Это лето

— Егор, у тебя тридцать восемь, — я выдохнула, сев рядом с напарником и забрав у него градусник. Тот ничего не ответил и лишь пожал плечами, мол, ничего в этом нет такого. — С утра все было хорошо. Да и, блин, я вел концерты с температурой под сорок. — А потом тебя увозили на скорой, — цокнув, я прижалась спиной к стене и опустила голову Егору на плечо. — Ну, был такой грешок, — он усмехнулся, на что я только закатила глаза и пообещала ему сама справиться с детьми. — Посиди в вожатской хотя бы до вечернего мероприятия. Выпей таблетки, завари чай, укройся пледом. Хватит с тебя. Обняв меня, Егор стал крутить блистер с «Нурофеном» между пальцами. Размышлять было не о чем, однако он противился очевидному и явно рвался вернуться к детям. Даже несмотря на очевидные признаки простуды. Тихий час проходил непривычно спокойно, дети расселись по своим комнатам и бесшумно занимались своими делами: плели фенечки после утреннего мастер-класса, репетировали номер на вечерку, включив музыку на телефоне едва слышно, подбирали одежду для выступления. Поэтому мы с Егором могли себе позволить остаться в вожатской и иногда из нее выглядывать, чтобы убедиться, что все в порядке. Мой взгляд задержался на гитаре, бережно убранной в чехол и стоящей в углу у шкафа. Ноги сами привели меня к ней, руки обняли корпус гитары, пальцы зажали металлические струны. Егор удивленно вскинул бровь, наблюдая за мной, но ничего не сказал, словно боялся спугнуть мой порыв вновь вернуться к музыке. — Хочешь, я сыграю твою песню? — спросила я с легкой улыбкой на губах, на что мой напарник покачал головой. — Сыграй то, что нравится тебе, — Егор поджал ноги, провел тыльной стороной ладони по лбу, как бы проверяя, до сих пор ли он горячий. А потом взял бутылку с водой с тумбы и закинул в рот таблетку. — Я не хочу ее играть. Она… — начала я, но запнулась, и подняла глаза на Егора. Ему можно было об этом рассказать, но я и так, казалось, в его глазах была слишком слабой и потерянной. Однако это лежало тяжелым камнем на моей груди. — Она теперь ассоциируется не с тем, чем раньше. Не с тем человеком. Егор понимающе кивнул. Он, очевидно, хотел предложить что-то другое, но я провела пальцами по струнам. Звук получился глухим, дребезжащим, словно гитара была расстроена, а на деле проблема была во мне. — Знаешь, в голове только Эд Ширан, а у него все песни, ну, лирические, — слова вырвались несуразные, я готова была дать себе по голове, однако все то, что творилось в голове, и вовсе было хуже. — Что-то я передумала. Я отложила гитару. Мне было неловко перед Егором. Казалось, что он понял что-то в той несуразице. А я же теребила струны гитары, смотря на свои пальцы, который подрагивали вместе со струнами. — Артем поступил как мудак, ты можешь наконец сказать это, — вдруг произнес Егор. Он за секунду пересел ко мне, чтобы оказаться ближе, будто подставил мне свое плечо. Я лишь молча кивнула. — Я хотел бы врезать ему, но Влад растолкал нас, а сейчас я понимаю, что это того не стоит. Но знаешь, несмотря на все наши терки, я считал его хорошим человеком. — Я тоже думала, что он был искренен со мной, — выдохнула я, все еще не в силах посмотреть Егору в глаза. И добавила. — Знаешь, я про споры на девушек только в фильмах видела и не думала, что такое случится со мной. Егор пальцами сжал мой подбородок и приподнял голову, а мне даже некуда было спрятаться от его проницательных глаз. Держу пари, он увидел все мое разочарование и сожаление, отчего его брови собрались в кучу, а губы вытянулись в плотную линию. Егор делал так частенько, когда о чем-то думал. Я прикусила губу. Мой напарник на этой смене и правда оказался для меня и другом, и поддержкой, и психологом. И даже сейчас, когда я, может, и ходила печальная, но едва ли подавала признаки глубокого разочарования этой ситуацией, он ловил мой вайб. Хмыкнув, Егор отстранился и коснулся лба ладонью. — Не против, если я вздремну? А к полднику буду как новенький, — спросил он, на что я лишь закивала, а голова моя стала вдруг такой тяжёлой, отчего виски сдавило. — Я же сказала — до вечерки. Даже не вздумай высовываться раньше, — пригрозила ему я, выдавив улыбку, которую так и норовила блокировать накатившая головная боль. — Не хватало еще, чтобы ты разболелся под конец смены. — Блин, ведь скоро разъезд, — Егор сказал это негромко и с долей разочарования. Казалось, смена рода деятельности пошла ему на пользу, а роль вожатого и правда приглянулась. Бросив взгляд на часы, я оставила Егора отдыхать, а сама направилась к детям. Близился полдник, а с ним — контрольная репетиция, доделывание декораций и поход к диджею, ведь нужно было отнести трек для сегодняшней вечерки. Несмотря на то, что было облачно, воздух был достаточно теплый. Первый отряд вперемешку со вторым толпился у жилого корпуса, а Влад и Катя никак не могли построить своих детей. Посчитав отряд по головам, я с удивлением заметила, как сдружились дети за последние несколько дней. А недовожатсво Артема сплотило мальчишек еще больше. И это еще больше подводило к тому, что смена скоро закончится. Это моя последняя смена: я осознавала это, но чем ближе был разъезд, тем тревожнее во мне отзывалась эта мысль. Я собиралась вырасти и оставить и лагерь, и детей, и ночные посиделки с вожатыми, и всю эту атмосферу променять на рабочий график. Я собиралась оставить эту смену, забыть Артема, однако Егор, как я чувствовала, едва ли сможет покинуть мою голову и сердце так скоро. — Вика, можешь забрать наших? Тех, кто уже построился? — Катя тронула меня за плечо, и я вздрогнула от неожиданности. Влад быстрыми шагами направлялся в корпус. — А то еще опоздаем на полдник. — Да, заберу, — я легонько кивнула и махнула своим ребятам, чтобы те шли в сторону столовой. Они привычно загалдели, но послушно распределились по каменной дорожке. На самом деле, едва ли выходка Артема могла переплюнуть поступок моего прошлогоднего «воздыхателя», но на душе все равно было гадко. И в столовой, когда я только увидела диджея, я поспешила раствориться в своем отряде, лишь бы он не вздумал подойти ко мне. Но Артем, словно прочитав мои мысли и решив сделать с точностью наоборот, поднялся из-за стола. Он, остановив взгляд на мне, молча поставил на специальный поднос стакан из-под йогурты, стряхнул крошки с ладоней и пошел в мою сторону. Первый отряд, а мальчишки в особенности, ощетинились. — Только скажите, Виктория Максимовна, и я ему врежу, — наклонился к моему уху Олег. Он был выше меня, ровно как и большинство мальчишек. Я лишь повертела головой, мол не надо. — Тогда я, — отозвался Ваня. Обогнув стол, у которого сгрудился мой отряд, я поймала на себе взгляд Влада. Мне подумалось, что он-то мне и нужен, поэтому перехватив с подноса мятный пряник, вкус которого был мне знаком еще с детства, и йогурт, я пошла к нему. Петляя между столами и детьми, лишь бы Артем меня не настиг, я подсела к вожатому второго отряда. — Как Егор? — спросил тот сразу, наблюдая за напарницей, которая пыталась разделить один пряник для двоих детей. — Когда я уходила, он спал. Думаю, к вечеру будет лучше, — сказала я, не в силах скрыть улыбку. Катя выглядела слишком смешно, вымеряя каждый миллиметр пряника, как того требовали дети. — Хочешь, я сам отнесу вашу музыку в диджейскую? — Влад вел себя более, чем понимающе, а сейчас мне даже казалось, что он чувствовал и свою вину в этом всем. Я согласно кивнула и протянула ему флешку. — Напиши мне в «Вк», какая папка и какой файл. Влад было собрался встать, но словно прирос к стулу, когда рядом оказался Артем. Он сел рядом со мной и кивнул другу, но тот вряд ли хотел его слушать и уходить. — Ты так и будешь от меня бегать? — негромко, наклонившись ко мне ближе, спросил Артем. Я поджала губы, а пряник встал в горле комом. — Это глупо, Вик. Дети здесь не мы. Ничего не ответив, я поспешно запила пряник йогуртом, чувствуя, как подступает кашель. Артем продолжал сверлить меня взглядом, хоть и сидел сбоку, но мне было все больше не по себе от его близости. Однако едва ли я хотела с ним разговаривать. — Я ведь дал тебе шанс, когда ты вела себя странно, шарахалась от меня, боялась запачкать личико примерной вожатой перед остальными, — по-прежнему едва слышно продолжил Артем. Влад, которому это все же удалось услышать, вытаращился на меня. Его брови собрались в кучу. — Я терпел, потому что ты мне нравишься, и я уверен, окажись ты за стенами лагеря, будешь вести себя по-другому. Почему ты не хочешь дать шанс мне? Мне захотелось ударить его, но я лишь молча доела свой пряник и встала из-за стола. Я бы назвала его слова возмутительными, но приукрасила бы парой нецензурных, однако они бы точно разнились с моей вожатской этикой. Если до этого я его всего лишь тихо ненавидела, то сейчас пропиталась к нему особой неприязнью. Смысл слов мне был абсолютно понятен. Во что я поверить не могла, так это в то, как Артем это выразил. Можно было придумать тысячу и один вариант, как выразить свои мысли, но он выбрал именно этот — самый обидный. Звучало это так, что я виновата во всем, а он… — Боже, как же он меня бесит, — я провела рукой по волосам, убирая пряди со лба. Никита собирал малышню, чтобы пойти в актовый зал и порепетировать перед вечерним мероприятием. — Если честно, не представляю, что тебе ответить, — сказал вожатый. Он руководил построением, пока его напарница подгоняла остальных наверху. — Он мой друг, и, знаешь… Саша! Сколько раз тебе можно повторять: слезь с умывальника! Запрыгнув на уличный умывальник, мальчишка покачивался на каменной плите и хохотал, пока его соотрядовцы пытались его оттуда скинуть. — Егор! — воскликнул вдруг Никита, отчего я дернулась. — Егор и Миша! Прекратите дергать Сашу за шорты, он же упадет. Махнув на Никиту рукой, я села на лавочку рядом со своим отрядом, и прикрыла глаза. Теплый воздух обнимал меня за плечи, нагоняя легкую сонливость после короткой ночи и отсутствующего сна на тихом часу. Я часто заморгала, чтобы дремота не одолела меня окончательно. — Виктория Максимовна, у нас все готово, — Лиза, переминавшаяся с ноги на ногу, притянула к себе свою подругу. — Да, Виктория Максимовна. Может, прогоним пару раз и пойдем в футбол играть? — поддержал ее Олег. Оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться, что отряд в сборе, я выглянула на открытые двери актового зала. Оттуда уже вовсю доносилась музыка: видимо, Никите все же удалось справиться с малышами и начать репетицию. — Актовый зал сейчас занят, мы не сможем репетировать с микрофоном, — ответила я, на что Олег лишь махнул рукой. Он был негласным руководителем всей этой суеты. — Варвара и без микрофона спеть сможет, а мы под тихий минус попами повертим, — хохотнул Максим. — Хорошо, тогда предлагаю собраться на площадке у корпуса. Олег, — я встала с лавки и тут же наткнулась взглядом на Артема, который выходил из столовой. — Я схожу за колонкой, ты соберёшь всех на площадке? Олег кивнул и тут же принялся исполнять: строить всех во всех смыслах этого слова. Лишь закатив глаза, я дождалась, пока Артем завернет в актовый, и пошла в свой корпус. Может, я и правда его избегала, но лишь потому, что не хотела сорваться у всех на глазах. Тихонько прошмыгнув в вожатскую, я на цыпочках прошла к кровати, стащила портативную колонку. Егор уже не спал, он лежал лицом к стене и копался в телефоне. Плед валялся на полу, простынь была скомкана, мой напарник был без футболки. — О, привет, — повернувшись ко мне, Егор облизал губы. Хриплый голос явно говорил о том, что он только-только проснулся. Напарник слабо улыбнулся, сел на край кровати и засунул ноги в кроссовки. — Мы идем репетировать. Ты как? — я остановилась в дверном проеме, ведь мне не хотелось оставлять детей одних надолго. Ведь даже несмотря на возраст, эти ребята вели себя как малышня из десятого отряда. — Температуры нет? — Неа, только что померил, — ответил Егор и отложил телефон, оставив его рядом с градусником. Он пошарил рукой по кровати и нашел майку, помятую и в пятнах краски. Хотел было ее надеть, но передумал и бросил обратно. — Дай мне десять минут, и я вернусь в строй. Я вас найду. Кивнув, я вышла из вожатской. Напряжение внутри меня все еще давило на виски, однако при мысли о том, что у Егора упала температура, лучше стало и мне. Тем не менее, сказанные Артемом слова никак не хотели укладываться в моем сознании. За стенкой послышались звуки включившего душа. Когда я пришла на площадку с колонкой, первый отряд уже стояли на своих точках, а Варя тянула последние слова песни. Не меня вновь нахлынули чувство, и особенно сдавило сердце то, что это все скоро закончится. Любая смена имеет свойство подходить к концу. — Давайте еще Егору Николаевичу покажем, м? — я крикнула, аплодируя, когда ребята закончили и рассыпались, покинув свои намеченные точки на импровизированной сцене. — Он уже выздоровел? — девчонки начали суетиться и оглядываться по сторонам. — Егор Николаевич сейчас придет? Пока девочки приглаживали растрёпанные ветром волосы, а мальчишки над этим смеялись, я передала Олегу руководство колонкой и села на лавочку в углу площадки. И все-таки грусть была даже приятной, ведь моя последняя смена и мой последний отряд оставили огромной отпечаток счастливых воспоминаний. Егор пришел с небольшим опозданием, влажными волосами и в футболке, надетой наизнанку. Девочки тут же принялись его обнимать, на что мальчишки, конечно, хоть и взглянули скептически, но по ним было видно, что они не меньше рады возвращению своего вожатого. — Ты так торопился, что забыл, какой стороной надо надевать футболку? — хохотнула я, когда Егор приземлился рядом со мной и по-дружески крепко обнял меня за плечи. — Что? — он опустил глаза. — Черт, Вик…тория Максимовна. Он без задней мысли снял футболку, — клянусь, девчонки застыли, — и надел ее обратно. Он не так часто оголял торс: в бассейне плавал с детьми редко, а когда дежурил у бортиков, носил растянутую майку или футболку. — Что застыли! Начали! Громкий голос Олега и хлопок всколыхнули весь отряд. Егор расхохотался, когда тот с легким раздражением глянул на него, а после погрузился в репетицию. Оставалось каких-то час двадцать до «вечерки». После всех мероприятий, дискотеки и второго ужина ребята расселись по комнатам, готовясь ко сну. Но они никак не могли угомониться: второе место в конкурсе, игры с вожатыми и танцы так взбудоражили их, что они едва хотели спать. Что нельзя было сказать обо мне. Я протяжно зевнула, войдя в вожатскую и застав Егора за завариванием сублимированной лапши. Он пожаловался, что не наелся за ужином. — Они не уснут еще часа два, если не больше, — шумно выдохнув, я плюхнулась на кровать и собрала руки за головой. — Что ты предлагаешь? — подняла на меня глаза Егор. Взглянув на часы, — отбой уже должен был быть объявлен, — я призадумалась. — Может, устроим короткий «огонёк»? Просто спросим, как им день, и все, чтобы не растягивать до полуночи, — предложила я, и Егор активно закивал. Ему явно пришлась по вкусу эта идея. Коробка с приблудами для «огонька» уже стояла наготове в углу вожатской. Я искала зажигалку, которую еще вчера уронила под кровать, и Егор на скорую доедал свою лапшу. После огонька, который незапланированно затянулся аж до планерки, мы с Егором остались в холле убирать свечки, ракушки, стеклянные шарики и гирлянды. Отряд притих, и я на слово им поверила, что заснут они быстро. Собирая ракушки в специально отведенную для них коробочку, мой напарник восхищался тем, что произошло на «огоньке». — Я никогда не видел их такими… не слышал от них столько откровений. Ради этого стоило поехать вожатым. Вроде, дети, а говорят как взрослые, — произнес он, заворожённо глядя на мерцающее пламя свечи. «Огонек» растрогал и Егора. Я тепло улыбнулась уголками губ в ответ на признание напарника. — Заставляет задуматься, не так ли? — так же негромко спросила я, чтобы не нарушать тишину на этаже. — Знаешь, у меня столько мыслей в голове, — кивнул Егор. — И не все они связаны с лагерем. — И о чем же ты думаешь? — подсела к нему я и аккуратно сложила мерцающую ткань, на которой мы обычно раскладывали гирлянды. Егор лукаво улыбнулся. — Егор! Он негромко хохотнул и пихнул меня плечом, мол, это мои проблемы, что я подумала не о том. Стеклянные камушки в его руках мерцали то красными, то синими, то зелёными огоньками в свете гирлянд. Казалось, что Егор никак не мог освободиться от того чувства, что возникает на «огоньке». — Ты расстроена, — вдруг сказал он, глянув на меня сверху вниз. Я вопросительно вскинула брови. — Ты этого не замечаешь, но даже на детские простые вопросы ты отвечаешь неожиданно резко. — Я не специально, — выдохнула я, хоть и понимала, что он прав. — Скоро конец смены, знаешь… — Дело не в этом, Вика. В коробку вернулись шарики, ракушки, ткань, мелкие сувениры. Мигали лишь гирлянды и освещали тусклым светом небольшой холл. — С предательством сложно справиться, но если меньше думать об этом, — начал было Егор, но я фыркнула, отвернувшись. А после все же поймала его взгляд, будто хотела извиниться. — Он сказал, что он дал мне шанс на, м, отношения с ним? Мое поведение раздражало его, он терпел, потому что я ему понравилась, — произнесла я как-то горько, уткнувшись Егору в плечо. Он наверняка не разобрал последних слов, но обняв меня и прижал к себе. — Это чушь, — кротко ответил мой напарник. — Ну, я про тебя. Он бы задумался над своим поведением. Мы молчали. Каждый думал о своем, а может, наши мысли были об одном и том же. Егор выводил указательным пальцем несвязанные линии на моем колене, а я, прикрыв глаза, слушала стук его сердца. Первый отряд наконец уснул, в комнатах прекратился шорох и хождение. Я почувствовала, как теплое дыхание коснулось моего носа, рука крепче сжала мое плечо, а губы коснулись моих губ. Мой напарник несмело начал меня целовать. — Остановись, Егор, — произнесла я, и голос мой прозвучал словно тихий шелест осенней листвы. Чуть оттолкнув его от себя и быстро вырвавшись из его объятий, я вылетела из корпуса пулей, оставив его наедине со своими попытками меня пожалеть.