Эхинацея

      Энни скучающе подпирала щеку рукой, наблюдая за дождем, что безжалостно барабанил по стеклам. По закону подлости пятница тянулась невыносимо долго. Была только вторая пара, но девушке казалось, что пятая. Она зевнула, отворачиваясь от окна; спать хотелось невыносимо сильно, и Леонхарт серьезно подумывала прогулять последние две пары и хорошенько отоспаться. Да и обычно громкий и жизнерадостный голос профессора Ханджи сегодня был необычайно спокоен и тих, отчего сонливость с каждым ее словом ощущалась острее.       — Любовь, — голос женщины стал еще приглушеннее, — это самоубийство.       Она подошла к окну, открыла его и села на подоконник, достав из кармана пиджака пачку сигарет. Это не было открытием для студентов, ведь профессор зарубежной литературы имела репутацию весьма эксцентричной особы, но именно эта фраза заставила Энни проснуться и с интересом посмотреть на женщину, что медленно выдыхала сизый дым.       — Многие из вас сейчас скажут, что это понятие старо, как мир, — она усмехнулась, растягивая губы в привычной широкой улыбке, — но хоть один из вас вдумывался в эту фразу, не пробегаясь по ее поверхности?       Леонхарт напряглась, нахмурив брови. Любовь для нее была под запретом. Это чувство являло собой смесь ядовитой желчи, что отравляла организм, мешая людям нормально и полноценно функционировать. К этой мысли Энни пришла, когда ее первая любовь, продлившаяся несколько лет, закончилась полным крахом, оставившим грубый рубец на сердце.       У девушки были непростые отношения с отцом, особенно в подростковом периоде, когда гормоны управляли мозгами. У нее был парень, не первый, конечно, но именно он помог выбраться из болота, в которое она загнала себя по-глупости, он помог ей найти и принять себя, а потом заявил, что это все… было ненастоящим, что любить такую девушку, как Энни Леонхарт — невозможно. Он еще говорил что-то про отдачу и игру в одни ворота, и еще много хлестких фраз, что небрежно слетали с языка.       Тогда Энни поняла, что она — неспособна на высокие чувства. Ей проще быть одной и жить в своем маленьком холодном мире.       — Когда мы любим человека, — говорила Ханджи, пробегаясь взглядом по каждому студенту, — мы отдаем ему часть себя, не так ли? Мы жертвуем собственными интересами, своим временем, ставим человека на первое место вопреки своим желаниям. Мы убиваем себя изнутри, чтобы нашему избраннику было хорошо. Чем вам не самоубийство?       У Леонхарт было чувство, что ее окатили ледяной водой. Так вот… что тогда чувствовал Марсель. Он убивал себя день за днем, пока она принимала его любовь, как должное, и вела себя, как эгоистка, ничего не отдавая взамен. Это открытие испортило и без того отстойное настроение до конца дня.       Энни с трудом досидела до конца пары и, схватив, рюкзак, пулей вылетела из аудитории. Девушка направилась в столовую, предварительно купив стаканчик кофе в автомате — совершенно безвкусный и недостаточно горячий. Она приметила свободный столик, рассчитанный на двоих и плюхнулась на стул, медленно съехав по нему. В мыслях был настоящий бардак, разобрать который не представлялось возможным. Не зря говорят, что старые раны всегда ноют в непогоду.       Леонхарт настолько задумалась, буравя взглядом потолок, что не заметила, как стул напротив с нее с противным скрежетом отодвинулся, и кто-то сел на него. Сейчас ее внимание занимало огромное желтое пятно, появившиеся на потолке мистическим образом.       — Привет.       Девушка вздрогнула, нахмурившись, она посмотрела на нежданного собеседника.       — Не против, если я присяду?       — Ты уже сидишь, — ответила Энни, оглядываясь по сторонам. Вокруг было еще много свободных мест, но почему-то Армин решил сесть именно с ней, — хотел что-то?       — Мне показалось, что ты грустишь, — он пожал плечами.       — Тебе показалось, — сухо ответила девушка и вернулась к разглядыванию потолка.       И чего этот мальчишка пристал к ней? Они знакомы всего ничего, да и пересекались всего лишь пару раз. Если бы девушка умела читать мысли, то поняла бы, что Армин и сам понятия не имеет, что им движет, и почему ему хочется узнать ее поближе. Энни потянулась за стаканчиком уже остывшего кофе и совершенно случайно мазнула взглядом по стене; рука дрогнула, расплескав напиток на белую майку. Девушка резко подскочила, смачно ругнувшись, и чуть не свалив стул, на котором сидела.       — А ты не такая бесстрашная, — рассмеялся парень, наклоняясь к небольшому черному паучку и смахивая его в сторону, подальше от их столика.       — Молчи, — процедила Леонхарт, с сожалением рассматривая испорченную майку. Попила кофейку, просто замечательно. Этот день определенно претендовал на звание худшего.       — Возьми.       Армин снял клетчатую рубашку, оставаясь в футболке, и протянул ее девушке. Энни тупо уставилась на него, не понимая столь щедрого акта доброй помощи. Но немного подумав, взяла вещицу и надела. Добежать до общежития она не успеет, а пара вот-вот начнется.       — Спасибо, — тихо поблагодарила его Леонхарт, вдыхая мягкий, чуть сладковатый запах, исходивший от рубашки. Так вот… как пах Армин. Ей нравится, и совсем не нравится тот факт, что она оценила приятный аромат. Это его духи или природное? Черт, что за несуразные мысли?       — Где у тебя пара?       — … на втором.       — У меня тоже, — обрадовался парень, — пойдем.       Энни хотела удивиться, но не смогла, лишь молча последовала за Арлертом, фамилию она узнала от Хитч, подворачивая длинные рукава до локтей. Девушка пыталась понять, что движет этим пареньком-хипстером, и откуда в нем столько открытой доброты, что хоть ведрами черпай.       — Я хотел спросить, можешь со мной немного потренироваться?       — Зачем тебе это? — вздохнула она, — это явно не твоя сфера, уж прости.       — А ты прямолинейна. В детстве у меня были длинные волосы, и мальчишки часто задирали меня.       — Хочешь найти их и надрать зад?       — Нет, — улыбнулся Арлерт, посмотрев на нее, — раньше я не мог дать отпор, а теперь вырос, и ситуации могут зайти дальше глупых обзывательств.       — Тебе стремно, что какая-то девчонка может укладывать на лопатки здоровых мужиков, а ты нет?       — Я думаю, ты крутая, и хочу также.       Нет, он точно странный. Но… комфортный? Рядом с ним Энни не хочет выпускать свои колючки, и это пугает. От него бы держаться подальше, да… она соглашается подумать и берет его номер телефона, на всякий случай, разумеется.