Freedom

***

Лёгкая темень вперемешку с несколькими оттенками оранжевого постепенно мрачнела, с каждой минутой продолжая терять частичку своего света. Огромное небо заволокло угрюмыми и толстыми серыми облаками, из которых скоро должен политься дождь. Ветви деревьев беспокойно покачивались из стороны в сторону, поднимая в воздух листья и ветки, которые летели прямо нам в лица. В ушах стоял дикий гул, который неприятно резал слух. Сильно пахло грязью и сыростью. Совсем не осталось каких-либо романтических ароматов, которые помогли бы мне расслабиться. Я была сильно напряжена, а моя пятая точка вообще перестала на что-либо отзываться. Спину от долгой езды ломило, а живот жалобно урчал от голода. Глаза постоянно слезились, и мне приходилось всё время их протирать, то убирая, то возвращая руку с бока Леви. Я знала, что уже порядком задолбала его этими постоянными метаниями, но ничего с собой поделать не могла. Я видела, как он раздражённо передергивал телом, когда я вновь отпускала руку и начинала очищать свои глаза. Но, опять же, ничего с собой поделать я не могла. Поэтому ему придется ещё немного потерпеть и переждать желание сбросить меня с этой лошади, а после, с особым садизмом, затоптать. Проехав достаточно большой промежуток времени бок о боком с этими людьми, я зауважала их ещё сильнее. Их стойкость и терпение просто поражают. Так долго ехать верхом на лошади, сосредотачиваться на маршруте и держать спину прямо — заслуживает того, чтобы я мысленно поставила каждому из них по три плюсика в своей голове. Если я постоянно немного елозила, пытаясь безуспешно найти себе более удобное положение, и нещадно терла свои глаза, то они как будто просто застыли, лишь изредка дергая поводьями и легонько пиная ботинком бок коня. Они словно неживые статуи или навороченные роботы, которые без лишних возражений готовы выполнить абсолютно любое поручение. Через сколько испытаний они прошли, чтобы дойти вот до такого уровня? Постигнет ли меня такая же участь, или я всё-таки смогу прорваться и отправиться прямиком к свободе? Атмосфера вокруг всё сильнее накалялась, а противные капли дождя начинали постепенно раздражать. Мне даже нечем было накрыть свою голову, чтобы волосы не намокли. Хотя им и так уже очень плохо, и мне придется ещё довольно долго их расчесывать и выпутывать разный мусор, чтобы хоть как-то привести их в порядок. Я уже молчу про то, что хорошо бы это делать расчёской, а не драть свои колтуны пальцами, в итоге ещё сильнее их запутывая. Кстати, вы бы видели мое лицо, когда я, уже в который раз протирая свои глаза и неприятно морщась от падающих на меня капель дождя, увидела, как Леви и Эрвин Смит, остановив своих коней, достали из сумок на их боках темно-зеленые плащи с такой же эмблемой крыльев на спине, как и на их форме, и накинули на себя, накрыв лица широкими капюшонами. Я тогда очень сильно прифигела и стала корить их одним только своим взглядом, на что блондин многозначительно скосил глаза на брюнета, без слов побуждая его отдать мне свой плащ, но тот лишь презрительно сощурился и проигнорировал просьбу, тут же пришпорив коня. Вот же гад! Неужели ему так дорога его прическа, что он отказался делиться со мной укрытием? Или я настолько ему неприятна, что он просто брезгует отдавать свою вещь, чтобы не испачкаться? Каков индюк, однако. Ещё и плечи широко расправил, гордо выпятив свою грудь вперед. И для чего все это вообще? Перед кем он понтуется? Или же, опять же, для своего личного удовлетворения? Даже и не знаю. Странный он. Да и его товарищ тоже. Явно же старше его по званию и благороднее, но почему тогда тоже не поделился? Или же сохранение драгоценной формы в чистоте и сухости важнее, чем я? Возможно, так и есть, а может, и нет. С этими людьми нельзя никогда быть уверенной в чтении их действий, уж слишком они непредсказуемы. Думаю, они и сами это прекрасно понимают и нагло этим пользуются. Что ж, буду всегда рядом с ними начеку, мало ли отчего они осмелятся выкинуть. Когда дождь уже во всю вошёл во вкус, а я была насквозь мокрая, из-за чего одежда неприятно липла к моему телу, перед нами показались массивные ворота огромного такого замка. Я плохо разбираюсь в стилях архитектуры, хотя в этом мире, наверное, имеются другие понятия красоты зданий, но размеры этого строения были просто невообразимы. Сколько же там живёт народу? А ведь это ещё вид издалека, что же будет, когда я подойду к нему вплотную, а потом зайду внутрь? Почувствую ли я себя жалкой букашкой (хотя Леви уже хорошенько дал прочувствовать это) перед величиной этого замка, который был словно огромной скалой, готовой вот-вот покориться мне? Проснется ли во мне давно забытый страх, который постепенно вытягивает из меня тот же Леви? Прогнулись ли я перед этой громадной опасностью или гордо преодолею ее? Заблужусь ли в лабиринтах внутренностей этого здания и найду что-то интересное и тайное, хотя умею прекрасно ориентироваться на местности и с помощью карты, и с помощью компаса, и с помощью собственного чутья? Найду ли я там ответы на свои вопросы или ещё сильнее погрязну в болоте неизвестности? В любом случае, мне будет очень даже интересно исследовать это громадное место. Хоть от неприятной тоски по родным отвлекусь и аккуратно расставлю все свои мысли снова по полочкам. А то когда, при очередном подскакивании на лошади, ты неуклюже приземляешься обратно, неприятно отбивая пятую точку, на ум приходят одни только маты, которые с каждым разом всё сложнее сдерживать. Это мне отлично напоминает то, по каким потрясающе удобным и ровным дебрям нужно добираться до места моего предстоящего путешествия. И была бы у меня хотя бы своя машина, или же приспособленный к подобным приключениям транспорт у знакомых, но нет же. Почти всегда всё разное, и от этого хочется материться в голос, пока твоя голова не влетит со всей скоростью в какой-нибудь особо неудобный косяк машины, и ты на некоторое время не отключишься. И в такой веселой ситуации даже жёсткий ремень безопасности не спасает, ведь убиться можно в любом месте, если этого, конечно, захотеть. Вот и себя я почти так же ощущаю, хотя головой ещё пока не успела во что-то удариться. Ну, ничего, время ещё есть, как говорится. Впереди меня точно ожидает допрос с пристрастиями от этих двоих. И я прямо своей затекшей попой чую, что Леви собирается хорошенько на мне отыграться за все те неудобства, которые я ему успела причинить во время езды до штаба. Ох и достанется же мне в будущем по полной… А пока я мысленно предрекла себя на мучительные страдания, мы уже успели добраться до ворот, которые с огромным грохотом отворились, впуская нас внутрь. По округе разнёсся легкий гул, который отразился в моей голове непонятным эхом. Это у меня внутри всё настолько пусто, что даже есть достаточно место для подобного? Или же я просто напряглась, как струна, которая готова вот-вот лопнуть от сильного натяжения? Не нравится мне всё это. А в особенности то, что в этом мире из моей души бесстрашно вылезает всё то, что прежде и шагу не могло сделать из своего забытого тёмного уголка. Как же всё это неприятно ощущается, словно меня хорошенько выворачивают наизнанку, пытаясь показать всё то, что я упорно годами стараюсь скрыть. Бр-р-р! Как же я немедленно хочу прекратить это, но мне почему-то дают ощутимый отпор, заставляя тут же отступить. Что за самодеятельность моего организма! Как будто я какое-то зло хочу причинить, а мне не дают! Гадство! Эти огромные ворота, которые мы только что преодолели, открываются с помощью какого-то замудренного механизма, активирующегося при поднятии небольшого рычага. Вес этих деревянных дверей настолько велик, что для поднятия этого самого рычага требуется, как минимум, два крепких мужчины. Я уже молчу про то, что эти самые манипуляции произвели три хрупкие на вид девушки. Сколько же в них содержится сил, раз они сейчас даже преспокойненько себе стоят на ногах и подозрительно меня оглядывают с ног до головы, спокойно дыша, без намека на усталость? В любом случае, это сейчас не особо имеет значения, ведь мне очень хочется наконец-то помыться и переодеться. И хоть я не могу в данный момент посмотреть на себя со стороны, но в душе я ощущаю себя каким-то маленьким, грязным и жалким существом, которое буквально трясется от холода. Во время своих глубоких размышлений я смогла даже интуитивно спешиться с лошади, лишь раз подглянув за элегантными действиями Эрвина Смита. Как же он хорош, однако. До чего странно вновь окунуться в ту атмосферу, когда во время очередного похода полил сильный дождь, а ты ещё даже не близко к месту остановки. Тебе хочется плакать от досады и несправедливости, но ты вынуждена перебарывать себя, сильно сжимая зубы, аж до неприятного скрежета, и идти дальше, искренне желая, чтобы это побыстрее закончилось. Ты вынуждаешь себя быть сильной, когда очень хочется дать заднюю и просто завалиться на мокрую траву, пустив всё на самотек. Но если ты это сделаешь, то рискуешь больше не проснуться. Ты рискуешь в один момент предать всё, что тебе было дорого. Ты рискуешь в один миг лишиться всех радостей жизни, которые давали тебе стимул идти дальше, потому что подняться ты больше не сможешь. Ты рискуешь умереть в богом забытом месте, где твои останки так и зачахнут в ближайшем кусте, в который ты свалилась от усталости. Ты рискуешь закончить свою жизнь так, что тебя никто не сможет найди. Ты рискуешь быть забытой спустя неудачные поиски и горькие слезы. Ты рискуешь исчезнуть, так и не оставив после себя ничего. Ты рискуешь стереться с лица Земли и памяти твоих близких, нанеся им тупую, ноющую и непроходящую рану, которая будет преследовать их до конца жизни. Ты рискуешь потерять себя… Возможно, мои мысли сейчас звучат довольно противоречиво, ведь ранее я говорила о том, что никогда не сдаюсь, ничего не боюсь и предпочитаю перебарывать себя, чтобы добиться высоких успехов. Но… это всего лишь некое прикрытие. Оно словно фальшивая улыбка человеку, который только что сделал тебе очень больно. Оно словно заливистый смех, который рискует перерасти в дикую истерику. Оно словно постоянный ответ «всё хорошо», когда ничего на самом деле не хорошо. Я не могу всё время врать себе, воображая, какая я сильная и независимая, хотя так себя не чувствую. Я не могу каждый раз прикрываться этими красивыми словами, когда мне хочется просто завернуться в теплый плед и громко заплакать от отчаяния. Я не могу постоянно быть одна, когда хочется, чтобы кто-то обнял меня. Эти притворства разъедают меня изнутри. Но я придумала способ с ними бороться. Возможно, это будет выглядеть очень глупо и по-детски, но в каждое своё путешествие я беру с собой маленького плюшевого мишку, которого когда-то подарил мне мой друг в детстве. Мы были с ним очень близки, постоянно вместе исследуя огромный лес за моим домой. Мы часто смеялись из-за пустяков, беззаботно валяясь на ослепительно-изумрудной траве, и пели разные веселые песенки, которые сочиняли прямо на ходу. Мы даже частенько брали тайком от родителей с собой еду и устраивали маленький пикник, располагаясь прямо на земле и совсем не заботясь о состоянии нашей одежды. Конечно, нам потом хорошенько прилетало за это от родителей, но мы не зацикливались на этом и всё равно продолжали беззаботно проводить наше детство. Но всё когда-то должно заканчиваться, и порой это происходит не самым лучшим и приятным образом. Вот и после одной такой самой, как наивно предполагалось, обычной прогулки, когда предательский камень обрушился прямо под ногой у Марка, всё изменилось. Всё веселье закончилось. Но, конечно, не сразу, а спустя некоторое время, когда я еле дотащила друга до его дома, отдав обеспокоенным родителям.