Freedom

Я тогда была маленькой. Всего каких-то шесть лет, как и ему. В кармане у меня валялась потрёпанная Нокиа, о которой я даже забыла в те волнительные моменты. Что уж говорить о вызове скорой или звонке родителям. В голове маленькой меня вертелось лишь желание спасти своего друга, который кубарем полетел вниз с горы, свалившись в небольшую речку, а его правую ногу сильно придавило двумя камнями. В момент соприкосновения головы Марка и какой-то дряхлой коряги, внутри меня всё как будто застыло, а живот скрутило судорогой страха. Мне даже показалось, что я забыла, как дышать. Я просто тупо стояла и смотрела, как мой друг на бешеной скорости нёсся вниз. Я словно остолбенела, а мои ноги будто приросли к земле. В моих глазах застыли дикий страх и неверие в то, что все эти действия реальны. Ведь буквально минуту назад Марк рассказывал свой только что придуманный анекдот про деревья, а я заливисто над ним смеялась, хватаясь за живот и поражаясь воображению друга, а уже через пару секунд в мой нос ударил отвратительный металлический запах. Искренне хотелось бы верить, что его источником являлась какая-нибудь старая и ржавая машина, по ошибке ее водителя угодившая в дебри леса, а не кровь из затылка мальчика, который отключился сразу же после окончательного приземления в реку. В тот момент мои мысли словно впали в какую-то прострацию, никак не желая оттуда выползать. Я чётко помню, что вывел меня из этого неприятного ступора громкий возглас какой-то вороны (Не знаю, что там забыла ворона. Может, это вообще была не она, но источником звука точно была какая-то чёрная птица), быстро пролетающей надо мной. Услышав этот зов, я будто тут же отмерла, а в мой организм снова начал поступать кислород. Я чувствовала, как лёгкие сильно саднило от долгого отсутствия воздуха. И это самое ощущение окончательно разбудило меня, заставив сразу же сорваться с места и побежать выручать единственного, на тот момент, моего друга. Я бежала сломя голову, боясь опоздать и не успеть его спасти. Я падала через каждые несколько метров, неуклюже валясь прямо на землю с камнями, зацепляясь за очень колючие ветки, тем самым раздирая в кровь себе не закрытые одеждой участки тела и нанося синяки разного размера. Но это меня мало волновало, ведь адреналин полностью захватил мой организм, побуждая забыть обо всем лишнем и сконцентрироваться на бессознательном друге. В тот момент все мои проблемы отошли на задний план, освободив место для спасения моего друга. Меня не волновало то, что резинка, удерживающая мой высокий конский хвост, куда-то сползла и потерялась, распустив мои густые длинные волосы до поясницы. Меня не волновало то, что эти самые пушистые пряди постоянно лезли мне в лицо, попадая то в нос, то в рот, то в глаза. Я лишь небрежно убирала их в сторону, а они через секунду возвращались обратно. Но, опять же, это препятствие совершенно меня не волновало. Как и то, что в глазах периодически рябило, а непрошенные слёзы оседали в ушных раковинах, видимо, пытаясь там создать свой собственный водоём. Меня не волновало то, что шнурки на моих кроссовках давно развязались, заставляя меня периодически о них спотыкаться и лететь лицом прямо в землю, чудом не разбивая себе нос. Я уже молчу про то, что моя одежда была во многих местах порвана, но в тот момент для меня это абсолютно не имело никакого значения. Я упрямо бежала к своей цели, постоянно отсчитывая в своей голове расстояние до раненого друга. Двадцать метров… Пятнадцать… Нелепое падение — разодранная рука. Десять… Восемь… Споткнулась и ударилась головой о камень — изо лба пошла кровь. Пять… Четыре… Колючая ветка болезненно проехалась по голени, оставив там свои колючки и жгучую рану. Три… Ноль… Радостно повалилась в реку по колено — ледяная вода обожгла кожу… Ноль! Я наконец-то была на месте, рядом с Марком, рвано дыша и судорожно оглядывая масштаб бедствия. Я как сейчас помню вялое моргание друга и его мутный, почти отсутствующий взгляд, в котором отображалось явное непонимание происходящего и притупленная боль. Ведь если бы в шоковом состоянии у него не притупилась боль, то он бы так спокойно не лежал, а дико орал. И это в лучшем случае. В тот момент я находилась по правый бок Марка, слегка выглядывая, чтобы поймать его едва живой взгляд. Моё сердце неприятно сжималось, пропуская жалостливые удары, а я всё ещё пыталась отдышаться от дикой беготни, попутно скользя своим взглядом по его макушке, наконец останавливая свой взор на вытекающей из его затылка темно-бордовой крови. Крови и её отвратительного металлического запаха, который дико резал нос, заставляя сморщиться и нахмуриться. Но даже это не могло остановить меня от спасения своего драгоценного друга, который действительно мог умереть, проигнорируй я его состояние. Поэтому, не медля больше ни секунды, я громко вздохнула, мысленно настроившись на тяжелый путь до дома, и выдохнула, закинув левую руку Марка себе на плечо, помогая ему встать и пойти со мной до дома. Тогда, изо всех сил стараясь не свалиться наземь от усталости, я упрямо шла вверх по горе, прямиком к заветному спасению, окончательно приняв свою участь ужасной подруги, которая позволила такой страшной беде случиться со своим лучшим и единственным другом. Задумалась. Замечталась. Беспечно развлекалась. Забыла о серьезной опасности. Напрочь проигнорировала свои инстинкты. Предала доверие друга. Не поймала его, когда был шанс. Тупо замерла, когда можно было ещё всё предотвратить. Отмахнулась от совместной ответственности за друг друга. Ведь случись бы такое со мной, Марк бы тут же сориентировался и спас меня. Какая же я никчемная. Думаю только о себе. Бесполезная. Отвратительная. Испортила жизнь другому человеку, а сама осталась цела. Безответственная. Отбросила возможность травм и тупо смеялась, когда нужно было смотреть в оба. Какая же я никчемная подруга. Я только могу, что постоянно наслаждаться моментом, а не внимательно следить за окружением, чтобы вот такое не случилось. Слишком беспечная. Слишком. Аж до неприятной дрожи в конечностях и сильно сжатых, до побеления костяшек, кулаков. Никчемная. Как же моё сердце разрывалось на куски, когда я, спустя неделю, узнала, что у моего друга сотрясение мозга и сломанная в двух местах правая нога. Его родители были не в себе от ярости, когда я посмела заявиться к ним домой и узнать о самочувствии Марка. Если в начале разговора они еще пытались как-то сдерживаться, то под конец каких только новых слов я о себе не узнала, в том числе и матерных. А мне ведь было всего шесть лет! Почти семь! Меня обзывали и жалкой ободранкой, и зацикленной только на себе мразью, и малолетней шл… которая только может, что охмурять людей и сбрасывать их с горы. Мой детский разум просто не мог перенести все эти ужасы одновременно, в один момент тупо отключившись. После этого я почти не ела. Мало говорила. Плохо спала, потому что по ночам меня постоянно мучали кошмары о произошедшем. Именно поэтому я предпочитала тупо не засыпать, чтобы вновь не переживать эти ужасы наяву. Раз за разом. День за днем. Под моими глазами были большие синяки. Я похудела на десять килограмм, что даже ребра стали уродливо выпирать. Я вяло передвигалась, предпочитая просто валяться на кровати и читать книги о путешествиях, мечтая когда-нибудь в них побывать и насладиться атмосферой в одиночку, чтобы вновь не стать причиной чьих-то травм. Мои родители очень волновались на эту тему, но замечала я это лишь мельком. Потому что меня постоянно грызли отвратительные мысли о моём предательстве своего лучшего друга. Мне разрешили пока не ходить в детский сад, сославшись на внезапно возникшую болезнь. Меня постоянно окружали сплошной заботой, но это не могло полностью залатать дыру в моём сердце. Мне нужно было увидеть Марка или хотя бы услышать его голос, чтобы понять, что он еще жив, а не трагично погиб по моей вине. Но такой возможности не было, потому что он лежал в больнице, а её номер мне так и не сказали. Мои родители пытались как-то достучаться до родителей Марка, но всё заканчивалось лишь вихрем нецензурных выражений, которые навсегда оставили на моей душе шрамы. Родители Марка мне запретили вообще хоть как-то видеться с ним, не то что общаться. Меня насильно отгородили от него, тем самым сделав еще больнее. Я не знала, что делать, и постоянно подвисала, тупо смотря в стенку. Мой организм словно пытался таким образом перезагрузиться, стараясь предотвратить окончательное разрушение детской психики. А я не хотела это заканчивать, желая довести себя до края, чтобы таким способом наказать себя за беспечность. Меня водили к разным психологам, но они мало чем мне помогали, лишь нагло и бессердечно воруя деньги моих родителей. Казалось, эта детская травма скоро полностью поглотит всю меня, отправив медленно умирать в бесконечных скитаниях хаоса своих чувств, которые стремительно засасывали меня в непроглядную темноту. А если ничего с этим так и не сделать, то единственным выходом из неё стал бы лишь холодный и одинокий гроб, который будут засыпать под траурный марш и горькие слезы моих родителей, винивших в произошедшем только себя. Но этого всего, к счастью, так и не случилось, потому что в мой седьмой день рождение отец показал мне совершенно новый путь, который помог мне справиться со своей слишком глубокой депрессией и посмотреть на этот мир под другим углом. Он открыл для меня безграничную свободу, которая показала, что на одном таком плохом моменте жизнь не заканчивается. Марк не умер. Его не забрали от меня, потому что он всё еще живет в моем сердце и плюшевом мишке, которого он мне подарил. Я могу спокойно путешествовать и представлять, что он стоит со мной рядом и тоже наслаждается безграничной высотой природных красот. Обнимая единственную материальную вещь, которая осталась у меня после него, я нежно улыбаюсь и представляю, как выглядел бы Марк сейчас, если бы находился совсем рядом со мной, прямо прижимаясь ко мне своей твердой спиной и бережно перебирая пальцами мои спутанные волосы, тем самым прогоняя от меня все негативные мысли и позволяя наконец-то расслабиться, зная, что он не даст мне упасть. Как же я по тебе скучаю, Марк. Надеюсь, ты счастлив. Под гнетом всех этих внезапно навалившихся на меня грустных мыслей, я не заметила, как безвольно повалилась на мокрую землю, разбрызгивая часть влаги по сторонам. Я настолько загрузила свой организм, что он тупо внезапно отключился, пытаясь вновь остановить саморазрушение. Совсем как тогда… Совсем как в свои шесть лет, когда я чуть не дошла до самоубийства. Что же сейчас изменилось? Да, я повзрослела. Да, душевная боль притупилась. Но она так и не исчезла. И никогда не исчезнет. Она будет преследовать меня до самой смерти, напоминая о том, как опасно сближаться с людьми. Она будет всегда отзываться в моём сердце тупой болью, когда я попытаюсь привязаться к кому-то. Она будет каждый раз напоминать о себе, когда я стану бережно сжимать в своих руках крошечного плюшевого мишку. Она ни за что не даст мне забыть о том, что я когда-то разрушила чью-то жизнь. Она просто не позволит мне забыть о том величайшем грехе, который осел в моей душе тяжеленным бременем. Она ни в коем случае не даст мне разрушить стену, которая является единственной на всем белом свете не покорившейся мне преградой. Она ни при каких обстоятельствах не разрешит мне преодолеть это и переродиться. Она всё время будет тянуть меня вниз, устраивая каждую ночь невыносимые кошмары, после которых с каждым разом всё сложнее и сложнее подняться с кровати и начать что-то делать. Но я слишком упрямая, чтобы сдаться вот таким вот образом. Потому что у меня есть спасение. Постоянные путешествия. Они даруют мне освобождение. Во время них я будто отрекаюсь от всех проблем, наслаждаясь атмосферой нетронутости природы и тем, что со мной всегда есть частичка Марка, согревающая мою душу изнутри. Он всё время будет со мной рядом, даже спустя четырнадцать лет. Да даже когда пройдет двадцать лет, он ни за что не покинет меня, не дав умереть в полном одиночестве. Он утешит, согреет и даст надежду на будущее. И так будет до того момента, пока его не отберут у меня. И тогда я даже не знаю, что со мной случится. А будет ли вообще смысл жить? Появится ли у меня какая-нибудь другая мотивация или я просто исчезну в этом мире, окончательно потерявшись в себе? Да, Марк всегда останется жить в моём сердце, но это совершенно не то… Это не сравнится с тем, чтобы физически ощущать его близость через материальный предмет, который он когда-то давно держал в своих маленьких детских ручонках… Когда-то давно… Ещё в детстве… Но я всё ещё могу уловить его едва заметный запах, хотя это, возможно, просто самообман моего организма. Даже если и так, пусть будет. Я не против ощущать Марка хотя бы так. Хоть так я могу понять, что он когда-то существовал в этом мире, а не был лишь выдумкой моего мозга. Как же это противоречиво звучит. Как же я противоречива. Как же всё в этом мире противоречиво. Абсолютно всё. Без исключений. Но от этого только интереснее. Что же ждёт меня дальше?

***

Окно надо мной резко распахнулось, обдав холодным воздухом снаружи. Маленькие занавески беспорядочно колыхались из-за сильного ветра, смешиваясь с листьями и небольшими ошметками. Деревья завывали какой-то устрашающий гул, окутывая тревожной обстановкой. Крошечные капельки дождя прорывались сквозь ограду, попадая мне прямо на лицо. А я внезапно подскочила на кровати, чуть ли не слетев с неё. Быстро схватившись левой рукой за край койки, я удержалась на месте и поднялась, опираясь правой рукой позади спины. Одеяло на мне немного сползло, но моё внимание больше привлекал вид за окном, которое теперь было на уровне моих глаз. Снаружи творилась сильная буря, а я непонятливо вглядывалась в неё, пытаясь понять, где я и что происходит. Постепенно память ко мне возвращалась, напоминая о том, что я сейчас нахожусь совершенно в другом мире с похожими на людей существами невероятно высокого роста, едва пережив свою глупую смерть на вулкане. Меня вызволили из тюрьмы какие-то непредсказуемые люди из «разведки», даже не поделившись со мной плащом. Они совершенно бессовестно дали мне промокнуть и даже глазом не моргнули. А потом я попала на их территорию и отключилась после внезапной вспышки воспоминаний о произошедшем с Марком и моим великим предательством. Удивительно, что за время моего обморока мне совершенно ничего не снилось, будто при такой перезагрузки организма это нормально. Но жаловаться я не буду, потому что вполне довольна таким исходом событий. Пусть так. Потому что я бы не вынесла еще одного дикого кошмара. Тем более, где-то очень далеко от родного дома. Поэтому спасибо всем тем, кто уберёг меня от лишних страданий. Мне и так есть чем заняться. Например тем, что находится у меня под самым носом. Глубокая темнота, к которой я уже почти успела привыкнуть. Она мой хороший друг, которого я совершенно не боюсь. Она всегда помогает мне скрыть свои страхи, бережно подставляя свое плечо помощи в нужный момент. Но, помимо неё, присутствует ещё едва уловимые запахи расплавленного воска свечи и обычного огня, которые доносятся с тумбочки слева от моей кровати. Глаза уже успели привыкнуть к темноте, и поэтому я смогла в деталях рассмотреть обычную свечу и совершенно классическую деревянную тумбочку с тремя выдвижными ящиками. А ещё напротив моей кровати, возле стены, находился небольшой шкаф с двумя дверцами. На этом все прелести этого помещения закончились. Комната как комната. Ничего необычного и дорогого здесь нет. Удивительно, что я вообще здесь нахожусь, а не в какой-нибудь темнице. Потому что, логично предположить, что такого опасного преступника, как я, «осквернившего священную Стену Мария», нужно держать в глухом и всеми забытом месте, подальше от других людей. Иначе им может передастся этот дурной настрой, который повлечет за собой более тяжкие преступления. Хотя мне смутно верится, что тяжелее моего вообще что-то существует в этом мире. Но, тем не менее, сейчас я не в кандалах, а все мои раны обработаны и в нужным местах аккуратно перевязаны вполне себе чистыми. А сама я переодета в, скорее всего, белое больничное платье ниже колен. Открыв верхний ящик тумбочки, я обнаружила там бережно сложенную мою одежду. А вот под кроватью нашлись только маленькие тапочки и всё. Другой обуви там не было. Помнится мне, я оставила свою под тем огромным деревом, только переместившись в этот мир, и пошла дальше в носках. М-да… Крайне беспечно, учитывая, что после тюрьмы я так и не нашла своих любимых носков, оставшись босиком. И как только я умудрилась пройти весь этот путь, ни разу не поскользнувшись? Похоже, это было самое незначительное из всего того, что меня вообще тогда беспокоило. Скорее всего, мои ноги тупо онемели и совсем не подавали никаких признаков жизни, заставив меня и вовсе позабыть о них. Ну и ладно, не велика потеря, потому что сейчас я их отлично чувствую, несмотря на наложенные на них в несколько слоев бинты. А если с ними нет никаких проблем, то я вполне могу пойти прогуляться и осмотреть этот штаб. Не знаю, сколько сейчас времени, но точно глубоко за полночь. А значит, все в замке должны спать, кроме, конечно же, охраны, которая, по-любому, должна присутствовать в этом огроменном замке, иначе он давно был бы разрушен и обворован вдоль и поперек. Смело встав сразу же на обе ноги, перед этим всунув их в довольно удобные и мягкие тапочки, я прислушалась к своим ощущениям, тут же словив сильную темноту в глазах, слившуюся с (извините меня за внезапный каламбур) темнотой вокруг, от слишком резкого движений. Неловко покачнувшись и оперевшись обеими руками за бортик кровати, я спасла себя от падения и переждала внезапную угрозу. Вот так вот резво вставать на ноги после обморока, конечно, было очень глупо, но что поделать. Хорошо, что я вообще не упала. А значит, можно спокойно двигаться дальше, пытаясь не заработать на свою слишком любящую приключения задницу проблем. Вряд ли мне вообще разрешено вот так вот разгуливать по штабу ночью без чьего-либо разрешения. Но я не была бы собой, если бы с лёгкостью не шла на подобные риски. Процесс всё равно будет стоит того, независимо от результатов в конце. Поэтому выбрасываем из своей головы все ненужные мысли и спокойно поднимаемся по внезапно возникшей под моими ногами лестницей, о первую ступеньку которой я чуть было не споткнулась, вовремя поняв происходящее. Хорошо, что я умею быстро реагировать и подстраиваться под ситуацию. Этот навык всегда пригождается и спасает от нелепых ситуаций. Пройдя ровно десять ступеней до маленькой межэтажной платформы, а потом столько же до самого этажа, я наткнулась руками на перекресток, поставивший меня перед выбором, куда бы пойти. Налево, направо, прямо, назад или вверх по лестнице, прямиком на следующий этаж? Кхм… Выбор явно не из лёгких, но почему-то мне хочется пойти именно направо. Не знаю почему, но какое-то необычное чувство внутри меня подсказывает следовать именно туда. Хорошо, так тому и быть. Аккуратно двигаясь маленькими шагами прямо по коридору, ощупывая достаточно ровные стены здания, я старалась не издавать ни звука, чтобы, на всяких случай, не привлечь лишнего внимания. Я шла в абсолютной темноте, стремясь к крошечному источнику света в конце коридора. Я не знала, что меня ждёт дальше, но этот огонек настойчиво притягивал к себе всё моё внимание, заставляя, словно зомби, безвольно тянуться к нему. Все мысли в моей голове будто растворились, оставив только сильное желание завладеть этим маленьким и единственным источником света на моем пути. Впав в некий гипноз этого чарующего вещества, я совсем потеряла бдительность, пропустив внезапно промелькнувшую передо мной темную тень. После этого в мои бедные волосы жёстко впились чьи-то крепкие пальцы, сильно сдавив и потянув на себя, тем самым обнажив моё беззащитное горло, к которому тут же было приставлено холодное лезвие, опасно сверкнувшее в маленьком огоньке. От неожиданности я тихо вскрикнула и попыталась дернуться, но безуспешно. Хватка у этого человека была железная — выбраться невозможно. — Еще раз дёрнешься — и я без промедлений перережу твою глотку, — раздался абсолютно холодный, но не менее угрожающий голос прямо мне на ухо, запустив по моему телу неприятные мурашки. У меня перехватило дыхание, а ноги почему-то начали подкашиваться. В животе медленно и тягуче сворачивалась спираль давно забытого мной страха. Страха за свою жизнь, который, казалось, уже навсегда покинул меня. Но сейчас он почему-то вернулся. Наверное, потому, что я ни на секунду не сомневалась в угрозе этого человека. Человека, с которым я уже виделась в этом мире. Человека, который уже дал понять, что не доверяет мне. Человека, который действительно готов убить меня, сделай я одно неверное движение. Человека, которого может сдержать один только Эрвин Смит. Но его рядом нет. Поэтому Леви не остановит ничего, если он реально решит меня прикончить. А он уже близок к этому, потому что я едва могу удержаться на ногах, изо всех сил пытаясь не упасть. Иначе мне грозит смерть. Он убьет меня мгновенно и безболезненно, оставив мой труп беспомощно валяться на холодном полу, истекая кровью. Ему будет абсолютно всё равно. Одним врагом меньше. Но что я ему такого сделала, раз он так взъелся на меня? Неожиданно перешла дорогу, как черная кошка? Нет. Испортила его любимую вещь, которой он дорожит больше всего на свете? Тоже вроде нет. Тогда что? Может… Но не успела я придумать ещё какой-то вариант, как внезапная подсечка заставила моё тело тут же встретиться с холодным полом, тем самым разбив мне нос, из которого начала стремительно течь по всему моему лицу теплая кровь. Меня пробрала острая боль, а из глаз непроизвольно полились слезы. Стало заметно труднее дышать. Обе мои руки заломили назад, а на ногах стал ощущаться заметный груз, который окончательно лишил меня всякой подвижности. Хватка на волосах исчезла, а вот угрожающее моей жизни лезвие на шее — нет. По лбу неприятно скатились капельки пота. А область в районе носа сильно запульсировала. В каком же дерьмовом положении я сейчас нахожусь… — Еще раз позволишь себе подобное — и я без предупреждения прикончу тебя на месте, — слегка отстраненным тоном донеслись до меня серьезные угрозы перед тем, как два грубых пальца надавили на какую-то точку в районе правой стороны моей шеи, и я мгновенно отключилась.