Это лето

Наконец вернулось солнце, а вместе с ним духота и тёплый ветер. К обеду тучи окончательно разбежались, лужи высохли, перестало течь с ливневок. Лагерь будто ожил: дети вывалили на игровую площадку, играла музыка, не утихали разговоры. Раскалённая волейболом, я вернулась в беседку и с великим удовольствием выпила полбутылки газировки, принесенной Егором. Мне хотелось поделиться и хорошей подачей, и похвалиться игрой у сетки, и позвать играть, однако напарник безучастно сидел в телефоне, надвинув кепку на глаза. — Егор? — встав за ним, я положила ладони ему на плечи и сжала их. — М? — тот поднял на меня взгляд, уткнувшись головой мне в живот. — Все в порядке? Тот лишь пожал плечами и отложил телефон. Он посмотрел на меня снизу вверх, уголки его губ расползлись, обнажив белые зубы. Улыбка была фальшивой, будто вымученной, и я покачала головой. — Хочешь поспать на тихом часу? — спросила я, гадая, что могло пойти не так. Но кроме проблем в реальной жизни, за пределами лагеря, мне и голову ничего не пришло. — А ты? — тут же задал мне встречный вопрос. — Нет. — И я нет. Запустив руку в его волосы, я разворошила укладку. Егор и без того с отросшими вьющимися волосами выглядел как подросток, отчего каждое утро причесывал их, а сейчас он был похож на беспризорника. Пацана с района с золотыми браслетами и часами Картье. Егор блаженно закрыл глаза. Казалось, его вовсе не волновало, что стало с волосами. Я провела пальцем по ровному носу, обвела скулы, надавила на плечи и легонько их размяла. — Ты только не усни, ладно? — хихикнула я, когда Егор сладко зевнул, прикрыв рот рукой. — Я тебе говорил, что ты самая лучшая? — не открывая глаз, произнес негромко тот. — М? — Голова прошла, — промычала Егор, и пальцы мои вернулись к волосам. Я надавила на виски, массируя их. Подушечками пальцев провела линию от лба до затылка и обратно. Осторожно коснулась шеи и вновь спустилась к плечам. — И чем я заслужил самую лучшую напарницу в этом лагере. — Может, тем, что ты тоже лучший из лучших? — спросила я, на что Егор хохотнул. Он и правда пришел в себя, с плеч ушло напряжение, а лоб разгладился. Егор взглянул на часы, и с его губ сорвался вздох сожаления. Нужно было идти в столовую, чтобы успеть помыть руки и собрать волосы девчонкам. Он встал, позвал отряд, а я забрала его кепку и темные очки. — Вам идет, — посмеялись мальчики, Олег и Максим, проходя мимо, когда я надела все на себя. — Интересно, мне скажут то же самое, если я надену что-нибудь твое? — спросил Егор, когда отряд дружным строем шел в столовую. Он улыбнулся как-то по-ребячески. — Хочешь проверить? — я повела бровью, на что Егор кивнул. — На тихом часу жду свой комплект одежды и аксессуаров, — хохотнул он. Забрал свою кепку и спрятал под ней волосы. Считая детей, Егор по-одному отправлял их подниматься в столовую. Оттуда уже доносились детские голоса, звон посуды и манящий запах супа. Я последней ополоснула руки и брызнула водой Егору в лицо. — Ни один парень не носил мою одежду, знаешь, — спокойно сказала я, но напарник остановил меня с явным намерением отомстить. Его хитрый прищур не сулил ничего хорошего. Я попятилась к лестнице. И рванула наверх, хватаясь за перила. Егор бежал следом, перепрыгивая через несколько ступенек разом. — Вернитесь вниз и поднимитесь нормально, — глядя на нас и едва сдерживая смех, строго сказал Влад. На нем был фартук дежурного по столовой. — Я не пойду с ним вниз, иначе не вернусь живой, — хохотнула я, кивнув Егору. Тот закатил глаза, сложив руки на груди. — Ладно, ты можешь проходить, — Влад отошел в сторону, пропуская меня. Его образ растворился под белым фартуком и такого же цвета банданой. Теперь же он был похож на стильного официанта, нежели на музыканта. — А ты, Егор Николаевич, выйди и зайди нормально. Сев за стол к Артему и Кате, напарник которой так и оставался в дверном проеме до прихода последнего отряда, я шумно выдохнула. Артем повел бровью, но поймав мое приподнятое настроение, пожелал приятного аппетита. — М-м-м, рыбный суп, — вернулся Егор и плюхнулся на стул рядом с Катей. Я прыснула: его лицо было красным, волосы торчали в разные стороны. Он перевел взгляд на меня. — Получишь еще, что смеешься. Не советую тебе ходить в одиночку. — Ты удивишься, но я всегда хожу с тобой, так что тебе даже напрягаться и выслеживать меня не придется, — я показала ему язык. Сидящий рядом Артем молча, с каменным лицом, наблюдал за нами. Я чувствовала его напряжение: он крепко сжал стакан с компотом, постукивая ногой под столом. Накал между ним и Егором рос с самого начала смены. Но если прежде их взаимная неприязнь особо меня не беспокоила, то сейчас, находясь «по обе стороны», я все больше хотела, чтобы эти двое перестали кусаться. Егор не унимался, между компотом и супом сыпал угрозами и намекал на то, что будет рад с ног до головы окатить меня водой. Артему, казалось, в тяжесть было даже присутствие моего напарника. Закончив есть первой, — я-то молчала, — я встала из-за стола и унесла грязную посуду. Егор и Катя попросили добавки компота. — Пойду вниз собирать тех, кто уже поел, — показательно забрав кепку у Егора, я пошла к лестнице. Обернувшись в дверном проеме, я стала свидетелем очередной перепалки: Артем что-то сказал моему напарнику, на что тот огрызнулся и ушел в зал, к детям, со звоном оставив тарелки на специально отведенном столе. Артем спустился следом. Я мыла руки в уличном умывальнике, когда он коснулся моего плеча. Улыбался, будто только что не послал Егора куда подальше. — Что за настроение у тебя такое? — наклонив голову набок и подхватив улыбку, спросила я. Артем пожал плечами. — Игривое? — Пять минут назад трясся от напряжения, а сейчас… улыбаешься вот, — сказала я, а Артем поджал губы, понимая, что я имею ввиду. — А что, ты думаешь, я должен чувствовать? — ответил он, вытянувшись и убрав руки в карманы шорт. — Я не совсем понимаю, — начала было я, но Артем кивнул на проходящих мимо девчонок из второго отряда, и я замолкла. И только когда они ушли, а подошедшему десятому и дело не было, он вполголоса сказал: — Мне ты запрещаешь даже обнять тебя при всех, а про поцелуи я вообще молчу. Зато Егору все дозволено? Это рассмешило меня. Я хохотнула, покачав головой, на что Артем лишь фыркнул. Взгляд его ушел далеко от границ хорошего настроения. Я хотела возразить, но диджей вновь жестом перехватил у меня слово и подошел ближе. — Ты понимаешь прекрасно, о чем я говорю. Вы действительно везде вместе, — произнес он раздраженно, поглядывая на дверь в столовую. — Мы напарники, Артем. У нас один отряд на двоих. Что ты предлагаешь, заниматься им по-очереди? — возмутилась я, потому что претензии Артема звучали не только смешно, но и абсурдно. — Катя и Влад тоже напарники. И Толя с Настей. Но они не ходят в обнимку, не носят кепки друг друга, не ведут себя, как пара, — выдал Артем на выдохе и довольно громко. Мне вновь стало не по себе, и я глянула по сторонам. Он закатил глаза, потому что и моя паранойя его раздражала. — Я тебя поняла, — после недолгого молчания негромко, сипло ответила я и прочистила горло. Как никогда вовремя вышел Егор с остальной половиной отряда. — Мне пора. Пропустив вперед детей, мы с Егором пошли следом. Я не решалась сказать ему о разговоре с Артемом. Но он ни о чем и не спрашивал: молча шел рядом, крутя в руке свой телефон. Понимая Артема, его негодование и раздражение, я не могла представить, как попрошу об этом Егора. Да он будет смеяться! В конце концов, мы вовсе не похожи на пару, как сказал Артем. — Ребята на тихом хотят репетировать, — сказал вдруг Егор, пропустив меня первой зайти в корпус. — Пусть, лишь бы не шумели сильно, — ответила я. Егор кивнул. — Я за реквизит отвечаю, да? — Хочешь, я помогу? — оживился Егор. Он отвлёкся, чтобы разогнать ребят по комнатам и наладить тишину. — Что нам нужно нарисовать? Будильник? — Угу. — Оставим артистов в одной комнате, пусть сценарий пишут, а сами в вожатской сядем. Откроем дверь нараспашку, чтобы слышать, если вдруг начнется балаган. — Давай, — кивнула я. Я понимала, что Егор о чем-то умалчивает, но решила дождаться, пока мы останемся одни и уладим все с будущей «вечеркой». Отряду предстояло поставить клип на «Будильник». — Просят меня спеть, — сказал он, вернувшись в вожатскую. Я сидела на полу с ватманом и красками. — Кстати, а дети не хотят сами нарисовать? — подняла я на напарника глаза. — А мы чем тогда займёмся? — хохотнул он и сел рядом, чуть не перевернув баночки с синей и зелёной краской. Я закатила глаза. — Будто у нас своих дел нет. Держи кисточку, я набросала эскиз. Егор старательно обводил нарисованный мной будильник, про себя ругаясь, что линии получались кривыми. А я нервничала по другому поводу: проигрывала в голове сценарии, как я прошу Егора держаться от меня подальше. — Егор, мне нужно кое-что тебе сказать, — начала я, но уже вслух. Егор, не поднимая головы и не отрываясь от рисования, кивнул, мол, слушает меня. Мне нужно было только начать, чтобы некуда было отступать. — Это касается Артема. Линия получилась кривая. Она ползла, словно черная змея, по белому ватману. Егор бросил кисть в стакан с водой и принялся оттирать испачканные в гуаши пальцы. — Ну? — Ему не нравится, что мы с тобой… знаешь, слишком близко общаемся. Обнимаемся, я ношу твою кепку, ты… — я замялась. Меня стало трясти, отчего пришлось отложить кисть и спрятать руки за спиной. — Ты сама говорила, что мы напарники. Так бывает, — ответил он, глядя на меня в упор. Его голубые глаза выдавали его настрой, и сейчас они были синее морских глубин. — Да, я не отказываюсь от своих слов, — мне хотелось преподнести Егору все как можно мягче, но тот будто уже сделал выводы и лишь из вежливости продолжал слушать. — Но если бы ты был на его месте, наверняка тоже так поступил… — А вы пара, значит? — кинул Егор прежде, чем поднялся на ноги и взял с кровати телефон, который бросил туда, чтобы не отвлекаться на сообщения. Он принялся что-то печатать, отвернувшись от меня. Сгорбился, убрал руку в карман, всем своим видом давая мне понять, что не хочет слышать ответ. — Ну, мы… вроде. Я не знаю, — на выдохе ответила я и встала. Мне было не по себе и чертовски обидно, что разговор, которой я безумно не хотела начинать, закончился именно так. Егор молчал, не сказал ничего, даже когда я вышла, прикрыв дверь за собой. В один момент я с сожалением осознала, что натворила большую глупость, а Артем сказал чушь. И я, не подумав головой, вылила это на безвинного Егора. Быстрыми шагами я шла в сторону актового зала. Слезы щипали глаза, в груди встал ком и раздирал легкие. Я хотела увидеть Артема: сказать, что это все бессмыслица, что я не стану рисковать отношениями с Егором, что мой напарник никак не повлияет на то, что я думаю об Артеме и что наши дружеские объятия никогда не зайдут дальше, чем можно. Выплакаться, высказаться, попросить, чтобы пожалели. Я сгорала изнутри, мне было одновременно и стыдно, и волнительно, и гадко, и тоскливо. Мимо меня прошмыгнула Вера. Я не сразу заметила ее, но мне хватило лишь один раз обернуться и поймать во внимание яркий розовый пучок, с которым она вернулась с выходного. Я дернула плечами. В актовом Артема не было. Пульт был выключен, ноутбук закрыт, шторы задёрнуты. Тишина окутала зал, и лишь пылинки, что можно было увидеть в лучах прибивающегося сквозь маленькие окна солнца, вальсировали в немом танце. Я закрыла лицо руками и потерла глаза, наверное, желая открыть их и увидеть перед собой Артема. Но со мной была лишь моя тень. Нужно было вернуться в корпус, чтобы не разгуливать по лагерю с красным носом и мокрыми глазами. Еще не хватало встретиться с Кристиной — вопросов не оберёшься. Я шла медленно, шмыгая носом, стараясь погасить шторм в груди и унять слезы. Мне хотелось извиниться перед Егором. Мы ведь напарники, и нет ничего хуже, чем отдалиться друг от друга. Атмосфера в вожатской сразу перейдет на отряд, и последнее, чего бы я хотела — рассорить ребят. Дверь в вожатскую была прикрыта: я заглянула в комнаты, где репетировали «вечерку», а занятые дети даже не обратили на меня внимание. В коридоре было довольно тихо, лишь изредка доносились голоса и едва слышно играла «Будильник». Лишь открыв дверь в вожатскую, — все мои попытки прийти в себя тут же с крахом провалились, — я столкнулась взглядом с Верой. Та сидела на кровати Егора, закинув ногу на ногу, пока тот что-то искал в шкафу. Вожатая стала частой гостьей в нашей вожатской, но сегодня я не готова была закрыть на это глаза. — Что она тут делает? — резко бросила я, приметив, что рисунок на ватмане так и остался незаконченным. Краска отлила от лица Егора. Обернувшись, он лишь хмыкнул, но промолчал. Я повторила свой вопрос, прижавшись спиной к двери. — Я ее позвал, нельзя? — наконец ответил Егор, выудив из шкафа белую футболку. И, прищурившись, добавил: — Что мне еще нельзя? До меня сразу дошел его намек, но я не могла рассыпаться оправданиями, пока Вера была рядом. Этот разговор ее не касался, она не должна была стать даже случайным свидетелем. И я ничего не нашла лучше, чем напрямую попросить ее уйти. — С какой это стати? — цокнула она, вскинув брови. Ее губы тронула легкая, но наглая улыбка. Я чуть было не задохнулась в собственном негодовании. — Если тебе что-то нужно, бери это и проваливай, — сохраняя последние капли самообладания, сухо сказала я. В груди, на месте тлеющего кострища, разгорался настоящий пожар. — Я пришла не к тебе, а к Егору, — ответила было она, на что я лишь закатила глаза. Вера действительно не собиралась никуда уходить. А у меня чесались руки вытолкать ее за пределы вожатской. Удивительно, как на место самоненависти пришел алый, искрящийся гнев. — Извини, но Егор мой напарник. Брать нечего — давай отсюда, — настаивала я. Егор молча наблюдал за нами. Он злился, и это легко можно было прочитать по его жестам, взгляду и игре желвак. А я боялась, честное слово, чертовски боялась, что он встанет не на мою сторону. — Вы тут не одни, — наконец произнес он, но от этого мне легче не стало. Егор потер переносицу. — Вер, уйди, пожалуйста. Договорим потом. Возмущенно пискнув, вожатая поджала губы и злобно прищурилась, придушив меня одним лишь взглядом. Мне только хотелось, чтобы она побыстрее скрылась от глаз, а я смогла выдохнуть. Но девушка нарочно медлила: неспешно поднялась с кровати, прошла мимо Егора и остановилась в дверях. — Шлюха, — одними губами произнесла она, но в моей голове это звучало словно пушечный выстрел. До этого дня я была уверена, что никогда не смогу ударить человека, но мне как никогда этого захотелось. — Что. Ты. Сказала, — выделяя каждое слово, выплюнула я, с вызовом глядя ей в глаза. — Да весь… — начала Вера, толкнув дверь, — весь лагерь знает, что ты с Артемом… — она нарочно не договорила и улыбнулась, будто уже отпраздновала победу. — Знала бы ты, что лагерь говорит о тебе, — не осталась я у нее в долгу. Вера вытянулась, глянув на Егора, и выбежала из вожатской, хлопнув дверью. Я осела на кровать. Бушующий костер накрыло всепоглощающей волной разочарования и тоски. Во мне не оставалось сил ни на что, ровно как и слез. Я не могла понять, почему меня это все так задевало, почему я так глупо повелась на претензии Артема и зачем втянула в это Егора. Тот вышел следом, а когда дверь вновь открылась, на пороге оказался Влад. — Не знаешь, почему Вера в слезах убежала? — спросил он с лукавой улыбкой. Но увидев, что я выглядела не лучше, аккуратно обошёл ватман и сел рядом. Он положил мне руку на плечо. — Не знаю, — сказала я негромко, облизав губы. Покусала их до крови, пока искала Артема. — А Егор почему рванул наверх, в нашу вожатскую, знаешь? — Влад говорил негромко, и звучало это не как любопытство, а обыденный разговор. Мне вдруг представилось, как эти двое выясняют отношения, а дело было во мне: это я не смогла разобраться в том, чего действительно хочу. Я с мольбой посмотрела на Влада — хоть бы он смог прочитать мой взгляд! В вожатскую постучали. Сначала стук был нерешительный, но вскоре стал требовательным и резким. Влад подошел к двери. Напуганная Лиза стояла перед нами. — Саше плохо. Говорит, болит живот. Она плачет от боли, Виктория Максимовна, — затараторила она, а мне хватило лишь первых слов, чтобы рвануть в детскую комнату и оказаться у кровати Саши. — Что случилось? — первым делом спросила я. Девочки, столпившиеся вокруг, лишь пожали плечами. — Резко заболело. Все было нормально, — ответила лишь Лиза. И снова что-то произошло с Сашей: то неудавшийся медляк, то обожженные на дежурстве по кухне руки, но это. Я достала из кармана телефон и набрала номер медика. Пока шли гудки, попросила Сашу подняться, взяла ее под руку и повела в медпункт. Девочка корчилась от боли, ее явно мутило, говорить она едва могла. Лиза заботливо поддерживала ее за второй локоть. Оказавшись в медицинском кабинете, я отправила Лизу в корпус. Как бы она не хотела остаться, здесь она ничем помочь не могла, только наводила панику и постоянно дергала меня. Наталья Валерьевна после короткого осмотра заключила — аппендицит. Саша тем временем стала еще бледнее, держалась за живот, сидя на кушетке, и хныкала. Я вышла в коридор и набрала Кристину: мы могли быстрее доехать до приемного покоя сами, чем ждать скорую помощь. Вдруг передо мной оказался Никита. Его глаза бегали по моему лицу, волосы были всклокочены ветром, он не знал, куда деть руки. — Как Саша? — спросил Никита, когда я закончила разговор с Кристиной и убрала телефон в карман. — Подозревают аппендицит. Я позвонила Кристине, мы повезем ее в больницу, — сказала я, не скрывая своего беспокойства. На Никите же лица не было. Я была уверена, что видела их вместе на дискотеках, в свободное время Никита со своим десятым отрядом тоже оказывались рядом. Все это вспышкой промелькнуло перед глазами, и я расплылась в довольной улыбке, глядя на поникшего вожатого. — Все с ней будет хорошо. Если хочешь, я наберу тебя, когда мы доедем до приемного покоя, — я положила руку ему на плечо. Никита кивнул. Уже было собиралась зайти в кабинет, но одернула себя. — Ты можешь побыть с ней немного, пока схожу за своими вещами и Сашиными документами? Пулей вернувшись в корпус, — когда я забежала, весь первый отряд вывалил в коридор, — я стала звонить Егору. Его телефон трезвонил в вожатской, но моего напарника там не было, не знали о его местонахождении и дети. — Егор с Владом ушли куда-то несколько минут назад, — со второго этажа спустилась Катя. — Меня попросил последить за отрядом. — А куда они пошли? — наклонившись к Кате и снизив голос, добавила: — Мне нужно сказать ему, что я поеду с Сашей в приемный покой. Мой голос дрогнул. На фоне всех событий, что свалились на меня этим днем, здоровье Саши волновало меня куда больше. Может, внешне я держалась спокойно, но внутри меня вновь начался шторм. Стараясь не выдавать себя при детях, я обернулась к ним и улыбнулась, сказав, что с Сашей все хорошо, но ей нужно показаться врачу. Лиза вновь оказалась рядом: она плакала, ее трясло, глаза бегали с моего лица на Катино и обратно. — Я разберусь, — кивнула мне вожатая, прижав девчонку к себе. — Иди. И Егору передам, когда вернётся. — Да, я через раз могу писать сообщения, — ответила я, на что Катя усмехнулась. — Пусть Егор мне позвонит, ладно? Уже в приемном покое, сидя с Кристиной у кабинета врача и потягивая горький кофе, я поняла, что Саша заняла все мои мысли. В дороге я думала, как бы ей не стало хуже, когда авто подпрыгивало на кочках; в регистратуре про себя считала минуты и злилась, что документы заполняются слишком долго; сейчас же мучилась, представляя себя на месте ее родителей, которые уже выехали в нашу сторону. Саша неволей вытеснила из моей головы и Артема, и Егора, хотя от второго я все еще ждала звонка. Произошедшее казалось совсем неважным на фоне того, как я разделила и переживала боль моего ребенка. Однако вспыхнуло с новой силой, стоило мне услышать голос Егора. Кристина протянула мне свой телефон, а сама зашла в кабинет врача. — К-как Саша? — мягко спросил Егор. За его спиной звенели детские голоса и играла музыка. — Уже минут десять сидит у врача, сейчас туда зашла Кристина, — я откинулась на спинку дивана и зажала пальцами переносицу. — Сюда едут ее родители. — Никита тоже спрашивал про нее, — я почувствовала, что Егор улыбается. — Ты сама как? Сильно распереживалась? Твой телефон совсем сломался? Я звонил — абонент недоступен. Нажав кнопку снятия блокировки, я поняла, что телефон сел. Взяла с собой зарядное устройство, но в коридоре не нашлось ни одной розетки. Чертыхнувшись, я сказала об этом Егору. — Позвони мне, когда будет что-то известно, ладно? Только обязательно, — потребовал вдруг он, но голос его по-прежнему звучал ласково. — Да, позвоню, — кивнула я. Егор вздохнул. — Я взял тебе пару кусочков пирога с полдника. Ты по-любому голодная. — Как тебе удалось? Нам запрещают что-либо съестное выносить за пределы столовой, — удивилась я и не заметила, как начала улыбаться. — Ты не забыла, что я Егор Крид? — хохотнул тот, а затем прижал палец к динамику и что-то сказал отряду. Я подняла глаза на Кристину, которая вышла из кабинета и села рядом. В коридоре послышалось шуршание бахил и громкие голоса. — Кажется, приехали родители Саши. Я позвоню попозже, пока, — и, не дождавшись ответа, вернула старшей вожатой телефон. За обсуждением с отцом дальнейшей судьбы ребёнка, — мама сразу кинулась к плачущей в кабинете врача Саше и принялась его расспрашивать, — пролетел целый час. А когда было принято вести ее частный центр, ведь тут диагноз не подтвердился, а лучше не стало, мы с Кристиной чувствовали себя выжатыми. По дороге в лагерь перекинулись лишь парой слов, и я незаметно уснула. В лагерь вернулись мы под конец вечерки. Мимо нас пронеслась толпа малышей, радостно вопя, что они победили в «Клип-шоу», а следом за ними плелись, волоча реквизит, Никита и его напарница. Перекинувшись с ними парой слов, я ускорила шаг, чтобы быстрее вернуться в старший корпус к своему отряду. Первый отряд вел себя не лучше малышни: ребята кричали на весь этаж, что наш клип получился лучше и что второму отряду еще далеко до нас. Я уже не помнила, когда началось наше соперничество, но оно только укрепляло командный дух и разворовало ребят. — Виктория Максимовна, как Саша? — первой меня заметил Олег и махнул рукой, чтобы остальные замолкли. — Родители забрали ее на несколько дней. С ней все будет в порядке, — ответила я, поддавшись общему настроению и расплывшись в радостной улыбке. После больничных стен и нескольких часов мучительного ожидания я как никогда была рада видеть свой отряд. — Мы заняли первое место! — воскликнула Аля и вдруг как накинулась на меня обниматься. Ребята облепили меня со всех сторон. Они наперебой рассказывали, как выступили, что Егор пел на фоне «минуса», какие лица были у второго отряда, когда объявили победителей. Каждый хотел чем-то поделиться. Я еще никогда не чувствовала себя такой значимой и старалась ответить, поддержать каждого, включиться в разговор. — Что за куча мала? А ну быстро собираться на дискотеку, — зашел вдруг Егор, и его громкий голос перебил все наши. Ребята расступились и, хохоча и продолжая обсуждать победу, разбежались по комнатам. Егор улыбался, глаза его сияли счастьем: победа отряда явно отразилась и на нем. — А мы с Владом поспорили, что, если первый отряд выиграет, на дискотеке включат мои треки, — посмеялся он, заключая меня в крепкие объятия. Я посмотрела на него снизу вверх. — Он пошел уговаривать Артема. — Жестоко, — хихикнула я, на что Егор лишь закатил глаза. Я частенько шутила над его музыкой. Мы зашли в вожатскую: я просто упала на кровать, а Егор стянул с себя влажную футболку и надел черную с цифрой тринадцать на пол спины. Он сел рядом, коснувшись моего колена. — Я хотел извиниться. Артем, конечно, тот еще мудак, но ты тут не причем, — начал он, а я поймала его взгляд и смотрела на него в упор. — В общем, я не хотел, чтобы все получилось именно так. Еще и эта Вера. С выдохом я села и, собрав руки в замок, стала заламывать пальцы. Егор замолчал, наблюдая за этим, а я просто не могла собраться с мыслями. Еще несколько часов назад во мне было столько эмоций, столько слов, но это все растворилось, осело куда-то глубоко и сейчас вовсе не беспокоило меня. Напротив, напарник рядом влиял на меня как сильнодействующее успокоительное. — Я не обижаюсь, — наконец сказала я. Егор вопросительно вскинул брови. — Ты лапочка. Я не могу долго сердиться на тебя, — и улыбнулась уголками губ. Егор было обнял меня, но тут же отстранился и встал. Мы оба понимали, почему он так поступил, но никто из нас не упомянул об этом. — Давай собирайся. Дети уже ждут, — Егор выглянул в окно, выходящее прямиком на крыльцо корпуса, и убрал волосы с лица. — Скоро выходной, я подстригусь, обещаю, — и хохотнул. Всю дискотеку я провела вместе с Никитой на входе: он расспрашивал меня о Саше, порой задавая одни и те же вопросы по несколько раз. И при каждой возможности уточнял: «Я это просто так спрашиваю, мы же все-таки были напарниками целый день». А когда закончился последний танец, и Артем объявил подготовку к отбою, я поднялась на сцену. Он сидел над пультом, что-то настраивая и крутя регуляторы. Вид у него был задумчивый, губы приоткрыты, плечи напряжены. Я уже было хотела уйти: отряд собрался и строем выходил из актового зала, следуя за идущим впереди Егором, но Артем вдруг обернулся и увидел меня. — Ты же понимаешь, что я чувствую, когда Егор так пялится на тебя, — приобнял он меня, когда я села рядом. Знал бы он, что чувствовала я, когда пришлось сказать об этом Егору. Не могла понять, откуда во мне проснулось и чувство предательства, и горечь, и безнадёжность, и отчаяние. — А меня раздражает, что вы постоянно собачитесь. Мне это надоело, — выдохнула я, выдав это больше устало, чем возмущённо. — Как дети маленькие. Еще не выяснили, у кого сил больше? — У меня, — улыбнулся Артем, на что я лишь цокнула. Детские голоса стихли вовсе. За окном совсем стемнело, зажгли прожекторы. — Мне идти нужно, еще отряд в медпункт вести, — я хотела встать, но Артем зажал ладонями мое лицо. Казалось, он вложил в этот поцелуй все, что накопилось за день. То был требователен, то слово гладил губами мои губы, то практически невесомо касался. Этим вечером я вновь взяла в руки гитару.