер мечтал, чтобы отец умер иначе. В муках и страданиях. От побоев или частых голодовок, которыми сам истерзал своего старшего законного сына. Первого княжича, наследника.       Лютер ненавидел отца-альфу всем своим сердцем. Насколько это вообще возможно. И большую часть своей жизни княжич жил с надеждой, что когда-нибудь ожиревший родитель умрёт.       Сибор не только не любил Лютера. Он его вообще за человека не считал. Не видел в нём своего ребёнка. Единственный, кого любил Сибор, так это бастарда от собственного слуги-омеги. Маленького ублюдка Влэтко, который не стеснялся задирать нос. Он заискивал перед Сибором, и побаивался Лучезара, отца-омегу Лютера и Аскольда.       Влэтко умер, как и положено бастарду. Глупо и быстро.       Выпал из окна собственных покоев, свернув себе шею. Слуги шептались, что это не случайность и косились на князя-консорта, а лорды вздохнули с облегчением. Меньше всего они хотели, чтобы ими правил бастард, рождённый от безродного слуги.       Лютер помнил, как после смерти Влэтко Сибор буквально начал тонуть в горе. Он забросил все дела государства, жадно поглощая самые крепкие вина и портя юных омег.       Тогда-то Лютеру пришлось научиться вникать в дела княжества. И как же повезло, что ему, семнадцатилетнему юнцу стали помогать придворные мужи. Многочисленные советники, видя, что князь Сибор не в себе, всё чаще стали обращаться к старшему княжичу. Они учили его, как нужно править. Помогали, давали советы и поддерживали. Даже защищали, когда Сибор в пьяном угаре пытался ударить ненавистного отпрыска.       Но Лютер был уже достаточно взрослым, чтобы дать отпор. Тогда-то он впервые сам ударил отца-альфу. Всего лишь пощечина, но зато какая ощутимая. Настолько сильная, что Сибор пришел в себя и замешкался.       Тем же вечером к Лютеру заявился Лучезар. Отец-омега всегда был холоден со своим первенцем. Всю свою любовь и ласку он отдавал младшему, княжичу Аскольду. Мало того, что Лучезар никогда не вступался за Лютера, так еще и посмел накричать, заявив что сын не имеет права поднимать руку на родителей.  — Да, я вспомнил… — пробормотал князь, хмурясь. Если со дня смерти Сибора прошло две седмицы, то Лучезар уже должен был покинуть Эдель и уехать в своё имение на востоке страны, в замок Фридур.       По закону Северенского княжества, если умирал правитель, а наследный княжич был достаточно взрослым, чтобы наследовать престол, то князь-консорт обычно лишался своего высокого положения, становился форелдер-князем, и имел право начать новую жизнь. Делалось это скорее ради того, чтобы обезопасить юного правителя и княжество от пагубного влияния отца-омеги, или же княгини-матери.  — Так и будешь сидеть, или начнёшь хоть что-то делать, князь? — голос бога прервал поток мыслей Лютера.  — Ты так и не назвал своё имя, бог, — пристально на него посмотрев, юноша всё же соизволил прикрыться. — Не озвучил плату за свою помощь.       Отставив полупустой кувшин с вином в сторону, багроволосый бог усмехнулся.  — Моё имя тебе известно, смертный. Мне поклоняются в северной части Эггрунда, Солсетуре и Сариисинской Империи. Я тот, кто затмил собой самого Дирида и большинство древних богов.  — Сонбахар… — догадался Лютер и тут же застонал, схватившись за голову.       Почему из всех божеств его мольбы услышало именно это существо? Почему именно змеиный бог войны, мести, коварства и величия откликнулся на его мольбы? Ходили легенды, что еще при жизни, будучи человеком, Сонбахар успел прославиться своей жестокостью и кровожадностью. Он умер от руки старшего сына, и был обожествлён с подачи младшего отпрыска, ставшего в итоге Кровавым императором Сариисинской Империи.  — Как видишь, я исполнил своё обещание, — подойдя практически вплотную, Сонбахар заглянул в зелёные глаза юного князя. — У тебя есть всё, что нужно для свершения своей мести. А моё желание просто. Поставь жертвенник в мою честь.  — Считаешь, что люди станут поклоняться тебе? — хмыкнув, Лютер пытался храбриться. Но ему было не по себе от пристального взгляда жестокого бога.  — Они мне уже поклоняются, князь. Им просто нужно место, где они смогут делать это открыто. Не таясь и не боясь, что жрецы эггрундских богов их осудят. Ну так что? Исполнишь мою скромную просьбу?  — А если я откажусь?       Растянув губы в улыбке, Сонбахар едва заметно шевельнул пальцами.       Боль вновь пронзила тело Лютера. Рухнув на колени, не замечая, что кричит, альфа не знал, за какую часть тела хвататься. Острая боль пронзала голову, пульсируя откуда-то изнутри. Казалось, что вновь ломаются кости и рвутся мышцы, а вместе с ними и внутренние органы.       Изо рта и носа обильно хлещет кровь.       Боль и страх заставляли корчиться и выть.       А потом всё резко прекратилось. Боль прошла. Только во рту остался неприятный металлический привкус.  — Я могу сделать так, что ты будешь страдать вечность, князь. Подумай об этом. Я не прошу тебя о чем-то невозможном. Всего-то один жертвенник в мою честь.  — Будет… тебе… храм… — шумно дыша, пытаясь отойти от пережитого, Лютер заставил себя подняться. Но когда он огляделся, то в покоях никого не было.

***

      «Нужно начинать прямо сейчас… Я не могу ждать. Чем больше жду, тем велика вероятность, что всё повторится», — погруженный в собственные мысли, князь не вникал в речи своих советников.       И так знал, что тех беспокоит состояние армии на западной границе.       Северенскому княжеству было всего триста тридцать девять лет. Образовано оно было в результате объединения двух королевств, Фарста и Прии, расположенных на территории Эггрунда. Веслав Витолд Первый, бывший когда-то обычным военачальником у короля Фарста, решил, что достоин большего. Поэтому он убил своего господина, занял его место и вступил в брак с принцессой из Прии. В день свадьбы, он вырезал всю семью своей жены и объявил себя правителем Северенского княжества.       Да, были те, кто не желал мириться с подобным. В основном это была знать, которая не хотела подчиняться какому-то солдафону. Но их быстро удалось приструнить.       Веслава поддерживала огромная армия, состоящая из воинов и крестьян. И если первые убивали только по приказу своего господина, то последние занимались самоуправством. Именно крестьяне выкосили половину древних и знатных родов, заставив всех лордов прикусить языки и склонить колени перед новым правителем.       Взамен же Веслав наградил крестьян правами. Те могли распоряжаться своим имуществом и своей жизнью. Могли не отдавать урожай, если их семья отчаянно нуждалась в пропитании. А еще могли судиться со своими господами, если те позволяли себе слишком многое.       Первого князя Северена до сих пор вспоминают и почитают.       Веслав завещал своим потомкам быть справедливыми и тщательно охранять свои границы. И было ведь от кого. С запада — Солсетур, с севера — Сафити, а с востока Източенское княжество, сформированное из Энназа и Фьёры. Большую опасность представлял Солсетур с его извечно жаждущими войны красноволосыми воинами.       Так уж вышло, что после смерти любимого бастарда, Сибор предпочел забыть о существовании пограничных войск. Воинам не выплачивали жалование, не снабжали продовольствием, оружием и одеждой. В итоге это привело к тому, что часть из них отправилась разбойничать, а некоторые покинули службу.       И сейчас нужно было это исправить. Выплатить жалованием всем, набрать новых людей, укрепить границы. Всё это Лютер уже проделывал, в «прошлой» жизни. И сейчас, зная, с какими трудностями может столкнуться, он всё сделает лучше и правильнее.       Вот только все мысли князя занимала месть. Месть конкретному человеку, который на данный момент ничего не сделал.       Задумчиво поглаживая подбородок, Лютер перевёл взгляд на младшего брата. Глядя на этого застенчивого и робкого юношу пятнадцати лет, он как-то с трудом верил, что тот в будущем сможет пойти против него.       «Нет, Аскольд не способен на подобное. Он слишком любит меня, чтобы совершить такое. Несомненно, Яро использовал его, чтобы добиться своего».       Несмотря на то, что Аскольд был альфой, его никогда не интересовали тренировки и государственные дела. Как и все выходцы из рода Витолд, он был блондином, только глазами, большими и серыми, пошел в отца-омегу. Да и характером он был мягким, добрым и ласковым.       Достаточно худой, предпочитающий носить красные золототканые кафтаны, свободные штаны и сапоги на небольшом каблуке, он был любимцем многих девушек. Почему-то именно девушки всегда льнули к Аскольду, называя его «Соколиком ясным», а омеги же лишь пренебрежительно фыркали. Оно и понятно, ведь младший княжич меньше всего был похож на альфу в привычном понимании.  — Государь? — подал голос главный жрец верховного бога-отца Аска, Евсей. Как и все представители служителей богов, он был скромно одет в белоснежную рясу с красной вышивкой на вороте. Длинные тёмные волосы с проседью, как и борода, были распущены. В голубых тусклых глазах сквозила мудрость прожитых лет. — Что за дума вас тревожит, что вы глухи к речам своих советников?  — Думаю, как бы нам решить проблему с охраной границы на западе, — бросив холодный взгляд в сторону Евсея, Лютер выпрямился в троноподобном деревянном кресле. — Беглых воинов, промышляющих разбоем — поймать. И казнить.  — Но Государь! — тут же возмутился один из советников, тучный бородатый бета Томаш Бедриг. — Эти люди подались в разбойники не от хорошей жизни. Они и так долгие годы терпели лишения и голод, а вы собираетесь их казнить. Разве это справедливо?  — Предлагаете простить им грабежи, насилие и убийство, лорд Бедриг? Это не воины нашего княжества, а предатели и падаль, пошедшая против своего князя и народа. Вместо того, чтобы защищать наш народ, они начали убивать, грабить и насиловать. Сколько от их действий пострадало приграничных деревень и мелких городов? Скольких омег и девок они попортили? Сколько домов они сожгли и скольких людей убили? Если я после всего этого их прощу и еще чем-либо награжу, разве в глазах народа я не стану таким же разбойником, поощряющим подобные действия? Забота о народе, лорд Бедриг, превыше всего.       «Не удивительно, что Яромир выбрал именно тебя козлом отпущения, — про себя хмыкнул Лютер. — Ты всегда любил осудить любое моё решение. И громче всех после возмущался, когда я решил жениться на Эсфирь».       Томаш побагровел. Отвернулся, делая вид, что стены Палаты Заседаний, отделанные светлыми деревянными панелями, с белой лепниной под самым потолком, куда интереснее праведных речей князя.  — Что до тех, кто остался на пограничье и продолжает нести службу, то им необходимо выплатить всё жалование, которого они были лишены, — продолжил Лютер. — Нужно нанять новобранцев или отправить туда желающих. Лорд Болдо, я поручаю это дело вам. Займитесь укреплением нашей западной границы.  — Как вам будет угодно, Государь, — равнодушно ответил альфа.       Несмотря на достаточно молодой возраст, — всего двадцать восемь лет, — Орест Болдо уже был военачальником. Вспыльчивый нрав, излишняя жестокость и большие амбиции помогли ему достаточно легко и быстро подняться по карьерной лестнице. Мало того, что он был достаточно крупным среди прочих альф, — из-за усердных и тяжелых тренировок у него была очень хорошо развита мускулатура, — так еще и внешность отчасти была пугающей. Угольно-черные волосы были ниже плеч, с боков заплетены в две тонкие косицы. Жестокие карие глаза, недобро смотрящие из-под густых бровей. Квадратное лицо с волевым подбородком и полными чувственными губами.       Не так давно Орест похоронил второго своего супруга. Несчастный омега скончался от побоев, которыми его регулярно награждал старший муж.       «А если… — глядя на Ореста, Лютер зловеще ухмыльнулся. — Да, вы мне явно пригодитесь в будущем для моей мести, лорд Болдо».  — И еще кое-что, — откинувшись на спинку кресла, князь постучал пальцами по подлокотнику. — Я хочу объявить о начале смотрин, которые должны случиться через месяц. Каждый омега из знатного рода, в возрасте от тринадцати лет, должен прибыть ко двору.       Советники тут же оживились. Многие довольно заухмылялись, переглядываясь. Даже Аскольд перестал витать в облаках и впервые за весь день обратил внимание на старшего брата.  — Государь изволит найти себе супруга? — Евсей склонил голову на бок, поглаживая длинную непослушную бороду.  — Отчего же Государь желает видеть только омег? Или девицы вас совсем не привлекают? — хохотнут глава гильдии купцов, рыжебородый Радован Делн.  — Меня-то напротив девицы больше влекут, нежели омеги, — улыбнувшись, Лютер с удовольствием наблюдал, как в недоумении вытянулись лица некоторых лордов. — Я намерен найти жениха для своего брата Аскольда.       Советники еще больше удивились. Как и сам княжич. Где же это видано, чтобы младший брат играл свадьбу раньше старшего?       Впрочем, так ведь уже было. В том будущем, о котором Лютер не хотел вспоминать. Которого лихорадочно хотел избежать.  — Заседание окончено, — взмахнув рукой, на которой сверкали золотые перстни с изумрудами, князь устало потёр переносицу. — Все свободны.       Советники переглянулись, встали из-за стола в форме подковы и немедленно направились к резным дверям, украшенным изображением соколов и ласточек.       Глядя им вслед, Лютер самодовольно ухмыльнулся. План мести в его голове расцветал бурыми красками, заставляя растягивать губы в зловеще улыбке.       Только сейчас князь вспомнил, что среди присутствующих не было лорда Леслава Гурия, отца Яромира. Впрочем, оно и к лучшему. Пока что меньше всего хотелось видеть хоть кого-то из этой гнилостной семейки.       В Палату Заседаний входили главы всех знатных родов, несколько верховных жрецов, военачальники, главы гильдий купцов и ростовщиков, а также человек от народа. Последним зачастую был старостой какой-нибудь крупной деревни, через которого крестьяне излагали свои жалобы, пожелания и не только. Этот же человек после рассказывал простому люду, что именно обсуждалось в Палате.  — Ты это серьёзно, брат? — Аскольд так и не сдвинулся со своего места. Продолжал удивлённо смотреть на старшего альфу.  — Более чем. Мы выберем тебе самого лучшего омегу. Или ты не рад?  — Я просто… — поджав губы, княжич отвёл взгляд. Тяжко вздохнул. — Омегам я не интересен. Ни как альфа, ни как… Я ведь не князь!  — Что за глупости ты говоришь, Аскольд? — встав со своего места, Лютер подошел к брату. Положил руку ему на плечо, ободряюще сжав. — Ты — княжич, мой брат. Если я прикажу, то ни один омега не посмеет больше смотреть на тебя пренебрежительно.  — Вот именно, что если прикажешь! Сам по себе я для них никто!  — Хватит. Ты — Витолд! Потомок славного рода Веслава Основателя! Как ты смеешь сомневаться в своей значимости? И из-за кого? Из-за омег? Из-за этих продажных потаскух, которые признают только звон монет и титул?  — Не говори так, брат, — покраснев, Аскольд отвернулся.       «Слишком ты мягкий и добрый, брат, — с досадой про себя отметил Лютер. — Не удивительно, что тобой смог манипулировать тот ублюдок. Ничего. В этот раз я не позволю подобному случиться!»       Потрепав младшего по волосам, князь покинул Палату.       Первым делом необходимо составить приглашения на смотрины всех омег из знатных родов. А там уже можно будет и приступить к первой части своей мести.       Никакой пощады! Никакого сострадания! Пусть нынешний Яромир еще не успел совершить никакого зла и вообще мальчишка, но это не отменяет того, что он должен понести соответствующее наказание.       «Я заставлю тебя страдать в разы сильнее, чем ты меня. Клянусь, я превращу твою жизнь в самый настоящий ад».  — Государь? — окликнул его капитан княжеской стражи, Светозар Изот. — Вы чем-то недовольны? Кто-то из этих презренных посмел усомниться в ваших решениях?  — Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, Светозар, — повернувшись к нему, Лютер заставил себя сделать лицо «попроще». — Найди генерала Болдо. Пусть явится ко мне. У меня к нему есть одно срочное дело.  — Даже не рискну предположить какое именно, Государь, — хмыкнул крупный альфа.       Он был одним из самых высоких воинов княжества. Гора мышц, не знающая жалости к врагам, преданно служащая своему господину. Сначала князю Сибору, а потом и его сыну, Лютеру. Кольчуги для него делали на заказ, и те через время едва не расходились звеньями из-за того, что Светозар снова нарастил мышцу.       В отличие от большинства стражников, Светозар носил тёмно-русые волосы распущенными. Позволял им спокойно ложиться на мощные покатые плечи. За это его раньше часто одёргивал Сибор. Мол, негоже воину ходить простоволосым. Но капитана княжеской стражи это не сильно волновало.       В обязанности Светозара входило сопровождать князя всюду, где бы он ни был. Защищать и быть рядом. И тогда же, когда Лютер с семьёй из поездки возвращался домой, капитан был рядом. Но почему-то ни он, ни его люди так и не смогли защитить княжескую семью.       «Неужели ты предал меня, Светозар? И всё из-за того, что я не позволил тебе покинуть меня и уехать вслед за моим отцом-омегой?»       О том, как капитан княжеской стражи заглядывался на князя-консорта, шептались все. А Лучезар и не был против внимания со стороны молодого и статного альфы, который смотрел на него с мальчишеской влюблённостью во взгляде.       Светозар был старше Лютера на одиннадцать лет, и при этом младше младшего князя всего на пять. По сравнению с Сибором, — между ними была разница всего в шесть лет, — который заметно прибавил в весе, расплылся и после рождения Аскольда к законному супругу не прикасался, капитан был просто идеальным претендентом на роль любовника.  — Светозар, ты всё еще хочешь уехать за моим отцом? — внезапно спросил князь, внимательно наблюдая за эмоциями огромного альфы.  — Государь, для меня нет большей чести, чем служить вам, — опустившись на одно колено, Светозар склонил голову. — Ни один славный муж не может мечтать о большей чести, чем быть подле князя и защищать его ценою своей жизни…  — Отвечай на вопрос. Без этих витиеватых фраз.  — Ежели вы будете благосклонны…       «Раздражает. Как же бесит эта высокопарность, — сжав кулаки, Лютер скрипнул зубами. — Лицемерный предатель…»  — Найди себе человека на замену, Светозар. Я исполню твоё желание.  — Государь… — резко вскинув голову, капитан позволил себе расплыться в улыбке. — Вы так добры, Государь!       Вцепившись в подол расшитого золотом черного кафтана, альфа несколько раз приложил тяжелую парчу к губам, а потом ко лбу.       «Да, я отправлю тебя к моему отцу, — равнодушно наблюдая за этими лобзаниями, князь закусил щеку изнутри. — Всё ради того, чтобы обезопасить себя и свою семью от предательства».

***

      Тёплый ветер дул прямо в лицо, ероша золотисто-пшеничные волосы молодого князя. Держался альфа со всем присущим правителю величием, расправив плечи и глядя прямо перед собой. Только глаза зелёные смотрели с садистским удовольствием, пока шла казнь.  — Не правильно это, Государь, — вздохнул верховный жрец бога-отца Аска, Евсей. Опираясь о посох из черного дерева, украшенный позолоченными листьями ясеня, он неодобрительно покачал головой.  — Он пожелал отправиться вслед за моим отцом, — с жестокой улыбкой ответил Лютер. — Разве я смею вставать между преданным стражем и почившим князем, к которому он так рвётся?       Жрец поджал губы. Ему нечего было возразить.       Все обитатели замка собрались, чтобы увидеть, как молодой князь казнит человека, многие годы преданно служившего роду Витолд.       Во внутренний двор специально была вынесена огромная деревянная колода. Палач, демонстративно затачивая топор, терпеливо ждал, пока выведут приговорённого к смерти несчастного.       Светозар рвался из рук стражников. Тех самых, что служили долгое время под его началом. Мычал, силясь порвать нити, которыми были сшиты его губы.       Взглядом он лихорадочно выискивал среди собравшихся молодого князя, который решил так жестоко с ним поступить. А найдя, стал еще активнее сопротивляться и громче мычать.       За что? Светозар ведь ни в чем не был виноват. Служил верой и правдой князю Сибору. Так же принёс клятву его сыну. И что? Его решили казнить, как какого-то преступника. Ни за что!       Рывком Светозара швырнули на землю. Заставили положить голову на колоду, давя на плечи.       Закончив точить топор, палач занял позицию рядом. Взглянул на Лютера. Едва поднялась рука, усеянная золотыми перстнями с изумрудами, как топор тут же взмыл вверх и со свистом упал на затылок дёрнувшегося Светозара.       Вопль боли пронёсся по внутреннему двору. Альфа забился в агонии.       Стражникам пришлось приложить усилия, чтобы удержать его на месте.       Роя ногами землю, дёргаясь в конвульсиях, Светозар истошно кричал и мычал. Кровь, льющаяся из разбитого затылка, заливала одежду и лицо альфы.       Палач снова замахнулся. Стал опускать топор до тех пор, пока не удалось наконец-то отсечь голову бывшего капитана княжеской стражи.  — Слишком жестоко… — прикрыв рот широким рукавом своей рясы, Евсей поднял посох, моля богов принять душу несчастного в свой обитель.  — Разве всё, что произошло, не было угодно богам, Евсей? — резко повернувшись к жрецу, Лютер сверкнул глазами.  — Боги никогда не желают зла своим детям, — пробормотал тот, хмуря густые брови.  — Но они управляют мыслями и действиями своих детей. Вы всегда это твердили, Евсей. Значит, боги жестоки.  — Побойтесь гнева божьего, Государь! Ни один смертный не вправе судить волю богов.       Хмыкнув, Лютер вновь обернулся к месту казни. Он видел те взгляды, которые бросали на него придворные. Удивлённые, со смесью страха и сомнением. Никто из них не ожидал, что старший сын Сибора проявит такую жестокость к одному из своих людей.       Жаль, что никто из них не догадывался, что никого из них Лютер не считает своими верными людьми. Он не доверял никому из них. Сомневался в каждом, кто в день коронации преклонил перед ним колено, произнося слова клятвы. И на то были причины. Ведь в будущем, которого он не должен допустить, именно эти люди бросят его умирать, а сами будут ползать в ногах у обиженной омежьей шлюхи.  — Отправьте голову в Фридур, — приказал Лютер, решая покинуть балкон.  — Государь, я не думаю, что этого стоит делать, — всё не унимался жрец Аска.       Но князь уже не обращал на него внимания. Прошел мимо нового капитана своей стражи.       Светозар довольно быстро нашел себе замену, вот только самому Лютеру она не понравилась. Поэтому выбирать пришлось самому. Из тех, кого он знал лично. И выбор пал на Мариана Парамона, альфу двадцати трёх лет.       Раньше они тренировались вместе. Обучались у одного старого военачальника. Лютер, как княжич, которому надлежит уметь драться и сражаться, и Мариан, как племянник и продолжатель воинского рода. Отношения между ними не особо складывались. В отличие от своего дяди, Мариан не умел и не хотел прощать ошибок. Он был куда строже и требовательнее, чем сам их наставник. Если у него самого что-то не получалось, то Мариан пробовал снова и снова, пока не получалось идеально.       Раньше Лютер всегда смотрел на него как на чудака, но сейчас понимал, что именно такие люди и должны его окружать. Не Светозар и ему подобные, которые только и могут, что лобзать подол кафтана, строя из себя добряков со всеми, чтобы потом ударить в спину. А целеустремлённые, с характером, как Мариан.       Новый капитан уже радовал тем, что в отличие от не унимающегося жреца и осуждающих придворных, отнёсся хладнокровно к казни своего предшественника.  — Генерал Болдо дожидается вас в вашем кабинете, Государь, — сухо доложил Мариан, держа руку на навершии рукояти меча.  — Вот и славно. Проследи, чтобы мой приказ на счет головы Светозара исполнили.  — В лучшем виде, Государь, — позволив себе кривую усмешку, Мариан сверкнул хищными янтарными глазами. В отличие от большинства альф он коротко стриг свои тёмно-каштановые волосы, выбривая левый висок, который украшала витиеватая черная татуировка. Острые черты лица, как у хищника. Статное, гибкое тело с умеренной мускулатурой. И сильный аромат полыни.       Лютер даже не сомневался, что вокруг Парамона вечно вьются омеги, сходя с ума от сильного феромона. А вот другие альфы наверняка его ненавидят. Впрочем, это последнее, о чем стоит думать.       Поднявшись на второй этаж западного крыла, где находились апартаменты княжеской семьи, Лютер вошел в собственные покои.       Светлая передняя, устланная мягкими бежевыми коврами с желтыми узорами, с парой кушеток и кресел в тон, была достаточно скромной. В домах некоторых лордов и купцов даже комнаты, обставленные под отхожие места, были порой намного богаче.       Из передней вели две двери. Та, что слева — в покои князя, где находилась огромная спальня и гардеробная, а та, что спереди — в рабочий кабинет. Из него же можно было попасть в спальню.       В отличие от прочих помещений, кабинет был выполнен в тёмных и холодных тонах. Пол и стены из тёмного дерева, а мебель — из красного, покрытого лаком и украшенного резьбой. Обивка приглушенного оттенка морской волны с серебристой вышивкой. Большой камин из серого камня, внизу покрытый изразцами, был потушен и прикрыт кованой заслонкой. Лепнина переходила со стены на потолок. В центре лежал огромный ковёр в серебристо-голубых тонах, на котором стояли два массивных кресла и круглый столик. Шкафы по обе стороны вдоль стен ломились от книг и свитков. Тяжелые портьеры цвета ночи с серебристой вышивкой перьев закрывали окна и выход на балкон.       У письменного стола, на котором аккуратно были сложены листы бумаги с различными приказами, донесениям и жалобами вместе с письменными принадлежностями, стоял генерал Болдо.  — Вы передумали, Государь? — он не поклонился, приветствуя своего князя. Держался прямо, с интересом разглядывая Лютера. Словно бы видел его впервые.  — Нет. Хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня перед отъездом на запад.       Сев за стол, Лютер достал из одного из ящичков черный бархатный мешочек с золотом.  — Найди мне хороших наёмников. Таких, которые не будут задавать лишних вопросов. И таких, которые выполнят заказ любой сложности.  — А вы весьма загадочны, Государь, — наконец-то озвучил свои мысли Орест, не обращая внимания на золото. — Ваше правление будет интересным.  — При мне каждый будет получать то, что заслужил. Бери золото и выполняй приказ. У тебя меньше седмицы на это. Но не вздумай разболтать, кому именно потребовались услуги этих головорезов.  — Разумеется, Государь, — забрав мешочек и спрятав его за пазуху простого бурого кафтана, военачальник отвесил короткий поклон, прежде чем удалиться. Он мог только гадать, кому так не повезло, что по его душу собираются отправить наёмников.       Проводив его взглядом, Лютер откинулся на спинку кресла. Прикрыл глаза. Поморщился, ощутив знакомый аромат сырой земли и пожухлой листвы.  — Только вернулся, а уже успел пролить первую кровь… — раздался насмешливый голос. — Как же ты жесток, молодой князь. Мне теперь интересно насколько далеко ты способен зайти в своей мести.  — Достаточно далеко! — резко распахнув глаза, Лютер с удивлением уставился на божество перед собой.       По кабинету передвигалось не то чудовище, которое он видел прежде. А достаточно красивый молодой мужчина. Багровые волосы были заплетены в длинную косу на манер воинов-альф из Солсетура. Парчово-шелковое одеяние тёмно-фиолетового цвета, расшитое серебристыми лилиями на рукавах и подоле, застёгивались на пуговицы из белого золота, инкрустированные рубинами. Черные сапоги, в которые были заправлены чуть свободные штаны, стучали кованой подошвой по деревянному полу.  — Сколько раз я это уже слышал… — остановившись возле камина, Сонбахар повернулся к нему. Смерил скучающим взглядом кроваво-карих глаз. — Клялись, что их месть будет страшна, но дальше изнасилования или убийства семьи не заходило…  — Скольким ты позволил вернуться в прошлое, чтобы свершить месть?  — Лишь единицам. Остальным было вполне достаточно выжить. Но с ними было скучно. Никакой интриги. Никакого разнообразия. Надеюсь, что ты меня не разочаруешь, князь.  — Ясно… — поджав губы, Лютер отвернулся.  — Что такое, князь? — в одно мгновение Сонбахар оказался рядом с ним, нагло сев на стол. — Печалит тот факт, что ты не такой особенный, как хотелось бы думать? Я тебя удивлю, но особенных не бывает. Кому-то просто везёт больше, а кому-то меньше.  — Ты всегда такой болтливый? — отодвинувшись вместе со стулом, альфа хотел оказаться как можно дальше от кровожадного божества. — Раздражает.  — Какой нервный смертный. Впрочем, радует, что ты не ползаешь у меня в ногах, как некоторые. Не люблю подобное раболепие. Говоря о жертвеннике… Пусть его построят в лесу, который находится на границе Северена с Солсетуром. Мне достаточно самого обычного камушка…  — Зачем всесильному богу подобная чушь?  — Всесильному богу нужно подпитывать свои силы. И тебе же лучше, если я не сам начну косить твой народ, а ты под видом подношений принесёшь мне добровольные жертвы. Не имеет значения, кого положат на жертвенник. Главное это жизнь, которая будет отдана мне.  — Я всё сделаю, — пообещал Лютер, понимая, что цена за его месть не так уж высока. — Обещаю, Сонбахар, ты получишь свои жертвы.       Едва заметно улыбнувшись, божество внезапно исчезло. О его присутствии напоминал лишь четкий аромат осени, наполнявший кабинет.

***

      Практически не отрываясь от окна, Яромир жадно всматривался в леса, поля и деревни, мимо которых они проезжали.       Не так давно они миновали реку Раск, а это означало, что осталось чуть меньше половины пути. Еще немного и он вступит в замок Эдель в качестве одного из претендентов на роль младшего супруга для княжича Аскольда.       Честно сказать, когда прибыл гонец с приглашением, Яро не знал, как реагировать на подобное известие. С одной стороны он должен был радоваться, ведь всех знатных детей с рождения растят с мыслью, что они достойны большего, чем только могут себе представить. А с другой… Еще слишком юн для брака. Жизни толком не видел, а уже едет на смотрины.       Зато его отец-бета, Леслав Гурий, лорд Залеза, радовался громче всех. Ему настолько вскружила голову возможность породниться с родом Витолд, что он поклялся лично четвертовать Яромира, если тот не пробьётся в младшие мужья к Аскольду.       Аскольд… Младший брат действующего князя. По слухам очень добр, ласков, внимателен и достаточно мягок. Таким легко управлять, если получится войти к нему в доверие.  — Не стоит так долго смотреть в окно, господин, — властным движением задёрнув шторки, Квета Корнэль вперилась придирчивым взглядом в юного подопечного. — Вы привлекаете излишнее внимание. Главные добродетели омег и женщин, это скромность, чистота и невинность.  — Касия специально выбрала именно тебя, чтобы ты испортила всё настроение? — мгновенно изменившись в лице, Яромир демонстративно придвинулся к противоположному окну.  — Ваша матушка печется о вас, поэтому с вами поехала я, — пожевав тонкие губы маленького рта, женщина сжала ткань платья.  — Мачеха. Эта женщина никоим образом не причастна к моему рождению.  — Однако, благодаря её милости и доброте, вы жили не зная лишений и бед.  — Мы вроде бы не в Залезе, а ты всё продолжаешь усердно нализывать ей зад. Самой-то не мерзко, Квета?  — Мне мерзко, что из вашего рта выходят подобные речи, господин. И мне кажется, что мы напрасно едем на смотрины. Вас никто в замок не пустит, если вы только откроете рот.  — Квета, ты всегда можешь заткнуть уши. Куда же делось твоё умение прикидываться глухой и слепой?       Женщина побагровела, но ничего более не сказала. Демонстративно отвернулась.       Квета Корнэль была личной служанкой леди Касии, мачехи Яромира. Самой верной служанкой. Глазами и ушами своей хозяйки, за которой она присматривала с юных лет.       За почти восемнадцать лет брака Касия родила семерых детей. Старшего бету Вита, близнецов-альф и четверых дочерей. Но всем она любила говорить, что у неё восемь детей. Касия любила строить из себя добродетельную женщину. А еще любила рассказывать, что дети её мужа — и её дети тоже.       Когда она была беременна близнецами, её муж Леслав, лорд Гурий, завёл роман с омегой из знатного рода. Юноша был не абы кем, а как-то связан с родом князя-консорта Лучезара. Поэтому, когда эта интрига закончилась беременностью, Леславу либо надлежало принять участие в «поединке чести», либо взять омегу в дом в качестве аннада .       «Поединок чести» подразумевал бой между «совратителем» и кем-то из членов семьи «совращенного». От того, кто победит, зависело, говорила ли жертва правду или нет. Если побеждал «совратитель», то жертва объявлялась блудницей, которая сама отдалась «злодею». Если же побеждал кто-то из семьи жертвы, то обиженная родня сама решала судьбу негодяя. В первом случае не редко бывало так, что совратитель просто уходил, радуясь, что оказался сильнее заступника. И тогда омегу или девушку ждала только одна участь — смерть. Несчастной жертве надлежало самой лишить себя жизни, чтобы смыть с семьи позор.       А во втором случае насильника либо убивали, либо заставляли взять в супруги порченного омегу или девушку.       Леслав же решил взять омегу в дом в качестве аннада.       Аннад — это омега, которого альфа или бета приводил в дом в качестве своей собственности и возлюбленного, будучи уже в браке. У аннада были почти те же права, что и у законно супруга или супруги, только его союз с главой дома не был освящен перед богами. Дети такого омеги считались законными, не бастардами. Единственное, аннад стоял по положению ниже законных жены и омеги-супруга.       Поскольку Леслав мог себе позволить содержать любовника, то он привёл юношу в дом. Выделил ему покои.       Домашние твердили, что между господином и его аннадом была великая любовь, но Яро не верил этому.       Если бы любовь действительно была, то Леслав бы не избивал своего омегу до потери сознания. Если бы любил, то не позволил бы жене отравить своего возлюбленного. Если бы любил, то не отсылал бы их общего ребёнка в различные закрытые школы и к дальним родственникам по линии главы рода.       В замке Залез Яромир бывал лишь всего пару месяцев в году. Чаще всего летом, чтобы показать свои знания и помозолить глаза Касии, которая любила натравить своих детей на омегу.       Единственный, с кем у Яро были хорошие отношения, так это с Витом. Тот еще мальчишкой сбежал из дома, заявив о желании охранять западные границы. И всё из-за матери. Касия любила капать на нервы старшему сыну, попрекая его, что он родился не альфой, а жалким бетой.       Подобное часто происходило при Квете, которая в такие моменты умело прикидывалась глухой и слепой, чтобы потом заявить Леславу, что её госпожа не могла сказать или сделать чего-то дурного.       «Когда я стану супругом княжича, то вы от меня и медяка не дождётесь, — про себя рассуждал Яромир. — Я оборву с вами все связи. Сделаю так, что никого из вас никогда не впустят в княжий замок…»       Поток мыслей прервала резкая остановка.       Лошади тревожно заржали. Послышался скрежет стали.  — Что происходит? — завертелась на месте Квета, не рискуя взглянуть в окно.       Нахмурившись, достав из спрятанного под тканью тёмно-синего кафтана кинжал, Яромир уверенно открыл дверцу, немного высунувшись из кареты.       Под гортанные крики, звон стали и дикое ржание лошадей, почти две дюжины воинов из свиты юного лорда отражали нападение семнадцати всадников.       Разбойники быстро и легко расправлялись с обученными воинами, сбивая их с лошадей, вспарывая животы, перерезая глотки и отрубая конечности.  — Господин, бегите! — крикнул капитан свиты, оттесняя двух разбойников от повозки.       Одним сильным ударом ему снесли голову с плеч. Кровь брызнула во все стороны.       Вернувшись в карету, заперев дверцу, Яро стал подталкивать Квету к выходы через вторую дверь:  — Быстро! Уходим!  — Что? Куда?! — остолбенев не то от ужаса, не то от не понимая всей серьёзности происходящего, но женщина не спешила подчиняться.  — Быстро, Квета! — рявкнул омега, грубо вытолкав её из кареты. — Бежим!       Вышел следом. Схватил служанку за руку, рывком уводя её за собой в сторону леса. Длинные рукава кафтана позволяли спрятать сжатый в руке кинжал.  — Что же это делается, милостивые боги?! — причитала Квета, запинаясь о собственные юбки и едва не падая.       Несколько разбойников тут же поспешили за ними, улюлюкая и присвистывая.       Яро старался не оглядываться. То и дело, что возникала мысль отпустить Квету. Бросить её и спасаться самому, но омега только сильнее сжимал руку женщины.       Ровно до того момента, пока та громко не ахнула и не упала.       Обернувшись, Яромир с удивлением посмотрел на стрелу, торчащую из спины служанки.       В этот момент один из разбойников набросился на него, повалив на землю.  — Попался, сладенький! — гортанно рассмеялся тот, брызгая слюной. Зрачки альфы были сужены настолько, что практически не были заметны.       Крепче сжав кинжал, Яро резко дёрнулся. Острое лезвие прошлось по лицу разбойника, вспарывая плоть и калеча глаза. Взвыв от боли, мужчина отстранился, что позволило юноше выбраться из-под него и отползти в сторону.  — Сука! Мои глаза! Я ничего не вижу из-за этой суки! — выл альфа, привлекая внимание других.       Яро уже собирался вскочить на ноги и убежать, но прилетевший по лицу удар сапогом заставил его откинуться назад. Взвыв от боли, всё еще не выпуская кинжал из руки, омега попытался ударить того, который подошел ближе.       Новый пинок, но уже под рёбра, выбил из лёгких воздух. Еще один заставил перевернуться на бок.       Нога разбойника с силой опустилась на левую руку Яромира. А потом еще и еще, пока дрожащие пальцы не выпустили рукоять кинжала.  — Повеселимся, лордик? — гоготнул кто-то, срывая с сопротивляющегося юноши одежду.