The Garden

      Последний, кого Намджун ожидал увидеть на солнечной кухне около девяти часов утра, это обнажённый до пояса Чон, который ослеплял своей грёбаной белоснежной улыбкой. Бодрый Чонгук чувствовал себя крайне довольным и ужасно голодным после прекрасной ночи, принимаясь обыденно доставать свою кружку с полки шкафчика около головы оторопевшего Кима, замершего у разделочной доски с ножом в дрогнувших пальцах. Этот парень определённо не жил здесь на постоянной основе, как подумал Намджун, но по какой-то причине стоял здесь и сейчас лишь в одном нижнем белье без капли стеснения.       — Не ожидал, что ты всё ещё будешь здесь, — добродушно протянул Чон, ловко, словно делал это уже тысячи раз, расправляясь с кофемашиной, которая всегда капризничала в одном и том же месте.       Горстка фруктов на разделочной доске, предназначенная лишь для одной любимой души, вдруг померкла, растеряв все краски. Рукоятка ножа жалобно скрипнула от силы, с которой оказалась сжата в порыве гнева. Ещё ночью Намджун поклялся перед Небесами, что сделает всё возможное, лишь бы исправить сложившееся дерьмо. Только некоторые волки стали мелькать алым блеском из-под овечьей шкуры всё ярче, скаля на чужаков свои острые клыки.       — Да, — протянул Намджун и оперся бедром о край столешницы после того, как сполоснул руки от фруктового сока. Стоило повременить с приготовлением завтрака на двоих, пока душу сдавливало странное чувство, совсем не похожее на ревность. Несмотря на произошедшее ночью, Ким был уверен, что это существо ускользнуло из дома ещё ранним утром из-за хлопка входной двери. — Возникли некоторые обстоятельства, после чего мне пришлось вернуться в свой собственный дом.       — Досадно. Мы не помешали твоему сну? Не знаю, что нашло на нас вчера. Это было чертовски безумно. То, что нужно после всего дерьма.       — Дерьма?       Вскинув аккуратные брови, мужчина неопределённо пожал плечами и подхватил свою кружку, наконец-то поворачиваясь лицом к нахмуренному Намджуну. Глухая фраза потонула в долгожданном глотке горячего напитка, аромат которого заполонил светлую кухню, оседая трюфельным оттенком на языке.       — Ты отлично потрудился над своим браком, приятель. Без сарказма, ты был отличным супругом, и я могу судить об этом по твоему бывшему возлюбленному. Он чертовски хорош для того, кто угробил свою жизнь на одного партнёра. Вы посещали какие-то курсы?       Лишь чудо удержало Намджуна от необдуманных действий, он шумно выдохнул, до побелевших костяшек вцепившись в край столешницы. Улыбчивый Чонгук казался невиннее, чем новорождённый котёнок, он сиял в обрамлении нимба утреннего солнца, красуясь росчерками морщинок в уголках тёплых глаз от широкой улыбки. Но острый язык и дрянной характер шли вразрез с внешним видом идеального парня.       — Прошу прощения? — наигранно мягко поинтересовался Ким. Он не мог позволить подобному дерьму происходить в его же собственном доме, даже если его возлюбленный не чаял души в этом грёбаном парнишке.       — Он сидит на мне, словно перчатка. Просто потрясающе. Знаешь, в наш первый раз я не продержался и трёх минут, Джинни был так чертовски хорош собой, — с новым глотком горячего кофе на довольном лице Чонгука расцвела нахальная ухмылка, а большие оленьи глаза уставились на закипающего мужчину со всей невинностью. Все слова проклятого Чона походили на глупые субтитры. — Полагаю, дело в тебе, не так ли? Всё же долгие дрессировки и всё такое… Джинни ведь должен был уметь соответствовать твоему графику. Сколько ты ему отводил на секс, пять минут, десять? Приятель, так нельзя.       — Закрой свой блядский рот, ублюдок, — процедил Намджун и подался на шаг ближе, звякнув лезвием ножа о край раковины. — Тебе лучше заткнуться ко всем херам прямо здесь и сейчас.       — Он ведь даже не доводил себя, а только заботился о твоём пике, никчёмная задница, я уверен. Джинни обслуживал тебя, даже если сам не имел ни малейшего на то желания. Я готов поспорить, в последнее время он позволял брать себя только сзади, а ещё стал намного больше работать ртом, верно? Конечно, верно, он ведь даже не желал показывать, что у него, твою мать, не встаёт на тебя. Смекаешь? Лучше потерпеть твой вялый член во рту, чем после отмывать себя изнутри. Джинни расплакался, словно девчонка, в наш первый раз, как тебе это? Как кто-то, подобный тебе, вообще может быть в приоритете?..       Зацепившись за фигуру, мелькнувшую в халате у входной двери, в порыве ярости Намджун дёрнулся вперёд, но сразу же замер, чувствуя на своей руке чужую прохладную ладонь, вынуждающую сжимать рукоятку только крепче.       — Что Джинни только нашёл в тебе, приятель? — надменно процедил Чонгук, игриво подавшись ближе. Дикие бесы водили хороводы в глубине его бездонных зрачков, которые, казалось, могли бы перелиться через край медовой радужки. Кружка опустилась на столешницу с тихим стуком, и кривая ухмылка, обнажающая небольшие клыки, украсила некогда милое лицо. Чонгук упивался чужой яростью, поглощая ту без остатка. — Но не беспокойся, Намджун, он уже мой, и я с большим удовольствием покажу ему всю блядскую любовь, с которой не сравнится ни единое твоё дерьмо. Я дам ему то, что он действительно заслуживает.       — Ты слишком много на себя берёшь, — глубокий голос переливался опасным рычанием на звонких согласных. Со звоном нож рухнул в глубокую раковину от давления сразу двух рук. Ухмылка, приправленная разгорающимся безумием, украсила лицо Намджуна. — Малец, не стоит прыгать выше головы.       — Это далеко не мой предел. Я лишь забираю то, что ты оставил позади. Ты такой тупоголовый.       Склонившись ближе к мужчине, Ким опалил вкрадчивым шёпотом ушную раковину.       — Если что-то произойдёт, то просто знай, на это время у меня обязательно найдётся отличное алиби, — Чонгук мог поклясться, что ощутил кожей чужую усмешку. — Алиби в лице Джинни, конечно же.       Мазнув подобием поцелуя в горячий кончик уха, Намджун мягко улыбнулся и отстранился, обернувшись всем телом к подошедшему возлюбленному.       — Что-то случилось? Я думал, что ты должен был уехать, — растерянность на сонном лице читалась слишком ясно, и Сокджин, прижимая утреннюю почту к груди, воззрился на мужчин в полном непонимании. — Что здесь происходит?       В одно мгновение переменившийся Чонгук вдруг расцвёл теплом, оборачиваясь самым лучшим парнем, которого только могла подарить щедрая Вселенная. Он, засияв ярче утреннего солнца, без промедления направился к замершему возлюбленному, чтобы, забрав его в объятия, одарить тёплую щёку того нежным прикосновением мягких губ. На мгновение уткнувшись носом шею, улыбчивый Чонгук с трепетным удовольствием насытил себя нежным ароматом душистого мыла. Вспыхнувший персиковым румянцем Сокджин ничуть не возражал, как и не поднимал стыдливого взгляда на бывшего супруга, пытаясь стопкой корреспонденции в руках скрыть сочные бутоны следов, украшающие бледную кожу. Но вдруг один из конвертов исчез, оказавшись в руках Чонгука, тихо мурлыкающего незамысловатую мелодию.       — Ох, это пришёл больничный счёт тигрёнка, — прощебетал он и раскрыл конверт, мельком заглядывая в сложенный листок, а после убирая его обратно. Лёгкость наполняла мужчину целиком и полностью, он прекрасно знал, насколько сильно этот жест облегчит жизнь Сокджина, даже если тот явно обязательно возразит против подобного. Избавить возлюбленного от оплаты приличной суммы не составляло никакого труда. — Я оплачу. Нет никаких проблем.       — Но я-       — Всё, детка, — одарив кончик носа Кима лёгким поцелуем, Чон взмахнул конвертом и отстранился, светясь ярче ёлочной гирлянды. Он вскинул голову, чтобы толкнуть языком щёку, наслаждаясь пронизывающим взглядом со стороны. — Ни о чём не беспокойся и положись на меня. Пойду соберусь, чтобы забрать Тэхёна. Всё в порядке, детка.       Проследив, как ухмыляющийся мальчишка покинул кухню, напоследок продемонстрировав средний палец, хмурый и закипающий яростью Намджун злобно сжал кулаки, отчаянно пытаясь успокоиться. Этот напыщенный индюк был не лучше ребёнка с отвратительно грязным ртом, из-за чего Ким заводился, желая разбить милую мордашку о край гранитной столешницы. Все сказанные Чоном слова искрили безумным огнём в глубине души, пока зубы скрежетали от невозможности хорошенько замахнуться.       Казалось, окутанный ощутимым напряжением Сокджин желал оправдаться перед бывшим супругом за то, чего не знал сам, неловко откладывая рекламные конверты на кухонный остров и сразу после обхватывая себя руками. Весь образ некогда сильного и сурового человека растворился, обнажив истинное положение дел. Своим видом Сокджин походил на оставленного в коробке щенка, даже если всеми силами противился этому, он понимал, что от себя попросту невозможно убежать, как и от собственных чувств.       Казалось, он совершил чертовски серьёзную ошибку.       Или же…       Когда вихрь обезумевших чувств достиг своего пика, Намджун, задевая бедром угол острова, в несколько уверенных шагов достиг своего возлюбленного, чтобы привычным бережным жестом обхватить его румяное лицо большими ладонями. Тяжёлое дыхание, разделённое на двоих, вонзилось в звонкую тишину кухни, и только разбитое сердце грозилось проломить несчастные рёбра. Мозолистые подушечки пальцев трепетно огладили нежную кожу, стирая крохотный след зубной пасты, а после коснулись персикового румянца, обласкав невообразимо нежно. Знакомые и любимые до дрожи пухлые губы распахнулись, и в тени мелькнул влажный кончик языка, от которого кадык Намджуна дёрнулся, а сам он подался вперёд, без капли сомнений одаривая возлюбленного крепким отчаянным поцелуем. Узловатые пальцы, обхватив запястья Намджуна, в порыве нежности обласкали обветренную кожу, неожиданно цепляясь коротким ногтем за золотистое обручальное кольцо. Глухой, но неожиданно сладкий стон наполнил крохотный мир, принадлежавший только двум душам.       Жгучая тоска танцевала у самого корня языка, и Сокджин приподнялся на носки, отчаянно цепляясь за возлюбленного, словно от этого могла зависеть его собственная жизнь. Колючий комок распирал горло, сдавливал шею и грудь, жёг невыносимой печалью, настоящей болью израненной души. Пушистые ресницы затрепетали, а утопающий в воспоминаниях Ким вздрогнул, объятый сильными руками бывшего супруга, он доверчиво ластился под настойчивые касания. В тот момент Намджун едва ли не рухнул в ноги возлюбленного, чётко осознавая, насколько же бесценное сокровище находилось в его объятиях прямо сейчас, оно овладевало сердцем вновь и вновь, позволяя ощутить гладкость своего розового языка и попробовать его на вкус, предложив куда больше, чем синтетический наркотик.       Но мир вдруг пошатнулся и перевернулся вновь, растерянный Намджун почувствовал колючие иглы, распирающие горло, стоило бывшему супругу отстраниться и с нажимом вытереть большим пальцам влажный уголок губ.       Он чертовски сильно боялся.       — Ты что-то почувствовал? — с наигранной насмешкой спросил Сокджин, утопающий в собственной боли. — Можешь не говорить, дорогой, потому что в моей душе чертовски пусто.       Но Намджун знал возлюбленного слишком хорошо, чтобы без сомнения сказать, когда тот лгал.

*

      — Он довольно хороший парень, — задумчиво протянул Тэхён и замычал, подцепляя короткими ногтями старую корочку ссадины на обнажённой коже бедра чуть ниже кромки домашних шортов. — Но… не знаю. У меня странные ощущения. Когда он оказывается рядом, то я постоянно нахожусь в напряжении, а после мои мышцы всегда так болят, совсем этого не понимаю. И ещё мой живот сходит с ума, словно я съел просроченный йогурт.       Уголки губ Намджуна приподнялись от подобного сравнения. Он, растянувшись поперёк детской постели, сильнее обнял старого, изрядно потрёпанного плюшевого динозавра, пока задумчивый тигрёнок мерно покачивался в уютном гнезде из подушек у самого изголовья. Подобные беспечные моменты были частым явлением, когда всё находилось на своих местах. Делиться личными переживаниями с родителями для Тэхёна являлось чем-то само собой разумеющимся, и он был чертовски счастлив наконец-то выплеснуть вихрь размышлений и чувств о такой трудной теме, в которой лучший друг не советчик, а папа… Это папа.       — Один раз я застал их целующимися почти у самого порога, — едва слышно продолжил тигрёнок, утопающий в горькой печали. — Знаю, мне не стоит примешивать сюда свои чувства, но… это случилось после самого первого свидания, которого Чонгук добивался очень долгое время. Казалось бы… если абстрагироваться от всего, то любой человек на месте папы должен действительно сиять. Этот Чон умеет превратить реальность в сказку, это правда, он очень красиво ухаживает, не в обиду тебе, отец. Папа не был таким, как всегда сиял с тобой, понимаешь? Словно у него зубная боль. Я не знаю. Он потом в тот вечер ещё долго сидел на кухне за ноутбуком, а всякий раз, когда я наливал себе воды, у него ничего не менялось на экране.       — Но он выглядит так прекрасно сейчас, — повернув голову к сыну, мужчина несмело улыбнулся. — Вы стали ещё прекраснее.       — Па, — беспокойство задребезжало в голосе, сорвавшемся на высокой ноте, и Тэхён вдруг сник, погрузившись в печальные раздумья. — Не так давно я случайно услышал, как Чонгук с кем-то разговаривал по телефону, согласовывал какие-то вещи и записывал всё в наш блокнот на холодильнике. Я, конечно же, не мог оставить это просто так! На листке оказался адрес одного из сетевых магазинчиков. Чон, чёрт возьми, намерен сделать папе предложение. Я клянусь, Минни полностью согласен с моей догадкой! Тебе лучше поторопиться, не важно что, только сделай что-нибудь с этим. Так не должно быть, пап. Не должно быть ни в одной из Вселенных.       — Думаешь, он согласится на его предложение?       — Он бежал слишком отчаянно от прошлого, чтобы не сделать этого.       Разговоры переливались из одного в другой, они становились целым морем мыслей и чувств, приправленных глубокими тревогами. Тигрёнок чувствовал бескрайнюю благодарность за такую возможность, а за счастьем после разговора с родителем больше не таилось ни страха, ни печали. Впервые за долгое время крохотная семья сияла улыбками, а за смешками Тэхён не услышал, как открылась дверь, явив на пороге изумлённого мужчину.       — Я освободился сегодня немного раньше, — нерешительно подал голос Сокджин, сжав дверную ручку влажными пальцами. По какой-то причине он не чувствовал злости или же недовольства из-за присутствия бывшего супруга, который стремительно становился неотъемлемой частью дней. Ким боялся ворошить свои чувства, как боялся зудящих желаний.       — Па! — воскликнул тигрёнок. — Ты даже не позвонил!       — Прости, малыш, моя последняя встреча была не так далеко от дома, всего минут двадцать пути.       — Ты отлично выглядишь, — низкий голос, подобно неожиданному раскату июльского грома, вынудил тонкие волоски на руках приподняться от колючих мурашек вдоль позвонков. Крупно вздрогнув, растерянный Сокджин воззрился на возлюбленного, приподнявшегося с постели под скрип пружин. — Тебе чертовски идёт новый цвет волос, Джинни. Ты выглядишь подобно мечтам о розовых садах.       — О розовых садах?       — О душистых садах, полных самых прекрасных роз.       Замерший на пороге Ким вдруг оторопел, раскрывая пухлые губы без единого звука. Сказанные слова никак не желали обретать осознанность, пока сам он не мог поверить в услышанное, не имея возможности припомнить, когда Намджун в последний раз был настолько самим собой. Даже Чонгук…       Он был другим.       — Спонтанное желание сегодня в обеденный перерыв, — всё же расцветая смущённым румянцем, улыбающийся Сокджин осторожно коснулся локонов. Это было приятно, это возвращало в самые счастливые года. — Всего на несколько тонов светлее, даже можно не заметить сразу. Может, это гл-       — Нет-нет, всё потрясающе. Ты чертовски прекрасен, моя судьба.       От возникшей ощутимой тишины Тэхён с большим трудом сдержал смешок, поглядывая на каждого из родителей.       — Я…       — Самое время для ужина, — сияющий Намджун поднялся на ноги, на миг обернувшись, чтобы подмигнуть тигрёнку, после широким шагом он направился к по-прежнему осоловевшему от сказанного возлюбленному, мягко подталкивая того из комнаты. — Давай-ка я займусь им сегодня. А ты пока можешь принять душ и насладиться свободным временем. Если объявится мистер Оленьи Глаза, я обязательно позову тебя.       — Намджун, — Сокджин повернулся в кольце сильных рук, послушно отступая и ощущая, как-то совершенно не хотелось покидать это кольцо.       — Я всё сделаю.       — Намджун.       — Ни о чём не беспокойся.       — Ты не мог бы… — густая слюна с трудом скользнула в горло. Родной аромат парфюма окутывал необыкновенной эйфорией, вытесняя из головы любые мысли, делая её совершенно воздушной и лёгкой, наполненной исключительно розовыми облаками. Вновь повернувшись спиной к бывшему супругу, вспыхнувший Сокджин опустил напряжённые плечи, тщетно пытаясь расслабиться от подобной близости. Он ощутил себя крольчонком, загнанным в угол опасным хищником и собственными пылающими чувствами. Голос предательски чуть дрогнул, стоило только заговорить. — Ты не мог бы помочь мне с пуговицами на рубашке? Без посторонней помощи мне не обойтись. И не хотелось бы откладывать принятие душа.       Без единого возражения Намджун принялся ловко лишать маленькие круглые пуговицы объятий тугих петель, замирая лишь у острых лопаток, он склонился к вороху локонов цвета жжённого сахара, обдавая шею и затылок возлюбленного горячим дыханием до колючих мурашек. Душистое мыло и цветочный парфюм — всё, как помнил и безудержно любил Намджун.       Как же сильно он тосковал.       Безмятежно глядя на светлую стену, Сокджин позволил сильным рукам обнять себя, а бывшему супругу уткнуться кончиком носа в выступающие позвонки. Он замер, глубоко и размеренно дыша.       — Новый цвет стен в гостиной, который ты выбрал, выглядит куда лучше предыдущего. Он идеален, как и картины, появившиеся в доме после нашего расставания. Это место стало лучше, оно стало настоящим Раем, в котором я чувствую себя заблудшим посланником Преисподней. Но я по-прежнему готов разбить свои колени перед тобой в кровь, чтобы искупить грехи. Я так чертовски сильно виноват перед тобой, моя судьба. Если ты ненавидишь меня, я приму это с достоинством, как и любое твоё решение. Знай, я всегда был и буду только на твоей стороне.       Все прошлые обиды вдруг показались лишь глупой насмешкой прошлого, тем, что можно бы оставить позади, но Сокджин панически боялся самого себя и собственной любви, цепляясь за возможность, подаренную Провидением. Намджун действительно становился лучшей версией себя, уверенно разгребал сделанные ошибки, Ким понимал это, как и находил в лучистом Чонгуке робкую надежду на спасение, крохотный шанс на счастливое будущее.       Он слишком отчаянно убегал от болезненного прошлого, чтобы вновь рухнуть в объятия данных обещаний.       Пустых обещаний.       — Чонгук не придёт сегодня на ужин, — едва слышно проговорил Сокджин и сделал шаг вперёд, лишаясь отголосков родного тепла. — Не беспокойся.