The Garden

      Загадывая в канун Рождества заветное желание, Тэхён не мог и подумать, что золотые звёзды обернут его в настоящий ночной кошмар.       Около десяти лет назад, когда под чайными глазами переливались звёздным небом горстка ярких веснушек, одним холодным апрельским днём крохотный мир большеглазого мальчишки перевернулся вверх дном раз и навсегда, вверяя юную жизнь дядюшкам. Тогда, не осознавая до конца всю сокрушительную реальность на своих хрупких плечах, притихший Тэхён ещё долго проводил поздние вечера у больших окон, отчаянно ожидая заветную родительскую машину, которая так и не появилась, сколько бы раз ни расцветали мясистые розы в саду на заднем дворе.       Мальчишка никак не мог взять в толк, почему же его любимая комната, окружённая дорогими сердцу плюшевыми тиграми и клыкастыми динозаврами на ярких стенах, вдруг сменилась детской на мансардном этаже в доме дядюшек, чьи некогда светлые лица приобрели печальные тени под совершенно тоскливыми глазами. Все вопросы оставались без ответа, как молчали и новостные заголовки, только люди, которые неоднократно появлялись на пороге, выглядели донельзя хмуро, пробирая холодом до самых костей.       Несмотря на разбитое сердце и всепоглощающую печаль, мальчишка медленно, но верно учился находить покой в объятиях любимых дядюшек, как и защиту от целого мира — то самое спасение, которого требовала измученная душа. Намджун, как и его супруг, знали тигрёнка с самого его рождения, нежно любили лучезарное создание и не чаяли в мальчишке души, без единого сомнения забирая его под своё крыло после всех событий. Время стремительно скручивалось в клубок, дни сбивались в единой поток, пока жизнь вновь неспешно набирала яркие краски, а у еды наконец-то появлялся робкий вкус.       Сокджин никогда бы не смог забыть первую улыбку, как и самый первый смех своего драгоценного создания, трепетно храня хрупкие воспоминания у самого сердца.       Тэхён учился жить заново.       Каждый год наполнялся теплом маленькой семьи, новыми победами и родительской любовью, которую супруги дарили тигрёнку сполна, осыпая его счастливыми мгновениями по самую кудрявую макушку. Пухлый семейный альбом пополнялся страницами, острые коленки — шрамами приключений, а юная душа — удивительными и чистыми чувствами, верой в самое светлое будущее. На всех школьных концертах Тэхён всегда находил в первых рядах двух дорогих сердцу людей, они сияли, словно самые настоящие путеводные звёзды в этом чёртовом мире. Взрослея, мальчишка всецело полагался на своих дядюшек, уважал и до боли в сердце любил, принимая их как самых родных, которые не оставили его одним холодным апрельским днём. Они были для Кима всем. Целой чёртовой Вселенной в глубине хрупкой души.       Однажды заполучив белоснежный конверт после возвращения из школы, счастливый тигрёнок ещё долго не мог подобрать слов от переполняющих чувств, стоило только увидеть сложенный вдвое листок, гласящий о новой и совершенно удивительной странице жизни, а супруги Ким ещё никогда не были настолько счастливы, став самыми настоящими родителями.       А их любовь… ещё ни в одном фильме Тэхёну не доводилось видеть что-то даже отдалённо похожее на то чувство, которое нежнейшим сливочным облаком окутывало дядюшек, когда они лишь мимолётно могли взглянуть друг на друга, коснуться и ощутить. Серьёзный Намджун, между чьими густыми бровями со временем залегла хмурая морщинка, находил свой мир исключительно в одном человеке, а его возлюбленный сиял, обращаясь самой настоящей Райской любовью. Иногда Тэхёну казалось, что он утопал в целом океане цветочного мёда, где нежное солнце облизывало румяные щёки, а тело окутывало тепло, от которого становилось так невообразимо хорошо, безопасно и спокойно. Прекрасно. Однажды сидя за столом во время ужина между щебечущими Сокджином и Намджуном, сосредоточенный мальчишка отложил столовые приборы и со всей серьёзностью заявил, что он никогда не полюбит иначе, чем его родители, или же это будет совсем не любовь, а только глупость.       Подобное бурное обещание супруги встретили нежными улыбками и тёплыми взглядами, от которых так невыносимо сильно изнывала душа. Каждую ночь юный Ким проводил за сладкими мечтами, а после всегда проваливался в сон, улыбаясь, словно заполучив долгожданный первый поцелуй.       Но через несколько лет всё изменилось в один ненастный весенний день.       Вновь.       Тогда Тэхён впервые в жизни узнал, что же чувствуют дети, чей мир рухнул, а родители подали на развод. По сей день Ким не имел возможности смириться с происходящим, по-прежнему горячо любя каждого члена крохотной семьи без исключения.       — Воды? — поспешно поднявшись с неудобного диванчика, растрёпанный Сокджин засучил рукава и сразу же склонился к сонному существу на больничной постели. Мягкие подушечки нежно огладили припухшие веки тигрёнка, на что тот лишь насупился и замычал, вызывая любящую улыбку на родном лице. Лукавый прищур медовых глаз мелькнул из-под пушистых ресниц, а персиковый румянец окрасил мягкие щёки. — Сегодня ты уже сияешь ярче, сокровище. Как твоё самочувствие?       — Я выпью целый океан, — честно признался Тэхён и довольно зажмурился, ощущая трепетные поглаживания по мягким локонам, тёплой коже и ноющей груди. Несмотря на всю реальность, сейчас юноша чувствовал себя действительно счастливым. — И съем целую пекарню.       — Не могу пообещать булочек, дорогой, но могу принести для тебя воды, — лучезарная улыбка на пухлых губах Сокджина исцеляла. — Договорились? Дай мне несколько минут, тигрёнок.       — Только несколько минут, па.       — Ты будешь хорошим мальчиком для меня, так ведь? — ласковый щелчок по кончику носа вынудил Тэхёна излиться звонким смешком, и он закивал, напуская на себя серьёзный вид. Напряжённые плечи Сокджина опустились, первая волна облегчения ощутилась глотком свежего воздуха посреди удушающей пустыни.       — Я всегда хороший мальчик, — с притворной обидой пробубнил тигрёнок, чей вид в больничной сорочке превращался в колючий комок, болезненно распирающий глотку.       — Самый лучший, моя радость. Самый-самый.       Боль в румяных щеках оказалась справедливой для такой счастливой улыбки.       На протяжении нескольких лет Сокджин, будучи отцом-одиночкой, изо всех сил пытался наладить собственную жизнь и не дать маленькому миру юного создания окончательно перевернуться вверх дном. Несмотря на все рухнувшие воздушные замки и сладкие мечты, время по-прежнему шло своим чередом, оно не залечивало раны и не подменяло реальность, лишь делало мир более блёклым, словно выцветшая на солнце фотография. Две зубные щётки в прозрачном стакане, пара одиноких кружек на обеденном столе всё ещё болезненно терзали сознание, как и одна электронная почта для банковских выписок вперемешку с личными письмами. До того злополучного дня Сокджин не мог и подумать, что когда-то реальность обернётся подобным, даже сейчас она казалась лишь страшным сном.       Первая любовь всегда ощущалась чем-то особенным, от чего нельзя было ни оправиться, ни спастись. Она сбивала с ног несущимся грузовиком по мокрому шоссе среди молочного тумана, разрывала стаей обезумевших собак и хоронила заживо, пронося сокрушительные чувства через всю чёртову жизнь.       Последняя ссора оставалась до боли яркой в воспоминаниях, как и жгучая обида на человека, которого ещё не так давно Сокджин самозабвенно целовал, утопая в обещаниях самого прекрасного будущего. Но разбитое вдребезги сердце не находило покоя и изнывало сильнее всякий раз при дождливой погоде, сводя с ума измученную душу. Даже после стольких лет глубокая рана кровоточила, а смирение так и не наступало, как бы Сокджин ни пытался вымолить его у золотых звёзд. Горькая жизнь трещала по швам, пока усталость уже переливалась через край. Не существовало ни одной возможности в одиночку строить карьеру, посвящать себя ребёнку и держать на плечах целый дом. Этого было слишком много для одной души без капли помощи со стороны. Но Намджун всегда был хорошим отцом, и лучезарный тигрёнок сполна получал щедрое содержание, из которого Ким ничего не тратил на себя, приберегал полученные деньги для Тэхёна, бережно храня мх на отдельном банковском счёте.       Безусловно, Намджун прекрасный отец.       Но…       Спешно ополоснув лицо ледяной водой в уборной, Сокджин на миг скривился от собственного отражения, которое явно не походило на живого человека. Это ужасало и никак не должно было заставить тигрёнка испытать печаль или же жгучую вину, поэтому, изобразив самую искреннюю улыбку, на которую только хватило угасающих сил, мужчина выскользнул в прохладный коридор, быстрым шагом направившись за бумажным стаканчиком, который едва не рухнул под ноги, стоило только перешагнуть порог палаты.       — Какого чёрта он здесь делает? — сипло пролепетал тяжело дышащий Ким, поспешно коснувшись плечом стены, только бы не лишиться сил здесь и сейчас. Сидящая на краю постели широкоплечая фигура явно не входила в рамки ожидаемого, и слюна с трудом скользнула в горло от нахлынувшей тошноты. Звонкий смех добирался до сознания глухим звучанием.       — Па! — счастливо улыбаясь, промурлыкал тигрёнок. — Смотри, кто к нам приехал!       Израненное сердце пропустило удар, когда фигура, завозившись, обернулась, сияя нежнейшей улыбкой, которую остолбеневший мужчина больше не желал видеть до конца жизни. За несколько лет после развода Намджун приезжал лишь на Дни рождения своего дорогого птенца, делая мальчишку самым счастливым созданием на всём Свете, пока сам Сокджин оставался в тени, всякий раз с горечью задувая свечи на своём праздничном торте.       — Что ты здесь делаешь? — вопрос прозвучал достаточно холодно, чтобы мужчина поднялся с края постели и расправил плечи, а между густыми бровями возникла знакомая хмурая морщинка.       — Мне позвонили и сообщили о произошедшем, — размеренно проговорил Намджун, жестом показывая на потрёпанный рюкзак, сиротливо приютившийся на неудобном диване. — Наши с тобой номера, как родителей, находятся в экстренных контактах Тэхёна. Я вылетел первым же рейсом, Джинни. Как я мог поступить иначе?       — Действительно, дорогой, как же.       Проглоченный смешок показался чертовски горьким на вкус, а вошедший персонал стал настоящим чудом, позволив сбежать от нахлынувшей волны душераздирающих эмоций. Осторожно лавируя между редкими людьми, раскрасневшийся Сокджин, с силой поджимая губы, выскочил на лестницу в поисках спасения, сразу упираясь горячим лбом в холодную стену. Едкие и колючие слова танцевали не корне языка жгучее танго, выжигая насквозь и становясь самым настоящим ядом. Все обиды и принесённая боль вспыхнули новым Адским пламенем, и Ким совершенно не понимал, была ли причиной этому встреча с ненавистным прошлым или же всему виной являлась невыносимая усталость. Но когда на плечо легла знакомая тяжесть прикосновения, колени сразу же подкосились, и мужчина отшатнулся, будто от ожога.       — Не смей этого делать, — зашипел Сокджин, сразу же отворачиваясь к большому окну, чтобы грузно опереться на лестничное ограждение. Слова предательски дрожали на окончаниях.       — Что произошло? — тихо спросил Намджун. — Джинни.       — Не называй меня так.       — Детка, пожалуйста.       Шумный вздох вонзился в звенящую тишину и растворился, оседая пеплом на напряжённых плечах.       — На днях Тэхён вернулся из школы не в лучшем состоянии, а уже к вечеру нам пришлось бороться с сильным жаром и другими симптомами, которых мне никогда не доводилось видеть у него в такой… интенсивности, — так и не поднимая влажных глаз, понурый Сокджин повернулся к бывшему супругу, до боли заламывая пальцы от жгучего беспокойства. Он судорожно вздохнул. Признание в собственных слабостях и страхах оказывалось чертовски трудным, но явно необходимым. — В какой-то момент всё стало настолько плохо, что я сильно испугался за тигрёнка. Мне было так чертовски страшно, я совершенно не контролировал ситуацию, меня… меня оказалось недостаточно в тот момент, поэтому мы здесь. Но сейчас с Тэхёном уже всё в порядке, он быстро поправляется, и совсем скоро мы будем уже дома. Он умница, я так сильно горжусь им.       — Почему ты не позвонил мне? — едва обеспокоенный Намджун сделал шаг навстречу, как Ким сразу же отступил, спешно натягивая рукава свитера до кончиков пальцев. — Я бы прилетел, попросил бы приехать сестру. Я бы что-нибудь придумал, Джинни.       — Ты уже достаточно сделал для нас троих, тебе так не кажется?       — Я такой же отец для тигрёнка, как и ты. Я имею полное право знать о его здоровье, как и заботиться о нём. О вас двоих.       — Поэтому ты теперь живёшь в тысячах километров от нас? — тот холод, который плескался на дне некогда счастливых глаз напротив, скручивал душу Намджуна до тягучей боли. — Это был твой осознанный выбор, а теперь ты мне предъявляешь обвинения в том, что я не позвонил тебе. Прости, дорогой, но мои руки на тот момент были по локоть в рвоте, а наш сын едва ли мог держать глаза открытыми. Удивительно, как твоя задница всё ещё находится в экстренных номерах тигрёнка после всего случившегося дерьма.       Хмурый Намджун поджал губы, он хотел было потянуться к возлюбленному, но сразу же замер, неловко складывая руки на груди.       — Джинни.       — Где ты пропадал, Намджун, когда был так мне нужен? Нам двоим.              — Тебе стоило лишь позвонить мне, сокровище.       — Мне стоило? — звонкий смешок ударился о стены. — Конечно, милый, мне всегда всё стоит делать, но никогда не тебе. У тебя ничего, чёрт возьми, не меняется. Всё кто-то должен. Конечно. Бога ради, просто закрой свой чёртов рот наконец!       — Посл-       — Достаточно!       Грудь тяжело вздымалась от частого дыхания, а на лице разъярённого Сокджина стремительно расцветал нездоровый румянец, убегающий под высокое горло свитера. Крепко сжимая кулаки, мужчина стиснул челюсти и зажмурился, тщетно пытаясь успокоиться. Как же чертовски он устал.       — Лепесток, ты здесь? Тигрёнок требует назад свою одежду, кажется, он намерен вернуться домой как можно быстрее.       От неожиданности Намджун крупно вздрогнул и обернулся, изумлённо воззрившись на взволнованного незнакомца у самых дверей. Осознание происходящего медленно омывало кричащий разум, словно пенистые волны, пока сердце, объятое изнывающей душой, вдруг рухнуло куда-то в ноги, разбиваясь на пороге Преисподней. Побледневший Ким не мог поверить собственным глазам, наблюдая, как возлюбленный спешно направлялся в чужие объятия, заполучив ласковый поцелуй в пушистую чёлку.       Мягкая улыбка расцвела на пухлых губах и сразу же померкла, стоило Сокджину обернуться, представ самой настоящей печалью.