La Nuit Tendre

К субботе она уже уверена, что перемерила всю свою одежду. Не в первый раз она жалеет, что у неё нет подруги, которая могла бы помочь ей что-нибудь подобрать. Она смутно помнит, как в детстве играла с Джессикой Стэнли и Анджелой Вебер, но прошло по меньшей мере десять лет с тех пор, как она в последний раз с ними разговаривала. Она почти уверена, что Анджела переехала в Лос-Анджелес, чтобы работать в киноиндустрии. Бенни — единственный человек, о котором она может подумать в такой ситуации, и она отправляет ей сообщение с двумя фотографиями. Белла, 8:12 утра: Бен, мне нужен совет. Что лучше надеть на выставку? Белла, 8:12 утра: 2 вложения Бенни, 8:14 утра: Это зависит от обстоятельств. Ты идёшь одна? Белла, 8:16 утра: Нет. Кажется, это свидание. Бенни, 8:17 утра: О, мой Бог, БЕЛЛА СВОН!!! Наконец-то, девочка, прошло больше года с тех пор, как ты была в последний раз. Белла, 8:18 утра: Спасибо, что напомнила. Итак, какой вариант? Бенни, 8:21 утра: Сначала рубашка, потом брюки, и надень тот милый бордовый шарф-бесконечность. Бенни, 8:22 утра: Кроме того, мне нужны фотографии и подробности, как можно скорее. Белла смотрит на себя в зеркало в полный рост. Это зеркало, которое её отец купил в «Уолмарте» много лет назад, и его стекло погнулось и покачивается. В целом, она считает, что могла бы одеться и хуже. Она последовала совету Бенни и надела кружевную белую майку с узкими джинсами тёмного цвета и кардиганом верблюжьего цвета длиной до колен. Она раздумывает над обувью, прежде чем остановиться на лоферах тёмно-серого цвета. Вычурно, но не слишком. Она хватает мягкий бордовый шарф-бесконечность и наматывает его на шею, ныряя в ванную, чтобы накрасить ресницы тушью и провести пальцами по волосам. Возвращаясь в холл, она видит подъезжающую к дому машину Карлайла. Внезапно она испытывает невероятную благодарность за то, что Чарли и Билли сегодня утром на рыбалке. Она не уверена, как бы она объяснила ему это. Белла сбегает по лестнице, чуть не споткнувшись на последней ступеньке. Она хватается за стену и выпрямляется, смущённо смеясь. Она ждёт, пока Карлайл постучит, прежде чем распахнуть дверь. Ей не терпится, но она не хочет показаться слишком нетерпеливой. Белла не привыкла видеть его в повседневной одежде и не может удержаться от того, чтобы не окинуть его оценивающим взглядом. Он выбрал похожую пару тёмных джинсов и заправленную в них белую рубашку на пуговицах. Две верхние пуговицы расстёгнуты, и она видит его ключицы. Его руки засунуты в карманы твидового пиджака оливкового цвета, и он мог бы быть моделью прямо с Лондонской недели моды. — Белла, — приветствует он её, широко улыбаясь. — Ты прекрасно выглядишь. — Ты тоже, — выдыхает она, а затем краснеет. — Я имею в виду, не «красивый», ты выглядишь симпатичным. — Она закрывает глаза, заставляя себя замолчать, а затем снова открывает их с печальной улыбкой. — В любом случае, я как раз собиралась выпить чашечку кофе, если ты не против зайти на пару минут. — Вовсе нет, — говорит он, входя в дом. Белла закрывает за ним дверь, а затем обходит его и спешит на кухню. Единственная дорожная кружка, которую она находит, — это помятый термос с надписью «мне очень нужен перерыв» и выгравированной на боку рыбой. — Я и не подозревал, что ты такая любительница рыбалки, — мягко говорит Карлайл, пока Белла наливает тёплый кофе. — Тебе ещё многое предстоит узнать обо мне, — серьёзно говорит Белла. — Я ещё и спортсменка мирового класса, и превосходно чувствую себя в комнате, полной незнакомцев. Карлайл смеётся, и Белла чувствует прилив гордости от того, что является причиной его смеха. Она тянется к холодильнику, чтобы достать немного молока и немного кленового сиропа, чтобы подсластить кофе. Из-за этого некогда тёплый кофе становится чуть ли не ледяным, и она вздыхает, прежде чем достать из шкафа кружку, которую можно разогреть в микроволновке, и виновато смотрит на Карлайла. Он отмахивается от неё, пользуясь возможностью рассмотреть фотографии, прикреплённые к холодильнику магнитами. — Это ты? — спрашивает он, указывая на фотографию четырёхлетней Беллы в клетчатых пижамных брюках отца, которые были ей так длинны, что она заправляла их за плечи, как комбинезон без бретелек. Белла вытянула шею, чтобы рассмотреть фотографию, и засмеялась. — Да, это всё я. Не знаю, почему Чарли не обновил ни одну из этих фотографий. Ему особенно нравится делиться этой, — говорит Белла, указывая на свою фотографию из ежегодника детского сада. Её каштановые волосы собраны в две высокие косички, она в платье-комбинезоне в цветочек; Белла подпирает подбородок одной рукой, а другой глубоко засовывает мизинец в левую ноздрю. Карлайл снова смеётся от души и тянется, чтобы снять фотографию с магнита. — Да, в тот день я была особенно увлечена поисками сокровищ у себя в носу. Маме показалось это таким забавным, что она не стала переснимать фотографию. — Я заметил, что когда ты говоришь о своих родителях, ты называешь своего отца по имени, —комментирует Карлайл, пока Белла достает кружку из микроволновки. Фарфор горячий, и она с силой ставит его на столешницу, встряхивая пальцы, чтобы они немного остыли, прежде чем перелить кофе обратно в термос. — Да, — говорит Белла, закручивая крышку термоса и поворачиваясь лицом к Карлайлу. — Я люблю своих родителей, но я довольно долго жила вдали от отца — по моей вине и по вине моей мамы, а не по его. Я так привыкла слышать, как мама называет его Чарли, что как бы… переняла это для себя. Я бы никогда не назвала его так в лицо, но от привычки трудно избавиться. Готово, — добавляет она, поднимая термос. Карлайл прикрепляет фотографию обратно к холодильнику и жестом приглашает Беллу идти вперёд. Карлайл открывает дверь машины для Беллы и закрывает её за ней, пока она тянется за ремнём безопасности. В его машине прохладно и пахнет его одеколоном. Белла пользуется возможностью глубоко вдохнуть, прежде чем Карлайл обойдёт машину и сядет на своё место. Это пьянящий аромат, и ей приходится сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Она оглядывается по сторонам, восхищаясь салоном из гладкой чёрной кожи и инкрустацией из орехового дерева. От него веет роскошью, и по сравнению с ним винтажный оранжевый грузовик выглядит, как ржавое ведро. Когда он поворачивает ключ в замке зажигания, машина оживает. Тихо включается радио, и Белла сразу узнаёт песню. Она ахает, прижимая руки к груди от волнения. — Розмари Клуни! — кричит она. — Белла закрывает глаза, слушая, как Розмари Клуни напевает через потрясающе хорошую автомобильную стереосистему. Она ловит себя на том, что некоторое время напевает, прежде чем оборвать себя – она не из тех, кто поет перед другими. Когда она смущенно открывает глаза, то обнаруживает, что Карлайл с любопытством наблюдает за ней, склонив голову набок. Белла снова чувствует, что краснеет. — Не часто встретишь кого-то настолько молодого, кому нравится старая музыка, — говорит он, нежно улыбаясь. — Ты что, всего на год старше меня? — дразнит Белла. — Похоже, мы в одной лодке. — Справедливо. — Он включает заднюю передачу, обнимая спинку её пассажирского сиденья и вытягивая шею, чтобы безопасно выехать с подъездной дорожки. Она любуется стройными линиями его тела в просвете между полами его пальто, а затем снова смотрит вперёд. — Почему Розмари? — спрашивает Карлайл, пока они плавно вливаются в поток машин. Мимо проносятся деревья, размываясь из-за их скорости. — Моя мама часто меняет увлечения, — говорит Белла. — Одним из таких увлечений была музыка сороковых и пятидесятых годов. Из-за неё я стала одержима «Белым Рождеством». Я постараюсь найти фотографии, но однажды на Хэллоуин я нарядилась «Бетти Хейнс». — Какая итерация? — О, сцена из фильма «любовь, ты поступила со мной нечестно». Моя бабушка сшила мне платье вручную. Я бы дорого заплатила, чтобы заполучить платье, которое она носила в той сцене. Не знаю, где бы я его надела, но всё же…, — говорит Белла, и в её голосе слышится тоска. — Я знаю, что та эпоха не была идеальной, но я бы хотела её пережить. — Ты всегда была немного старомодной, не так ли? — спрашивает Карлайл. Его тон не насмешливый, как обычно бывает, когда люди задают этот вопрос, и это заставляет Беллу задуматься. Обычно она отшучивается, но он кажется искренним. Она украдкой смотрит на него и видит, что он смотрит на неё так, словно пытается разгадать загадку. — Я была, — говорит она через мгновение. — Ты говоришь неуверенно? — спрашивает он. — Да, — соглашается она. — Я не привыкла к тому, что мне говорят, что я, как это говорят, старая душа, без скрытого оскорбления. Часто взрослые говорят детям, что они старомодные, чтобы мягко намекнуть ребёнку, что он странный. Карлайл на мгновение замолкает, обдумывая её ответ. Она смотрит в окно со стороны пассажира, наблюдая, как деревья сменяются шоссе. Музыка сменяется песней Эллы Фицджеральд, ещё одной знакомой песней. Белла беспокоится, что Карлайлу неловко, и прикусывает губу. — Ты часто это слышала? — спрашивает он, и ей кажется, что в его голосе слышится грусть. Белла фыркает и поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Да, — говорит она. — Честно говоря, я была странным ребёнком. Я смирилась с этим. — Белла снова смеётся, чтобы показать, что находит ситуацию забавной, но Карлайл всё равно видит её насквозь. — Я думаю, несправедливо, что тебя стыдят за то, что ты уникальна, — мягко говорит он. Белла смотрит на него и видит, что он пристально смотрит на неё, а не на дорогу. Она не знает, что ответить, и опускает взгляд на свои руки, теребя жемчужное кольцо на среднем пальце. — Я заставил тебя почувствовать себя неловко, — извиняющимся тоном говорит он. — Нет, не так, — не соглашается она, качая головой. — Я просто не привыкла к тому, что люди так хорошо меня понимают. Кажется, ты видишь меня насквозь и знаешь лучше, чем большинство. Они ненадолго замолкают, и Белла нервно крутит кольцо на пальце. Она беспокоится, что испортила всем настроение, и неловко улыбается. — Прости, я не хотела тебя расстроить. — Вовсе нет, — говорит Карлайл, качая головой. — Хотя, если ты будешь вращать это кольцо на пальце ещё быстрее, то, скорее всего, оторвёшь себе палец. —Белла тут же опускает руки, и Карлайл усмехается. — Интересное кольцо. — Моей бабушки, — говорит Белла, глядя на серебряный цветок с жемчужиной в центре. — У моего дедушки не было достаточно денег, чтобы купить бриллиант, когда он делал предложение моей бабушке, поэтому он подарил ей это кольцо. Она передала его моей маме, но мама никогда особо не ценила фамильные вещи, поэтому оно много лет пролежало в её шкатулке с украшениями, прежде чем она наконец отдала его мне. Думаю, она боялась, что потеряет его, если не отдаст. Я люблю свою маму, но она не воплощение ответственности. — Хм, — комментирует Карлайл, включая поворотник и выезжая на полосу движения. — А ты? — спрашивает Белла, понимая, что не задала ни одного вопроса, пока Карлайл непринуждённо беседовал с ней. — — Какие у тебя родители? — Моя мать умерла при родах, когда рожала меня, так что у меня не было возможности с ней познакомиться, — говорит он, и Белла приоткрывает рот, широко раскрыв глаза. Она подносит левую руку ко рту и теребит пальцами губу. — Мне так жаль, — говорит она и чувствует, как наворачиваются слёзы на глаза. Карлайл смотрит на неё с лёгкой улыбкой на губах. — Я ценю это, но у меня были годы, чтобы исцелиться, — говорит он. — А отец? — Пастор в Лондоне, — отвечает он, — Хотя он умер несколько лет назад. Отношения были, мягко говоря, не простыми. Ей показалось, что она уловила акцент при их первой встрече, и теперь она может определить его. Мысли Беллы лихорадочно соображают, пока она вдумывается в его слова. Она не может представить, каково это - идти по жизни без родителей, какой бы сумасшедшей они ее ни делали. Она протягивает руку, нежно кладя ладонь ему на предплечье, и он награждает ее еще одной улыбкой. — Значит, Эсме старше тебя? — спрашивает она, пытаясь разобраться в генеалогическом древе Карлайла. Он кивает, глядя в зеркало заднего вида, прежде чем перестроиться в другой ряд. Когда загорается зелёный, он сворачивает к Центру Изящных Искусств. Несмотря на то, что центр находится в жилом районе, он расположен посреди большой рощи, отделяющей музей от окрестностей. На большой афише представлена текущая выставка, и Белла указывает на неё. — Вот эта. Карлайл находит место у входа и выключает двигатель. Прежде чем она успевает отстегнуться, он уже у двери и открывает её. Белла краснеет и берёт его за руку, когда он её протягивает. — Поговорим о старомодности, — поддразнивает она, и от её комментария тяжесть, кажется, рассеивается. Он дарит ей искреннюю улыбку, широкую и ослепительную. Её сердце замирает, а лицо краснеет. Отпустив её руку, он кладёт ладонь ей на поясницу и мягко ведёт её в здание. Перед зданием журчит небольшой фонтан, и они останавливаются, чтобы посмотреть на него; они не могут сказать, есть ли в воде рыбы. Они входят в изогнутое здание, и Белла с удивлением видит, что в музее столько же людей, сколько и на самой выставке. Они молча стоят в очереди. Белла оглядывается по сторонам, вытягивая шею, чтобы взглянуть на выставку. Её внимание привлекает небольшая статуя журавля из выдувного стекла, и она показывает её Карлайлу. Наконец-то наступает их очередь. Она подходит к кассе и просит два билета, протягивая свою карту кассиру раньше Карлайла. Он хмурится, засовывая кошелёк обратно в карман. Она торжествующе улыбается ему и с довольной улыбкой протягивает бумажный билет. Карлайл берёт его, корча гримасу, и благодарит её. Они идут в сторону выставочного зала и сразу же видят яркие абстрактные картины. Белла и Карлайл молча рассматривают несколько экспонатов, прежде чем она наконец наклоняется к нему и признаётся: — Я не совсем понимаю, что означает это искусство. Я просто думаю, что это красиво. Он тоже наклоняется вперёд и признаётся в чём-то своём: — Я не понимаю абстрактное искусство, и мне кажется, что названия ничего не проясняют. На это приятно смотреть, но я больше полагаюсь на эмоции, которые испытываю, чем на смысл, который пытается выразить художник. Белла смеется, толкая его локтем. Он наклоняется навстречу ее прикосновению, и ни один из них не двигается, чтобы увеличить расстояние между ними, пока они идут к следующему кусочку. Вокруг них люди обсуждают произведение искусства тихими, серьезными тональностями своих голосов. — Что ты чувствуешь, глядя на эту картину? — спрашивает Белла, глядя на большой узкий холст, раскрашенный полосами тёмно-зелёного, серого, чёрного и белого цветов. Она склоняет голову набок, оценивая картину. — Это напоминает мне мой дом, — говорит он ей. — Мы живём глубоко в лесу, и деревья часто бывают такого цвета. На самом деле, я сделал одну стену полностью из окон, чтобы мы всегда могли их видеть. — Он проводит пальцем по полосам, держась на безопасном расстоянии от холста. — Мне так… спокойнее. — Твой дом, должно быть, прекрасен, — говорит она, думая о маленьком доме своего отца. Ей нравится его дом, но он, конечно, построен в 1930-х годах. — Возможно, когда-нибудь ты сможешь это увидеть, — небрежно говорит Карлайл. Это заставляет её задуматься, и она снова смотрит на зелёные брызги, прежде чем улыбнуться, покраснев. — Я бы хотела, — говорит она, внезапно смутившись. Его рука возвращается на её поясницу, и она наклоняется ровно настолько, чтобы почувствовать прикосновение его ладони. Они переходят к новой картине, бирюзовой и коричневой. Он задаёт тот же вопрос, и ответ приходит к ней мгновенно. — Финикс. Он напоминает мне дом моего детства, весь терракотовый, бирюзовый и украшенный произведениями искусства коренных народов. Она прослеживает взглядом линии, думая о тех днях, когда она проводила время на улице, пока её мама сидела в своей огромной шляпе от солнца и пила лимонад. Она скучает по тем дням, когда они были только вдвоём с мамой, а не с каким-нибудь парнем, который ненадолго появлялся в их жизни. Как бы ей ни нравился нынешний муж её матери, Фил, она не может не злиться на него за то, что он увез её из Аризоны. Ещё несколько недель назад вся её семья была разбросана по всей стране, и как бы она ни старалась это отрицать, ей было одиноко. Белла обнаруживает внутри себя, что ей нравится то, что она какое-то время пробудет в Форксе. Когда она смотрит на Карлайла, он снова смотрит на неё так, как будто не может разгадать какую-то сложную загадку, которую ему загадали. Его прищуренные, анализирующие глаза изучают её, и он встречает её взгляд прямо. Она склоняет голову набок в молчаливом вопросе; в ответ он печально улыбается и качает головой. — Прости, что я так на тебя смотрю, — говорит он. Он предлагает Белле руку, и она берёт её, обвивая его локоть. — Ты меня очаровала. — Есть и более интересные люди, — не соглашается она, и он щёлкает её по носу. — Не унижай себя, — ругает он её, но в его словах нет злости. — Ты очень глубокая женщина. Белла недоверчиво морщит лицо, но не сопротивляется — даже если это может означать ещё одно его нежное прикосновение. Когда они собираются уходить, Белла извиняется и идёт в туалет. Она заходит внутрь, поправляет причёску перед зеркалом и выходит. Карлайл ждёт у входа с двумя свёртками в руках. Белла приподнимает бровь, и он улыбается, но ничего не объясняет. Аккуратно положив свёртки в багажник, они садятся обратно в машину.

***

В тот вечер курьер стучит в дверь Беллы. Она с любопытством открывает, и он протягивает ей посылку, после чего желает спокойной ночи и спускается по лестнице. Она приносит посылку наверх, аккуратно кладёт её на кровать и развязывает бечёвку. Вместе с ней приходит и бумага, которая падает, открывая картину, которая, по её словам, напомнила ей о Финиксе. Она смотрит на неё, открыв рот. Белла, 19:14: Карлайл! Карлайл, 19:16: Да? Она несколько раз начинает писать и стирает сообщение, прежде чем остановиться на одном варианте. Белла, 19:19: Это невероятно щедрый подарок. Спасибо. Карлайл, 19:20: Мне приятно. Возможно, ты сможешь добавить ещё одно воспоминание в сознание, когда посмотришь на этот подарок. Она снова смотрит на полотно картины, думая о прикосновениях Карлайла к её спине и горячем взгляде, устремлённом на её лицо. Белла, 19:21: Я уже сделала это.