агония вечности.

      Когда-то вид искусно вырезанных лепнин и дорого обставленных комнат заставлял ее сжимать кулачки крепче, пытаясь подавить чувство несправедливости и злости. Теперь же роскошные интерьеры дарили чувство покоя: здесь обо мне позаботятся, здесь меня ждут и любят. Хоть и окружение ее успело поменяться, а любимый дом был утрачен в огне, главное, что рядом были люди, которые ее понимали от начала и до конца. И не могла юная революционерка, мечтавшая свергнуть власть и погрузить мир, как ей казалось, в правильный порядок, и подумать о том, что жизнь ее в корне изменится, заставляя изменить свои привычки и мысли в результате одного лишь события.       Открывать глаза не хотелось, но стоило Алине услышать слабый шелест ткани где-то слева от неё, инстинкт взял своё, и взгляд коснулся молодой девушки, сидящей возле. Наташа тихонечко, будто мышка, наблюдала за ее спящей фигурой и с радостью взирала на появившуюся улыбку.       “Ты очнулась!” - прошептала она, кидаясь на кровать, чтобы сжать в объятиях. Было что-то в ее действиях отчаянное и надрывное, что заставило, собрав все силы в кулак, ответить с тем же рвением.       “Как видишь, к сожалению, даже серебряные пули отказываются брать меня с собой,” — пошутила она, наблюдая за сменой настроения девушки.       “К счастью, Алина, к счастью,” - ответила Наташа, аккуратно поправляя покрывало, которым укрыли спящую девушку. Из под него проглядывалась белая рубашка, заменившая испачканное в копоти и крови свадебное платье. Было в этой рубашке что-то необыкновенное: почти что кремовая ткань была исписана озорными кружевными узорами, жемчужные пуговки украшали манжеты, подчеркивая тонкие запястья.       “Кто-то успел переодеть меня? Сколько я спала? Где Саша?” - спросила Алина, аккуратно присаживаясь на кровати.       Столыпина вновь улыбнулась, протягивая руку в сторону прикроватного столика и передавая ей стакан с водой. “Александр Константинович внизу вместе с Господином Свечниковым - он тебя и переодел. Не волнуйся, Юсупов привез вас троих совсем недавно.”       Девушка вздохнула, наконец обращая внимание на состояние своей подруги: прическа выглядела слегка помятой, а под глазами можно было заметить темные синяки усталости. Вся она будто побледнела и ослабла - не узнать в ней ту яркую и здоровую девушку, которую Алина встретила в доме Столыпиных.       “И тебе стоит прилечь, Наташа. Я никуда не денусь, а здоровый сон нам всем сейчас очень нужен.”       Но Столыпина замотала головой, судорожно вздыхая: “Ты не понимаешь, каково видеть вас троих живыми. Когда я услышала первые выстрелы и увидела столб дыма, поднимающийся изнутри поместья, мне казалось - все. Никто отсюда живым не выберется,” - на глазах ее заблестели маленькие жемчужины слез, скатываясь по щеках в тихом смирении. “С моими “ногами” передвигаться куда-либо практические невозможно, и я ощутила такую невозможную беспомощность перед тем, что должно было произойти. Будто бы я вновь оказалась под завалами здания, обрушенного подрывником.”       Алина тяжело вздохнула, подвигаясь ближе к краю и протягивая руку к лицу подруги. Пальцы аккуратно стерли с лица ее слезы. “Но мы здесь. Тебя вытащил Господин Нобель, а нас - Свечников. Теперь мы все снова вместе, под крышей у Юсупова, что уже можно считать огромным преимуществом перед врагом.”       Наташа засмеялась: “С каких пор ты считаешь наличие князя возле себя преимуществом?”       “Думаю, стоит признаться, что, несмотря на все его манерные привычки, он достаточно умный человек, чтобы не бояться быть спрятанным под его крылом.”       Тихий смешок раздался из дверного проема. Девушки подняли взгляд, не ожидая быть прерванными. Возле входа, облачившись в новую одежду, стоял Руневский, аккуратно покачиваясь на ногах вверх и вниз, будто что-то не давало ему пройти ближе. “С тем, что он достаточно умный человек, спорить не буду. Но надеюсь, что наше нахождение здесь не будет долгим.”       Алина, не отрывая своего взгляда от любимого, почувствовала, как сердце забилось в ее груди быстрее, а чувство искреннего счастья и радости заполнило разум и сердце, легкими акварельными подтеками распространясь и по душе. “Саша, что ты мнешься в проходе. Подойди ближе и говори отсюда.”       Руневский кивнул, делая несколько шагов к кровати девушки и опускаясь подле нее на колени. Наташа, пару раз моргнув, почувствовала себя лишней в столь интимной сцене: “Я, наверное, пойду, не буду мешать вашему единению.”       Александр Константинович улыбнулся, приподнимая на нее взгляд. “Я позову господина Нобеля, чтобы он вам помог. Кажется, вы успели запасть ему в душу, Наталья Петровна.”       Девушка, засмущавшись, опустила голову, но стоило ей услышать шаги в коридоре, тут же взяла себя в руки и элегантно приподняла подбородок, встречая гостя с легкой улыбкой на лице. Мужчина же, наоборот, казался более нервным: “Вас отвести в спальню, Наталья Петровна?”       “Да, думаю, мне пора ложиться спать,” - девушка кивнула, будто самой себе. “Да и Алина Сергеевна хочет, чтобы я, наконец, перестала мучить себя сидением подле ее кровати. А желание больного - закон.”       Нобель слегка улыбнулся, аккуратно хватаясь за деревянные ручки кресла, которое было снабжено миниатюрными колесиками для удобства передвижения. “В таком случае, желание дамы для меня тоже закон.”       Алина, мягко следя приоткрытыми глазами за парой, улыбнулась. И, стоило им покинуть комнату, вскинула взгляд, замечая искорки в глазах своего жениха, который всеми силами пытался не засмеяться. “Они похожи на двух котят, которые всячески пытаются спрятать симпатию друг от друга.”       “Кто знает, может, что-то из этого и получится,” - пожала плечами девушка, почувствовав острую боль, которая пронзила ее тело.       Изменение в ее самочувствии не ускользнуло от Руневского: “Алиночка, что случилось? Мне стоит позвать врача?” Переждав особо сильную боль, Алина подняла взгляд, аккуратно беря любимого за руку. “Не переживай, все пройдет со временем.”       “Но, родная моя…” - начал было он, но был прерван серьезным взглядом самых красивых глаз.       “Мне уже гораздо лучше. Только вспомни, как я выглядела несколько часов назад,” - улыбнулась она, мягко ведя пальцами по запястью мужчины. “Но я все еще не понимаю, как ты так быстро восстановился. Пули попали и в тебя тоже, я помню!” - воскликнула она, отодвигая палы простого пиджака и ощупывая грудь Руневского на ранения или хотя бы бинты.       “У меня было время восстановиться,” - прошептал он, держа ее за запястья и мягко поглаживая их большим пальцем. “Я не был мертв, моя грудь не прекратила дышать, а кровь, которую ты успела дать мне, позволила мне выжить.”       “Я рада. Я так бесконечно рада, Сашенька,” - прошептала она в ответ, прижимаясь своим лбом к его, дыша тем же воздухом и чувствуя дрожь, пронзившую их обоих. Все могло бы быть иначе. Их самих могло и не быть.

***

      Найти затаившихся революционеров оказалось просто. Гораздо сложнее было составить план, который позволил им уйти с минимальными потерями для вампирского рода. Неожиданность определенно была на их стороне: никто из большевиков и не подозревал об оставшихся в живых членов Дружины.       “Думаете, нам не стоит предпринимать что-то против огнеметов?” - задал логичный вопрос Руневский, бросая взгляд на Нобеля, который сидел, откинувшись всем телом на огромное кресло.       “Я могу подумать об их обезвреживании, но на это понадобится время,” - ответил он, тут же погружаясь во взявшиеся откуда-то чертежи устройства.       Юсупов же в своем всем известном стиле, следил за всем со своего места, периодически прерываясь на колкую ремарку или глухое сопение, усиливающиеся с каждой минутой. “А пока наш изобретатель выбирает между водой и водой, чтобы потушить огонь, мы разберемся со всей группировкой в целом. Думаете, Каразин сможет дать отпор?”       Руневский усмехнулся, вспоминая состояние революционера: “Думаю, ему потребуется гораздо больше времени, чтобы ровно стоять на ногах и четко мыслить. Здесь проблема скорее с лидерами большевиков, которые теперь находятся в достаточно выгодной для них позиции.”       Князь раздраженно кивнул, погружаясь в обрывки персональных дел, составленных на особо значимых революционеров: “Нам нужен человек внутри.”       “И чью же кандидатуру вы предлагаете?” - усмехнулся Свечников, складывая руки на груди.       “Каждого из нас видел как минимум один человек из лагеря. Мы не сможем проникнуть внутрь, не вызывая подозрения.”       “Не всех,” - раздался приглушенный голос. Нобель сидел, уткнувшись в чертежи, и, не поднимая глаз, продолжил. “Я теоретически все еще числюсь большевиком и приближенным Пет… Каразина. Если меня не убьют при входе в лагерь за побег, есть большие шансы, что меня примут обратно.”       Идея Руневскому не понравилась. “И как Вы, Господин Нобель, собираетесь передавать информацию в Петербург в обход большевиков?”       “Выкрутимся, не переживайте, граф Руневский. Нет такого письма, которое не было доставлено во дворец,” - подмигнул ему Юсупов, радостно улыбаясь и чуть ли не хлопая в ладоши. “Решено! У нас есть походящий доброволец!”       Александр Константинович же, тяжело вздохнув, облокотился на стол. Вселенская усталость будто пронизала все его тело. Ему стоило поспать, вернуться наверх, в их с Алиной комнату и закрыть глаза хотя бы на секунду. Но стоило ему подумать о комфорте кровати, воспоминания огня, металла и бесконечного холода заставляли его двигаться дальше, не останавливаясь, пока тело Каразина не сгорит в костре, который разожжет он.