Преемник

A/N: Кацуми получает.

-x-X-x-

      Ему не пришлось долго ждать. Даже когда он выходит из все еще кончающей Мицуки Бакугоу, великолепная, оттраханная, бестолковая милфа спазмирует и трясется под ним, как особенно сладострастный лист, Изуку слышит внезапный хлопок со стороны шкафа.       Вырываясь, связанная Кацуми с горящими глазами и ярко-красным лицом под кляпом падает вперед на пол. — ММПХ!       Изуку наклоняет голову, наблюдая за тем, как молодая несдержанная блондинка некоторое время борется, прежде чем, наконец, просто воспламенить свои телесные жидкости. Кляп и веревочные путы сгорели в одно мгновение, и она, слегка дымясь, поднимается с пола, все ее тело дрожит от усилий.       Глядя на него, она сердито тычет пальцем в его сторону. — С-Сука Деку… ты… ты у-ублюдок…       В ответ он поднимает одну вопросительную бровь. Он немного удивлен тем, что Кацуми именно к этому и идет. Он не думал, что у нее осталась хоть капля гордости, если она согласилась позволить собственной матери связать ее, заткнуть рот и засунуть в шкаф, чтобы подглядывать за тем, как они с Мицуки занимаются сексом.       Кацуми рычит и бросается вперед. Изуку, конечно, держится молодцом. Конечно, штаны у него расстегнуты и член еще не вышел, но по сравнению с полностью обнаженной Кацуми он был гораздо более одет. Конечно, это приводит к тому, что она тянется вверх и хватает его за воротник рубашки, как только оказывается в зоне досягаемости. В ответ Изуку просто спокойно смотрит на нее, ничуть не пугаясь. — Н-Нет… ни за что на свете, да? Но ты ведь трахнешь мою собственную мать, не так ли? Ну… ну, если ты хочешь, чтобы я держала это в секрете, ты, блядь, сделаешь, как я скажу… и трахнешь меня тоже!       Ему требуется мгновение, чтобы осмыслить ее слова, несмотря на многочисленные причуды, улучшающие сознание, которыми он располагает. В основном потому, что… дерзость этой сучки. Она поистине ошеломляет. Глядя на руку, вцепившуюся в его воротник, а затем на саму Кацуми, Изуку не может решить, смеяться ему или гневаться на нее. В конце концов… он не делает ни того, ни другого. Она не стоит таких усилий.       Потянувшись, Изуку берет Кацуми за руку и медленно, легко освобождает каждый палец от воротника. Она, конечно, борется с ним на каждом шагу, но он просто намного сильнее ее. К этому моменту они оба уже знали об этом. И, судя по всему, Кацуми это заводит больше, чем блондинка хочет признать. Она вздрагивает, когда он полностью убирает ее руку со своего воротника, а затем отпускает ее с почти презрительным толчком, который отбрасывает ее на шаг назад. — Это был твой большой гамбит, Кацуми? Подглядывать за тем, как твоя мать занимается со мной сексом, а потом угрожать настучать на нас, чтобы заставить меня трахнуть тебя? Какого хрена меня должно волновать, что брак твоей матери пойдет прахом? Почему меня должно волновать, что люди узнают, что я подцепил горячую милфу? Подумай об этом, Кацуми. Ты РЕАЛЬНО хочешь, чтобы кто-нибудь узнал, что я трахнул твою маму? А ты хочешь?       Дрожа, с расширенными глазами, Кацуми облизывает губы и открывает их, чтобы сказать… но ничего не выходит. Изуку снова немного удивлен. Он никогда раньше не видел, чтобы Кацуми теряла дар речи. Тонко улыбаясь, Изуку наклоняется к ней, чтобы произвести переворот. — Кроме того… как ты думаешь, кому они поверят, если я решу с тобой поспорить? Протеже Всемогущего… или какой-то маленькой сучке, у которой за плечами история насилия и нежелания хорошо играть с другими? Неужели ты действительно думаешь, что в битве за влияние в обществе у тебя больше шансов против меня, чем в реальном бою?       Когда он отступает, то видит, как в ее глазах загорается момент, когда она понимает, что он прав. Это прекрасное зрелище — видеть Кацуми Бакуго беспомощной. Честно говоря, у него от такого зрелища сразу же началась эрекция, член запульсировал внизу, а она… рухнула на колени, разбитая и побежденная.       Он наблюдает за тем, как ее глаза забегают вперед, когда она видит то, что только что поставила перед собой. Он видит, как она застывает, глядя на член, который только что опустошил ее мать. Член, который, возможно, только что подарил ей нового младшего брата или сестру. И он наблюдает, как она колеблется всего мгновение, а затем начинает покорно наклоняться вперед, лишь кончиком языка проводя по губам.       Затем он фыркает и отворачивается от нее. Вытащив член из ее рук, Изуку начинает приводить в порядок свою одежду и направляется к двери спальни. Неужели она действительно думала, что он собирается трахнуть ее после всего этого? Неужели… — П-Подожди! Деку… п-пожалуйста…       Остановившись на месте, Изуку на мгновение замер. Она действительно только что сказала «пожалуйста»? Вот это было что-то новенькое. Он был уверен, что никогда не слышал этого слова из уст Кацуми Бакуго, ни разу за все годы, что они были знакомы. По правде говоря, он и не думал, что это слово входит в лексикон этой дряни.       Медленно он поворачивается. Он не делает шаг назад к ней, но и не уходит. Вместо этого он пристально смотрит на Кацуми. — Пожалуйста… что?       Кацуми гримасничает, словно каждое слово должно вырываться из нее, но при этом жадно смотрит на его член. — П-Пожалуйста… трахни меня…       Скорее просьба, чем требование. Честно говоря, она опасно близка к откровенной мольбе. Сможет ли он довести ее до конца, если постарается? Стоит выяснить. Сделав шаг вперед, он заметил, как в ее глазах внезапно вспыхнула надежда. Ему доставляет удовольствие безжалостно подавить ее своими следующими словами, даже когда он снова приближается к ней. — С чего бы это, сучка? Ты вероломная, предательская дрянь, которая предала меня в детстве из-за того, что было не в моей власти.       Не совсем верно… но близко к тому. Технически, если бы Изуку был безпричудным, это было бы совершенно не в его власти. Но он им не был. Тем не менее, отец заставил его притвориться таковым. И Изуку согласился с этим… Он был ребенком. У него не было выбора. Что, позволить всему миру узнать о его Причуде и разочаровать отца? Нет, такого варианта не было.       Тем не менее, его слова задели за живое, когда он приблизился к ней. Кацуми смотрит на него широко раскрытыми глазами, поскольку ей снова приходится столкнуться с проблемой собственной неполноценности. Вот только на этот раз яда и уксуса, которые она обычно выбрасывает в качестве щита, чтобы защитить себя от необходимости встретиться лицом к лицу со своими недостатками, здесь нет. Она уже стоит перед ним на коленях. Она уже умоляет его. — И даже если не принимать это во внимание, есть факт, что даже сейчас ты не можешь выполнить простую чертову инструкцию. Даже сейчас тебе нельзя верить, что ты сдержишь свое слово.       Она моргает, на ее лице появляется замешательство, она открывает рот… но Изуку прерывает ее прежде, чем она успевает спросить, о чем он говорит. — Я победил тебя, сука. Я победил тебя в нашей маленькой несанкционированной дуэли честно и справедливо. И у меня хватило милости разрешить тебе остаться в UA после этого, не так ли? Но я попросил тебя об одной вещи. Мы договорились, что победитель получит от проигравшего. Ты помнишь, что это было? Я знаю, что нет, потому что ты до сих пор, блядь, это делаешь. Ты все еще называешь меня гребаным ДЕКУ!       Кацуми вздрагивает от громкости его голоса. Обычно едкая, резкая и ядовитая девушка вздрогнула, дрожа перед лицом его вида. Вот она, без этой кричащей внешности, скрывающей ее истинную сущность. Это Кацуми Бакуго в ее самом слабом и уязвимом состоянии. Изуку не может не воспользоваться этим фактом.       Но даже его застают врасплох следующие слова, вырвавшиеся из ее уст. — Мне… мне очень ж-жаль.       Изуку на мгновение застыл на месте, когда она повесила голову. Ей жаль? Он насмешливо фыркнул и схватил ее за волосы. Кацуми вскрикивает, когда он откидывает ее голову назад, дергая за голову. Он заглушает этот крик, засовывая свою пульсирующую эрекцию прямо ей в рот, заставляя сосать его член. Не то чтобы она сопротивлялась. Более того, он даже чувствует, как она проводит языком по нижней стороне его члена, пытаясь помочь, несмотря на то, что она явно никогда в жизни не занималась фелляцией. — Ты извиняешься?! Ты, блядь, извиняешься?! Ты тупая сука, мне не нужны твои извинения! — Гагх! Гагх! Гагх!       Он довольно жестоко трахает ее лицо. Руки Кацуми поднимаются и хватаются за переднюю часть его брюк… но вместо того, чтобы попытаться оттолкнуть его, она цепляется за него, держась за жизнь, пока он натягивает ее тугое, судорожно сжатое горло, со всей силой вбиваясь в ее пищевод и глотку. — Ты бесполезная, никчемная дрянь… на самом деле, я думаю, это все, на что ты годишься, в конце концов. В конце концов, когда рядом есть я… зачем кому-то нужна ТЫ?       Глаза Кацуми расширяются при этих словах, даже когда она с бульканьем обхватывает его член. Глядя на ее покрасневшее лицо, на слюну, медленно скапливающуюся по краям ее растянутого рта, Изуку усмехается. Конечно, это противоречит его планам. Он не намерен становиться еще одним Всемогущим. Не в том смысле, в каком это делал старший. Всемогущий был так называемым Столпом Надежды, но при всем том, что он делал хорошего, плохое можно было увидеть повсюду.       Его присутствие полностью уничтожало конкуренцию. Благодаря его силе остальные Про-герои либо почти не пытались, либо боролись за что-либо, кроме первого места. В конце концов, он породил самодовольство и лень своим исключительным стремлением к героизму. Став лучшим из всех, кем он мог быть, он не столько вдохновлял, сколько позволял всем думать, что они могут довольствоваться тем, что у них есть, потому что под его эгидой они всегда будут в безопасности.       Забыв о том, что Всемогущий был всего лишь одним человеком. Забывая, что он всего лишь смертный и рано или поздно умрет. Черт, судя по тому, что Изуку видел Яги в последний раз, тот, скорее всего, умрет очень скоро…       Но неважно, что Всемогущему недолго осталось жить в этом мире, ведь у Изуку был план. Он не просто собирался занять его место. Он собирался сделать это лучше. С помощью достойных людей он собирался сделать этот мир лучше, поощряя образцовое служение, а не давая всем ложное чувство безопасности.       В этом смысле Кацуми была ему действительно нужна. Вернее, ему нужны были такие люди, как она. Не совсем такие, как она. В этой сучке было множество не самых лучших качеств, которые нужно было искоренить, если она собиралась стать продуктивным членом общества. Но было одно качество, в котором Кацуми преуспела. Ее упорное желание всегда совершенствоваться, всегда делать лучше, всегда быть сильнее.       Он мог бы использовать это… как только сделает ее своей. — Гагх! Гагх! Гагх!       Изуку резко отрывает Кацуми от своего члена, оставляя бедную блондинку задыхающейся и захлебывающейся. Слюна на мгновение соединяет его член с ее губами, а затем падает вниз, когда он оттаскивает ее дальше и впечатывает лицом в пол. Прижав ее к полу в спальне матери ногой на затылке, Изуку приседает над ней… и берет в руки свой отполированный до блеска член, покрытый слюной Кацуми.       Прижав его к губам ее киски, он сразу же чувствует ее предвкушение и возбуждение. Ее пизда ласкает кончик его члена, как давно потерянный любовник, пытаясь втянуть его в себя, но безуспешно. Ухмыляясь, Изуку выжидает такт… а затем всаживается в нее, наконец-то погружая весь свой член в ее возбужденную пизду.       Он мог бы заполучить ее еще в лесу. Он мог бы сделать ее своей сучкой прямо там и тогда. Но нет… так было лучше. Это было на ЕГО условиях, и теперь Кацуми узнает, что значит быть под кем-то.       Упираясь в нее сверху и со всей силы вбиваясь в ее киску, Изуку с рычанием трахает ее жестко и быстро. В ответ Кацуми визжит как поросенок, ее внутренние стенки сжимаются вокруг его вала, но безрезультатно. Она не может ни удержать его в себе, ни удержать на месте. Его проникновение постоянно и нескончаемо, его толчки в ее истекающую киску неумолимы в своей интенсивности.       Потеряв всякое подобие контроля над собой, Кацуми производит маленькие взрывы на своем теле, пока он трахает ее. Ничего, что могло бы повредить Изуку, хотя пол в итоге более чем немного почернел от ее вздрагивающих, дрожащих причудливых проявлений. Стенки ее киски сжимаются вокруг его члена в знак признаков оргазма… и Кацуми вкладывает совершенно новый смысл в определение «взрывной оргазм», когда соки ее киски буквально воспламеняются на его валу.       К счастью, Изуку достаточно стойкий, чтобы справиться с ней. Но даже несмотря на это… он усмехается и поднимает руку, чтобы резко опустить ее на ее ягодицы.       Ш-ШЛЕП! — Держи себя в руках, пизда. Ты что, ребенок? Даже не можешь справиться со своей собственной Причудой…       Наклонившись над ней, Изуку шепчет так, чтобы его слышала только Кацуми. Мицуки, лежащая на кровати, уже достаточно пришла в себя, чтобы перевернуться на спину и прикоснуться к себе, глядя, как он с прищуренными глазами управляется с ее дочерью, но эти следующие слова не для нее. Они предназначены только для Кацуми. — Контролируй свою Причуду… или мне придется забрать ее у тебя.       Все тело Кацуми застывает в холодном ужасе, когда эти слова проносятся в ее голове. Изуку улыбается, гадая, пробудили ли его слова в ней воспоминания или что-то еще. В любом случае, он продолжает трахать ее и даже продолжает шлепать по заднице, пока она не покраснеет под его руками.       ШЛЕП! ШЛЕП! ШЛЕП!       Однако у Кацуми не происходит очередного случая непреднамеренного проявления причудлевых проявлений. Возбуждение, смешанное со страхом, проступает в каждой черточке ее лица при виде его угрозы, даже когда Изуку хмыкает. Трахать ее вот так — это, конечно, хорошо… но он уже подумывает о том, чтобы изменить ситуацию. В конце концов, он не хочет, чтобы все стало однообразным.       Прижать Кацуми к полу ногой на затылке, а ее задницу поднять в воздух, чтобы он мог драть ее развратную киску, — это было потрясающе… но Изуку уже предвкушает, что будет дальше. Он хочет донести до нее эту мысль. Он хочет дать ей понять, что это… это новый статус-кво для них двоих.       Через мгновение он усмехается и начинает отстраняться, желая привести свой план в действие.