Perfectly imperfect

Дождливый день уносит всё, С водою утекая. На небе мрачно, а в душе… В душе листочки сакуры. Идти вперёд, мочить кроссовки, Пытаться что-то изменить. А дождь всё льёт и будет лить…

Говорят, что если студент делает что-то не в самый последний момент, то это не студент. Также говорят, что студент всегда должен быть немного злым и чуть-чуть голодным. И какая ирония, что все эти факты переплетаются и сливаются воедино в судный месяц. Одно слово — сессия, а столько эмоций… Страх, усталость, грусть, переживание. «Сессия — это праздник», — смеясь, говорят преподаватели. Но студенты с ними в корне не согласны. — Чтоб понос его пробрал! Маразматик старый! — рычит Минхо, натягивая на себя пиджак. — Минхо, успокойся, ну, сходишь на одну отработку, ничего с тобой не станет, — пытается успокоить своего парня Хван, но от взгляда Ли хочется спрятаться в бункер. — Не допущен к зачёту из-за одного пропуска! К зачёту! — ещё больше психует Минхо. — Да меня к экзамену с восьмью допустили, а тут какой-то зачёт, хрыч старый! Минхо нервничает, и его можно понять. Первый экзамен через полторы недели, сейчас начались зачёты. Сам Хёнджин с ностальгией в глазах смотрит на это всё, но вернуть былые времена ой как не хотелось бы. Нервное состояние перед экзаменом, дрожь в коленях, потные ладони, тревожно бьющееся сердце, а в голове столько информации… Ночь накануне экзамена ещё страшнее самого экзамена, когда ты в панике пытаешься впихнуть в себя всё то, что должен был впихнуть за весь семестр. Вот поэтому Хёнджин и старается не трогать бедного нервного Минхо. Он только следит, чтобы тот хоть что-то ел, чтобы спал и иногда отдыхал. Хван, уже привыкший за столько времени рядом к грубости Ли, уже даже не обижается. Вот сейчас Минхо послал его матом и наорал из-за не получающейся статьи, а вечером ластится котом, молча вымаливая извинения. Он утыкается носом в шею, что-то тихо бурчит, обнимает за талию и продолжает так лежать до тех пор, пока сам Хван не даст слабину и не сдастся. Хёнджину тоже нужно внимание и поддержка. Дориан Грей за эти две с половиной недели въелся под кожу и поселился в голове, как кажется. Он приходит из театра уставший и до ужаса изнеможённый мыслями своего персонажа. Душа юного Дориана раскалывается, и Хёнджин попросту больше не может это ощущать на себе. Но тираж длится целый месяц, нужно продолжать проживать это вновь и вновь. Минхо, хоть и не хочет показывать свои нежность и заботу, заметно переживает. Он старается окружить Хвана максимальным комфортом и заботой после очередного изнуряющего дня в театре. Теперь это вошло в привычку: помогать морально разгружаться друг другу вечером. Хёнджин шепчет нежности и приятности, перебирая длинные пряди волос Минхо. Ли, уткнувшись куда-то в шею, тихо дышит, лишь оставляет поцелуи на шее и поглаживает кожу рук, молча оказывая поддержку. Мусорка тихо мурлычет рядом, даже не так сильно высказывая свою ненависть к актёру, видимо, тоже ощущая нервную обстановку. Поначалу Хёнджин очень переживал, что на нервной почве они рассорятся или вообще расстанутся, но выбранная тактика более чем подошла им. Не трогать друг друга в течение дня, лишь присматривая друг за другом, а вечером, плавно перетекающим в ночь, устраивать абсолютный комфорт и разгружающую атмосферу. Так, утром они проснулись в более-менее ненапряжённой обстановке, да и поводов на ссоры становится значительно меньше. Хван теперь не знает, как будет жить без Минхо. Он уже привык к тому, что квартира больше не пустует. Он привык к чужим шагам, привык к копошению рядом. Привык к тому, что, когда приходит домой, его всегда встречает нечто уставшее в пледе с Мусоркой на руках. Привык к постоянному теплу. Привык даже к тому, что у него ночью постоянно забирают всё одеяло. Хёнджин теперь даже не хочет думать о том, что ему придётся жить без Минхо. Он без него теперь не сможет, потому что впервые за долгое время эта пустынная квартира теперь гордо зовётся домом… Каждый раз бегут мурашки по коже от тихого в трубке телефона: «Ты скоро придёшь домой?» И только об одном Хван не рассказывает никому, чтобы не сглазить, хоть в сглаз никогда не верил и даже старается об этом не думать… Минхо, кажется, начал привыкать к прикосновениям, и, мало того, начал сам на них напрашиваться. Хёнджин бы никогда не подумал, что приручать человека будет настолько сложно. Теперь Ли не отскакивает, как ошпаренный, стараясь уйти от не очень желательного контакта… Кажется, что со временем всё налаживается. И невозможно сказать, действуют ли так на Минхо сеансы с психологом Пак, или это Хван так влияет на своего парня. Экзамены Минхо летят один за одним, и Хёнджин невольно задумывается о том, как он вообще успевает к ним готовиться. Теперь в квартире становится ещё тише. Ли встаёт из-за стола только для того, чтобы сходить в туалет и поспать. Хван же всерьёз переживает за младшего и носит ему в комнату ужин, чай, нарезанные фрукты. Он сам помнит это тревожное состояние перед экзаменом, когда на кону стоит стипендия… В этот момент ты не думаешь ни о чём, кроме как впихнуть в себя столько знаний, сколько влезет. Четыреста страниц за три дня? Пусть будет так. — Когда у тебя будет последний экзамен? — тихо спрашивает Хёнджин куда-то в шею младшего. — В конце следующей недели, — тяжело вздыхает Минхо в ответ, уже явно засыпая. — Сходим на свидание? Я уже не помню, как ты выглядишь вне дома, — жалуется актёр. — Хорошо, сходим, — соглашается Ли. — Ты же помнишь, что мы ещё с ребятами договорились встретиться? — Конечно помню, сразу после моей зелёнки, — в отвращении жмурится Хёнджин, прижимая к себе ближе Минхо. — Минхо? Хвану уже никто не отвечает, потому что Ли сладко сопит в одеяло, сжимая в объятиях уже ощутимо подросшую Мусорку. — Хотел напомнить, что я тебя очень люблю. Отдыхай, — сам себе шепчет Хёнджин, придвигаясь к своему парню поближе.

***

Хёнджин соскучился. Нет, его совершенно не волнует, что Минхо находится рядом с ним буквально круглые сутки! Он соскучился по своему парню, потому что тот тратит столько сил и энергии на подготовку к очередному экзамену, что сразу же засыпает, как только голова касается подушки. Хван соскучился по поцелуям и касаниям ещё и потому, что у них с Ли ничего не было с прошлого раза. Хёнджин решил дать ему время всё осознать, прийти в себя и пожить немного с мыслями о том, что в его жизни теперь будет присутствовать и что-то вот такое. Но теперь он сам готов лезть на стену, потому что просто невозможно сдерживать себя, когда эта красота ходит рядом и сидит целый день на расстоянии вытянутой руки. Хван под возмущённый вздох захлопывает увесистый учебник прямо перед носом Минхо и поворачивает к себе вращающийся стул. — Эй! Ты что делаешь? — Я соскучился, удели мне хоть полчасика! — умоляюще тянет Хван. Минхо сначала пытается проигнорировать слова своего парня, не воспринимая их всерьёз, но когда Хёнджин не даёт ему повернуться обратно, понимает, что тот настроен более чем серьёзно. — И чем ты хочешь заняться? — складывая руки на груди, спрашивает Ли. У него экзамен послезавтра, поэтому нужно начинать усиленную подготовку, или хотя бы начинать подготовку. Очень интересно, что важнее подготовки к экзамену мог придумать Хван. Но тот ничего не отвечает, он лишь хитро прищуривает глаза и тянет на себя младшего, заставляя встать. Хёнджин медленно наклоняет голову к Минхо, беря его подбородок в свои пальцы. Он плавно проводит носом по острой скуле парня, скользит ниже к подбородку, тяжело вдыхая воздух, на мгновение замирает и облизывается. Ли за секунду успевает забыть о том, что у него скоро экзамен, он может только думать о пухлых губах совсем рядом, в миллиметровой доступности. Оказывается, он тоже очень скучал. Минхо сам тянется за поцелуем, прикрывая глаза, но Хёнджин лишь хитро улыбается и медленно качает головой в безмолвном отказе. Он оглаживает щёки Ли так же плавно и тягуче, как недавно вдыхал воздух рядом с ним, проводит большими пальцами по губам, слегка надавливая. Хван, кивнув каким-то своим мыслям, широко проводит языком по губам Минхо и сразу же целует, не давая возмутиться парню рядом. Можно понять, насколько Хёнджин изголодался по таким поцелуям, благодаря бешенному темпу, который он сразу же берёт, выбивая весь кислород из лёгких Ли. Он крепко сжимает талию парня, не давая и шанса на падение или возможный побег. Хван хозяйствует в его рту, проходясь языком по чужим зубам, переплетаясь временами с таким же горячим языком Минхо. Хёнджин кусается, он прихватывает зубами нижнюю губу Ли, несильно сжимая. Минхо, всё ещё не понимающий, что вообще происходит и что нашло на его парня, лишь беспрекословно подчиняется, подстраивается под чужой темп и принимает правила не совсем понятной ему игры. Парни оказываются на кровати достаточно быстро, настолько быстро, что Ли не сразу это понимает и в этот же момент осознания пугается. Он упирается ладонями в крепкую грудь парня и смотрит в чужие глаза загнанным зверем. — Стой, — лишь только шепчет Минхо, пытаясь отдышаться. — Не бойся, я не сделаю ничего лишнего. Ничего, что тебе бы не понравилось, хорошо? — мягко улыбаясь, говорит Хёнджин. Ли немного отрешённо кивает, всё ещё пытаясь навести порядок в мыслях, в этот момент Хван достаёт из заднего кармана что-то красное, что-то, что красиво блестит, переливаясь. — Что это? — в непонимании моргает Минхо. — Это то, что должно тебе помочь мне довериться. Не переживай, хорошо? Хёнджин разворачивает красное нечто, показывая, что это всего лишь широкая атласная лента и ничего страшного в ней нет. У Ли перехватывает дыхание, и он, кажется, совсем забывает, как нужно дышать, когда Хван завязывает себе глаза, накидывая блестящую ткань. Уже с крепко завязанными глазами он мягко улыбается и меняет их с Минхо местами, теперь оказываясь снизу. — Теперь ты можешь раздеться, ты можешь сделать всё, что хочешь. Я всё равно не увижу того, чего ты пока не хочешь мне показать, хорошо? Ты же мне доверишься? Минхо мгновение молчит, всё потому что он попросту растерял все слова. Хёнджин лежит на кровати с ярко-красной лентой на глазах, он тяжело дышит, облизывает пухлые губы, его волосы разметались там, где их не пережимает лента — произведение искусства. Его футболка задралась, обнажая подтянутый живот, а из-под свободных домашних штанов выпирает очень не многозначное возбуждение. — Я тебе доверяю, но что мне делать-то? — голос Ли звучит потерянным. — Для начала поцелуй меня. Если бы Хван знал, что с закрытыми глазами чувства обостряются настолько, то он бы точно попробовал сделать это раньше. Ощущение неуверенного поцелуя, оставленного на его губах, кружит голову. Хёнджин протягивает руку, стараясь нащупать шею Минхо, чтобы прижать к себе ближе и подарить ему немного уверенности и смелости. Ли, смущённый ситуацией, делает глубокий вдох и наконец-то отпускает себя, позволяя делать всё, что всегда хотелось. Страстный поцелуй отчего-то больше стал чувственным и тягучим. Наверное, от того, что Минхо вкладывает в него всю благодарность за то, что Хван сделал для него. Завязать себе глаза, чтобы Ли ощутил себя увереннее рядом с ним — лучшее решение. Он, чувствуя власть над старшим и полный контроль над ситуацией, становится смелее, и это ощущается по его касаниям, поцелуям. Минхо медленно стягивает футболку с Хёнджина, безмолвно прося его приподняться, и замирает от увиденного. Хочется облизнуться, смотря на это подтянутое стройное тело со светлой кожей, которая кажется почти прозрачной при вечернем свете. Ли не удерживается и припадает губами к груди, оставляя призрачные поцелуи, Хёнджин одобряет неожиданные действия, судорожно втягивая живот. Ли хочет сделать приятно, сделать так хорошо, как было ему самому в прошлый раз, хочется отблагодарить, и разве будет лучший случай? — Только не оставляй следов на видных местах, хорошо? — тяжело дыша, говорит Хван, очень удивлённый тем, что Минхо выбрал такую тактику в этот раз. — Я подумаю… — хитро улыбается Ли, но слушается, прекрасно понимая, что нельзя: у Хёнджина постановки. Минхо мажет губами по шее старшего, иногда цепляя тонкую кожу, сразу же покрывающуюся мурашками, острыми зубами. Он неловко улыбается, когда слышит очередное тихое постанывание и видит то, как втягивается чужой живот. Ли проводит ладонями по тёмным соскам и вдруг вспоминает про те ощущения, что у него были от их стимуляции. Это должно быть приятно… Минхо собирается с мыслями лишь мгновение и опускается ближе к груди. Ощущать на языке маленькую горошинку было немного странно, он не совсем понимает, как нужно делать правильно, но от чужого судорожного вздоха и руки на волосах становится понятно. Ли обводит тёмный ореол, покрытый мурашками, кончиком языка, а затем цепляет саму горошинку зубами, сжимая второй сосок между пальцев. — Минхо! Ты… Хёнджин давит новый стон, сжимая зубами нижнюю губу и от одного его вида становится жарко. Красная лента на глазах, тяжело вздымающаяся грудь, прилипшие пряди ко лбу и зажатая между зубами пухлая нижняя губа. Так выглядит самое дорогое произведение искусства… Возбуждение бьёт в головах обоих, а Минхо всё не может перестать издеваться, терзать чужое тело, упиваясь вздохами и сдавленными стонами. — Я сейчас умру! — хнычет Хван, будучи совершенно изнеможённым от сладкой пытки. И всё прекратилось. Минхо, хитро улыбаясь, стаскивает с себя всю одежду. Ему очень неловко и стыдно, но от осознания, что Хёнджин ничего не увидит, становится пусть немного, но легче. Младший трясущимися руками тянется к чужой резинке домашних штанов и тут же замирает: можно ли? — Минхо? Всё хорошо, продолжай, — мягко улыбается Хван. — Я тебя не вижу, но всё равно скажу, что ты очень красивый, самый красивый и потрясающий человек. Ли смущённо улыбается и даже язвить в ответ почему-то не хочется. Он зависает из-за каких-то своих мыслей, но вдруг, шумно набирая воздух, проговаривает: — Ты тоже очень красивый, выглядишь как чёртова скульптура! — с ноткой напускного недовольства. Минхо наконец-то, кивая самому себе в поддержку и жмурясь, стаскивает чужие штаны сразу вместе с бельём, чтоб второй раз не мучиться. Он выглядит, наверное, очень комично, сидя с зажмуренными глазами перед абсолютно голым возбуждённым парнем рядом. — Милый, открывай глазки, — тихо смеётся Хёнджин. А Ли пугается, сразу же распахивая глаза, думая, что актёр не сдержал обещания и снял повязку. Но нет, видимо, Хван просто слишком хорошо его знает и представляет, насколько смущён сейчас парень рядом с ним. — Я… Мне… Можно? — Минхо тихо матерится себе под нос, чем вновь вызывает улыбку старшего. — Ты меня понял! — Не-а, не понял, — высовывая кончик языка, издевается Хёнджин. — Я сейчас уйду! — Я правда не совсем понимаю, что конкретно ты хочешь сделать, но можно. Тебе всё можно, — нащупывая чужую ладонь рядом, тихо говорит Хван. Минхо наконец-то опускает глаза на чужое возбуждение и сразу же закрывает обратно. Неловко. Стыдно. Непривычно. — Минхо? Всё хорошо? Ты же знаешь, что не обязан ничего делать, да? — пугается Хёнджин. В ответ лишь тишина. Хван напрягается от молчания, он прислушивается к звенящей тишине, надеясь не услышать чужого шмыганья носом и намёка на слёзы. Он уже хочет попросить Ли одеться, чтобы снять ленту с глаз и нормально поговорить, но задыхается от ощущения мокрого языка на головке его члена. — Минхо? Больше не пугай так, разговаривай со мной, хорошо? Я должен знать, что всё в порядке, — зажмуривая глаза от растекающегося удовольствия, выдавливает Хёнджин. — Хочешь поговорить об этом сейчас, хён? — невинно хлопая глазами, говорит Ли, погружая уже красную головку в рот. — Господи, нет, продолжай. Ощущать чужой член даже у себя в руке странно, чего уж говорить о рте, но Минхо определённо нравится. Он давит смущение и неуверенность, продолжая медленные движения, стараясь не зацепить чувствительную плоть зубами. Ли не совсем понимает, что ему нужно делать и как, но он отпускает себя, прислушиваясь к чужим тяжёлым вздохам и тихим стонам. — Молодец, у тебя хорошо получается, — хриплым голосом хвалит его Хёнджин, заставляя смутиться ещё сильнее. — Осторожно, только не бери слишком много. Минхо может погрузить в себя только половину и решает остановиться на этом, чтобы не подавиться. Он на пробу втягивает щёки, прислушиваясь к чужим ощущениям, обводит языком головку, легко толкаясь кончиком в уздечку — стон погромче становится негласным одобрением. Ли посасывает возбуждение и опускает руку на оставшуюся часть, помогая себе. Ли знает о минете лишь в теории, и переносить её на практику оказывается не так уж и сложно. Он пускает больше слюны, чтобы легче было двигаться, и, самозабвенно закрывая глаза, полностью уходит в своё занятие. Минхо слышит протяжный стон — громче остальных, — когда опускает вторую руку на поджатые яички, оглаживая их. Он лишь представляет, как выглядит со стороны, и впервые ему становится не стыдно от такой картинки в голове, кровь новым потоком приливает к его паху. Собственное возбуждение бьёт через край, но он его игнорирует, потому что отчего-то цель доставить максимум удовольствия своему парню стала основной. — Минхо, — тихо шепчет Хёнджин, опуская руку на чужую голову. — Не забывай и о себе тоже, иди сюда. Ли с громким чмоком отстраняется от чужого члена, ощущая во рту лишь солоноватость от выделяющейся смазки. — У меня во рту был твой член, — смеётся Минхо, склоняясь над лицом Хёнджина. — Мне плевать. Хван сам целует младшего в благодарность, вкладывая все свои чувства. Его рука скользит между тел, нащупывая оба возбуждения. Ли тихо выдыхает от странных чувств: чужая рука и чужой член, что скользит рядом со своим собственным. Рука Хёнджина ритмично двигается, крепко сжимая. Минхо жмурится от удовольствия и улыбается в поцелуй. Он в очередной раз думает о том, что просто обожает этого мужчину, который по воле счастливого случая стал его. — Ты просто умничка, сегодня хорошо поработал, — мурчит Хван, отрываясь от младшего. Минхо ощущает, как пылают его щёки, как стекает пот по его спине, как тягучее удовольствие скользит от паха, разливаясь по всему телу. Он опускает глаза туда, где двигается рука Хёнджина, и кончает от одного вида, который добил окончательно: два крепких, почти одинаковых по длине органа, крепко зажатые в длинных пальцах Хвана, перемазанные в смазке обоих. Спустя пару секунд содрагивается и актёр, выгибая спину и закусывая красную нижнюю губу. Минхо без сил падает на грудь Хёнджина, морщась от соприкосновения со спермой на животе старшего. В комнате висит тишина, и только тяжёлое дыхание обоих немного разряжает её. — Я был неплох? — хитро улыбается Ли, наконец-то вставая. — Шутишь?! Я чуть не умер, что со мной будет, когда ты наберёшься опыта?! Ли лишь самодовольно смеётся, ещё раз чмокая Хвана в губы. Он уже собирается уйти в душ, но останавливается в дверях, помявшись. — Хёнджин? Спасибо тебе большое за понимание и поддержку, — тихо говорит Минхо, откладывая всю свою язвительность. — И извини, что тебе приходится на такое идти… — Эй! Не извиняйся, всё хорошо. Совсем скоро ты осознаешь всю свою красоту и тогда сможешь показать её мне. Со временем шаг за шагом мы всё преодолеем, — Хван, всё так же с закрытыми глазами, мягко улыбается. — Иди в душ первый. Минхо на всё ещё трясущихся ногах медленно идёт в ванную. В квартире воцаряется тишина, которая продлевается недолго. — Ты что, закрыл Мусорку в ванной?! — проносится вокруг звуковой волной.

***

— Хёнджин? — слышится тихий голос Ли из-за прикрытой двери. — Да? Что-то случилось? — садясь на кровати, сразу же отвечает Хёнджин. — Нет… Я просто подумал… Продолжения не последовало, потому что из-за двери показался сам Минхо. Жутко смущённый, он входит в комнату в одной длинной футболке актёра. Ли замирает, переминаясь на ногах, и старается повнимательнее вглядеться в лицо Хвана, разглядеть там эмоции от увиденного. Хёнджин сидит в шоке, пытаясь осознать то, что Минхо решил показать ему то, чего так стеснялся. — Ты уверен? Ты же знаешь, что не обязан этого делать, да? Минхо в ответ лишь кивает, медленно подходя к кровати. Он садится недалеко от Хвана, от чего футболка задирается, обнажая бёдра и немного бельё. — Я подумал, что после всего, что было… Мне нужно перестать тебя стесняться. Ты ещё ни разу не заставил меня усомниться в себе, поэтому, вот… — Ли опускает глаза на свои ноги. — Я пойму, если после увиденного ты больше не захочешь… Хёнджин не даёт Минхо договорить и затыкает его по-своему самым нежным поцелуем. Пусть он даже не смеет произносить такие ужасные слова. Актёр прекрасно представлял, что парень так усиленно от него прячет, и это не тот факт, который заставит Хвана пересмотреть своё отношение к Минхо. Хёнджин пододвигается ближе и опускает глаза на чужие голые ноги под судорожный вдох Ли. Но он не видит здесь ничего ужасающе страшного: крепкие пышные бёдра со светлой кожей, на которой белёсыми полосками расползаются тонкие шрамы и маленькие серебристые растяжки. — Как полосы от падающих звёзд… — Что? — смаргивая слёзы на глазах, шокировано спрашивает Минхо. — Красиво, но перенесённая тобой боль этого не стоит, — шепчет Хван. Он, недолго думая, опускает губы на каждую из полосочек, целуя шрамы и волнистые растяжки. По коже Ли мгновенно ползут мурашки, что служит самой лучшей благодарностью. — Твоё тело работает каждый день… Сердце качает кровь, — губы опускаются на место, где в панике колотится сердце. — Лёгкие наполняют организм кислородом, лейкоциты залечивают ранки, витамины и гормоны поддерживают жизни. Твоё тело так сильно любит тебя, оно работает каждый день, оно не даёт тебе умереть. А ты его так сильно не любишь из-за мягоньких бёдер, которые я буду любить вместо тебя. Давай устроим соревнование? — Какое? — севшим от тихо стекающих слёз голосом спрашивает Минхо. — Кто полюбит тебя больше? Будем считать, что я уже дал тебе фору, — проводя носом по созвездиям на ногах, предлагает Хван. — Какое-то сомнительное соревнование… — хмурится Ли. — Зато ты больше не будешь делать себе больно. Не причиняй больше себе боль, у меня сердце разрывается. Я всю боль вылечу, я тебе своё сердце отдам, чтобы твоё не болело, но не вреди больше себе, хорошо? — Хёнджин не замечает, как тоже начинает ронять прозрачные слёзы на чужие бёдра. — Я давно уже этого не делал, но обещаю, что больше не буду, обещаю… Хван в агонии своей души… Он покрывает хаотичными лёгкими поцелуями отметины, вкладывая туда всю свою любовь и нежность. — Это созвездия… Родинки — это маленькие звёзды, а полосы их соединяют в далёкие созвездия. Мне нравится теория, что все мы состоим из звёзд, только так я могу тебя и твоё существование оправдать… — Ты законченный романтик, — закатывает глаза Минхо. — Только рядом с тобой… Ли тихо смеётся от лёгкости, что накрыла его душу. Он так переживал и так страшился чужой реакции. Минхо боялся увидеть отвращение, страх, насмешку или хотя бы тень любой из этих эмоций и не увидел… Он увидел кричащую любовь, нежность и боль. Боль, которую Хёнджин согласился взять на себя. Минхо никогда не верил в любовь, он всегда считал, что это чувство слишком возвышенное, слишком возведённое в массы и от этого утратившее свою истинную сущность. Но сейчас никаким другим словом, кроме как любовь, Ли не может объяснить это щемящее внутри чувство и желание человека в себя засунуть, раздавить и посадить себе в сердце. — Я тебя, кажется, люблю, — сразу же делится своими мыслями с Хёнджином. — Я тебя тоже очень люблю, как бы напущено громко эти слова не звучали. Я сейчас очень счастлив это слышать, но от другой твоей фразы я стану самым счастливым человеком, — украдкой говорит Хван. — Это от какой же? — «Я люблю себя», пожалуйста, скажи когда-нибудь мне эту фразу, — тихо говорит Хёнджин, опуская голову на чужие ноги. Я люблю себя… Минхо смакует эту фразу у себя в голове. И отчего-то теперь эта фраза звучит не так уж дико, как раньше. От осознания этого на душе становится как-то очень легко.